Часть вторая.
Обещания

***

Неделя медленно текла за неделей, а менялось ровным счётом ничего — днём Даст бесцельно шлялся в окрестностях или грелся в постепенно остывающем Хотленде, ночью к нему приходил Смерть, и уже вместе двое скелетов проводили весь остаток дня и утра.
Безумец осмелел за это время достаточно, чтобы мочь считать Жнеца за своего приятеля и хорошего знакомого.
Рипер часто приносил ему пищу в бумажном пакете, рассказывая о вселенной под названием Фармтейл, где все пространство занято одной большой фермой.
А с недавних пор Бог взял за привычку притаскивать и книги, и альбомы, и какие-то мелкие безделушки, которые могли бы занять Мердера.
К попыткам вычисления своих ошибок, которые могли бы помешать перезапуску, Даст больше не вернулся. Предпочитал сидеть дома или уходить в более теплое место, и вникать в суть напечатанного на потрёпанных страницах книг, которые пахли сыростью и старой бумагой. Чернила в некоторых местах растекались, и буквы разобрать было трудно, но от этого становилось только интереснее.

Поведение Даста предсказать или понять было невозможно. Нервные срывы у Безумца были всегда и все время. Он то мог вдруг вскрикнуть, потому что ему показалось, что его схватили за ногу, то беседовал со своим воображаемым братом и попадал в неприятности. Мог свалиться в яму, едва не угодил однажды в реку.

Даст всегда был рассеян, непонятен и пуглив. Очень пуглив. Лёгкого странного звука, хоть воя ветра или скрипа снега, упавшего с веток, хватало, чтобы Мердер напрягался, едва не шипел в сторону «угрозы». Паранойя дополняла тот же список болячек, что и шизофрения, и биполярка.
А стадии безумия пугали своим непостоянством.
В один вечер Убийца, посреди спокойного разговора, вдруг набросился на Жнеца с ножом, пытаясь разбить череп Смерти. Усмирить уговорами удавалось его с трудом, пришел в себя он только после воспитательного подзатыльника и насильно влитой кружки воды. А потом полтора часа соображал, где он, кто он и что это было.
Внешнее и внутреннее спокойствие сменялись резкой агрессией и раздражением, ненавистью ко всему живому. За ними следовали апатия и полная отрешённость. И вновь к равновесию в душе и разуме.

Следующим пунктиком в воображаемом списке дел Жнеца было здоровье Даста. Употребление таблеток Бог заставил свести до минимума, и не более 3 штук в день. Чтобы это контролировать, Рипер буквально заставлял показывать использованные упаковки, запоминая, сколько было и сколько стало.
Конечно, иногда Даст врал, когда нарушал запрет. Врал, потому что испытывал страх перед более сильным и неослабленным Жнецом. И в такие моменты чувство, что он просто маленький несмышленыш, все больше и больше стыдило взрослого парня.
В свою очередь Рипер не злился, даже не кричал, ни в коем случае не поднимал руку. Наблюдая, как медленно и незаметно подопечный сгорает от стыда и лжи, Жнец садился перед ним на стул или диван и начинал объяснять вновь и вновь, что губить здоровье вредно, что выгоды из этого никакой, а если Даст продолжит скрывать реальные факты, то не сможет вылечиться и не получит никакого отката. Бог объяснял это спокойно и даже не давил. Но ледяной и будто бы обиженный голос и стыд доделывали всю работу за себя. Слёзы выступали на глазницах Пыльного. Он начинал просить прощения.
В действительности, он врал не со зла. Просто никогда не загружал друзей и знакомых своими проблемами.
А зря. Объединись вся Королевская стража, прими они срочные меры — и не было бы трёх сотен геноцидов. И кто знает, пошла бы по-другому история.
Упрямство и ложь сгубили мир, Санса, друзей…
— Но если не будешь упрямиться и отказываться от помощи, то скоро все получится. Признание себя слабым не красит тебя, но признание, что ты не справишься в одиночку, не подорвет тебя, — всегда тихо заключал Жнец, успокаивая Психа.

И Даст покорно верил мелодичному голосу. И пары таких разговоров хватило, чтобы перестать скрывать истинные размеры зависимости. Пора быть честным и с собой.

Что насчет одежды — Жнец решил, что при перезапуске она вернётся в нормальное состояние, поэтому особо не беспокоился. Да и чтобы скелету замёрзнуть, да так, чтобы магия оледенела в костях, нужно в снегу лежать часов 7, неподвижно. А Мердер вечно ходит от стенки к стенке, или, закутавшись в одеяло, сидит на своей кровати, нередко бормочет что-то под нос. Ну или сидит тихо в уголке. Иногда, бывает, забивается в темное место под лестницей или ещё в каком укромном уголочке «домик» себе вьёт, но это только когда боится чего-то. Но кого? Что Безумца тревожит?
Риперу никогда об этом не говорили. В дом он заходил, как на минное поле: попытаются ему в этот раз голову снести или закатят истерику?
Но, в любом случае, Смерть не отступал, даже столкнувшись с кошмарами лицом к лицу. Был достаточно решителен довести дело до конца. Хоть где-то его будут вспоминать с благодарностью, а не проклятиями и причитаниями плакальщиц в трауре. И никакие трудности и боязни Пыльного уже не мешают…

***

В доме было темно и тихо. Никакой свет не горел, лишь гирлянда призывно поблескивала разноцветными огоньками, сияющим отражением подплясывая в окнах.
Город спал. Спали и тени на прихваченном коркой льда снегу, спали все дома, словно ждущие, когда в окнах зажжётся свет, жители спали.
Лишь Санс даже не пытался уснуть, чтобы избавиться от усталости. Стоило ему попытаться уснуть, жуткий образ красноглазого демона возникал перед глазами.
Опять… Вновь и вновь все повторялось. Комик уставал считать, насколько много раз повторилась история. Он так и не смог придумать способа лучше, чем пытаться оставить мелкие заметочки и надеяться, что они никаким образом не исчезнут, давая возможность посчитать количество ресетов.
Монстр медленно, чтобы не скрипнуть половицей или ржавыми пружинами матраса, поднялся и стал делать шаг за шагом. Не хотелось будить брата, чтобы получить лишние вопросы.
Осторожно и боязливо он доковылял до лестницы и, держась за перила, стал преодолевать ступеньку за ступенькой. В голове он уже придумывал отмазку, если его вдруг спалят — ну, пришел воды попить, с кем не бывает после частых дурных снов? Бесшумно и медленно он крался до кухни, пока наконец не оказался в нужном месте.
Воровато оглядываясь, скелет подошёл к стойке с ножами, придирчиво оглядел кухонный прибор. Ему было нужно лезвие. Быть незаметным магия не позволит, а вот нож...
Санс вздрогнул. С каких пор он решил, что убийство — это выход? Да сможет ли он вообще убить невинного?!
Внутренний голос подсказывал — надо. Он говорил, что иначе скелет погубит всех. И Комик почти не колебался.
Большой нож с широким и плоским лезвием, но чуть поменьше тесака, был сразу отметен в сторону. В кармане не спрячешь, а быть заклейменным словом «убийца»…
«Дудки! Во всем была вина человека!» — как мантру твердил себе Санс.
Маленький ножичек для овощей… Боже, таким палец трудно порезать, не то, что пытаться убить кого-либо!
Оставались два более подходящих, по мнению Комика, варианта, из которых пришлось выбрать лезвие побольше, да поудобнее.
Оно так легко и мягко легло в ладонь, будто Санс занимается убийствами не первый год. Тяжёлая и прохладная ручка прекрасно балансировала само острие. Идеальный. Ох, как же Санс надеется, что Папирус не сразу заметит пропажу ножа… Скелет сунул выбранный предмет в карман, и с замирающей душой поднялся наверх.

