Тяжёлые времена объединяют врагов и даже целые кланы, не говоря уже о молодых людях, которые испытывают одни и те же чувства к одной и той же девушке. Рано или поздно приходит пора смириться.
После ухода смертельно раненой Марго, Билл сразу накинулся на мага с кулаками, позабыв о боли в ноге и другом дискомфорте. Мысль, что горячо любимая ведьма в скором временем оставит его - сводила с ума. Что же он будет делать? Как спасёт её?
Чувства бурлили, и волчья сущность сама выбралась наружу в виде грозного рычания и светящихся глаз.
Обвиняя чернокнижника, Хофер не жалел своих кулаков, со всей ненавистью бил того по лицу, разбивая губы в кровь. Ему нужно было выплеснуть злость, бушующую подобно торнадо, этим возмещая свою безысходность. Его Марго умирает. Сколько раз она была на волоске от смерти, но именно сейчас ей не удалось избежать костлявой руки - её поймали.
Воображая в голове последние минуты с ведьмой, глаза брюнета затуманились, а щеки покраснели пуще прежнего, словно в его жилах течёт кипяток. Где-то вдали доносится оклик Генри, но оборотню плевать, ибо боль сильнее разума. Ибо боль сильнее всего.
Разбив костяшки рук, которые вперемешку с собственной испачкались кровью Балдуина, Билл в конце концов удовлетворяет свою, казалось бы на первый взгляд, необузданную ярость и встаёт на ноги, тяжело и отрывисто дыша, отчего грудь парня быстро надувается и опускается.
— Это ты виноват. Ты не защитил её, - произнёс Хофер, с презрением глядя на чернокнижника сверху вниз.
Тот точно не думает подниматься с пола, продолжает лежать, рукавом протирая разбитую губу и нос.
— Я хотя бы пытался, - сплевывает сгусток крови Балдуин, — а вот где был ты все это время? Ты кинул её. Предал.
— Заткнись, - повторно сжал кулаки оборотень, предупреждающе покачав головой.
Наблюдая за стычкой друзей, Генри ощущал непреодолимое желание поскорее прекратить этот цирк. Зная импульсивность Хофера и гордыню Блэка, без постороннего вмешательства шоу не подойдёт к титрам. Блондин понимал и разделял чувства брюнета, ведь тот безумно дорожит ведьмой и, конечно же, винит себя в произошедшем, поэтому едкие замечания Балдуина только сыплют соль на рану.
— Ты не достоин её, потому что ты слабак и трус. Ничтожество, - продолжает тираду чернокнижник, явно желая вывести оборотня из себя, и у него это замечательно получается.
Скрипя зубами, Билл тяжелым взглядом убивает черноволосого. Это уже не ревность. Балдуин Блэк перешёл черту достаточно давно, однако сейчас... лучше ему держать язык за зубами.
— Значит, ты у нас достоин Марго? Балдуин Блэк, - последние слова Хофер произнёс с отвращением, — весь такой благородный и правильный. Вот только я вижу тебя насквозь. Ты никогда не получишь Марго, усёк?
Ридл устало потёр переносицу и попросил обоих заканчивать ругань, увы, его просьбу оставили без какого-либо внимания.
— Тогда ты - подавно, - Блэк нашёл в себе силы встать во весь рост и гордо хмыкнуть.
— Кончайте уже делить её! - не стерпел Генри, повысив голос. — Она умирает! А вы здесь устроили черт знает что! Мы обязаны спасти Марго, ясно? Будет хорошо, если вы начнёте думать, а не рвать друг другу глотки.
Подобный монолог заставил смолкнуть оборотня и мага.
Сжимая губы в тонкую полоску, Билл устало вздохнул через нос и пнул здоровой ногой по дивану. Приятель прав. Нужно думать. Она должна жить, иначе весь мир Хофера рухнет в одночасье.
Ощутив сдавливающую тоску на сердце, брюнет осознал, что потеря дорого человека не должна повториться. Он не хочет скорбить по Марго также, как и по матери. Этого не произойдёт. Не сегодня.

* * *
Тереза поглаживала мою спину, пока я, кашляя, блевала в зелёный тазик жёлтую тягучую жижу. Это настолько мерзко, что меня даже во время этого процесса вновь начинало тошнить. Из-за вязкой слизи, которая напоминает ползущих по пищеводу улиток, тяжело дышать, и я начинаю задыхаться. Тело дрожит, а в глазах предательски двоится. Понимая, что я умираю отвратительной смертью, становится в сто раз паршивей.
