— Сколько я здесь провалялся? — спросил Базилис, критически обнюхивая себя.

Ракшас глянул на него задумчиво:

— Около семи дней.

Храмовника аж перекосило от гадливости. Неудивительно, что его кожа воняла прокисшим молоком, удивительно — как весь он не скис за это время.

— Мне нужно помыться, — заявил он, осторожно слезая с ложа.

Тело все еще откликалось болью на каждое неосторожное движение. Под слоем грязи расплылись чернильные пятна кровоподтеков, ранки стянули кожу черными корками. Ослабевшие ноги плохо держали, и иногда на храмовника накатывали тошнота и головокружение.

Люпус поднялся, готовый по-видимому вновь принять ношу на свои сильные руки, но Базилис резким жестом остановил его.

— Я пойду сам.

— До ручья далеко, — попытался образумить его демон.

— Я. Пойду. Сам, — отрезал юноша. — С меня хватит.

Ракшас недоверчиво хмыкнул, но отступил. Эльф тайком выдохнул. В тот злополучный вечер, когда он очнулся и, вдобавок ко всем своим бедам, пережил форменное изнасилование этим зверем, храмовник чувствовал себя поначалу даже неплохо, даже слишком хорошо, для того, кто в одночасье потерял все. Но накативший той же ночью жар едва его не доконал. После этого демон не позволял ему особо напрягаться и даже в укромный уголок по нужде носил на руках.

Хоть это казалось диким и абсурдным, но Базилис видел, что Люпус о нем заботится. Бережет даже. По крайней мере, больше не осуществлял попыток завладеть ни его телом, ни его духом, хоть и смотрел порой словно голодный хищник на сочное мясо. А сам храмовник... просто старался ни о чем не думать, не задумываться и не анализировать. Иногда это даже получалось, но больше из-за того, что он большую часть светового дня топтался на грани бодрствования и дремотного бреда.

Базилис постоял немного, ощущая пятками теплый песок и собираясь с силами. Потом все же отклеился от каменной опоры и побрел к выходу из пещеры.

Небо встретило его ослепительным светом солнца и удушающе-горячим ветром. Плохо-различимый горизонт дрожал маревом. Храмовник покачнулся, прикрывая лицо руками — как жарко!

— Сезон Жидкого Воздуха начался, — очень вовремя сообщил демон, шедший сзади. — Ты уверен, что хочешь купаться именно сегодня?

— А что ты мне предлагаешь? — огрызнулся юноша хрипло. — Подождать, пока сезон закончится? За месяц у меня ноги начнут гнить и заведутся песчаные блохи.

— Не выдумывай, — спокойно ответил ракшас. — Ничего твоим ногам не будет. А блохи у тебя уже завелись.

Базилис резко опустил руку, которой машинально чесал затылок и угрожающе оскалился, заметив, насмешливую улыбку на полных губах мужчины.

— Я хочу помыться, — захрипел храмовник требовательно и сделал первый шаг.

Он тут же обжег пятку о раскаленный песок. В сезон Жидкого Воздуха солнце почти не пряталось за горизонт, выжигая все до чего только могло дотянуться. Обычно это время Базилис пережидал внутри храма. Как и прочие коренные жители Сол-Макса, почти не покидая внутреннего бассейна. Зашипев, храмовник шарахнулся обратно в тень, где песок был чуточку прохладней.

— Ты все еще хочешь купаться? — спросил ракшас терпеливо.

Базилис уселся на землю и критически осмотрел пострадавшую ногу. Покраснела и, вполне возможно, что у основания большого пальца вздуется волдырь. Только этого не хватало. Юноша вдруг словно увидел свои руки заново: покрытые корочкой сероватой пыли, исцарапанные, кое-где покрасневшие от воспалений. Запястья охвачены браслетами синяков, ногти обломанные и неухоженные, с черной кромкой под пластинами. Базилис не мог видеть себя целиком, но вполне трезво представлял, что все остальное тело выглядит не лучше этих рук. А ведь когда-то эльфы восхищались не только его силой, но и благородной красотой.

У Базилиса перехватило горло, он не смог сдержать судорожного всхлипа. Какая вода, какая теперь разница; грязь, блохи... Если все, что он любил, все, во что верил и готов был защищать ценой собственной жизни — рухнуло в одночасье. Соленая капля сползла по изможденному лицу бывшего храмовника, оставляя влажную дорожку в пыли.

