Отец Симран, мистер Мосс, принадлежал к той части американского общества, которая рьяно боролась за сохранение культурных традиций и ценностей, так что некоторые представители подрастающего поколения на дух его не переносили. Внешне он ничем не отличался от любого из нас, разве что, только ростом. Высокий, ему не было нужды вставать на стремянку, чтобы сменить перегоревшую лампочку. Узкоплечий, однако с гордой осанкой, что говорило о его характере, проявлявшемся в основном на рабочем месте. Свою плешь мистер Мосс скрывал под полицейской фуражкой, редко снимал её: или в присутствии дамы либо в помещении. Аннет Мосс позволяла себе шутить, что, будь воля её мужа, он и в постели бы с фуражкой не расставался. Но стоит ли его винить, когда он так верно служит на благо своему народу? В полиции мистер Мосс больше двадцати лет; за ним ни разу не наблюдались огрехи, его не уличали в коррупции или в злоупотреблении полномочиями. Мужчина, так сказать, в самом рассвете сил, бросался под пули, проявляя отвагу, ловил хулиганов и участвовал в облавах, лично заключал под стражу отловленных нарушителей покоя. Одним словом, мистер Мосс, он же Бенджамин, истинный законопослушный гражданин, примерный отец и уважаемый в местных кругах человек.
Любовь, такие люди, выражают либо поступками, либо вовсе её не выражают - плоды старой-доброй армейской закалки. Однако мистер Мосс по-особенному любил Симран, как звезды лелеют луну, как птенец свой первый полёт или как ягнята кормящую руку пастуха. Нет уз сильнее. Отцы балуют своих дочерей, их глаза всегда полны нежности, а объятия крепки. Потому Бенджамин был строг - за этой родительской притязательностью скрывался страх потери. Дитя необходимо защищать, жертвовать собой, если потребуется; недаром паучиха-мать скармливает себя своему потомству, тем самым гарантируя детенышам быстрый рост и шансы на выживание. Это естественный процесс, как в мире животных, так и у людей.
— Я не могу привыкнуть к этому, - Бенджамин метнул быстрый взгляд на дочь через зеркало заднего вида.
Он уже девять лет водил старушку Шевролет Флитлайн сорок восьмого года. Держался за рулем скованно, ибо богатырский рост, ставший для него одновременно достоинством и неудобством, стеснял ему движения. В ограниченном пространстве изюминка обратилась в недостаток, оттого он и сутулился, держа плечи выше, а голову ниже, чтобы не биться ею о крышу. Автомобиль Бенджамин ремонтировал чаще, чем садился за руль, но не жаловался: ему доставляло удовольствие рыться в капоте и наводить порядок в барахлившем двигателе. Машины для мужчин тоже своего рода дети, требующие заботы и внимания.
— К чему не можешь? - прижав к сердцу спящего Марли, спросила Симран.
Мать со вторым младенцем занимали место на переднем сидении.
— Что ты здесь. Я очень рад, - улыбнулся Бенджамин, и миссис Мосс воровато оглянулась через плечо, чтобы добавить:
— Он тосковал по тебе, Симран. Едва не плакал!
— Ты перебарщиваешь! - смутился мистер Мосс.
Симран хихикнула и уперлась взглядом на открывавшийся вид из окна старушки. От Бруклина веяло тоской. Уныние поджидало на каждом углу. Бледно-фисташкового цвета машину провожали длинные браунстоны. Они, по классике, или из коричнево-бежевого камня, или из красного кирпича. Невысокие, но шумные, ведь на железных узких балкончиках то и дело дудели в губные гармони обыватели каменных трущоб. Симран улыбнулась: а ведь прежде на таких балкончиках звучала мелодия трубы. Ото всюду кисельной рекой лился джаз. С тех пор развелось так много жанров музыки, что не успеешь полюбить один, как в моду входит нечто новое, интересное. Такое было с твистом. До него буги-вуги, рок-н-ролл... Это бесконечная цепочка. Пока живет человек, а в человеке живет идея, мир прогрессирует.
Но мы отошли от темы...
Оставшиеся недели Симран тратит на заботу о братьях, домашние обязанности, рукоделие и подготовку к новой школе. В интернате для девушек наша героиня училась прилежно и не отставала ни по одной дисциплине. Ей легко давались точные науки, много читала и засиживалась в библиотеке. Голос у неё ангельский, чистый-чистый; до перевода Симран удостоилась звания главной вокалистки хора. Школа была рада принять в свои ряды такую жемчужинку, а Симран не была против продемонстрировать и похвастаться своими достоинствами.
