Ошейник мне надели «семейный», белый. Можно гордиться. Да, мама, пепел от твоего праха ещё не разлетелся по степи, а в племени уже новые порядки.
Два дня мы складывали и упаковывали шатры. Ящеры, не привыкшие к такой поклаже, нервничали. Молодые женщины, как оказалось, не умели паковать тюки, а взрослые уже позабыли эти навыки. Руда злорадствовала и обзывала всех «неуклюжими мужиками», что не умеют кочевать по степи. Вообще-то как раз мужчины, что жили в кланах, оказывали больше помощи в сборах, чем большинство женщин. Племя действительно позабыло, что такое кочевая жизнь. Охотники, как правило, уезжали налегке, да и добывать мясо дальше, чем на два дня пути от стойбища, не приходилось.

Я еле уговорил Тишку тащить тюки с мукой и прошлогодними запасами бюпы. Ми с сожалением оглядывал огород и свой глиняный домик. Впрочем, домик так и останется. Ничего с ним не случится. Вдруг когда вернёмся?
Книги, тетради тоже пришлось оставить. Да и меховые покрывала были слишком тяжелы для уже и так нагруженных ящеров. Вообще-то мы в домик Ми затолкали всё, что представляло какую-то ценность, но стало бы проблемой в пути. Оттого посуда, ковры и меха остались «дома». А на вьючного ящера прикрепили наш семейный шатёр. Хотя до зимы в степи и войлочных подстилок будет достаточно. Конечно, осенью, когда начнутся дожди, придётся ставить шатры. Но пока мы не планировали распаковывать этот тюк на стоянках.

На рассвете третьего дня Руда велела выступать на восток.
Фира хмыкнула, глядя, как толпа гружёных ящеров устремилась в степь. Но ничего не сказала. Да и Варра понимающе улыбнулась. Вот так нахрапом, без приветственных слов отправиться в путь? Самоубийцы. Впрочем, первые шесть дней Степь была к нам благосклонна. И даже позволяла охотникам что-то добывать на ужин. Но чем дальше мы продвигались, тем отчётливее становилось очевидно, как мать-степь сердится. Мне это было понятно и по пожухлой траве (это летом-то!), и по холодному встречному ветру. А уж когда исчезли все как крупные, так и мелкие животные, стало понятно всем, что поход обречен. Всем, но не Руде. Та продолжала гнать племя на восток.
Где-то на двадцатый день еды совсем не осталось. Тогда наша предводительница и вспомнила, что вроде у меня есть овощи. Прихватив с собой дочь и сестёр, Руда приблизилась к нашему костру. Пока я растерянно оглядывался, соображая, зачем пришла предводительница, Руда сама всё пояснила.

– Сонакай не ест мяса, если ты заберёшь у мальчика бюпу, то он умрёт от голода, – слабо возражал Ми.

– Если я не заберу у него бюпу, то мы все сдохнем.

– Мы и так умрём, – заверила Варра.

– Ерунда! Нам осталось до гор всего три дня пути, а там будут и рогатые парки, и зумы.

– Руда, степь не даст тебе это сделать, – попыталась убедить предводительницу моя вторая тётка Лила.

– Я знаю, что лучше. Забирайте тюки! – скомандовала Руда своим помощницам.

Забрали они всё. Тишка вроде обрадовался, что с него сняли неудобную ношу. Но к вечеру почувствовал моё настроение. А настроение было паршивым. На обед женщины ели мои овощи, но Руда не позволила меня кормить. Мотивируя тем, что я и так эти дни не голодал. Так что на ужин я тоже не рассчитывал. Правда, Фира потом в середине ночи приползла и сунула мне пару печёных клубней. Я съел один. Второй отдал Тишке. Мало, но хоть что-то. Ящерам ведь тоже уже нечем было питаться. А глупая Руда всё не хотела замечать явных признаков недовольства степи. Молодняк ящеров уже еле передвигал ноги. Их кожа вместо коричневой стала серой, что явно показывало на недомогание животных.

Вообще-то Тишку мне было жальче, чем себя. Гладил его по морде и тихо плакал. Да и чего стесняться? Всё равно никто не увидит. Это для женщины слёзы – позор. А мне можно. Припомнил, как Ми мне рассказывал, что у настоящих цветов Гацании слёзы как капельки золота. Вот только у меня были обычные – мокрые и солёные. Тишка потом облизал моё лицо. Я такое проявление ласки не люблю, но в данном случае не стал ругать ящера. И, прижавшись плотнее к тёплому брюху, наконец уснул.