Новый день был ознаменован голосом младшего, который в сотый — это без преувеличения — раз высказывал недовольство по поводу длительного сна старшего. Санс привычно вышел из комнаты, дежурно отшутился, отчего бурная гневная реакция не вызвала у него даже улыбки, и поспешил исчезнуть на пост.
Но не на привычный сноудинский, (смысл? Убийца придет все равно!), а подальше, в глубь Водопадья. А теперь остаётся ждать.
Он натянул капюшон по самый нос, держа одну руку в кармане, другой подпёр «щеку». Минуты ожидания были долгими, тянулись, как резина, и никак не хотели заканчиваться.
Он мечтал, чтобы какой-нибудь неосторожный монстр как можно быстрее прошел мимо, чтобы наконец можно было испытать себя, получить ответ на вопрос.
Наконец, хлюпающие по мягкой мокрой почве шаги раздались глухим эхом в пещере. Это была не Андайн — она всегда громыхала доспехами, когда шла на обход, так что её услышать не мог только полностью глухой. Значит, это какой-то «мелкий» монстр. Что ж, для Санса это только в плюс.

Из темно-фиолетовой стены неспешно показался Мойша, который, неторопливо перебирая черепашьими ножками, проходил мимо поста. Вода плескалась, выливаясь через край.
Непроизвольно скелет сжал пальцами рукоять ножа так сильно, что стало больно фалангам. Он даже не услышал, как Вошуа поздоровался с ним, как прошел мимо, не успел Санс натянуть свою привычную приветливую маску. Смотрел потухшими глазами на столешницу, пока чистоплотный монстр не прошел метров на двадцать. Наверное, он искал своего высокомерного и эгоцентричного друга Аарона.
Комик волновался, как никогда в жизни. Монстра, невинного, пусть на всеобщее благо, но убить того, кто ни в чем не повинен!
Санс крался за жертвой след в след. Сейчас, отойдут от поста подальше, свернут на проселочную дорогу, чтобы никаких подозрений и чужих глаз. Немного, главное не промахнуться…

Замах. Лезвие падает, крошит крохотную ванночку с плавающим утёнком.
Замах. Нож врезается в маленькую головку черепахи, кроша кости и плоть. Кровь начала течь мелкими ручьями. Вошуа даже заметить не успел, кто стал причиной его внезапной смерти.
Замах. Скелет уже не контролирует свои действия, работает почти на автомате, вновь и вновь вонзая оружие в хрупкое тело.

Удар, удар, удар, удар, удар…

Здоровья не остаётся. На земле расползается багровое пятно с кучкой праха посередине.
Комик тяжело дышит. Сообщение о повышении Уровня режет глаза, грехи зашевелились за спиной, придавливая камнем плечи.
Страх… он ощущает только страх. Быть разоблаченным, быть заклейменным «убийцей», быть как человек… Страх за содеянное, за отчаяние, которое погрузит его в пучину мучительного безумия.
Он смотрел на руки, на мертвое существо, которое убил.

Он убил. Он убил. Он убил!
Два слова крутятся на языке. Кошки скребутся на душе.
Скелет бросился назад, к основной дороге. Он бежал, не разбирая пути, бежал дальше от того самого места, от совершенного деяния. Пока наконец не уткнулся в озеро.
Не отдавая себе отчета, он размахнулся и со всей силы, что была в дрожащих руках, метнул проклятый нож в синюю гладь. Лишь цифры статистики Резни блескали обновкой.
Он преступник. И больше с пути не свернуть. Он хватается за голову, дрожь пробирает его. Убил, убил… И это лишь один-единственный монстр… А как же все Подземелье, как?! Как он справится с непосильной задачей, так остро реагируя на такую мелочь, как Мойша?!

…Кровь капает на блестящий, как зеркало, пол, который отражает золотой свет заходящего солнца. Повсюду мелькают лучи. Он наклоняется и видит свой глаз. Ярко-лазурный, как небо, жёлтый, как солнечный полукруг… насыщенно-красный вокруг зрачка.
И смотрит, подняв голову, на алые вытянутые глаза Чары, смотрит на чёрную, будто вырезанную ножом улыбку, покрытую неизвестного вида жидкостью. И вяло смеётся.
— Хах… это происходит не первый раз. Правда? Зачем тебе это? Зачем ты продолжаешь проходить круг за кругом? Разве не лучше дать нам лучший конец, дать нам шанс на жизнь?.. Ты чертов демон!
Девчонка хихикает.
— Почему? Ну потому что это очень интересно! Потому что каждый перезапуск лучше другого! Тебе ведь… понравилось. Не ври, тебе понравилось. Я вижу твою статистику. Понравилось? — она заливается звонким смехом, хватается за голову, откинув нож в сторону. — Дальше будет интереснее, Санс, только интереснее! — вытянутые глаза сверкнули радостью, такой безумной решительностью…

— Нет!!! — Даст подскочил. Чёртовы воспоминания, чёртов сон, чёртовы кошмары, чёртова жизнь!

Он давно уж принимает свою жизнь, как просто существование, выживание день за днём. Если бы только избавиться от эмоций, тогда бы точно стало легче...
Мердер поднялся, все ещё нервно подрагивая. Он действительно помнил и первое убийство, и весь ужас, и страх…

Не хотел, не хотел…
Шепот разносится по комнате. В доме тихо и темно. Город спит мертвым сном. Только не замигают призывно лампочки, не загорятся неоновые вывески. Пусто, тихо. Тишина давит, загоняя в рамки, и так страшно её нарушать, словно, когда разорвешь эту тишину, на него набросится толпа чудовищ.

И вот он вновь боится. Уже не лаборатории и темных коридоров, а дома, своего родного, милого дома. Даст не знает, куда деться от чувства слежки. От холодка, который крадется по позвонкам.

— Прикрой глаза, приятель, тут ничего страшного нет. Вроде скоро полночь, и должен заявиться наш смертельный друг, хах, — бормочет под нос Даст.
И слышит в ответ смех. Звонкий, но тихий. Детский, и до мурашек жуткий. Это был не его смех. Не его смех в пустом доме.

Душа Пыли замерла. Скелет пошевелиться не смог, будто врастая в пол. Так смеялся только один-единственный ребенок, которого Убийца когда-либо знал.
Обернувшись, Даст с нескончаемым презрением смотрит на полупрозрачную фигуру. Они молчат.
Они не могут говорить, ведь Человек мертв. Но шум, шум и запахи могут привлечь кого-то похуже. Громкие звуки привлекают ту самую амальгаму, они манят Теней к себе. Именно поэтому Пыль задрожал. Страх окутал его с ног до головы. Мердер чувствовал их. Как скребут когтями стены его комнаты, оставляя длинные царапины, которые можно даже увидеть. Как стекает с искореженных тел слизь, словно убитые взаправду сломались под действием раствора решимости.
Даст делает маленький шажок назад — доски скрипят и подвывают его движениям. Но нужно идти, нужно красться к выходу, а оттуда бежать, плутать по Подземелью, прятаться на деревьях.
От стресса и ужаса, полностью потеряв какое-либо хладнокровие и контроль над собой, несчастный монстр даже использовать любимые «короткие пути» не мог — без возможности собраться с мыслями телепорт грозил расщеплением.
Ещё шаг, ещё... Тихо, пока Тени не сообразили, что это крадётся их жертва. Они зло фырчат, ищут его по второму этажу, ждут, когда покажется ненавистный убийца.
Человек решил вступить в игру. Они атакуют. Ярко-красная полоса удара сбивает скелета с ног, перерезая путь к отступлению. Даст, с замершей душой и невыносимым грохотом, падает на пол. Ему больше никто не поможет. Эту схватку с кошмарными существами он проиграл.
Следующая атака впечатывает хрупкого монстра в стену — а скелет боится даже атаковать, надеясь, что ещё сможет убежать.

Глупец.
Его падение услышали. Тьма ринулась вниз, густым туманом обволакивая всю часть дома, скрипя множеством ног по прогнившей лестнице. Шепот в голове становится невыносимым.
— Ты предатель, как ты мог! Возомнил себя силой в этом месте?! — вновь и вновь переспрашивает его Андайн.

— Ты не в себе, успокойся, — вторит ей Альфис.
— Это… низко… — всё, что успел сказать мистер Огонь перед своей кончиной.
Слёзы наворачиваются на глаза.
— Хватит! Заткнитесь! — взвизгнул Даст, рассеивая мглу взрывом бластера. Силы луча хватило осветить противоположную стену и лестницу, но амальгама вновь сомкнула свои ряды.