Летние каникулы кончились, и в первую среду сентября ученики перешагнули порог учреждений. Симран дрожала от волнения. Она чувствовала себя чужой, нелепой, наивной, словно спустилась на землю прямиком из космоса. Ей казалось, на неё пялились и шептали гадости. Разглядывали каждую деталь, смеялись над прической, ужасались её чувством стиля, которого, впрочем, говоря честно, не существовало. Симран носила то, что ей советовала мать. В духе консерватизма, это юбки до колен, платья приятных оттенков с закрытыми плечами, без смелого выреза. Милые тонкие жакеты с вышивкой, блузки на пуговицах с кармашками на груди и без. Из брюк только черные капри чуть ниже коленных чашечек - их Симран носила дома.
Что же теперь?.. Киви испытывала доселе незнакомые ей чувства стыда и неуверенности. А как иначе, когда вокруг столько красивых девочек? Они выглядели по-другому, разговаривали по-другому и, очевидно, мыслили тоже не так, как Симран. У здешних школьниц юбки едва прикрывали бедра. Они разной длины, ткани и моделей. Яркие броские, нежные скромные. Кофты приталенные, будто нарочно демонстрировали упругие формы. На ногах чулки, а если носки, то - цветные. Многообразие стрижек: короткие, как у мальчишек, с начесом - последние веяния моды. Сейчас куда не посмотришь, в парикмахерских развешаны плакаты с красотками из киноиндустрии, а стрижки у них загляденья.
Говоря о нашей Симран, ничего из этого она не имела: ни стрижку пикси, ни улья, как у знаменитых актрис Голливуда, ни актуального пучка... Это были просто одной длины волосы, а именно до плеч. По своей природе у Симран хороший, густой волос, она не любила экспериментировать и расчесывала их, укладывая на одну сторону. Ради разнообразия она могла добавить на голову ободок. Стоит признать, в прошлом году Киви отстригла себе редкую челку, что едва доходила до тонких бровей, но придавала лицу правильную форму. Симран красивая и скромная, однако, к её собственному несчастью, скромность в нынешнее время девушку не красит. Чем смелее леди, тем больше у неё кавалеров. Таковы новые правила, которые необходимо вызубрить каждой, кто ищет внимания.
Между тем, она стояла во дворе, не решаясь пройти в здание, сохранившее парижскую эстетику - французский шик с элементами ренессанса. Она все еще считала, якобы её осуждали. Чепуха. Для толпы Симран не более, чем призрак.
— Ты пришла к нам из школы «Святой Марии», не так ли?
До звонка оставалось пять минут. Киви, в сопровождении преподавателя, направлялась в кабинет биологии. Ей вручили ключ от шкафчика, брошюры для ознакомления со здешними правилами, список литературы и, конечно же, расписание уроков.
— Да.
— Хорошое место, - кивнула одобрительно мисс Браунс. — Было ли тебе там полезно?
Симран рассказала то, что от неё требовали. Например, что в «Святой Марии» давали религиозные уроки и читали библию.
— Чудно. Очень чудно. Я приветствую любовь к богословию.
— По воскресеньям я пела в хоре.
— Здесь ты тоже можешь записаться в хор. Каждый год, на Рождество, мы ставим спектакль.
Они вошли в класс к тому моменту, когда ученики, гудящие подобно рою пчел, уселись по своим местам. Мисс Браунс поприветствовала выпускников и представила им Симран. Вот теперь на неё глазели по-настоящему. Это были разные взгляды, большей частью любопытные, местами насмешливые или, наоборот, безразличные. Симран, отвыкшая от подобных церемоний, растерянно хлопала пышными ресницами. Похоже, в эту секунду она осознала, что ей предстояло учиться ещё и с мальчиками.
— Это Симран, ваша новая одноклассница. Покажите ей тут всё, - в спешке произнесла мисс Браунс и скрылась за дверью, оставив бедную овечку на съедение волкам. Первые несколько секунд в кабинете царила тишина.
— Симран? - изогнула бровь девчонка с густо подкрашенными глазами. — Ты уже была в «Весельчаке Лари»?
С этих слов началась новая жизнь Киви. К концу недели она обзавелась друзьями. Позже, проявив интерес, Симран записалась на внеклассные занятия, уроки кройки и шитья. Ещё спустя время на неё стали заглядываться мальчишки. А во второй половине сентября Симран стала одной из популярных девушек в Ханшер-Фой Скул.