— Соколеныш, — позвал ракшас, но Базилис не захотел реагировать.

Демон раздраженно вздохнул и попытался сграбастать эльфа. Тот зашипел и саданул его ладонью в плечо:

— Отстань!

— Задолбал уже! — внезапно разозлился демон. — Лучше не рыпайся.

Вопреки разумному совету, Базилис попытался вывернуться из лап. Ракшас по-звериному рявкнул, схватил его поперек тела и взвалил на плечо. Базилис сдавлено охнул от боли в потревоженных ребрах и только тогда заметил, что вокруг начинает завихряться песок.

— Куда это мы? — успел он спросить прежде, чем их поглотила песчаная стихия.

>>>

После нескольких головокружительных минут, они вновь оказались на песке. Ракшас повел плечами, фыркнул и аккуратно ссадил Базилиса с себя. Эльф отчаянно тер глаза, в которые попал песок. Наконец, он смог проморгаться и огляделся.

Здесь солнце палило так же сильно, но неожиданно свежий ветерок весьма удачно развеивал жару. Песок был крупнее и светлей, чем в пустыне, в нем попадалась мелкая серая галька. Земля была не столь пустынной, как у подножия хребта — то там, то тут торчали вполне живые травяные островки. На некоторых из них даже цвели нежно-розовые степные цветы, а в центре самого крупного скорчилось какое-то плодовое дерево. Но самым примечательным элементом пейзажа было вовсе не оно, а тонкая голубая поверхность, сверкающая по левую руку от храмовника.

— Это... это море? — спросил сбитый с толку Базилис.

— Нет. Это озеро.

Ракшас протянул руку и помог юноше подняться. Храмовник тут же захромал в направлении воды.

— Оно пресное? Где мы? Я никогда...

Базилис ахнул, замерев на берегу огромной чаши. Вода в ней была чистейшей прозрачности. Эльф с берега видел огромную рыбину, кормящуюся на мелководье в нескольких метрах от него. Западный край озера густо зарос осокой и в ней кто-то весьма мелодично посвистывал. На дальнем берегу, который кое-как был виден почти на горизонте, колыхали зеленой кроной небольшие деревца.

— Я никогда не видел такого большого озера, — наконец смог закончить фразу храмовник. — Как оно называется?

— Никак, — пожал плечами подошедший демон. — Ты не передумал с купанием?

— Нет, — ответил Базилис и пошел к воде.

У самой кромки воды песок сменялся крупными окатышами. Юноша аккуратно окунул пальцы ноги в водную гладь — вода оказалась теплой, как парное молоко. Храмовник невольно улыбнулся. К его пальцам тут же подплыли какие-то юркие желтоватые рыбки и начали с любопытством тыкаться в ноготь. Эльф вскрикнул, как мальчишка, и сорвавшись с места с плеском вбежал в воду. Откуда только силы взялись?

Озеро приняло его в свои объятья. Базилис оттолкнулся от каменистого дна и поплыл, широко раскидывая руки. Он чувствовал, как вместе с грязью его тело покидают боль и усталость — он был почти счастлив.

Отплыв на значительное расстояние, он обернулся. Ракшаса на берегу не оказалось.

Юноша равнодушно хмыкнул, набрал в грудь побольше воздуха и нырнул. Увидел, как от него метнулась та самая рыбина, которую он видел с берега. Дно было слегка покатым и покрыто светлыми камнями, из-под которых выбивались пучки полупрозрачных водорослей. Базилис дотянулся руками, подхватил круторогою пустую ракушку и всплыл вместе со своей добычей.

Вернувшись ближе к суше и чуть выйдя из воды, Базилис кинул раковину на песок и занялся своими волосами. Намокшие локоны отяжелели и спутались окончательно. Юноша терпеливо расчесывал их пальцами, прополаскивал и обрывал начинающиеся колтуны с невесть откуда взявшимися колючками. С губ его то и дело срывались какие-то почти забытые мелодии, с примесью болезненных ругательств.

