Идти ночью через парк было плохой идеей. Очень плохой. Настолько, что Чифую готов был прямо сейчас сорваться на бег, лишь бы побыстрее оказаться подальше от тёмных деревьев, которые, кажется, всё плотнее и плотнее обжимали узкую тропку. 

"Чёрт бы побрал Такемиччи, с его "Давай ещё разок сыграем!" - думал он, вздрагивая от ухающей неподалёку совы и шлёпанья друг о друга веток, с которых она сорвалась. 

"Ничего, это всего лишь парк. Заросший, да, неухоженный. Просто парк, просто..." Позади послышался хруст. Будто кто-то наступил на высохшую ветвь и тут же остановился. 

"Мне не страшно, бояться нечего, это лишь парк и мне нужно ещё пять минут, чтобы дойти до той калитки" - Чифую сам не заметил, насколько быстрыми стали его шаги. Зато обратил внимание на два огонька, похожие на тусклые звёзды, следовавшие за ним чуть поодаль. 

"Мне это кажется, это просто светлячки, это просто парк, это..." Впереди уже показались металлические прутья с выцветшей и облупившейся краской. Мелькнула дорожка за ними - широкая, и даже освещённая там, вдали, фонарями, каждый из которых выхватывал у темноты здоровый кусок и шлёпал его прямо на гравий и песок. 

Сердце забилось чаще. Ещё две минуты и он будет... Будет... Будет спасён. Окунётся в свет ламп как в успокаивающий плед. И ему нипочём станут светлячки, преследующие его по пятам до самой... 

Позади послышалось ворчание. Глухое, будто море, собирающееся разбежаться и обрушиться на ничего не подозревающий берег. "Не оглядывайся, не показывай, что тебе страшно, не..."

Чифую побежал. Из-под ног вылетали камешки. Он поскальзывался на них, едва не падая. Сердце билось в виски, лёгкие запротестовали. Долгожданная калитка была уже в паре метров. На расстоянии вытянутой руки. Пальцы коснулись металла. Дёрнули.

И в тот же миг его плечо пронзила боль.

***
Баджи не спалось. Луна отошла уже пару дней назад, но клыки всё ещё чесались, словно у какого-то щенка-первородка. В этот раз с охотой не повезло - в горах, куда он уехал, даже мыши, кажется, спрятались, поняв, что за зверь бродит по округе.  Всё, что он успел ухватить - олень и белка. Это было унизительно - он настолько был голоден, что поймал белку! Мяса в ней было на один укус, так, язык пощекотать. Но гулкий, быстрый стук маленького сердца взбудоражил инстинкты и, подгоняемый урчанием собственного желудка, Баджи в три секунды сомкнул зубы на крохотном тельце. 

Он знал, что добычи достаточно, чтобы волк внутри был спокоен до следующего полнолуния. И всё же привычка к обильной пище сказалась - хотелось ощутить в пасти жестковатые мышцы, металлический привкус и упоительную смесь страха и покорности, каждый раз исходящую от жертвы. 

В холодильнике лежала пара стейков. Баджи решил, что если прогулка не поможет успокоиться и он не словит пару птиц, то всё же съест стейки, хотя хотел ими позавтракать.

Откуда же ему было знать, что в такой поздний час кто-то решится пройти по самой глухой и запущенной части парка? 

Баджи не охотился на людей. Он был не из тех, кто считал их низшей расой, овцами на убой. Баджи мог контролировать свои желания, эмоции и инстинкты. В конце концов, он прожил уже почти десять лет в этом теле - опасном и смертоносном, но строго подчиняющемся разуму, чья хватка не расслаблялась даже когда полная луна манила своим отражённым блеском. Баджи был полностью безопасен для общества. Его полноправным и приносящим пользу членом. Исправным налогоплательщиком и добропорядочным соседом. Усердным сотрудником и верным другом.

Баджи не охотился на людей.

Но этот человек пах так вкусно, почему-то знакомо и был так близко... Он так боялся его, хоть и пытался храбриться (Баджи чуял, как волну страха прорезали тоненькие струйки уверенности). Он так по-человечески до последнего убеждал себя, будто всё в порядке и он окажется вне опасности, как только пересечёт границу парка. Он был слишком притягателен - необъяснимо.

Баджи опомнился только когда ощутил, как рвётся под зубами плоть и трескается сломанная его мощной челюстью кость.