Пыль и сам понимал, насколько он жалок. Но он не мог, не мог убить то, что не существует, покалечить то, что бессмертно. Он и сам это понимал. И покорно ждал.
Все они были здесь. Все они были такие, какими Даст их бросил — обезображенные трупы, с выдранными клоками шерсти, сожжённой кожей, в дырах от костей, ранах от ножа, плавленные от бластеров. От них воняет трупным смрадом, полуразложившиеся тела, которые хотят мести.

Безумец всхлипнул. Его колотило от страха, сердце скакало, как бешеное, и едва не разрывалось от дикого ужаса. В бессилии Мердер сжимает кулаки — он слабак, каким был, таким и остался.
— Слабак, слабак! — радостно вторит ему многоголосье. Тьма бросается на него, хватая цепкими руками за горло. Она не просто душит — перекрывает путь магии, но Даст не думает сдаваться. Он пытается отпихнуть её, вспоминая вдруг о своем странном новом… друге? Знакомом?
Впрочем, это неважно.
«Прости, я не оправдал надежд…» — грустно улыбается Пыль. Перед глазами всплывают искренняя улыбка Смерти и его образ. Даст не знал, где он умирает. Внутри, в сознании, во сне или наяву. Куда попадет.
Страх медленно сменялся на что-то такое воздушное, лёгкое, по виду как облако. Сумасшедший просто попытался представить, что черная материя Теней — это два крыла, а горящие глаза мертвецов столь же ледяные, как глаза Рипера.
Не переставая душить, амальгамы подтащили его к себе. Поглотить, сделать навек безвольным, влить в толпу… И Даст, оцарапав руками чьё-то лицо, до кого достал, попытался применить какой-то левый способ отпихнуть врагов.

Его крепко прижали холодными руками к телу. От страха и неожиданности, Пыль укусил монстра, впившись клыками в кости предплечья. Соленая магия, заменяющая кровь, потекла из раны, а на ткани остались маленькие неровные дырки. Даст все ещё всхлипывал и дрожал, слёзы текли по скулам. Сознание медленно восстанавливало нормальный ход, и монстр понял, что в безопасности, нет никаких Теней. И…
— Р... Рипер? — он отстранился, разжав челюсти. Посмотрел на своего знакомого. Мало того, что укусил со всей дури, так ещё и острыми пальцами полоснул по «лицу», да так, что аж царапины остались. — Боги… я… Я не хотел, извини, пожалуйста, прости! — торопливо забормотал он. Жнец в ответ лишь крепче обнял его, успокаивающе поглаживая по лопаткам.
Мердер прильнул к его плечу, избегая прикушенной области, все ещё извиняясь и мелко вздрагивая.
— Ты… не пугай так больше. Знаешь, я сейчас действительно распереживался за тебя, — тихо ответил Рипер. Он не спешил выпускать Безумца из объятий — так приятно было чувствовать живую, бьющуюся душу под боком, тепло чужого тела. Существа, который пробудил в нем незнакомые, тягучие чувства, приятные или не очень, но незнакомые доселе.
Страх, боль, волнение, иногда панику или раздражение, а порой радость и воодушевление, которые были скрыты, затеряны под слоем запретов и однообразной работы. Эта возможность быть живым, быть существом чувствующим, понимающим, а не роботом, заставляло его возвращаться в этот мир вновь и вновь.
— Ты… ты тоже видел их?! — едва не вскрикнул Даст, нервно дернувшись. Смерть тихо зашипел — движения парня затронули открытую рану.
— Нет, я даже не знаю, о ком ты. Почувствовал, будто ты во мне нуждаешься. Потом я услышал выстрел и поспешил сюда, в дом. Когда пришел — ты лежал на полу и душил сам себя. И практически не двигался. Конечно, ты не смог бы убить себя, но сломать позвонки и стать калекой — вполне.
Вновь Дасту стало стыдно. Вновь ведёт он себя, как дурак.
— Из… Извини. Просто. Я просто…
— Что ж произошло такого? — перебил его Жнец.
— Я надеялся, что такого никогда при тебе не произойдет… Я зову их «Тенями», это чёртовы противные мертвецы. Обычно они приходили, когда я был в Лаборатории, но тогда я успевал вырваться и прятаться где-нибудь подальше в Подземелье. Но сейчас, мне приснился дурной сон из воспоминаний, вот и… они пришли.
— И ты правда боишься их?
— Именно. Такие они мерзкие и противные, бр-р!
— Значит, Тени. И часто они бывают?
— Всегда. Всегда. Они редко пытаются меня убить, но всегда следят. Смотрят за мной из-за деревьев, из темноты и неосвещенных углов. Я вижу, как их глаза мерцают, — жутко становилось даже самому Смерти. — Даже сейчас, — последняя фраза выбила его из колеи.
— Сейчас?
— Вот там… под лестницей. — Жнец краем глаза взглянул в ту сторону. Как и ожидалось, ничего там и не было.
— Придумываешь?
— Нет! — возмущённо прошептал Пыльный. — Нет. Они смотрят.
Больше спрашивать Рип ничего не стал. Только сказал:
— Запомни. Если случится подобное - зови.
— Хах, как? По телефону позвонить? Так я себя не контролирую.
— Тебе стоит только позвать меня по имени. Так уж устроено, что мы с братом слышим, когда кто-то из смертных просит нашего прихода. А твой голос уж не перепутаешь, поверь.
— Просто сказать «Рипер»?
— Можешь подумать или произнести. Ну, не только именно мое имя, многие зовут нас с бро по-разному. Танатос, Яма, Мор, Плутон, Осирис или просто Смерть.
— Ого, откуда ты все свои прозвища знаешь? У вас там библиотека?
— Нет, просто существуют разные миры с разными мифологиями и разными нашими именами. А библиотека в Пантеоне есть, ты прав, — неловко усмехнулся Бог.

Даст тоже фыркнул. Так было неловко и приятно.
Руки у Смерти холодные, как и другие конечности, а душа — пышет жаром, поэтому ребра теплые-теплые, словно разогретые угольки. И Безумец пригрелся, расслабился, и уже сам отпускать Жнеца не хотел. Среди вечного холода, найдя что-то теплое, глупо это отпускать.
— Ты, знаешь… — медленно произнес Смерть. — Не ведись на свои же придумки. Все эти монстры, бредовые фантазии — это все в твоей голове. Только ты можешь ими управлять, ты их и выдумываешь. Скоро все наладится, я тебе обещаю. Не забывай меня только, ладно? Я все равно приходить буду...
— Не забуду. Обещаю. Ты слишком много сделал для меня, и я ценю, — вскользь брошенная фраза прозвучала, как клятвенное заверение.
Пыль медленно успокоился и вскоре смог подняться на ещё трясущиеся ноги.
— Я сейчас, принесу бинт и воды, жди! — воскликнул он, умчавшись в какую-то из комнат. И Рипер, усмехнувшись, оставил укус нетронутым, хоть ранки неприятно щипали и побаливали. Кажется, кому-то очень захотелось вылить на Смерть весь неистраченный запас любви и заботы, которая когда-то должна была принадлежать Папирусу.
Даст вернулся с небольшой коробкой, которая, видимо, являлась аптечкой, потому что из нее были вынуты бинт, некоторые тюбики мази, вата и прочие медицинские принадлежности.
— А не проще ли магией? — хитро прищурился Смерть.
— Знаешь....Я не умею лечить… И никогда не умел. Были когда-то зачатки такой магии, но они пропали, — равнодушно произнес Безумец.
И вроде надо как-то извиниться, но Жнец никогда не знал, как себя вести и что делать. Хорошо, что говорить не стал, что у большинства альтернатив Даста магия такого типа была.
Но злиться и обижаться долго Пыль не стал. Он глухо пробормотал вновь извинения и стал разбираться с теми травмами, что нанес своему приятелю, по совместительству психиатру, врачу и просто неплохому монстру. Когда с Безумцем рядом был кто-то, весь страх бесследно пропадал, растворяясь в каких иных чувствах.
Через некоторое время, которое было занято заботой о Жнеце, тихими разговорами как обычно ни о чем, Даст удовлетворенно зевнул. Сон не спешил приходить, да и вновь погружаться с головой в кошмар Пыль не горел желанием. А Риперу было необходимо торопиться. До рассвета ему нужно закончить одно важное дело… и успеть выспаться.
— Просто мне идти надо. Помнишь, что ты можешь позвать меня? Только не по пустякам, договорились?
— Договорились, — кивнул скелет, отправляясь на поиски какой-нибудь из подаренных книг.
В черно-синей дымке Смерть исчез.