Солнце почти незаметно ползло по небосводу, ракшас все не объявлялся. Базилис в последний раз нырнул, ополаскивая волосы, и выбрался на берег. Потянулся с наслаждением, игнорируя вновь просыпающуюся боль в ушибах, огляделся, улыбаясь. Пейзаж все так же радовал глаз своей первозданной тишиной. В этом месте хорошо было бы жить, но нигде до самого горизонта не проглядывало ни одного поселения. Базилис сел, сложив руки на коленях, и устремил свой взгляд вдаль, туда, где замерли зеленые кроны.
Хорошо было сидеть так: сушить кожу ветерком, греть спину солнцем и ни о чем, в сущности, не беспокоиться. Только вот... Базилис закусил губу. Для него ли эта участь? Разве мог он когда-либо возомнить о том, что сможет вот так запросто наслаждаться незатейливостью жизни? Разве об этом мечтал он когда-то? И куда делся тот Базилис, тот гордый сокол, каким он был всего несколько дней назад? И что делать теперь, как жить?

При всей сложности и тревожности его прошлой жизни, у него никогда не было даже потаенного желания изменить что-либо. С самого юного возраста он знал, что не создан для тихого семейного уюта своей матери или для простецкой житейской мудрости отца-рыболова. Он всю жизнь стремился постичь и сотворить что-то большее, служить чему-то великому и защищать что-то поистине важное. И он нашел себя в служении Создателю. Но. Сам же и предал Веру, доверив свою судьбу ракшасу.

Потому-то Матрикс и отвернулся от него.

— Услышь меня, Создатель, — начал Базилис шепотом, не замечая, как в тот же миг по щекам его потекли соленые капли. — Творец светлого неба, бархатного песка и синих вод. Услышь меня... многорукий хозяин душ. К тебе взываю, о, неистовый господин. Пусть же ветер... под правой дланью твоей, всегда будет попутным. Пусть же жертва... иной твоей длани всегда будет сытной и свежей. Пусть же след левой твоей длани тянется бесконечной волной... а иная твоя длань не знает устали в своем беге...

Его голос дрожал и срывался, привычные слова молитвы отказывались течь ровной вязью, сердце заходилось от щемящей боли, а глаза уже не видели ничего из-за мутной пелены.

— Услышь меня, Создатель... обрати свой взор на меня... скромного слу... раба твоего, — храмовник почти рыдал, изредка закусывая губу, чтобы плачь его не перешел в бессвязный вой, рвущийся из груди. — На свое несчастное дитя, что молит твоего прощения... просит защиты... и нуждается в утешении...

Налетевший порыв ветра хлестнул его пригоршней песка по голому плечу, рванул волосы. Храмовник съежился, обхватывая себя руками, склонил голову перед разозлившейся стихией. И заплакал, уже не пытаясь продолжать молитву.

— Прости меня, Создатель...

По озеру пошла рябь, что-то громко плеснуло, стихло птичье посвистывание.

— Я просто хотел защитить твою Веру, — прошептал храмовник, не пытаясь утирать струящиеся по лицу слезы. — Прости...

— Святейший? — раздался у него за спиной чей-то удивленный голос. — Это, правда, вы?

Базилис обернулся.

>>>

Перед его взором предстало нечто, смутно напоминающее эльфийского юношу. Только исхудавшего, отощавшего даже и измученного. Вдобавок он стоял на четвереньках и смотрел на Базилиса такими отчаянными глазами, словно сам не верил в то, что видит.

— Это... это правда вы? — голос у незнакомца был осипший, тихий. Но даже на этот шепот у него уходили последние силы.

Базилис взвился с места и подбежал к юноше, попытался поднять. Но едва только прикоснулся к обгоревшему плечу, незнакомец застонал и рухнул лицом в песок. Базилис сжал кулаки и заставил себя успокоиться. В конце концов, это был не первый измученный путник, которого ему приходилось спасать. Юноша всего лишь был обезвожен. И не ел, видимо, неделю. Впрочем, пустыня быстро выжигала из своих гостей все соки.

Собравшись с мыслями, он подхватил юношу под руки и отволок к воде. Уложив бесчувственное тело на границу камня и воды, огляделся. Увы, с этой стороны озера, путнику негде было укрыться от палящего солнца, а до противоположного берега слишком далеко. Зато вода была и здесь — чистая, пресная, живительная влага.

Базилис окунул ладони в озеро и смочил юноше лицо. Незнакомец застонал, задышал часто и отрывисто, задрожали выгоревшие ресницы.