Спустя минуту, я в последний раз открываю рот и облегченно выдыхаю, глядя на желто-зеленую воду на дне посудины. Кошмар, словно сопли выплёвываю... Поскорее бы все это закончилось, больше ничего не хочу. Устала!
Даже странно как-то. Я знаю, что умираю, но ничего не чувствую. Такое, наверное, потому, что я подсознательно предчувствовала подобный исход. Боже... Скоро меня не станет и придётся всю оставшуюся вечность бродить по темноте, разыскивая покой, понимая, что его нет. Боюсь смерти.
— Вот так, - гладит меня по позвоночнику Тера.
Ей хочется делать это как можно нежнее, однако её размахи получаются грубыми и резкими, что заставляет меня немного улыбаться.
Она легонько берет тазик в руки и уносит его в ванную, кривя от брезгливости рот. Ну и зрелище...
Как кажется, волчица жалеет меня, ибо иначе невозможно объяснить резкие изменения в её отношении ко мне.
Не обращая внимание на слабость, я откидываюсь на подушку и прикрываю веки. Чувствую себя тряпкой... Старой, вонючей тряпкой, которой протирают грязный пол сортира. Каждый вдох и выдох приносит мне острую боль в легких. Неужели яд такой эффективный? Если так, то мне нужно спешить. Нельзя уходить, не исполнив волю Элеоноры. Нельзя...
По-моему, у меня начались галлюцинации, поскольку, закрывая глаза, я вижу силуэт рыжеволосого парня. Он смотрит на меня печальным взором, еле заметно улыбаясь. Возможно, Эдди встречает меня. Скоро мы воссоединимся и будем сидеть в какой-нибудь кафешке. Осталось чуть-чуть...
— А вот и куриный суп с лапшой, - весело объявила Тера.
Круто распахнув веки, я не с первого раза узнаю девушку, в чьих руках находился поднос с глубокой тарелкой и тонко нарезанным хлебом. Необычно наблюдать за такой Мун: доброй, заботливой и отзывчивой.
— Я не голодна, - прошептала я, нахмурив брови.
У меня больше не осталось сил на рвоту, а она все выходит и выходит.
— Чтобы оставаться в сознании, тебе нужно питаться, иначе ты умрешь раньше срока, - уже серьёзным тоном наставляла волчица, положив поднос на тумбочку.
— Почему ты делаешь все это? Разве... ты не рада, что я умираю? Помню ты хотела этого.
Глубоко вздохнув, темноволосая пожала плечами и задумалась. Что же таится в этой странной черепной коробке? Тереза - головоломка, решить которую не сможет ни один профессор.
— Это правда, что ты мне не нравилась, но я уже привыкла к твоей заносчивости и желанию быть лучше других, - присела рядом она, и я закатила глаза. Узнаю прежнюю волчицу, — но ты должна спасти нас. Только тебе такое под силу.
В карих глазах Мун что-то блеснуло, отчего девушка понурила голову, и пряди её отросших волос прикрыли половину лица. Она плачет? Нет, бред полнейший.
Хочу положить свою руку на её ладонь в знак примирения, но физически не могу этого сделать. Конечности отказываются подчиняться.
— Жалеешь меня? - ухмыльнулась я, только осознавая свою беспомощность.
Какая я жалкая. Фу!
— Ещё чего, - театрально фыркнула она, верно радуясь сменившейся обстановке, — но мне нужно с тобой поговорить. И, надеюсь, ты не крякнешь от моих слов.
Так, это уже серьёзно. Я кивнула девушке, давая разрешение на продолжение реплики. В такие моменты всегда тянет на откровенность, потому что смерть, перед тем, как забрать душу, впитывает людские признания.
Наступила тишина.
— ...Между мной и Биллом тем вечером ничего не было.
Одно предложение, а столько ощущений. Будто бросили бомбу или внезапно облили ледяной водой.
Я, не моргая, не дыша, ничего не чувствуя, смотрю на каменное лицо Мун. Черт возьми, она серьёзно?! Или это очередное враньё? Удивительно, мне столько раз лгали, а я до сих пор продолжаю доверять людям. Возможно, это детская наивность или я просто дура. А быть дурой - это серьёзный диагноз.