А утром нас всех ждал сюрприз. Я даже не понял сразу, отчего так светло, пока не сообразил, что выпал снег. Степь демонстрировала своё недовольство в полной мере. А Руда упорно не хотела это видеть. И проявляла тупое безрассудство. Не обращая внимания на снег (в середине лета!), наша предводительница велела седлать ящеров. Кстати, звери были явно смышлёнее женщины. Они сразу показали, что переться туда, где точно нет травы и пропитания, не стоит. И все же кнутами и палками ящеров погнали дальше. Тишка только повернул голову и посмотрел на меня. Пожал плечами, мол, идем со всеми. Мой дружок не возражал. Он вообще воспринимал эту ситуацию как забавное приключение. Угу. Когда станет старым и толстым, будет своим внукам рассказывать, как ходил на восток с дурами-женщинами. Впрочем, сегодня нам удалось пройти всего ничего, когда началась метель! Да такая, что ящеры шагу ступить не могли. Тишка кое-как продвинулся к Фире, а там и Варра с Лилой подоспели.

– Фира, ты сможешь степь уговорить? – поинтересовалась Лила.

– Нет! – перекрикивая шум ветра, ответила сестра.

– У тебя же сила! – не хотела верить тетка.

– Сила есть. Но не я вождь племени. Степь не примет, пока власть не сменится.

Как ни странно, но, несмотря на ветер и метель, известие, что если Фира станет главой, то степь проявит благосклонность, тут же облетела всех. Нам даже никуда идти не пришлось, как Руда сама подъехала.

– Девчонка, утихомирь степь! – потребовала Руда.

– Не могу. Степь слушает только вождя.

Руда удалилась. Но через какое-то время ей пришлось вернуться. Племя действительно не могло сдвинуться с места. Ни назад, ни вперёд пути не было. А холод становился всё сильнее. Я уже давно вытащил из тюка меховую жилетку и сапоги и теперь искренне переживал за Тишку.

– Опустись на колени и подожми хвост, – дал указания.

Ми и Фира скомандовали своим ящерам тоже самое. Ещё какое-то время нам пришлось ждать, пока главы кланов не собрались вокруг.

– Я выбираю Фиру!

– Я выбираю Фиру! – послышалось со всех сторон.

Кажется, власть только что сменилась. Дрожа от холода, я кое-как слез с ящера. Фира сейчас точно не осилит песню. Придётся помогать.

Сестрёнка это тоже поняла. Обняла и прижала к себе. Вначале слабый, но постепенно набирающий силу голос стал разноситься по степи. Я тоже подключился к пению. Песнь-просьба и мольба как нельзя лучше подходила в данной ситуации. Вот только за последние дни мы пели её уже раз десятый. На мольбы вылечить маму степь не откликнулась. Оставалось надеяться, что стихия примет молитву и сохранит племя.

Наше звонкое двухголосье становилось всё громче. Ветер стих. Я закрыл глаза, полностью отдавая свои эмоции степи. Образы молодых ящеров и детей, что прижимали матери, проносились в голове. И Степь приняла просьбу.
Улыбка тронула мои губы, когда ощутил, что солнце уже пригревает. Мы еще не закончили петь, а снег растаял. Правда, сразу двинуться в обратный путь не смогли. Пришлось ещё два дня ждать, пока дорога чуть просохнет. За это время охотники успели принести мясо, накормить племя. Да и трава для ящеров появилась. Тишка, мой умница, поковырялся где-то в ложбинке, принёс в зубах корень степной доритты. Так что я тоже не голодал.

А после мы, следуя за попутным тёплым ветерком, отправились в сторону тех озер, где племя обитало последние несколько лет.

Если Руда и была чем-то недовольна, то возражать не осмеливалась. По крайней мере, в степи. Не стоит человеку тягаться с могуществом стихии.
Обратный путь получился короче. Ми радовался, что как раз успел к сбору урожая на огороде. Я же наслаждался свежепойманной рыбой и вообще тем, что вернулись домой. Только одна мысль омрачала: несмотря на то, что Фира сейчас вождь, запретить взять мужчину в семью она не может. И уже через несколько дней Руда заявит на меня свои права.

– Сона, тебе нужно бежать, – категорично заявила сестрёнка вечером. – Ошейник я сниму.

Мы с Ми как раз только закончили ужинать, когда в домик пришла Фира.

– Согласен. У меня нет выбора. Вот только если поймают, то будет очень плохо. Ты же знаешь Руду, она своих шпионов разошлёт повсюду и не успокоится, пока не найдёт.

– Ты помнишь того Лекаря, что тетя приводила для мамы?

– Конечно.

– А ты можешь сказать, как он выглядит?

– Великолепная идея! – сообразил быстрее меня Ми. – Если тебе попасть в школу лекарей и получить вуаль, то никто и никогда не распознает тебя.