***

Спустя некоторое время, Рипер решился на один очень странный, но нужный поступок.
Он давно обо всем догадался и все понял. Видения, описанные Психом, никак не могли быть обыкновенной придумкой. Некоторые его рассказы очень явно указывали на малюсенькую несостыковочку между обыкновенной придумкой и реальной душой. И Смерть хотел выяснить, насколько сильно заврался Человек.
Снег скрипел под босыми ногами, ветер продолжал завывать. Бог прошёл по основной дороге, приведшей к Руинам, и свернул в сугробы.
Жаль не взлетишь — деревья здесь растут слишком густо, а связь с тем, что он ищет — довольно слаба. Пришлось медленно, проваливаясь едва ли не по пояс в снег, брести вглубь леса. Наконец, Бог добрел до какого-то разбитого участка леса, где были сгоревшие пни и разломанные голые сосны.
Бог сразу же насторожился, призвав в руки косу. На неё же и опёрся, чтобы не провалиться в снег окончательно. Бластерами кое-как смог разгрести заносы.
В одном месте, под толщей льда ярким пятном мелькнул край двухцветного свитера. Уцепившись за этот маячок, Жнец разгреб снег над мертвецом и вокруг него.

Потемневшие алые глаза, засыпанные снежной порошью, заледенелые, пристально «осмотрели» Рипера. Тело девчонки было все исколото, изрезано, застывшая кровь багровела полосами на свитере и коже. Ладонь, заледеневшая, скованная судорогой, крепко сжимала нож.
Труп был полностью покрыт льдом, снегом, тщательно убереженный от разложения холодом. Слипшиеся от крови волосы примерзли ко лбу.

— Чара-а, тварь демоническая, не пытайся меня обмануть, — недовольно произнес Смерть, постукивая пальцами по древку косы. — Давай, приходи, разговор есть.
Выглядело это наиболее безумно, что даже выходки Даста меркли перед разговором с обледенелым телом. Тем не менее, Рипер продолжал ждать, лишь сильнее сжимая в руках оружие.
— Чара, пустота тебя дери, — бесцветно произнёс Бог, — Клянусь, я сейчас разозлюсь и упрячу тебя сразу в Забвение без права прощального слова!

Ответом ему стал звонкий задорный смех. Лёд быстро покрылся трещинами, распадаясь на обломки. Человек поднялся на ноги, вопреки всем законам физики, биологии и жизни в общем, движимый только Решительностью.
— Угадал, комик, угадал. Что, стиль решил поменять или импровизация?
— Чара, именем Азгора, заткнись. Я пришел поговорить нормально, — холодно отрезал Смерть.
— Поняли мы, поняли. Чего хотел, Мусорка номер два?
— Тебе не надоело? — Жнец угрожающе нахмурил «брови», едва заметно подавшись вперёд.
— Мне? Надоело? О чем ты, костеголовый? — гнусно захихикал Демон.
— Я найду способ упечь тебя за все грехи, уж поверь. У тебя есть последний шанс, и этот шанс — перезапуск.
— Перезапуск?! Ни в жизни! Никогда! Или новый Геноцид. Этому миру не видать Пацифист-пути! — истерично воскликнул Ребенок.
— Чем помешали тебе монстры? Почему ты хочешь принести вред тем, кто приютил тебя, пытался быть хорошим с тобой?
— Давишь на жалость, Мусорка? Не прокатит. Знаешь, как это забавно — наблюдать, как кто-то боится тебя, ощущать власть, что собрал в своих руках? Видеть, как окружающие сходят с ума из-за страха, боли! Мои марионетки, мои милые игрушки! Есть вопрос поинтересней: что держит тебя здесь? Неужели тот чокнутый? Брось, его не спасти. Он так упорно падает на дно, как будто у него камень к ногам привязан. Только он слишком ленив, чтобы попытаться отвязать этот узел.

Смерть вздохнул и полуотвернулся. Мысли о том, прав ли Жнец, настолько привязывая себя к смертному, не давал ему покоя до сих пор. Эти запретные эмоции, эти чувства… Нависшая над ним угроза в виде кары Бога Неба за ослушание…
— Вот видишь… Ты сам сомневаешься в этом. Не знаешь, нужен ли тебе этот глупец. А хотел бы он защитить друзей — не сидел бы сложа руки, не ждал, пока я перережу всех до самого Судного Зала, нет, он бы действовал. Но Санс слишком ленив. А значит, заслужил это одиночество, как наказание, правда? Я давала ему шанс исправить все гораздо раньше! Но он его упустил, почему? Из-за лени! — всплеснула руками Чара. — И наказан. За глупость, за бездействие, за эгоизм.
Смерть мотнул головой. Она заговаривает ему зубы!
— Затнись, Чара, — кончик лезвия косы упёрся в подбородок ребенка, остриём вверх, готовый распороть ей горло. — Он виноват, я не спорю, но это не даёт тебе права насиловать мир Геноцидом. Последний раз спрашиваю! Перезапуск или смерть?
Демон захохотал вновь, пуще прежнего.
— Как ты собираешься убить меня?! Звёзды сохранения ещё не разрушены полностью! Запомни, ухажёр больного, больше к контролю Фриск не вернётся!
Душу Решительных схватило синее пламя. Полуживое тело повисло на расстоянии пары сантиметров от земли. Чара пыталась вырваться, атаковать ножом, примерзшим к руке, но этого не выходило.
В слепой ярости Жнец все сильнее и сильнее сжимал пальцы, чувствуя, как магия передаёт желеобразную, склизкую структуру человеческой злобной души.
— Твоё время вышло, смертная. Сегодня я буду судить тебя.
Левой рукой Бог схватил косу, рассекая пространство между мирами.
Он был намерен привести Чару (или Фриск?) на Суд и на её глазах разломать все оставшиеся Звёзды сохранения, как Кощеевы иглы. Рипер не понимал, почему так зол. Он не имел на это права, но так хотелось сломать самоуверенность этой самовлюблённой дуры, растоптать её наглость! Стереть в порошок, заставить хотя бы частично пережить все то, через что проходят несчастные жители Подземелья.
Демон прекрасно понимал злобу. Девчонка задыхалась от крепкой хватки, руки уже тянулись к заветным кнопкам «Сброс» и «Сохранить».
Человек хотел сбросить, не полностью, частично, к месту своей смерти, лишь бы обхитрить этого принципиального Бога!..
То, что произошло, Геноцидница поняла не сразу. Наверное, она сгоряча перепутала, перепугалась или…

— Фриск!!! — взвыла Чара, со страхом смотря на спутницу, а потом на свою руку. — Что ты натворила, дура?!
Чара медленно убрала ладонь с кнопки «Сохранить». И стала припадочно дёргаться в поиске последних, хоть и дальних, файлов сохранения. Смерть недоуменно посмотрел на Чару. Та же забито посмотрела в сторону, где была спутница её путей.
— Прости, Чара, так необходимо. Мне пришлось стереть все линии и сохраниться только тут, лишив тебя возможности перезапуска, дабы ты больше никогда не навредила никому. Мне жаль, я знаю, что теперь мы будем заперты здесь. — Фриск посмотрела на пустоту вокруг. — Но мы такие же убийцы, как и Санс. Вернее, он, как мы. И я лишу тебя сброса.

Рука Жнеца дрогнула, роняя тело Человека на пол. Вот так попал…

Дасттейл оказался лишён перезапусков.

Выслушал новость, полученную спустя три дня после инцидента, Даст с каменным лицом. В нем ничего не дрогнуло, даже когда Смерть извинился, горячо и искренне.
— Что я могу сделать для тебя? — сразу добавил Рипер.
— Оставь в покое. И больше не приходи сюда, — сухо и очень рассеянно бросил Пыль, поднялся на ноги и, шатаясь, поплелся прочь, лишь бы подальше от Смерти.