***
Находясь в каменном ящике, как нелестно отзывались о «Святой Марии» тамашние ученицы, тяжело следить за изменениями в мире. В стены пансиона не проникали новости о политике, научных открытиях, об обстановке в том или ином штате. Радио слушать запрещалось. В город приезжали только в театр, на одобренные администрацией школы спектакли и мюзиклы, вроде «Щелкунчика». Или на важные семейные праздники, пропустить которые считалось бы за преступление. Впрочем, Симран тогда была слишком юна, чтобы интересоваться положением общества, проблемами взрослых и стремлениями нового поколения.
Время шло слишком быстро - необходимо идти с ним в ногу, однако многие отказывались поддаваться реформам, которые диктовало не то молодежь, не то сменившаяся эпоха. Строились новые здания, небоскребы, протыкая куполами небесный шатер, становились выше. Автомобилей больше, люди независимей. От «потерянного поколения» мы перешли к «разбитому». Это началось в середине сороковых. Писатели, музыканты, проще говоря, творческие души передавали видение жизни совсем иначе. Их идеалы, мысли, идеи, очевидно, опережали свое время. В следствии их слова, вливаясь в это опьяняюще течение, нынешнее поколение заражалось твердым убеждением, что жить нужно именно так, как диктует им «кумир сегодняшнего дня». Молодым людям хотелось свободной морали. Отсутствия цензуры. Богемного образа существования. Всплеска эмоций. Кайфа.
В остром желании отстоять свою точку зрения, доказать всем вокруг, что их цели нельзя причислять к обыденным мирским, подростки шли на эксперименты с внешностью. Они создавали группы, выходили на демонстрации и у каждого был свой великий замысел. Так на улицах Нью-Йорка можно было встретить толпу юношей и девушек с плакатами и свистками. Им хотелось высказаться - они высказывались. Свобода слова, антивоенное движение против войны во Вьетнаме, борьба за права женщин, свобода самовыражения, ориентации и многое другое. Главный лозунг шестидесятых - «Занимайтесь любовью, а не войной».
Обо всем этом наша прелесть Симран, естественно, не слышала. Но, хотите вы этого или нет, наступает момент взросления, а взросление - это вступление в отношения с внешним миром, злободневностью, массой.
Киви часто сталкивалась с ордой хиппи, одетых неприлично странно, с кучей странных шнурочков на голове. Они держали над макушками плакаты с лозунгами, написанными от руки, с рисунками гуашью. Горланили песни, призывающие к любви и миру, плясали на дрогах, блокируя движение транспорта, под музыку гитары и гармони.
Удивительно, но Киви они даже нравились. Её любопытным карамельным глазкам нравилось все необычное и яркое, а хиппи - образец экзотики. Только держалась она от них подальше, не выкидывая из памяти назидания матери; к тому же, однажды, ей не повезло стать свидетельницей беспорядка, когда полицейские разгоняли этих амазонок, угрожая арестом. Симран очень испугалась. Её сердце кольнуло при виде поваленного на капот служебной машины парня. На руки ему надели наручники. Это зрелище отпечаталось в памяти впечатлительной, не привыкший к жестокости девушки. По ночам, укладываясь в постель, она ставила пластинку и засыпала под «То, что мы делали прошлым летом». Медовый, убаюкивающий голос, уносивший в мир грез, часто перекрикивал басистый недовольный вой отца за стенкой. Бенджамин ругался на молодежь, порицал их взгляды и стремления. Сетовал на реальность, потому что опасался будущего.
— Америка погрузится во мрак! - со всей страстностью выплевывал мистер Мосс, а жена его успокаивала.
— Не правда.
— Мы забываем нашу историю. Мы погибаем!
— Не говори так.
— Что станется с нашими детьми? С нашей Симран, попади она под влияние этой швали?
— Она не такая.
Симран сжала в кулачке край подушки и тяжело вздохнула. Она не чувствовала угрозы, и тем не менее её не покидало ощущение, что что-то должно произойти.

Листья начали увядать,
Как обещания, которые мы дали.

Песня подходила к концу, но пластинка кружилась на опорном диске проигрывателя, а по окну стучал мелкий осенний дождь.

***
Мало-помалу Симран привыкла к образу жизни Нью-Йорка. Её больше не удивляли драки на улицах, не смущали страстные поцелуи между влюбленными и сальные комментарии от мальчишек, которые не пропускали ни одной женской юбки. Кружащиеся по бордюру газеты и другой мусор не нервировал глаз. Это все стало единым целым и точным механизмом в буднях Симран.
