Когда Кейко открыла глаза, она была окружена высокими зелеными деревьями, и не слышала ничего, кроме пения птиц. В голове было пусто. Абсолютно ничего. Она не могла вспомнить, как ее зовут и как она здесь оказалась. Она даже не могла сказать, как она выглядит — рядом не было зеркала. Когда она попыталась встать, ноги не держали её, и в итоге она снова упала на траву.

  Для того, чтобы выйти из леса, ушло немало времени. Даже не зная, куда идти, Кейко шагала в одном направлении около полутора часа. Собственное молчание убивало её. Мысли были непонятны, как будто совсем на ином языке. Наконец, она оказалась в цивилизации. Толпа незнакомых людей передвигались в разные стороны, они выглядели не похоже друг на друга и совсем не обращали на нее внимание. Каждый был занят своим делом. Город оказался необычным: дома были сделаны из дерева, везде были усажены прелестные цветы и было очень много животных: по крышам бегали белки, кошки играли с щенками, а лошади спокойно ели яблоко, которое продавал уличный продавец. Ну вот: он заметил это и прогнал животное. Еле стоя на ногах, Кейко направилась к этому продавцу.

  — Здравствуйте, — её собственный голос показался таким чужим. Было непривычно его слушать после двух часов молчания. — Можете подсказать, что это за место?

  — Это Гринфилд, дорогая, — цокнул крупный мужчина низкого роста, поглаживая свою отросшую бороду. Мужчина внимательно посмотрел на Кейко. — Ты, похоже, не местная. Подожди-ка... Дорогая, иди сюда!

  Вскоре около показалась миниатюрная милая женщина с кудрявыми волосами, собранными в пучок. Она удивленно перевела взгляд на Кейко, воскликнув:

  — Надо же! Она точно не гринфилдовская! — перевела взгляд на мужа, который согласно кивнул головой. — Может ли быть, что именно её искала Фиби со своими друзьями? Девочка, как тебя зовут?

  Кейко усердно попыталась вспомнить, как её зовут. Большое количество букв начали путаться между собой, но не получалось абсолютно ничего. Молчание сказало само за себя.

  — Ты не знаешь, как тебя зовут?

  — Я просто не могу вспомнить... — неуверенно прошептала она. Мужчина кивнул головой:

  — Это точно она. Ты должна рассказать об этом Фиби.

  Женщина затащила Кейко в небольшой домик. Внутри он был ещё милее: на стенах висели картины, в которых женщина была с этим мужем. Повсюду было ручное изделие, даже ковер на полу. Около тумбочки стоял старый телевизор. Этот дом напоминал ей старые дома, которые находятся в деревнях. Как будто всё было совсем по другому, но Кейко не могла сказать, что именно: она ведь ничего не помнила. Ей этот дом было не с чем сравнить.

  — Бедная девочка, — прошептала женщина, набирая номер на устаревшем домашнем телефоне. — Как ты могла всё забыть?

  Глаза Кейко наполнились слезами: было отвратительно чувствовать себя никем. У нее не было имени, истории и воспоминаний. Чувство, будто она потеряла что-то бесценное давило на грудь, заставляя сутулиться. Пока голова Кейко заваривалась ничем, женщина быстро поговорила с кем-то по телефону и села напротив Кейко.

  — Не переживай, дорогая. Ты еще всё вспомнишь. Скоро придут твои друзья. Знаешь, Фиби моя племянница, её мама...

  — Кто такая Фиби? — перебила женщину на полуслове. Но на вопрос женщина не ответила, вместо нее ответила девушка, которая оказалась на пороге дома. Эта красивая девушка высокого роста с длинными волнистыми волосами, свисающими с плеч, смотрела на Кейко с сияющими глазами:

  — Это я. Фиби.

  Девушка подбежала к Кейко, сев на корточки перед ней, и схватила ее руки. Она выглядела так, будто с минуты на минуту заплачет. Ее голос дрожал.

  — О Боже... Моя дорогая Кейко.

  Кейко. Ударило в её голову, как гром среди ясного неба. Вот, как её звали.

  Следом за Фиби, как она себя назвала, оказались еще трое незнакомых парней. Все они смотрели на Кейко, как на бездомного щенка. Первый парень, который стоял ближе всех к Фиби, был очень высоким и крупным, как особняк. У него светло-коричневые волосы, как земля, которые были по плечо. За ним стоял второй парень. Чуть ниже ростом, в ярко-голубыми глазами  и с шоколадного цвета волосами. Его волосы были чуть кудрявыми, и выглядел он очень мило.