Наконец, спустя, как показалось, сутки или недели, может, год, мысли в голове остановились и рухнули в никуда. Переварив чистосердечное признание оборотня, я раскрываю рот, но, к сожалению или к счастью, ничего не могу произнести. В горле запершило. Между ними ничего не было... Получается, Билл мне не изменял? Боже. Боже мой! Мы расстались из-за лжи волчицы? Поверить не могу, какой абсурд!
— В смысле ничего не было? Ты солгала? Но зачем?! - ощутив жар на кончиках пальцев, я заметила чёрные линии, пылающие у моего тела, как аура.
Зла ли я на Терезу? Не знаю, честно. Просто хочется ей хорошенько врезать и заорать со всей мочи, но положение не позволяет. Черт побери!
— Я тебя ненавидела и завидовала, потому что искренне не понимала эту зависимость парней тобой. Почему они шли на жертвы ради тебя, почему защищали и думали о тебе, хоть ты причина всего хаоса? Меня раздражало все, что было связано с тобой. Мне тоже хотелось внимания и любви, потому я решила отнять у тебя Билла. Просто так. Ради забавы, - причмокнула губами Тереза, и я скривила губы, не веря собственным ушам. — Но он оказался крепким орешком - даже будучи пьяным хотел лишь тебя. Пришлось пойти на хитрость и провести вас обоих. Поначалу было весело, но потом стало скучно.
Какой мерзкий поступок. Поступила хуже охотников и других отрицательных героев в моей жизни. Просверливая дыру на лице девушки ледяным взглядом, я, скрипя челюстью, изо всех сил пытаюсь не вырывать Мун волосы.
Из-за неё мы с Биллом поссорились и расстались! Я правда думала, что он выбрал волчицу... Сердце дрогнуло в судороге, а ледники в груди оттаяли. Я всей душой хочу плакать, однако слезы будто назло не льются из глаз. Чувствую себя паршиво. Господи!
— И сейчас ты решила открыть правду, потому что меня ранили? - с горечью в голосе догадалась я.
— Да. Если тебе станет от этого легче, то мне жаль, - она говорит одно, но в её голосе нет ни капли сожаления.
Одна сталь. Один холод и равнодушие. Нельзя настолько ненавидеть людей! Это безумство!
— Ты хоть понимаешь, что натворила? Почему ты такая стерва?
— Потому что по-другому в наше время жить нельзя. Либо ты, либо тебя. Я предпочитаю первое, - Мун заправляет прядь волос за ухо и гордо поднимает подбородок.
— Пойми наконец - есть люди, которые могут тебя любить.
Мне честно, жаль Терезу, поскольку её душу изувечили. В каждом человеке она видит потенциального врага. Это чудовищно.
— Я знаю, - выдержав паузу, заявляет девушка, — именно поэтому мне приходится так поступать.
Поглядев на меня многозначительным взглядом, волчица поднимается с края кровати и, напомнив о супе, быстрыми шагами направилась к выходу.
Либо я в конец сошла с ума, либо правда видела, как Мун, взмахом руки, убрала слезы со своих впалых щёк. Происходит что-то необъяснимое.

* * *
Одолжив у бостонского парня мятые купюры, Билл вручил наличку морщинистому и не особо разговорчивому таксисту (впрочем, у брюнета нет никакого настроения общаться с кем-либо; на душе скребутся кошки), парень хлопнул дверцей автомобиля и заковылял в сторону своего дома. Идти совсем мало, поэтому Хофер заранее придумал оправдания для отца. Ему, небось, уже успели доложить о пропаже сына. Томас не оставит это так просто. В любом случае, Билл попадёт под горячую руку.
Зябкий ветер, разносящий пыль по воздуху, шептал на ушко парню неразборчивые вещи. Или так ему показалось? Он уже ничего не понимает.
Облизывая нижнюю губу, потрескавшуюся от холода, оборотень добрался до ворот пентхауса, нажав большим пальцем на звонок. Сейчас начнутся допросы; как же его это бесит - он ненавидит любопытство со стороны других.
Билл терпеливо ждал оклика охранника, но секунды проходили, а ответ не поступал. Странно. Охране запрещено покидать свой пост, а время для обеда прошло.