— Свят... святе... нашел... господи... я... — потрескавшиеся губы зашевелились, бормоча что-то бессвязное.

Шепча молитвы попеременно с проклятьями, Базилис распотрошил полупустую котомку путника. Все найденные тряпки тут же были утоплены и применены в качестве покровных компрессов. Самая чистая ткань стала импровизированной поилкой, которую храмовник бесцеремонно сунул юноше в рот. Путник начал жадно высасывать влагу, едва не проглотил кусочек ткани, поперхнулся и закашлялся.

— Святе-е-ейший...

Базилис сорвался с места, за какие-то считанные мгновения добежал до зарослей осоки. Игнорирую угрожающие вопли гнездящихся в ней птиц, нарвал значительный пук сочных ростков и так же, бегом, вернулся. Осока послужила подстилкой и каким-никаким шалашиком, дающим легкую тень. И еще ее сок придавал сил и утолял жажду лучше пустой воды.

Хлопоча над обессиленным путником, храмовник смог прогнать из своей головы все лишние мысли о своей дальнейшей судьбе. В заботах о ближнем, он вновь почувствовал себя нужным, а жизнь его приобрела утраченный смысл. В эти минуты, он был почти счастлив.

А потом юноша открыл глаза и улыбнулся Базилису.

— Это и, правда, вы, Святейший.

>>>

Почему-то именно в эту минуту храмовник вспомнил, что он наг, словно в момент рождения, и даже защитные обручи не прикрывают его кожи. А волосы его тусклы, растрепаны и давно уже позабыли о прикосновениях гребня и заплетании в косу. Он невольно отодвинулся от лежащего на осоке юноши.

— Ты ошибся, путник. Ты принял меня за кого-то другого, — ложь была бессмысленной и неловкой, но она была единственной защитой, доступной сейчас.

— Я не мог ошибиться, Святейший, — глаза юноши сияли неподдельной радостью. — Я узнал бы вас в любом обличье. Я так долго искал вас, святейший. Я... я...

— Тише, не трать силы, — Базилис попытался ободряюще улыбнуться, но губы его словно парализовало.

— У меня еще полно сил, — возразил юноша, но его жизнерадостный тон слишком уж контрастировал с тем слабым шелестом, который он издавал сейчас вместо нормального голоса.

— Ну-ну, оно и видно...

— Это не важно, — внезапно перебил его путник и даже попытался подняться со своей подстилки. — Святейший, вы должны... вернуться. Сол-Макс просит вас... умоляет. Вы должны вернуться в столицу.

Храмовник вздрогнул.

— Нет.

— Пожалуйста! — взмолился юноша. — Вы нужны Сол-Максу!

— Я... я предал страну и Создателя.

— Не правда! — юноша почти закричал, бессильно сжал кулаки. — Святейший... они одумались. Я прошу вас, поверьте мне... они... король сошел с ума. Он закрывает храмы! Он переплавляет чаши! Пожалуйста, Святейший — вы должны его остановить!

— Видит Создатель, я пытался...

— Создатель, — простонал юноша, обессиленно откидываясь на подстилку. — Создатель оставил нас.

— Чушь! — Базилис дернулся, грозно свел тонкие брови. — Не говори ерунды. Ты не должен терять веры.

— Если Матрикс допустил такое... во что мы должны верить? Вы были последним оплотом веры, Святейший. Вы были сильны и прекрасны, как последняя воля божья, последнее проявление Его силы. Но даже вас Дианор победил...

— Он победил меня, но не Создателя!

— Говорят, — юноша устало прикрыл глаза. — В море пляшет Морской Дьявол и топит корабли тех, кто пытается уплыть от Проклятой Земли на континент. Говорят, его видели уже на пристани. Говорят, его можно изгнать святой водой, но чаши пусты. Все чаши пусты, Святейший...

Сердце Базилиса сжалось до крошечной точки, переполненной болью. Он судорожно вздохнул и поднялся.

— Услышь меня, Создатель, — произнес он, звенящим от напряжения голосом. — обрати свой взор на... на воина веры твоей. Прости и благослови меня, многорукий хозяин душ. Придай мне силы, дабы стать мне верховной дланью твоей. И больше... больше я Тебя не подведу.