Странник увидел город на рассвете, когда солнце позолотило белоснежные купола центрального храма. Лучи небесного светила заиграли на позолоте шпилей, огладили изгибы покатых стен, углубили тени в садах. Легкая рябь прошла по озеру, что питало город своими пресными водами, когда странник прошел мимо камышовых зарослей. Он не торопясь прогулялся вдоль городской стены, ласково оглаживая кладку из белого гранита. Опытным взором оценил объемные фрески возле кованых ворот, изображающие четверых зверей-ладоней Создателя. Четверых покровителей белокаменного Матрицара — священного города истинно верующих.

Стража на воротах не спешила его окрикивать, пока он спокойно вышагивал вдоль золотистых песчаных узоров, выложенных вкруг стен и защищающих город от скверны. Но стоило страннику пересечь первый круг, как старший стражник вышел из-за огненной чаши, стерегущей вход, и миролюбиво спросил:

— Что ищет путник в священном городе Создателя?

Странник остановился, поправил капюшон запыленной накидки, прикрывающий его лицо густой тенью. Голос его прозвучал тихо и слегка насмешливо:

— Я ищу крова и пищи телесной. Скажи мне, страж, не откажут ли мне?

— Может и не откажут, — задумчиво ответил мужчина, ковыряя мостовую древком глефы.

— Так же я ищу утешенья моим мукам и приюта своей душе. Скажи мне, добрый эльф, смогу ли я найти это здесь? — продолжил странник, не поднимая головы.

— Всякий истинно верующий найдет в этом городе приют и утешение своим горестям. Но откуда мне знать, истина ли твоя вера? — почему-то старший страж не торопился впускать его за ворота.

Хмурился, пристально вглядываясь в тень под капюшоном, нервно стискивал глефу. Соратники по оружию глядели на него с ленивым недоумением.

— Об истинности моей веры судить не тебе и даже не мне, — легко парировал странник. — Но глава города, Базилис Святый, легко определит глубину моей веры.

— Ты надеешься, что сам великий Базилис согласится на встречу с тобой? — усмехнулся страж.

— Я уверен в этом, — невозмутимо ответил странник.

Стражник, наконец, махнул рукой:

— Открой лицо и проходи с миром. Если храмовники будут к тебе благосклонны, ты не вылетишь из города до заката и найдешь себе кров и еду.

— Благодарю, о добрый страж, но я никому не могу открыть свой лик прежде, чем его увидит Базилис.

Стражник задумался. С одной стороны, ему уже надоела перепалка с этим полоумным бродягой, и в его обязанности не входило запоминание лиц всех стремящихся в город. С другой стороны, слишком плотная тень под капюшоном и отказ на элементарное требование настораживали.

— Да пусть идет себе! — не выдержал самый молодой из стражников. — Тоже мне, велика забота — на морду его любоваться. Если начнет бузить, боевые монахи быстро с ним разберутся.

Остальные согласились с ним нестройным гулом. Старший покосился на них неодобрительно, но все-таки махнул рукой и уступил дорогу.

Странник вошел в город.

>>>

С утра Базилис не находил себе места. Вода в бассейне для омовения казалась то слишком горячей, то слишком холодной. Завтрак был пресным и лишь на самом дне — соленым до горечи. Медитация в саду лишь растревожила еще больше. И даже молитва у переполненной Чаши не дала успокоения. Словно само солнце светило для него сегодня не с той стороны.

Отложив все дела до лучших времен, Базилис улегся на свою постель и занялся бессмысленным изучением узоров на потолке. За этим занятием его и застал Люпус, вернувшийся с охоты раньше обычного.

— Ты рано сегодня.

— Да, — устало отозвался ракшас, падая в низкое кресло.

Базилис отметил нотку раздражения в его голосе.

— Все хорошо?

— Да. Наверное. Не знаю, — демон прикрыл глаза. — Пустыня сегодня пела как-то... по-особенному.

Базилис сел на постели. За годы, прожитые бок о бок с песчаным демоном, храмовник успел изучить его подноготную. Он знал, что ракшасы живут в согласии с суровой природой Сол-Макса и умеют чувствовать тончайшие изменения в энергетической структуре острова. Они называли это песней пустыни. И если Люпус говорит, что что-то изменилось, значит стоило прислушаться к его словам.

— Буря? — встревоженно спросил Базилис. — Опять буря? Как в прошлом году?

— Н-нет... я не знаю! В прошлом году я тебе сразу сказал, что грядет тайфун, какого еще не видели на Сол-Максе. Его приближение было слышно за несколько дней. А тут... Я не знаю. Пустыня ликует.

— Ликует? До Расцвета еще несколько месяцев...

— Я знаю! — огрызнулся Люпус.

— Что ты, как гадалка на рынке: знаю, не знаю, — насупился Базилис, нервно теребя кончик косы.

— Отстань, — почти попросил ракшас. — Все пока нормально.

Базилис послушно замолчал. Улегся снова, в этот раз на бок, чтобы видеть окно и кусочек неба в нем. Даже облака казались ему сегодня особо причудливыми. Упитанный черный кот спрыгнул с подоконника и взгромоздился на колени демону.