Выругавшись под нос смачным ругательством, которое он слышал в стенах общежития, брюнет дернул за железную ручку двери и остался ни с чем. Конечно, это было ожидаемо: пока охрана не даст «добро», дверь не откроется.
Гм, Биллу такой расклад событий не по душе. Почесав подбородок и машинально, по привычке, взъерошив отросшие волосы, парень пятится назад, после чего с рывком бросается на раздвижную калитку, оперевшись ногами на выступы. Ловкими движениями оборотню удаётся перепрыгнуть через ограждение и оказаться во дворе собственного дома. Отличная работа.
Довольный собой, Хофер-младший не замечает капель крови на дорожке и проходит к веранде, подмечая в уме, что здесь совсем ничего не изменилось: лишь лужайка поредела и стала походить на солому. Садовнику достанется, если тот не начнёт исправлять свои ошибки.
Билл, ни о чем не подозревая, медленным темпом проходит к входной двери, представляя воодушевленное лицо Адель, с которой он так подружился; если раньше она была обыкновенной домработницей, то с недавних пор Адель стала частью небольшой семьи. Нет, она не заменила Хоферу мать, однако её тепло позволяло парню не думать о пустоте, которая порой даёт о себе знать в виде кошмарных снов.
Улыбнувшись своим мыслям, оборотень тянет кисть руки к входной двери, как резко замирает на месте и хмурит темные брови. Дверь открыта. Подобное неестественно, ибо Адель всегда с особым вниманием относится к таким вещам, ведь она, можно выразиться, хранительница очага, после кончины Фрэнсис, естественно. По рукам Хофера тут же пробежали мурашки, а странное чувство в груди начало сверлить внутренности. Черт.
Отбросив сомнения, Билл моментально входит в темную прихожую и застывает на месте, точно его ноги залили цементом, и, отказываясь верить своим округлённым глазам, пошатнувшись, облокачивается на дверь, которая сразу же захлопнулась.
Рвотный позыв застревает в горле у парня, а сердце под толщей костей быстро барабанит, обещая в любую секунду заткнуться. Нет... Это видение или галлюцинация, или ложь!
Билл, как маленький запуганный мальчик, обхватывает руками свои ноги и с ужасом изучает повешенный непонятным образом к потолку изуродованный труп Адель. Её внутренности висят вокруг нее, этим самым напомнив Хоферу макет солнечной системы. Какой изверг мог совершить такое?!
Мерзкий запах железа, красные лужи на полу, распоротый живот, выдавленные глазницы режут брюнету глаза. Он ненароком вспоминает свою мать: Биллу по сей день снится эта страшная картина - изуродованное брюхо, холодное тело, страх в зрачках...
Вдруг, подобно сокрушающему удару ножом прямо под вздох, Хофер круто разворачивает голову в сторону и лихорадочно начинает повторять невнятные фразы. Нет, нет, нет...
Парень срывается с места, стараясь не обращать внимания на подвешенные к стенам и потолку трупы садовника, кухарок, охраны и прочих людей, которых он знал и в какой-то степени любил. Мысли затуманились. Кровь, капающая на пол, попадает на плечи и макушку Билла, течёт по щекам к подбородку. Из-за огромного количества скопившейся рубиновой жидкости на полу, оборотень теряет равновесие и шлёпается прямо в «красный океан». Мерзость! И ад. Время замерло, а в ушах брюнета свистит тишина. Трупы, точно новогодние игрушки, подвешены по всему коридору, как будто подсказывают парню путь, и увы, он знал дорогу. Нет, только не это. Он не простит себе!
Поднявшись на ноги, Билл со всей скоростью бежит к распахнутым настежь дверям и оборачивается лицом к кабинету, разрывая горло оглушительным криком. Он кричит долго, не жалея связок. Крик вышел таким мощным, что от давления шея, щеки Хофера покраснели, а также раздулись синие вены.
Жестокая реальность вонзила нож в спину Билла, и убитый скорбью, он падает на колени, глубоко запустив пальцы в волосы, больно дергая их. Пусть это прекратится. Лучше физическая боль, чем душевная.
Обезглавленное тело Томаса Хофера сидит на своём обычном месте, а варварски оторванная голова с широко открытыми очами ровно лежит на рабочем столе, словно декор. Стены полностью заляпаны жидкостью, образовав смердящий пейзаж. На одной из них красными чернилами кривым почерком написано: «СПАСИБО ЗА ТО, ЧТО РАЗРЕШИЛ ПОБЫТЬ ТОБОЙ. Я ВОЗВРАЩАЮ ДОЛГ».