***

Жнец-Папирус сидел за столом, подперев голову рукой. Рядом дымилась вторая кружка кофе. Он привык быть ранней пташкой — ложился, едва солнце упадет за горизонт, и поднимался с его первыми лучами. Поэтому бодрствование в два часа ночи было чем-то неожиданным и трудно переносимым без пары кружек крепкого напитка.
Он ждал. Ждал, когда наконец скрипнет дверь, и старший, взявший манеру пропадать где-то по ночам, соизволит возвратиться. Про таких бы сказали, что ошиваются в клубах с выпивкой, но это же Смерть, о каких клубах речь!
К счастью, ожидания полуспящего Смерти младшего были оправданы лёгким стуком входной двери. Наверное, Санс надеялся, что его братец уже видит третий сон, и каким было его удивление заметить горящие в соседней комнате свечи.
— Э… Папайрус, ты чего не спишь? — Жнец неуверенно заглянул на кухню, растворяя в руке косу.
— Доброй ночи, братец. Проходи, у меня к тебе есть серьезный разговор, — постукивая пальцами по столешнице, сразу перешёл к делу младший.

Под эту «музыку», звучавшую в тишине подобно похоронному маршу, Санс нелепо плюхнулся на стул под прожигающим взглядом брата.
— Ох, ну что случилось, Папс? Я что-то не то сделал?
— А это я должен спросить у тебя. — Папирус пододвинул ещё одну кружку, уже предназначенную брату.
— А с чего ты взял, что что-то случилось? Дни идут, работа есть, я даже высыпаться стал, заметил? — Смерть наигранно улыбнулся.
— Азгор разрази! Что не так? Что… не так?! — громко воскликнул Папс, всплескивая руками. Этим движением он задел край стола, кружки дернулись, едва-едва подпрыгнув, кофе пролился на стол. Глубоко вдохнув, младший посчитал до десяти. — Раньше ты приходил уставший, сонный, я знаю. Но ты был счастлив, брат. Понимаешь? Я видел, как искренне светятся твои глаза, как ты радуешься каждому дню и почти не ноешь о тяжести и сложности работы. Ты был в восторге, ты все время куда-то рвался. Считал часы, когда можно будет сбежать от меня, брат! Ты желал чего-то своей душой, и вот… Ровно два с лишним месяца назад ты пришел подавленный и, не поздоровавшись, ушел спать. Ты был очень расстроен, и больше я не видел в тебе радости. Что случилось, Санс?

Смерть «спрятался» в капюшон. Разговаривать об этом не хотелось совершенно, да и того монстра он вознамерился выбросить из головы.
— Понимаешь, Санс, я как-то встретил Ториель… — загадочно начал Папс. — Ну, знаешь, она помогает некоторым смертным, да и Звездным иногда, если повезёт. Так вот, она порой замечала тебя во вселенных, где никому умирать пока что время не настало время. И, уж прости великодушно, выяснила, что у тебя появился тайный друг, это так?

— Нет, нет, чего ты, бро… Какой у Смерти друг? — каламбуры в голову не лезли. Жнец чувствовал только какую-то усталость. Смертельную усталость. Ах, ну ладно, вот и первый каламбур.
—

Да? А, ну, ты же не станешь мне врать? — доверчиво и наивно пробормотал Папс. — Она, правда, сказала, что из тебя плохой ухажёр, и тебе стоило бы перейти к более решительным действиям и попросить помощи у Метта. Он лучше разбирается.
— Что?.. — не сразу дошло до Санса. — Бога Люб… Это просто дружба, о чем, Аид побери, она думает?!
— Так дружба была? — сразу ухватился за слова младший, радуясь уловке.
— Была… — разочарованно простонал Смерть. Всё-таки он попался. — Только дружба. Но все отношения я разрушил, случайно, по глупости. Сломал все мечты.
— Я не стану требовать, чтобы ты сказал мне его имя или чем он занимается. Я просто хочу сказать, что это нехорошо, брат. — Папирус поднялся и подошёл к Смерти.
«Будто сам не знаю!» — пронеслось в голове у старшего.
— Тебе стоит пойти и извиниться хотя бы. Ты знаешь, время смертных очень ограничено, поэтому если тебе этот монстр или монстриха были дороги… — Папс присел перед ним на колени, положив свои руки ему на плечи.
— Этот монстр… не может умереть. Так уж устроена его жизнь, — сухо ответил Жнец.
— Тем более. Знаешь, очень трудно существовать, держа на сердце тяжкий груз — обиду или злобу. Особенно переживать это втихую. В одиночку. Но у тебя есть я, и я хочу тебя поддержать! — провозгласил Папс, притягивая к себе брата. Младший заключил Санса в крепкие смертельные объятия.
Хах, вот второй!
— И, уверен, у того монстра будут друзья, которые ему помогут и он не будет переживать ваше расставание так тяжело. А потом вы помиритесь, обещаешь?
— Я… обещаю?

«Будут друзья, которые помогут… В одиночестве…».
Гулким эхом слова отозвались в голове Бога. Действительно, как он?..
В ответ в воспоминаниях раздался крик. Отчаянный крик боли, который «его друг» сопровождал обычно причинением себе невыносимой боли.
И сейчас, в объятиях брата, Смерть чувствовал себя счастливым, пусть ненавидят его почти все, а другие Боги презирают, но…
«Ему помогут…».
Кто? Кто поможет?
— Па… Папайрус? — Жнец стал барахтаться, пытаясь выбраться из крепкой хватки. — Мне стоит идти, мне нужно срочно идти!
Младший ничего не ответил, только отпустил брата и упрямо посмотрел ему в глаза.
— Помиритесь?
— Клянусь! — воскликнул Бог, вскакивая с места и нетерпеливо принялся осматривать комнату.
Что ему может пригодиться? Да ничего, магия с собой всегда, а там уж посмотрим. Может, Безумец не успел особо ничего натворить с собой.

***

Мир встретил Рипера угрюмым молчанием, как в первый, и второй, и третий разы.
С его стороны было глупо, очень глупо бросать Психа одного на два с лишним месяца. Для кого-то это небольшой срок, но Даст был заперт в одиночку, без счета времени, без помощи, ещё и с известием, что надежды больше нет. И перезапуск — отныне грёзы.

Смерть торопливо телепортировался прямо к порогу дома, но никак не мог набраться смелости войти. Стыд и страх терзали душу Бога, пока он набирался смелости.
Наконец, он решился, вытягивая железную петлю на себя.
Внутри царил полный мрак. Окна были задраены полосками ткани, лестница наверх — сожжена. В прямом смысле от неё остался только обгорелый кусок верхней ступеньки, удивительно, что огонь не пошел дальше по дому. Вообще казалось, что хозяина тут нет, и дом пустует довольно давно, но Рипер чувствовал биение живой души на расстоянии. И знал, что Пыльный тут.

— Даст? Даст, эй, я… пришел… извиниться! — на подбор правильных слов времени не оставалось. Метель снаружи захлопнула дверь с силой, оставив внутри только мрак.
Жнец сделал пару шагов вперед. Зрачки в глазницах блестели, как неяркие светодиоды. Под ногой вдруг что-то зашелестело металлическим скрежетом.
Смерть тяжело вздохнул. Воздух был пропитан смрадом и отвратительным запахом чего-то... разлагающегося. Боже!
Жнец махнул рукой, отрывая куски ткани от окон. Света было мало, но в полумраке можно было разглядеть, что пол усеян использованными пластинками от таблеток.
— Святые звёзды... — только смог пораженно пробормотать Жнец, рассматривая все это безобразие. Откуда у Альфис столько обезболивающего? Ну, она как-то же ставила эксперименты над монстрами, значит, запасы были довольно большими. Но сколько штук в день выпивал Даст, чтобы за месяц израсходовать…
— Раз, два, три, четыре, пять... десять, как минимум. По шесть штук… Шестьдесят таблеток?! Куда уж там «не больше одной»! — передразнил себя Рип, хватаясь за голову. Был бы Даст смертным — был бы уже мертв. — А это что?.. — Бог едва глянул на источающую ужасный, просто отвратительный запах фиолетовую жижу с белыми прожилками. Взаимодействие с его синей магией дало отторжение. — Магия? Ох, вот только не говорите, что плазма…
Жнец спешно подошёл к скелету, который бессознательно валялся на диване. Рядом стоял стакан с водой и едва начатая пластинка.