Раскрепостившись, она сама тоже изменилась. Для друзей существовала бойкая Симран Мосс, однако внутри родительского дома она - смиренная Киви.
— В субботу... - Джоди оборвала себя на полуслове и недовольно нахмурилась, когда учебный звон помешал её реплике. Она дождалась тишины и, оперевшись плечом о железный шкафчик, продолжила: — В субботу в «Тау-Хау» дают концерты. Я знаю Робби, он там вышибала, можно пройти бесплатно. Идем?
Подружки, то есть Джоди, Нэнси и наша Симран болтали в коридоре. Первая из них говорила, вторая поправляла макияж, разглядывая себя в маленьком зеркальце, а третья запирала шкафчик, бросив в сумку нужные учебники.
— Концерт?
— Ага, - воодушевилась Джоди, стоило Симран проявить интерес к её предложению. — У них там часто играют бойсбэнды. Ну, знаешь, рок, инди-рок, баллады. Там, вообще-то, весело.
— Чертовски, - иронично подметила Нэнси, причмокнув губами и убрав косметичку в рюкзак. Она расчесала свои пышные и по структуре вьющиеся волосы пальцами. — Если вам нравится, когда отдавливают пальцы.
— Это было всего раз, - цокнула Джоди.
— И мне этого хватило на всю жизнь.
— Да брось!
— А что за группы? Популярные? - подключилась к разговору Киви.
— Ну, не Биттлз, конечно, но послушать один раз можно, - Джоди, русоволосая болтушка, заговорщически нагнулась вперед, словно собираясь выдать страшную тайну, шепнула: — Они такие красавцы! Просто чудо!
Симран улыбнулась, вообразив в уме высоких парней в кожаных куртках и с прическами, как у Элвиса Пресли. На ногах обязательно грубые ботинки, на лице - наглая ухмылка. Такими она представляла себе музыкантов.
— Во сколько начало? - вздохнула Нэнси.
Втроем, они вышли во двор школы, направилась к автостоянке, где в ожидании детворы стояли три школьных автобуса. Каждый из них объезжал определенные районы Бруклина. Вот здесь подружкам приходилось расставаться: Нэнси жила ближе к центральной части, недалеко от неё Джоди, поэтому девочки занимали один автобус. Дом Симран расположен южнее - оттуда неплохой вид на Бруклинский мост, соединявший их с Манхэттеном.
— Как обычно, половина девятого.
— Ладно, свяжись со своим Робби, сходим потанцевать, - согласилась Нэнси и, отправив воздушный поцелуй подругам, юркнула в автобус.
— Ты ведь с нами?
Киви хотелось крикнуть «конечно!», только она понимала, что родители едва ли её отпустят. В подобных заведениях всегда полно неприятностей и дурной компании. По справедливости нельзя ни сказать, что мистер и миссис Мосс не держали дочь в заключении, как принцессу из сказки. Симран могла сходить с друзьями в кинотеатр, в парк развлечений или в любое другое место, которое родители сочли бы за приличное, но ведь какой-то там «Тау-Хау» не относился к тем самым заведениям. Внутри наверняка продавали выпивку несовершеннолетним, а парни позволяли себе вольности, лапая девушек за грудь или ягодицы. И там наверняка бывают хиппи или другие представители субкультур.
— Это будет весело. Ты же прежде не бывала на танцах? - подытожила Джоди, и её болотного оттенка глаза сверкнули.
Симран озарилась в мечтательной улыбке, поджав уста, замычала. Джоди схватила её за плечи и потрясла.
— Соглашайся! Не отпущу, пока не согласишься!
— Хорошо!
— Славно! - хихикнула русоволосая, которую друзья часто назвали Джо, и быстро чмокнула Киви в щечку. — Завтра обговорим все детали и сходим за обновками! Нам срочно нужны три красивых платья!
Заразившись предвкушением, Симран помахала подружкам на прощание и, сохраняя улыбку, поднялась в свой автобус.
Уже дома, помогая матери накрывать на стол, Киви потряхивало от волнения перед предстоящим разговором. В конце концов, принимаясь за ужин, ей пришла мысль солгать. Возможно, впервые за свои семнадцать лет. Но эта задачка не из легких: неопытный лжец все равно что гражданский на минном поле - один неверный шаг, и тебе крышка. Симран могли выдать глаза, дрожь в голосе или вечно не вовремя подступавший румянец. Впрочем, сама идея соврать весьма недобросовестна, и иронично то, что миссис Мосс, словно нарочно призывая к правде, вдруг торжественно предложила:
— Поблагодарим бога за сегодняшний ужин? - она протянула руки супругу и дочери, взглядом давая понять, что отказы не принимались.