– Осталось добраться до школы, – буркнул я.

– Сегодня ночью и уходите. Я сниму ошейники, по ним вас не отследят.

– Как это - уходите? – не понял Ми.

– Папа, тебе лучше сопроводить Сона. Да и маме ты обещал заботиться о брате.

– Я обещал и сдержу слово, – подтвердил Ми.

– Потому пойдёте сегодня. Племя весь день шатры ставило. Все устали. До утра вас не хватятся. А ошейников на вас не будет, чтобы отследить нить.

– У Руды отличные следопыты в семье, – возразил я.

– А тебе только и нужно, что встретить рассвет. Потом проси Степь и строй портал.

– Он умеет? – изумился Ми.

– Да, – скривилась Фира. – Вообще-то это секрет, что Сонакай умеет открывать порталы.

– Только куда, знать не буду, да и потом несколько дней буду приходить в себя. Степь плату возьмёт.

– Вот потому тебе и нужен Ми.

– Я не возражаю. Но нам бы денег, – неуверенно намекнул Ми.

– Конечно. Сейчас схрон откроем, – спохватилась Фира.

В схроне мама прятала кое-какие драгоценности и деньги. Это были лично её деньги, не племени. Схрон мы устроили давно, как раз под глиняным полом в домике Ми. И теперь, расковыряв укрытие, доставали припрятанное.

– Сона, смотри, кристалл Ти, – выудила сестрёнка из коробочки невзрачную серьгу.

– Ты думаешь, это он? – неуверенно посмотрел на перламутровою капельку Ми.

– Он. Мама рассказывала, что обменяла этот кристалл на своего бывшего мужчину, того, кто был до тебя, папочка.

– Тогда Сонакаю действительно лучше надеть серьгу. Виракский и язык увров он понимает. Но вдруг попадём на земли рытов или, не дай стихия, к сетирам, там лучше знать язык.

– Особенно если учесть, что куда выведет портал, я не знаю. Но надеюсь на мудрость степи. К кифам она меня точно не пошлёт.

Денег я взял ровно половину. Во-первых, сестре нужно было оставить. Вдруг чего ей понадобится докупить, а то после похода молодняк ящеров совсем ослаб. Да и мне тащить такой вес не хотелось. Ми уверял, что год обучения в лекарской школе обойдётся в три тысячи виров. Так что десяти тысяч вполне было достаточно. Драгоценности я тоже брать не стал. А наши походные тюки мы еще не распаковывали, что было весьма удачно. Не будем привлекать внимание соседей.

Как оказалось, самым сложным было вывести для Ми из загона ящера. Тишку я мог позвать тихим свистом в любой момент. А у Ми своего ящера не было. Потому Фира уже в середине ночи сама пробралась в загон, оседлала и привела одного из старых ящеров. С одной стороны, это было хорошо, что ящер стар и уже не помнит своего бывшего хозяина, не отзовётся на зов. А с другой стороны, случись погоня, Ми на таком далеко не ускачет. Но выбора у нас не было.

К тому времени как сестра привела ящера, мы уже спустились в овраг и перенесли наши тюки. Последним должно было стать снятие ошейника. Вот это, по мнению племени, серьёзное преступление. Если просто за побег мужчину могли выпороть, то за побег без ошейника беглеца ожидала только смерть.

И если для меня была вероятность, что Руда захочет сохранить мне жизнь, да и моя семья поддержит, то Ми убьют в первые мгновения, как поймают. Но, кажется, мужчину это не пугало. Мама действительно выбрала достойного отца для своей дочери. Красивый, образованный и заботливый. Ми сам продался в рабы, когда потребовались деньги для освобождения его семьи из плена сетиров. И за все годы ни он, ни мама не пожалели о своём выборе. Ми оказался хозяйственным. Не чурался той работы, что другие мужчины, впервые попав в племя, отказывались делать. Кожа и мех, выделанные Ми, были самыми лучшими в племени. И готовил мамин мужчина изумительно. Мне вообще-то тоже нравилось готовить. Но как раз меня к приготовлению пищи не подпускали. Мясо я видеть не мог ни в каком виде. А Ми кашеварил на всю семью и вообще окружал нас своей заботой. Жаль, что женщины племени так жестоки. И мне, и Ми лучше покинуть племя.

Я вздохнул, свистнул два раза для Тишки. Ящер у меня смышлёный. Он теперь не только из загона выйдет, но и седло в зубах притащит.
Так и вышло. Оседлал Тишку быстро. Фира только сняла отцу ошейник, а мой ящер уже был готов к путешествию. С моим ошейником тоже не пришлось долго возиться. Это же семейный, а не рабский. Так что, обняв напоследок сестрёнку, я с Ми поспешил в путь.