  А самым последним стоял он. Серые волосы и очень светлая кожа. Рана над губой и на носу, разного цвета глаза: один серого, как и волосы, другой голубого. Его пухлые губы были почти фиолетовыми, как будто он очень замёрз. Его холодные глаза смотрели на Кейко так, словно ныряли в нее. Он стоял в самом позади, но именно его взгляд чувствовался ярче всех остальных.

  Это выглядело так, будто именно он и вернет ей память. А может быть, он и есть причина, почему она вообще потеряла память?

                        За несколько месяцев до.

 
    Сегодня даже солнце словно поднялось с запада. С раннего утра весь Лайтроуз стоял на цыпочках. Даже сам король Ноа съездил на местный храм для того, чтобы помолиться древним правителям.

  Одним из этих правителей является никто иной как король Орест, который является предком нынешних королей Лайтроуза.

  Кейко раздражает то, что столицу, Бернхарт украсили так, словно сегодня праздник, хотя на самом деле этот день можно назвать концом света. Кейко накинула на себя черный плащ, прикрыв лицо капюшоном. Ей нельзя носить плащ — если мама узнает, то будет читать нотацию час, как это было в прошлый. Ведь, в конце концов, Кейко — принцесса. Будущая правительница Лайтроуза.

  Но сегодня она не хотела себя в чем-то ограничивать. Быстро перебегая в коридорах, дабы не попасться на глаза слуг, Кейко выбежала на улицу, который был заполнен жителями огненной страны. Красные цвета были повсюду. Кейко не была в других государствах Эферии, но ей интересно, как они украшают свои улицы. Неужели и они готовятся к этому дню, как к празднику или хотя бы кто-то да скорбит, как Кейко?

  На пороге королевского дворца собрались дети, а около сидела старуха — повариха дворца. Кейко незаметно подошла к ним поближе, навострив уши. Она не в первый раз слышала эту историю, но всегда готова слушать его снова и снова, особенно в исполнении поварихи.

  — Так, дети, значит вы хотите узнать, какой сегодня день? — толпа детей утвердительно загудела и старуха довольно улыбнулась. — Тогда внимательно слушайте. Много-много веков назад все пять государства: Лайтроуз, Гринфилд, Айсхилл, Стилвор и Сандерстон воевали между собой. Лайтроуз хотели, чтобы главным стихием был огонь, — женщина подняла пальчик, откуда появился маленький огонек. — Гринфилд хотели, чтобы все государства перестали есть мясо и почитали природу. Айсхилл мечтали о вечной зиме. Стилвор не хотели делиться водой и рыбами. А Сандерстон не позволяли другим государствам отращивать свои овощи и фрукты, поэтому постоянно создавали землетрясение. Эта война длилось много столетий, пока однажды все правители не пришли к выводу, что пора уже закончить это безумие и объявить перемирие. Все были согласны, кроме одной — ее звали Малисса и она была правительницей Лайтроуз. Она была очень жестокой и злой, и не хотела дружбы. Она хотела войну. Тогда остальные четверо правителей договорились между собой и решили, что Малиссу нужно свергнуть. Но Малисса была очень сильной. Тогда они обратились к колдунье, которая не принадлежала ни к одному клану. Она сказала, что Малиссу можно отправить в страну Морфея, но это не будет длиться долго — рано или поздно, Малисса очнется. Она не сказала, какой это год будет, но назвала день — третий лунный день мая. Именно сегодня третий лунный день мая. Тогда колдунья отправила Малиссу в долгий сон, ее закрыли в в далеке от мира людского так сильно, что она не сможет оттуда выбраться. Но когда Малисса очнется, она в тысячи раз будет сильнее, чем была тогда. На место Малиссы на трон сел ее младший брат — добрый и понимающий король Орест. Сейчас на троне сидит король Ной, который является прямым потомком Ореста.

  — А как мы поймём, что Малисса очнулась? — спросила маленькая девочка.

  — Когда Малисса очнется, на небе появятся две луны.

  — Это такая жуткая сказка. Я не хочу, чтобы сегодня ночью появилось две луны. — прошептал маленький мальчик, поправляя свои очки.

  — Это не сказка. — Кейко не сдержалась, и услышав ее голос, дети начали гудеть еще сильнее.