Это дело рук охотника... Хамелеон! Сукин сын!
Билл до последнего надеялся, что его отец жив, что ему повезло и его не было дома, однако...
Больше не в силах контролировать свои чувства, Билл начинает со всей душой рыдать, роняя горячие слёзы на пол. Распахнутые глаза Томаса смотрят прямо на сына, словно тот живой, от этого брюнет начинает плакать с новой силой. Его тело дрожит, сердце бьется ненормальным образом. Это невыносимо! Сперва мама, теперь отец, затем придёт черёд Марго... Почему все, кого он любит, покидают этот мир?! Почему они бросают его?! Билл отныне сирота, у него нет родителей - он одинок. Всему пришёл конец.
— Папа... прости меня, папа... Я не смог, - судорожно вздыхая, сорванным голосом тараторит брюнет, — я подвёл тебя. Папа... я не уберёг тебя! Черт, черт, черт! Прости... меня... Прости!
Кулаки встречались с косяком двери, однако боль, которую ощущал оборотень внутри, не думала заглушаться. Он не успел даже попрощаться с ним...
Последний разговор выдался импульсивным, они спорили и много чего важного не успели сказать друг другу. Билл никогда не говорил, что любит его, и теперь уже не скажет...
Прикусив малиновые и опухшие губы, парень находит в себе мужества покинуть испачканный пол и подойти к столу, где находилась голова отца. Сколько же всего перенёс Томас... Боже, даже думать не хочется!
По памяти Билл набирает номер приятеля по телефону и, всхлипывая, дожидается гудков. Один он не справится. Ему нужны друзья. Они единственное, что у него осталось.
— Генри Ридл у аппарата, - будничным тоном отозвался блондин на другом конце линии.
Глубоко вздохнув и выдохнув, Билл Хофер прохрипел, сдерживая эмоции:
— Мне нужна ваша с Балдуином помощь.

* * *
Узнав о произошедшем, я горько зарыдала.
Томас, Адель и другие... они все мертвы. Из-за меня. Боже, я во всем виновата!
Чтобы Тереза не слышала моих всхлипов и стонов, я уткнулась лицом в подушку, проливая слезы, от которых так хотелось избавиться. На плечах огромный камень, и кажется, он становится с каждой новостью все тяжелее.
Наверное, Хофер теперь возненавидит меня, ведь охотник делает такие страшные вещи, чтобы доказать мне какую-то идиотскую правду. Он думает, что я прячусь? Нет! Я готова дать клану отпор. Меня ничего не остановит, даже смерть... Марго Ван де Шмидт никогда не проигрывает; пора показать всему миру на что способна темная ведьма светлого шабаша.
Убедительно кивнув самой себе, я убираю тёплое одеяло и опускаю ватные ноги на пол, стиснув от жгучей боли зубы. Рана на плече загноилась и стала походить на гнилой участок плоти; будто разлагаюсь, оставаясь живой. Отвратительное ощущение...
Короткие пряди щекочут щеки, поэтому я заправляю их за ухо и просовываю голову в отверстие водолазки. Не понимаю собственных действий, но чувствую - это правильно.
Ноги дрожат, тем не менее, мне удаётся твёрдо держаться на земле, сглатывая кислую слюну во рту. Приступы рвоты застают врасплох: то я пытаюсь поесть бульон, то сходить в туалет, либо стараюсь уснуть. Такое ощущение, что в один момент я изрыгну собственное сердце.
В комнате Мун стоял тяжёлый воздух. Смешались смеси запахов и вони: что-то среднее между больничными медикаментами, супом и моей блевотиной.
Сделав маленький шажочек в сторону, глаза случайно находят мое отражение в зеркале, и я оцепенела, зажмурившись. Почему-то снова вспоминаю Джонатана. Тогда мне было противно смотреть, а уж тем более касаться его, однако сейчас на его месте оказалась сама я. Ирония жизни... Моя бледная кожа обрела желтый болезненный оттенок, под глазами синяки, губы бледные, словно мел, а щеки впали. Хотите похудеть? Поймайте кинжал охотников и все - вы модель. Правда на пару дней, ибо потом приходит момент расплаты.