Даст бредил. Он что-то бессвязное шептал, рассказывал, изредка дёргая рукой, хватаясь за посеревшую футболку. Разорванная куртка лежала клочьями на полу. Все руки его, одежда, были в слое этой непонятной жижи, которая действительно походила на магию.
Такое случалось, Рипер видел воочию, так гибла жертва. Когда монстр был сильно отравлен, организм переставал принимать его собственную энергию, выбрасывая из самого себя всю магию — кровь монстра, его силу. Его жизнь. Погибало это существо в страшных муках.

Даст зашевелился. Дрожащими руками прикрыл рот, едва смог склониться над полом, когда его застал новый приступ тошноты. Ему было дурно. Знатно лихорадило, и он даже пить не мог уже. Когда вылилась вся энергия, что организм сочел ненужной, монстр с глубоким стоном опустился обратно на мягкую поверхность и стал ощупывать лоб холодной рукой. Даст ещё немного потёр руки друг об друга, переставая ёрзать, и замер.
Рипер медленно подошёл ближе, стараясь обойти все лужицы магии. Как от смрада Смерть ещё не вырвало за компанию — тот ещё вопрос. А где-то внутри играли злость и обида. Сначала на Даста, что не смог сдержать обещание и быть хорошим, а потом на себя. Ведь виноват-то по большей части Жнец! Его глупая идея была, — затащить Чару в портал — его!

Пыль дышал тяжело и часто, все крепче и крепче сжимая в руках рваную футболку, сквозь которую давно уже светилось тело. Смерть, плюнув на все, хотел схватить его на руки, но с отвращением отдернул пальцы, едва вляпавшись в липкий, тягучий слой жижи.
— Хорошо, хорошо, сейчас… — Жнец закашлялся. Наверное, он в жизни не был в такой отвратной, противной ситуации! На пару десятков минут он исчез.

Прошло минут пять, пожалуй, не меньше, прежде чем Даст смог приоткрыть глаза.
Лёгкий свет из окна резанул по глазам, головная боль вспыхнула новым приступом. Монстр застонал вновь и потянулся на пол, за водой и препаратом.
С ним было слишком хорошо, слишком мирно. Побочным действием морфия было чувство эйфории, которое дарило облегчение и чудесные сны. Даст, истощив себя полностью, мог проспать день-полтора, просыпался ещё более разбитым и вновь погружался в чудесный сон, где было легко и спокойно, как в сказке. Яд схватил бывший крепким организм в цепкие оковы, потому в реальности стало больно дышать, а пульсация души отзывалась гулкой болью в голове. Которую ни ослабить, ни скрыть наркотик уже не мог.
Убийца чувствовал себя жалким, но поделать с привычкой ничего не мог. Оставалось только принимать, принимать, принимать… Шесть, семь, восемь за один раз.
Теперь он не мог даже взять нетяжелый стакан. Граненая поверхность выскальзывала из пальцев. От вида и запаха разложившейся от токсина магии хотелось блевать ещё больше, лучше было бы уйти на воздух, но идти Даст уже не мог. Не мог он и телепортироваться. И помощи он не ждал. Все было кончено, оставалось только ждать.
Что будет, когда кончится наркотик и начнется ломка — монстр не думал. Будет больно, будет страшно, но он ведь не умрет. Он не может, черт возьми, банально сдохнуть, Смерть был прав!
Но было так холодно… Так зябко… Укрыться бы, но ничего больше теплого. Боже, как больно. Боже, как страшно! Как хочется туда, в мир снов, где есть родные, друзья!
— Пожалуйста… Кто-нибудь… — прошептал Пыль. Неслышно, невесомо. Но никто не пришел.
Слёзы скатились с глазниц, ударяясь об пол. Душа горела, пылала, пульсировала, но что бы он ни делал, как бы ни пытался охладить её в руках — ничего не выходило. А за болью накатила свинцовая тяжесть. И не сдвинуть ни рукой, ни головой, словно сонный паралич. Свет продолжал резать чувствительные зрачки, а невозможность закрыть обратно «шторы» превращала долгие минуты в пытку. Монстр кое-как прикрыл глазницы, лишь бы уменьшить боль, головную и глазную.

Новый приступ тошноты волной пошёл плотным комком от души. Даст и рад бы выплюнуть солёную вязкую жижу, но не мог пошевелиться. Он чувствовал, как захлёбывается, как булькает эта противная вещь. Как же дурно, как же плохо…
Долго страдать ему не дал кто-то. Этот бессмертный, укутав перепачканного в слизи Психа, быстро приподнял Даста и перегнул через бортик дивана. Душа встрепыхнулась и с силой вытолкнула скопившуюся магию, отозвавшись невыносимой болью.
Пыль заныл, сжимая руки в кулаки. Он знал, что ему сейчас не хватает того самого приятеля, который резко бросил Безумца, вогнав его в отчаяние. Жаль, что Мердер не мог посмотреть в сторону, чтобы заметить, как обеспокоен и сосредоточенно-суров Смерть.
— Тихо, спокойно, все хорошо, — едва приступ приглушился, Жнец быстро замотал его в какой-то тканевый обрез полностью и поднял на руки.
Даст был лёгким, в частности потому, что был скелетом и потому, что в костях оставалось слишком мало жизненной силы.
Спешно Рип телепортировался подальше от ужасного дома и вони. Оказались они вдвоем в Вотерфолле, у озер, наиболее близких к Хотленду.
«Вода здесь будет намного теплее, чем в остальных озёрах, иначе он замёрзнет» — логично рассудил Смерть, торопливо усадив свою ношу на пожухлую траву.
Здесь Даст уже решился приоткрыть глаза, но зрение все ещё его подводилось.
Вот только чувства — нет. Психу не составило труда определить, что с плеч сначала соскользнула ткань, потому чьи-то пальцы быстро расправились с майкой, которую оказалось легче дорвать, чем снять. И когда Пыль это понял, его охватил страх.

— Нет, не трогай меня, не смей, грязный извращенец! — он пнул своего спутника по ноге, на которую опирался и поспешил отползти.
Призывать атаки было глупым решением, которое добило бы силы монстра до конца, тем более, что он ещё был временно слеп и попасть в цель не мог, но, увы, инстинктивный страх затмил все остальные чувства.
Налетевшие три кости не причинили Смерти вреда, он даже уворачиваться не стал — слишком слабо, чтобы заморачиваться. Он придирчиво осмотрел щурящегося Мердера, его разбухшую и раскисшую в бесформенную массу душу, когда раздался «бултых».
Вода залила глазницы, нос, рот. Даст хлебнул воды, медленно опускаясь на дно, которое, кстати, оказалось не так глубоко. Оттолкнувшись ногами, он вновь оказался над гладью воды, спешно втянув воздух, и вспомнил, что плавать он не умеет, но воздух не особо-то и нужен. Но испытать чувство, будто ему черепушку промывают, монстр не захотел и поспешил закинуть руки на берег. Вытащить себя он был не в силах.
Жнец вздохнул и закатал рукава. Что ж, своим барахтанием Даст облегчил задачу. Теперь просто необходимо все делать аккуратно.
Рипер присел, свесив босые ноги в прохладную водицу, и дотронулся до Даста.
— Э-эй, Даст. Не бойся, все хорошо, веришь? — от холода рук Безумец вздрогнул, но легонько кивнул.
Слепо нащупал руку Смерти и заставил себя подбарахтаться к Богу, уложив голову на его колени. От воды стало намного легче. Пульсация и жар притупились, вспылившая магия успокоилась, оставив только тягучее чувство пустоты и недостатка сил.