— Я видел группу паломников из столицы, — как бы между прочим сказал ракшас. — Они искали Матрицар — легендарный город святых.

— Легендарный? — улыбнулся Базилис. — Давно ли? Всего сотня лет прошла.

— Во времена правления безумного короля, у народа год идет за десять, — вторил ему Люпус, машинально приглаживая бархатистые ушки. — Говорят, он открыл храмы заново и каждый день молится в них, вымаливая прощения.

Глаза храмовника непримиримо блеснули:

— Поздновато он кается.

Ракшас фыркнул:

— Что с теми паломниками? Открыть им путь?

— Еще чего, — буркнул Базилис. — Пусть молятся в своих храмах, раз Дианор открыл их. Матрицар не бездонный.

— Какой ты суровый правитель, — ухмыльнулся ракшас. — Они ведь погибнут в пустыне.

— На все воля Создателя.

— Когда-то ты впускал в свой город каждого, кто изъявлял желание служить тебе.

— Не мне, а Матриксу, это, во-первых. А во-вторых, когда-то — это сто лет назад. Город тогда только возводился, и нам не хватало рабочих рук.

— Хорошее было время, — вдруг заметил Люпус.

Базилис улыбнулся воспоминаниям.

— Да...

>>>

Они шли по степи. Шли по пустыне. Преодолевали горные перевалы. Каждый день к их процессии присоединялись новые лица. И каждый день кто-то уходил от них, умирая от обессиливающих невзгод пути или теряя веру. Базилис шел со всеми наравне, хотя ему сотню раз предлагали возглавить поход верхом или даже в повозке. Но он шел пешком, не отрывая руки от края Чаши.

Они шли единым народом: нищие брели наравне с герцогами, богачи делили свой хлеб с бедняками, воины помогали идти больным, женщины приглядывали за детьми, не делая различий между своими и чужими. Общие повозки, общий скарб, общая вода, общая вера.

И один общий Путь.

Когда же они, опаленные солнцем и иссушенные песчаными ветрами, ступили на берег озера, никто не смог сдержать слез радости. И пресная вода едва не стала соленой в тот день.

Тогда же Базилис и объявил о своем намерении построить город — обитель истинной веры. Священное место, где эльфы будут жить по законам Создателя.
Тысячи дней ушли на постройку. Тысячи жизней ушли за грань, так и не успев самолично увидеть результат своих свершений. Тысячи мальчиков успели стать мужчинами, прежде чем в центральном храме Матрицара установили ту самую Чашу, что никогда более не пустела.

И здесь Базилис работал наравне со всеми. И даже более всех — в часы отдыха, отдавая себя молитве за свой народ, забывая о сне и пище. И когда горожане вручили ему ключи от городских ворот, Базилис принял их с достоинством и душевным ликованием. Этот город принадлежал ему по праву.

>>>

Внезапно Базилис ощутил острое желание выглянуть в окно и полюбоваться на улицы, дома и сады Матрицара. Он вскочил с постели и, подбежав к окну, высунулся в него по пояс.

В глаза ему сразу бросилась фигура мужчины в потрепанной дорожной одежде, идущего через площадь, мимо огненных чаш, прямиком к ступеням храма. С высоты третьего этажа жилой башни, откуда смотрел Базилис, мужчина казался крошечным, словно тростниковый таракан. Но храмовник всматривался в тонкую фигуру незнакомца так, словно силился узнать в нем кого-то.

Внезапно мужчина на площади остановился, приподнял голову и взглянул в глаза Базилиса. Храмовник глухо вскрикнул, отпрянув. Было слишком далеко, странник не мог видеть его. Но Базилис всей душой прочувствовал острый взгляд чернильных глаз.

Он заметался по комнате, хватаясь за грудь, словно ему не хватало воздуха.

— Что? Что такое? — задремавший в кресле ракшас подскочил, как укушенный.

Базилис взглянул на него пронзительным взглядом безумца. Из глаз его струились слезы.

— Это он, — выдохнул храмовник и устремился прочь из комнаты.

Люпус бросился следом, но впервые песчаный демон не смог нагнать эльфа.

Базилис летел по лестницам, не чувствуя опоры под ногами и пропуская целые пролеты за единый миг. Сердце его летело впереди, окрыленное надеждой на чудо. А меркнущий разум не успевал вместить в себя тревожные мысли о возможной ошибке.

Он пронесся через залы и галереи, мимо встревоженных храмовых служителей. Выскочил на ступени храма в чем был — босой, в легкой домашней одежде. Увидел, что странник стоит уже совсем близко, у основания здания. Побежал навстречу ему, перепрыгивая по три ступеньки. И когда между ним и незнакомцем остался один лишь шаг, Базилис остановился.

Капюшон все еще надежно скрывал лицо странника, но храмовнику не требовалось подтверждения своей догадки. Он уже видел эти руки, с тонкими и ловкими пальцами фокусника или шулера. Он смотрел на эти руки изо дня в день, молясь и каясь, чтобы однажды лицезреть их вот так — не вылитыми из бронзы, но живыми, подвижными. Настоящими.