Взявшись за руки, все сомкнули веки, а Бенджамин произнес молитву, в конце добавив заключительное «аминь». Вскоре на кухне стали звенеть вилки.
— Как прошел день в школе? - имея привычку при разговоре поднимать брови, поинтересовалась миссис Мосс.
— Здорово. На День Благодарения в школе ставят мюзикл, так вот, на уроке рукоделия мы готовим костюмы для актеров.
— Как мило, - улыбнулась Аннет, энергично прожевывая шпинат.
Она никогда не носила лохмотья, даже дома. Её волосы всегда аккуратно уложены, будто бы она просыпается уже с готовой прической. Соседки шушукались об этом нелестным образом: «Очевидно, Аннет подражает мамочкам из провинциальных городишек того же, допустим, Миссисипи. Идеальная внешность, идеальный муж, дом и бла-бла-бла». Что же, их слова не лишены правды - миссис Мосс действительно пыталась выставить свою жизнь безупречной. Не будем судить её слишком строго: любая женщина ещё с юных лет мечтает о любящей семье с большим домом. Эту же мечту привила Аннет и Симран, поэтому в школьных сочинениях часто всплывали мысли о двухэтажном коттедже с бассейном и ровной лужайкой. Два автомобиля, трое детей, собака, желательно благородной породы, садовник и горничная. Муж обязательно из приличной семьи с достойной родословной, по специальности финансист, политик или что-нибудь престижное. Это ли не Американская мечта?
— Мальчишки спят? - из-под ровно стриженных усов мистера Мосса плохо видно, что бы губы двигались.
Он держал взгляд сосредоточенным на салате и куске свинины средней прожарки.
— Да. Они капризничали половину дня и быстро уснули.
— Можно вас спросить? - держа вилку и нож, откашлялась Симран.
— Конечно, Киви.
— В субботу мы с подружками хотели бы сходить в кино. Вы не возражаете?
— Нисколько, - проткнув столовым прибором свинину, взмахнул рукой Бенджамин. — Но будь дома ровно в девять.
— Сеанс вечерний...
Миссис Мосс, отпив глоток домашнего лимонада, натянула слабую улыбку. Это недобрый знак.
— И во сколько же начало?
— В половине девятого.
— Симран, - протянул снисходительно Бенджамин, мимикой разъясняя свою позицию. Он на миг перестал есть, откинувшись на спинку стула, глубоко вздохнул. Глаза его, темно-зеленые, устало застыли на фигуре дочери.
— Папа, прошу... Для остальных это не поздно.
— Ночью в городе опасно.
— Мы будем среди людей, никто нас не тронет. Папа, - ласково мурлыкала Симран, — пожалуйста, разреши. Я ведь должна проводить время с друзьями.
— Дружить можно и при свете дня. Хотя бы у нас. Приводи подружек к нам в гости, я вам торт испеку, - виртуозно сказала мать, взглянув на мужа, дабы найти в нём поддержку. Однако Бенджамин все смотрел на дочь и размышлял.
Видя эту заминку, Киви, не унывая, продолжала упорствовать.
— Мои ровесницы уже давно гуляют до одиннадцати.
— Да, и рожают первенцев, - едко отметила Аннет, бросив в рот еще один лист шпината.
— Не все такие. Нэнси и Джоди хорошие.
— Мы и не спорим.
— Ну, прошу вас! Это всего-навсего кинотеатр в луна-парке. Там много народа и светло. Мы просто позабавимся.
— Так вы идете в кино или в луна-парк? - изогнул бровь мистер Мосс, уличив Симран во лжи.
По крайней мере, так он думал.
Симран уже стремительно краснела.
— И то, и другое. Мы хотим погулять.
Муж и жена переглянулись, общаясь телепатически. Сколько бы Киви не металась с одного лица к другому, разобрать эти сигналы не удавалось, потому она просто терпеливо ждала вердикта.
Закончив безмолвную дискуссию, Бенджамин, вновь принявшись за ужин, легко произнес:
— Хорошо, дочка. Тебе не помешает развеяться.
— Спасибо вам! - на радостях Симран подпрыгнула, больно стукнув колено о крышку стола, и даже острый спазм не испортил момент её маленькой победы.
— Но в половине одиннадцатого чтобы как штык была в своей постели.