Токсичная и зудящая магия наконец отслоилась от костей. А Даст просто закрыл глаза и доверился кому-то, кто все знает и пытается его успокоить. На лёгкие поглаживания и лёд ладоней он не отвечал, если только подрагиванием.
Вскоре и эта процедура окончилась. Холод и мрак помогли ослабить режущую боль, поэтому Пыль едва-едва смог видеть. И громко вскрикнул:
— Опять ты?!
— Тш-ш! — шикнул на него Смерть. — Да, я. Пришел попросить прощения и помочь. Поступил, как истинный глупец, бросив тебя. Просто подумал, что тебе будет легче без меня, вот и… Это сейчас не важно, я больше в жизни так никогда не сделаю, веришь?
Пыль посмотрел на Бога с презрением, недоверием. Но что ему оставалось?..
— Верю, — глухо пробормотал Безумец.
Рипер помог ему вылезти из воды и сказал сесть обсыхать, предварительно, несмотря на все сопротивления парня, сдернув с него и шорты.
Теперь Даст пристыженно сжался, моля небо, чтобы вода испарилась с костей быстрее. Убийца не видел и не знал, тут ли Смерть или ушел куда. Правда и знать-то не особо хотелось — прохладная вода и теплый ветер из Хотленда облегчали ему жизнь настолько, что Пыльный и сам не заметил, как стал засыпать, уже спокойно и мирно.

Он урывками помнил, как ощутил тепло и мягкость ткани, что его опять взяли на руки. Удушливый коридор перемещения, а потом что-то мягкое и тоже теплое, после чего он окончательно провалился в сон.

Отнес его Жнец в Руины, в заброшенный дом. Там будет поуютнее, да и поспокойнее тоже. Спать уложил в комнате Ториель, надеясь, что Убийца плохо знал планировку дома и не особо погрузится в ностальгию. А для этого пришлось хорошенько поработать: из комнаты самой покойной хозяйки пришлось вынести фотографии с обоими королевскими детьми, её дневник с плохими шутками, вещи, которые могли бы её напомнить.
Детская комната была полностью «разобрана» — все фотографии в коробку, которая была найдена где-то в кладовой, личные вещи убраны в шкаф, а шкаф на ключ, и ключ в коробку. Так же все воспоминания были убраны из гостиной с камина, после чего коробка была перенесена в кладовку и заперта там.
Смерть неплохо обо всем позаботился — специально выискал где-то плед, постелив его на кресло, набравшись решимости, вернулся в дом братьев и вынес оттуда все, что могло пригодиться Дасту, в частности все те же книги.
Просто Рип хотел запретить Безумцу выходить за пределы Руин, а лучше дома. Пусть он отдыхает сначала, восстанавливается. После Смерть решил забрать его на время к себе, потом отправить куда-нибудь на лечение, можно в Саенс, можно в какой-либо другой мир, где Сумасшедшему помогут лучше, чем это делал Жнец.
Поражение свое Бог давно принял и признал. Но отступать или бросать подопечного больше не был намерен. Рипер без него совсем тоскует. И будет навещать даже в больнице.
После всех раздумий Смерть вернулся в спальню. Даст закутался в одеяло аж с головой так, что это был какой-то кокон. Усмехнувшись, Рипер стянул одеяло до пояса под слабое сопротивление.
Новая одежда — кажется, в суматохе Жнец взял её из геноцидной ветки Оутертейла — пришлась Пыльному впору, хоть и не все Сансы были одинаковыми по росту. Забавно было бы видеть на нём звездчатую куртку, которая висела до поры до времени на спинке стула.
— Отдыхай, приятель. Это было трудное время. — Смерть провел пальцами по скулам спящего скелета и растворился в дымке.

***

«Так тепло... И мягко…» — Даст приоткрыл глаза с лицом великомученика. Стон непроизвольно вырвался наружу.
— Где я?..
Вокруг его окружал синий цвет, похожий на голубой, только немного темнее оттенком. Кровать, стены, шкаф, тумба, стол - всё было синим, как морское дно, морская гладь.
Пыльному вдруг захотелось пить. Но сил было лишь только чтобы оторваться от подушки и рухнуть обратно, не удержавшись на дрожащих руках. Вообще, все тело полностью дрожало от кончиков пальцев ног до фаланг пальцев рук. Даже, кажется, глаза беспокойно прыгают по мебели.

Ещё немного понежившись, Безумец усилием воли заставил себя приподняться и слезть на пол. Ноги совсем не держат, да ещё и голова продолжает ныть, так что он все ещё был подслеповат.
Осмотрел он придирчиво себя, вспомнил вчерашнее происшествие и слабо «зарумянился». На полноценное смущение не хватило магии и сил.
Неужели Бог и правда вернулся? Неужто в его, Смерти, холодной душе может быть хорошее отношение к нему? Или эта привязанность вызвана банальной жалостью к его ничтожеству? Даже если и так, Даст уже успел заскучать. И в воспалённой душе стало теплее, и чувство это было приятно, хоть и болело сердце знатно.
Мердер аккуратно доковылял до стула и сел. Что ж, это лёгкое действие заставило его испытывать сильные боли и отдышку. Мороз совсем пробрал его.
Он взял в руки желто-синюю куртку с мягким мехом и белыми принтами звёзд. Интересно, где же выкопал её Рипер? Такая красивая и, наверное, удобная же.
Пыльный быстро надел её на себя, накинув на голову песочно-желтого цвета капюшон. Так было привычнее и теплее. Безумец почему-то даже не подумал, что это может быть или Рипера куртка, или Смерть просто оставил её случайно. Просто знал, что именно ему, именно Дасту и теперь это его вещь.
Довольно улыбнувшись, Пыль огляделся. Только сейчас он заметил, что на прикроватной тумбочке стоит стакан воды и записка. Он медленно, как зомби, доплелся до комода и залпом выпил драгоценную воду. Левых мыслей не возникало, было лишь удовлетворение и еще не исчезнувшая дрожь по всему телу.
Записку прочитать удалось через боль — глаза все ещё болели при напряжении.

«Даст, это не в твоём стиле, но будь пай-мальчиком, ладно? Из Руин не выходить, желательно из дома тоже. В другие места не броди, отругаю. Лучше поспи. Если совсем невтерпёж будет — можешь идти в гостиную. Там камин горит, еды потом получишь, ты сейчас себе навредить можешь. Вернусь — серьезно поговорим. Смерть».

На последней строчке Даст сглотнул. Что значит «серьезно поговорим и поч… Ну, почему — сомневаться нельзя, из-за его состояния. Но что Жнец хочет сделать?
Мучать догадками себя Пыльный не стал, а аккуратно лег обратно, прямо в одежде, чтобы согреться, укрылся и вновь провалился в сон.

Проснулся он уже ближе к ночи, силами не полный, но хотя бы не разбитый в пух и прах. Расплавленное сердце все ещё ныло, но уже становилось легче. Вот только голова продолжала болеть, руки и ноги дрожали, по телу тяжесть — вот и она. Ломка.
Поднять себя Безумец не смог, лишь беспомощно шевельнулся, сжал кулак, пока мутнеющий и рассеянный взгляд пытался зацепиться за хоть что-нибудь в комнате.

Мокрая тряпка приземлилась Дасту на лоб, обжигая прохладой. То, что он принял за простую полутьму комнаты, оказалось вполне себе разумным существом, да к тому же и Рипером. Будучи не в состоянии понять себя, свою логику и мышление, замутненное острой болью, Пыль глухо фыркнул, в очередной раз сожалея, что организм стал невосприимчивым к анальгетикам.
— Хах, спокойнее, приятель, — в который раз его потрепали по черепушке. — Сейчас станет получше. — Даст несильно зажмурился и стиснул зубы. Смерть взял его за руку. Кровать прогнулась под весом второго тела.
Магия, которой Жнец стал делиться, по крупицам перетекала в тело Безумца. Холодная, тяжёлая, чужая, она приживалась не сразу, но была как будто успокаивающей.
«Наверное, потому что прохладная. Это всегда приятно», — подумал Даст, позволяя энергии проникнуть внутрь, до самого сердца.
— Хей, приятель, — Рипер решил разбавить атмосферу разговором.
— М?
— Ты зачем в одежде спать улёгся, глупыш?
— А что-то не так?
— Пришлось сбивать температуру. Может, приостудишь пыл, пожалеешь себя?
— Хах, я просто горю желанием узнать, о чем ты хотел со мной серьезно поговорить. Просто пожарная необходимость? — оба скелета фыркнули и засмеялись.
— На самом деле, мне чертовски жаль, Даст, — отсмеявшись, серьезно начал Рипер. — Как бы я ни старался — я всё ещё ужасный друг и помощник. Я давно понял, что был бы ты смертным — давно бы умер. Мне жаль, что я оставил тебя в одиночестве, жаль, что не приходил эти два месяца. Если бы не брат, я бы вообще забыл к тебе дорогу. Думал, без меня будет легче, раз ты сам гонишь. Поэтому я хочу… Даже не предложить, а посоветовать. Я отдам тебя на лечение, идёт? Если займутся твоим здоровьем профессионалы, а не тот, чья работа убивать и забирать души, то у тебя ещё есть шанс стать лучшим монстром, чем ты есть, — руку Смерти сжали сильнее.
— Рип. Ты сделал, что мог, за это спасибо. Ты меня расшевелил. Я верю, что, хоть это странно, ты хочешь мне добра, и... Будешь навещать меня? Ты обещаешь, что меня не посадят навечно под замок?
— Я… Хорошо, я… обещаю.
Даст неловко улыбнулся.
— Тогда, я согласен.
— Когда вылечишься, я покажу тебе настолько красивые места, которых ты никогда в жизни не видел! Тебе понравится в тех мирах, — более восторженно заявил Смерть.
— Верю, верю… — болезненно ухмыльнулся Пыльный. — Ты же побудешь со мной? Мне больно… И холодно…
Он не прибеднялся, голова и вправду болела все сильнее.
— Побуду.