Делаю ещё один шаг, затем ещё один и ещё. Веки тяжелеют, ноги перестают слушаться, походя на макароны. Что за?.. Я хватаюсь за голову и в тот же момент падают на больное плечо, испытывая острую мигрень. Неужели снова жёлтая слизь? Нет, это что-то другое...
Не успела я даже издать мученический стон, как в эту секунду мои глаза широко распахнулись, а рот остался открытым, издавая беззвучный крик. Смазано видно чёрное-красное сияние, блуждающее по моим рукам. Один. Два. Три. Три. Два. Один.
Красные вспышки парализуют одна за другой. Ночное небо. Полная луна. Кровавый отпечаток на небосводе. Церковь Святой Елены. Подземелье. Дневник Элеоноры. Печать. Деревянная шкатулка.
В груди закололо, и картинки в глазах рассыпались в прах. Что за фигня?
Я лежу, не издавая звуков, чувствуя чье-то холодное касание. Что, черт побери, происходит?
— У тебя нет в запасе времени, - говорит мне Элеонора Мэнтл с хмурым выражением лица, — завтра восходит кровавая луна, а значит пророчество исполнится. Ты должна действовать.
— Получится ли? - сонно моргая, спрашиваю шепотом я.
— Получится. Ты меч тьмы и щит света. Твоя сила - ключ ко всему.
Как только из уст призрака вырвались последние слова, я, глубоко вздохнув, резко вскакиваю с места и оглядываюсь. Какого?.. Мне это приснилось?
Мун отрывается от журнала в руках и переводит вопросительный взгляд на мою персону, сбросив брови домиком.
— Тебе хуже? - рассматривая мое лицо, интересуется та.
Сжав одеяло в ладонях, я легонько качаю головой и расслабляюсь. Пророчество. Меч тьмы и щит света. Значит, все произойдёт в один определённый день, и изменить ничего нельзя. Вот оно как... Мое предназначение - воля Элеоноры. Как же глупо!
— Похороны уже прошли? - помрачнев, спросила я у Терезы.
— Они похоронили отца Билла рядом с могилой матери. Насчёт остальных не знаю. Пентхаус сожгли дотла. В новостях только об этом и говорят.
Боже правый! Что же в это мгновение чувствует Билл? Я так хочу быть рядом с ним, оказать поддержку и больше никогда его не отпускать. Уверена на миллион процентов, смерть Томаса уничтожила брюнета. Надеюсь, он в порядке...
— Что сказали народу? - продолжаю я бесцветным тоном.
— Балдуин разобрался с этим.
Ну, естественно. Магия за всем прибирает. Клянусь, я убью Хамелеона и глазом не моргнув. Он поплатится за все! От злости сжимаю челюсть и меняю тему, заметив, что Мун ни на шаг не отходит от меня.
— Как думаешь, мы могли бы стать подругами?
Усмехнувшись, черноволосая поворачивает ко мне голову и долго глядит прямо в зрачки.
— Тебе не нужна такая подруга, как я, Марго. Поверь мне.
Многозначительно замычав, я хотела было запротестовать, однако очередной приступ рвоты не позволяет закончить начатое. Слизь стекает по подбородку на одеяло, и заметив это, волчица, чертыхнувшись, хватает тазик и подносит его ко мне.
Приятно, когда о тебе заботятся. Особенно приятно наблюдать за тем, как злая Тереза преображается в собственную противоположность.
Сплёвывая свёрток изо рта, я морщу от отвращения нос, мечтая о покое, но неожиданно нас с волчицей отвлекает резкий шум разбитого стекла. Обернувшись на звуки, наши глаза видят следующую ситуацию: на полу хаотично разбросаны осколки, судя по всему, окна; холодный сквозняк играется со шторами, а рядом с ними, судорожно взмахивая сломанным крылом, лежит белоснежный почтовый голубь.
— Дьявол меня побери! - Тереза берет на руки птицу и замирает, не поднимая застывшего взгляда.
От её лица отлила кровь. Она аккуратно поворачивает ко мне голубя и демонстрирует его сломанное крыло, на котором вырезано клеймо охотников. Кровь капает на паркет, и в этот миг нам казалось, что шум разбивающейся капли громче любого взрыва.
Боже правый... Это знак. Охотники готовы к встрече, думая, что всем управляют они, однако судьба давным давно решена двумя девушками. Пророчество сбывается. Пошёл обратный отсчёт.