И в тот миг, когда ладонь мужчины потянулась навстречу захлебывающейся душе храмовника, Базилис понял с убийственной ясностью: «Я не достоин».

Поэтому он замер. Застыл, подобно выточенной из кости фигурке. Не в силах отойти в сторону и не в праве шагнуть навстречу тому, кого ждал столько долгих лет.

Вокруг них начала собираться толпа любопытствующих. Храмовые служители топтались у входа, силясь обратить на себя внимание главы города, который, мыслимо ли, выскочил навстречу какому-то проходимцу в домашнем платье.

— Я вижу, ты узнал меня, Базилис, — прошептал путник.

Храмовник всхлипнул и медленно опустился на колени, к ногам мужчины:

— Господин мой...

— Не нужно, Базилис, встань.

— Я не достоин... я не сме... — многолетнее чувство вины в душе храмовника вдруг собралось в тугой ком из боли и страха, который сперва перехватил горло, а после вырвался на свет потоком слез и рыданий. — Прости меня, о Создатель! Я... я... прости...

Ракшас, метнувшийся было, на помощь своему эльфу, споткнулся и застыл в нерешительности.

— Ну хватит.

Мужчина в капюшоне решительно ухватил Базилиса за плечи и слегка встряхнул, заставляя подняться на ноги. Храмовник умолк на мгновение, но его тут же прорвало очередным потоком. Предупреждая новую попытку бухнуться на колени, мужчина обнял его, притиснул и зашептал в самое ухо:

— Ну, все, малыш, все, хватит. Не плачь, чего ты? Вот же я, пришел. Видишь? Ты так ждал меня, а теперь даже встретить не желаешь, как подобает? На что это похоже? Глава города, великий храмовник, а плачешь тут, у всех на виду, словно мальчик разбивший коленку.

— Я... я так виноват, — заикаясь, выдавил из себя Базилис. — Создатель... я виноват...

— Ну что за глупости? — странник тихонько рассмеялся. — Что еще? Ни в чем ты не виноват. Ты столько сделал, ради моего возвращения и моих детей.

— Но я... ракшас и я...

На этот раз мужчина рассмеялся в голос. А после махнул песчаному демону:

— Эй, ты, ракшас. Иди сюда. Успокой своего Соколеныша.

Услышав эти слова, Базилис так растерялся, что даже перестал, наконец, рыдать. Люпус приблизился к ним настороженной звериной походкой. Матрикс, а это был именно он, он — Создатель и Хранитель, господин беспутной соколиной души — резким движением ухватил ракшаса за рукав и притянул к себе.

— Чего оробел, морда демоническая?

— Сам ты морда, — внезапно осклабился Люпус.

Сграбастал оглушенного Базилиса, вырвал из рук бога. Мое, не дам.

Храмовник вздрогнул, встрепенулся. В глазах полыхнуло прежнее неукротимое золото:

— Как разговариваешь с Создателем?!

Мужчины — бог и ракшас — рассмеялись громко и весело. С головы странника наконец-то слетел капюшон, высвободив буйную гриву смоляных волос и обнажив загримированное вполовину лицо.

— А что ему будет? Он же безбожник! — Матрикс смотрел на песчаного демона почти с нежностью. — Спасибо, Люпус. Спасибо, что помог ему.

— Кто-то должен был, — ответил ракшас с внезапной серьезностью.

Толпа вокруг них стояла безмолвной стеной. Никто не смел шелохнуться или вздохнуть не в такт, чтобы не спугнуть невозможное чудо — бога, вернувшегося к своим созданиям.

Матрикс окинул взглядом немой городской пейзаж и тоже посерьезнел:

— Я бесконечно обязан вам обоим. За полные Чаши, за живую веру, за этот город. За то... что мне было, куда возвращаться. Отныне, Базилис, ты — бессменный хранитель веры и мой заместитель на земле.

— Господин, — выдохнул Базилис, норовя вновь упасть на колени. — Я не... это ведь почти божественная власть! Мне не вынести.

— Ты и большее выносил, — отрезал Матрикс. — Ничего, потянешь. Что же до тебя, Люпус... какую награду бог может дать ракшасу?

— Я не стану просить больше, чем ты дал своему слуге. Но просить меньше мне не позволяет природная жадность, — ухмыльнулся Люпус.

Матрикс ответил на его ухмылку:

— Что ж, пожалуй, вы не сможете мирно сосуществовать, если силы ваши будут не равны. И надо кому-то сдерживать яростные порывы Сокола. Будь же мудрым помощником моему заместителю. Береги его.

— Мудрым? — не выдержал Базилис. — Это необузданное животное будет сдерживать мои порывы? Создатель, вы что-то путаете.

В ответ Матрикс лишь рассмеялся, легко и открыто. После чего, в мгновение растворился в дыму взвившихся к небу священных огней. Языки пламени оторвались от поверхности жаровен, вспорхнули, силясь улететь. И опали пеплом на дно. Небо резко сменило свой цвет с аквамаринового на темно-лиловый. В бархатистой глубине его вспыхнули яркие звезды.

Мир понял, что бог вернулся.