Жнец медленно прилёг рядом, соблюдая приличия и дистанцию между ними, продолжая держать Даста за руку.
Пыль в ответ только и сделал, что прижал замерзшую свободную руку к теплой груди Смерти, да так и постепенно заснул.

***

Первые недели были самыми трудными и болезненными. Сам Пыльный и в жизни не смог бы заставить себя, даже используя всю свою немаленькую силу воли, оторваться от морфия — уж слишком манящие ощущения. Последствия глупой привязанности были нелегкие, но оставалось лишь кусать локти и терпеть, стиснув зубы, а еще лучше во сне.
Последнее время он все задумывался, как интересно было бы посетить другие миры, а лучше слиться с каким-нибудь. Ведь если существуют альтернативы его вселенной, среди них обязательно будет мир с хорошим концом. И пусть он не будет принадлежать ему, он уже давно разломал свою коробку и ограничивающие его правила игры Человека.
Можно считать его вырвавшимся из нитей кукловода, ценой потерянного разума, ценой вселенной, но что за стоимость, по сравнению с целой открытой Мультивселенной? Вот и Даст считал, что его душевный покой не так важен, как разбитие порочного круга, чтобы разорвать все, что его сдерживало.
Хотя, несмотря на все, что произошло, Пыль оставался все таким же ленивым и апатичным. В Руинах кошмары преследовали его реже, и Тени не появились за месяц ни разу. Пожалуй, Даст просто настолько устал, что сил на эмоции и шизофрению просто не оставалось. Он просто просыпался, смотрел в потолок, трясясь от холода и боли, затем вновь спал. Каждый день Жнецу приходилось проводить процедуру передачи магии, отпаивать Пыльного.
И это дало свои плоды: монстр быстро настиг ту планку, с которой опустился на дно. Да, порой Даст с трудом мог пережить отсутствие наркотика, тогда Смерть давал его Пыли, иногда называя «истеричкой». Это прозвище даже как-то прикрепилось к нестабильному Безумцу. Но Даст мог уже подняться самостоятельно и аккуратно, придерживаясь за стеночку, пройтись туда-сюда. После, скелет часто стал приходить в гостиную, садиться в кресло и, под треск пылающего камина, завернувшись в плед, читать. Да так и засыпать, в объятиях мягкой мебели.

Вот и сейчас он сидел, листая энциклопедию об улитках. Даст и предположить не мог, что старая леди так была помешана на улитках. А ведь вроде бы так общались, общались! Безумец положил книгу на пол и сел поудобнее, прижавшись к мягкой обивке. Время позднее, пора ложиться спать.
Интересно, где же Рипер? Он опять... не придет? Мысли подобного рода посещали черепушку Даста часто. И, честно говоря, даже сам Бог хотел проводить большую часть своего времени вместе с Пыльным, но… не мог же он бросить работу? Вот и разрывался Смерть между работой и двумя близкими монстрами, которые требуют его внимания и понимания.

Только Даст хотел разочарованно отложить книгу и заснуть,  умиротворённый пламенем, как рядом хлопнул портал, и Смерть, овеяв комнату ледяным загробным холодном, радостно поздоровался.
— Эй, Даст, спишь или нет? — он подошёл ближе к монстру.
— Нет, не сплю, — тихо процедил Пыль.
— Вот как… Ты знаешь, какой сегодня день? — загадочно спросил Жнец.
— Не-а… И не хочется, — вяло ответил Безумец. Смерть хитро улыбнулся.
— Тогда я хочу показать тебе кое-что, только закрой глаза, — он в предвкушении потёр руки.
— Не-а, — ответил Даст, закрывая, тем не менее, глаза. — Я не хочу никуда. Остаюсь дома.
— А я говорю, тебе понравится, пошли-и! — подначивал Бог.
В конце концов, ему это надоело, и он подхватил полусонного монстра на руки, из-за чего словил ощутимый тычок в ребра.
— Положь! — приказал Даст, но кто ж его послушает.
— Глаза закрой, а не то завяжу, — с ухмылкой предупредил Рипер.
И Пыльному оставалось только повиноваться, уцепившись за мантию Смерти и бормоча вполголоса маты и проклятия.

В портале было не как при телепортации — в портале кружило сильнее и воздуха меньше, от чего начинаешь задыхаться, хоть ветер и свистит в ушах. Поэтому, когда Даст кое-как утихомирил себя, заставляя не падать, он уже стоял на чем-то твердом, овеваемый порывами морозного ветра. Будто в родной Сноудин вернулся.
— Кстати, Рип, зачем ты взял со мной плед? — монстр, не открывая глаз, поправил теплую накидку, сделав из неё что-то вроде большой шали.
— Ну, ты сказал, что хочешь остаться дома, а плед — это часть дома, значит пока ты в пледе — ты дома, - в ответ на эту реплику Безумец тихо засмеялся.
— Ладно, я могу открыть глаза?
— Да. Только не упади, — в голосе слышалась все та же хитрость.
Пыль насторожился и медленно приоткрыл глазницы. То, что он увидел, заставило Даста впасть в ступор.

Его окружали звёзды. Миллионы, миллиарды крошечных, сверкающих точек под куполом небосвода. Скелет покружил вокруг себя. Звёзды, огромный месяц, а под ногами сверкающий разными точками, гирляндами и мишурой настоящий город. И стояли они на крыше дома, посреди чердаков.
— Это… Это… — только и смог пораженно пробормотать скелет.
— Поверхность, да, — Смерть довольно улыбнулся. — Нравится?
— Да! — воскликнул Даст, не в силах оторвать взгляда от прекрасных звезд, от мерцающего города.
— Ну вот, а то включил истеричку: «Не пойду, не хочу!», — Бог подошёл к краю крыши и без малейшего страха сел, свесив ноги в глубину пропасти.
Даст такой смелостью не отличался, но сел рядом, кутаясь в плед, и прижался поплотнее к Жнецу — у него хотя бы магия есть, падать вместе не больно будет.
— А сейчас самое интересное, — пробормотал себе под нос Рипер, глядя на часы. — Даст, загадывай желание.
Пыль расплылся в улыбке и стал о чем-то думать. Он не стал просить, чтобы вернулся Человек, чтобы вернулся мир — он начал понимать, что это бесполезно. Он лишь хотел, чтобы его божественный приятель не покидал его, чтобы они могли видеться чаще и не расставаться дольше.

Раздался залп, и салют окрасил небо разными цветами, как будто неумелый художник случайно уронил палитру, и вся краска оставила в небе причудливый узор. И Даст, приоткрыв от удивления рот, во все глаза смотрел на это чудо, иногда вздрагивая от шума летящих петард.
— В этот день должно случаться чудо. С Рождеством тебя... — Жнец улыбнулся теплее. Наконец у него был кто-то, с кем он не против провести целый следующий день. И подарок у него для Даста найдется. Рипер хорошо подумал и, после секундной паузы, добавил к сказанному тихим полушепотом: — Дорогой...