  — Принцесса Кейко, — вздохнула повариха, вскочив с места. — Ваша мама будет в бешенстве, если узнает, что вы выходили наружу в плаще.

  — Поэтому я надеюсь, что это останется между нами. — Кейко улыбнулась, присев между дети так, чтобы они спрятали её с собой. Ей всегда удавалось находить общий язык с детьми лучше, чем со взрослыми — наверное, потому что пусть и ей уже двадцать лет, она до сих пор чувствует себя ребенком?

  — Но если это не сказка, то почему все радуются? — маленький мальчик, который физически выглядел так, будто младше всех, высунул голову из толпы. — Если Малисса проснется, то ведь всё будет очень нехорошо, но все радуются и готовятся к этому, как к празднику.

  Кейко усмехнулась: этим вопросом она задавалась примерно с того же возраста. Но на него не отвечали ни няни, ни родители, успешно игнорируя. Но на этот раз повариха незамедлительно ответила мальчику:

  — Первые годы все боялись этого дня и даже не выходили из дома. Все жили лишь в страхе. И тогда они решили: это ведь все равно случится, поэтому не будем бояться. Мы будем жить и готовиться к её побуждению. Мы ведь не должны отказываться от привычного образа жизни и проводить всю свою жизнь в страхе? Нужно жить сегодняшним днем, ведь это то, чего не избежать: если не в этом году, то в следующем это произойдет.

  Дети начали шептаться между собой. Вероятно, они ничего и не поняли, но Кейко поняла, но все равно решила, что это глупо. Это как праздновать день своей смерти.

  Иногда Кейко кажется, что родители ее ненавидят, ведь даже до того, как она вообще появилась на свет, родители уже решили, что будущая наследница трона обязательно станет воительницей и будет представлять свой клан. Насколько Кейко известно, никто из остальных государств не готов отправить своего ребенка на поле боя. А хочет ли сама Кейко сражаться против Малиссы? У нее не было времени думать об этом: всё было давно решено.

  Хотелось сжечь всё дотла. Как бы не хотелось это отрицать — в ее венах тек лишь огонь.

                             ***

  Наступила долгожданная ночь. Кейко сидела в своей комнате, пока гул во дворе всё не прекращался. В первое время ей было интересно всё это, поэтому в детстве Кейко проводила май, сидя на балконе и пялясь на луну, но ее никогда не становилось двое. А потом интерес пропал, появилось какое-то раздражение ко всему этому. Не стоит скрывать, ей хотелось, чтобы Малисса поскорее проснулась, и чтобы ее поскорее прикончили, дабы кошмар весь этот закончился.

  В комнату тихо зашла королева. Кейко бы ее даже не услышала, если бы не заметила её через зеркало напротив своей роскошной королевской кровати. Женщина прошла дальше и села на край кровати. Кейко удивлённо на нее взглянула.

  — Я искала тебя, думала, ты среди толпы затерялась.

  — Ты же знаешь, мама, я уже давно не провожу этот день так, как это было в детстве.

  В мыслях Кейко добавила: «Хотя я даже не уверена, что ты это замечала, потому что ты всегда была занята всем, кроме меня».

  — Да, просто... — немного растерялась женщина. — Наверное, тебе кажется странным, что я пришла к тебе. Мы так давно с тобой не разговаривали просто так. Вот так вот...

  — Я не могу понять, к чему ты клонишь.

  — Ты думаешь, что этот день пройдет так же, как и все прошлые: вторая луна не появится и все разойдутся по домам. И пройдет год... Но у меня очень плохое предчувствие. Я думаю... Если это произойдет, готова ли я к тому, чтобы отдавать тебя на руки жестокой войны?

  Последнее предложение взбесило Кейко. Она вскочила с места, скрестив руки на груди, и отвернулась к матери спиной.

  — Мама, меня бесит, что ты начала говорить об этом сейчас, — почти воскликнула. — Я не знаю, очнется эта Малисса сегодня или нет, но если это произойдет, я стану представителем нашего клана. И мне уже будет все равно, что вы с отцом думаете. Все эти двадцать лет, с тех пор, как я открыла глаза, вы учили меня быть воином. Не было ни дня, когда я бы не думала о том, что буду воевать против нашей древней правительницы. Ты не понимаешь, — Кейко поворачивается к ней, яростно указав на себя пальцем. — Я уже не принцесса. Я — огонь. Я — воин.

  — Кейко, успокойся, — королева вскакивает следом, схватив свою дочь за оба плеча, и смотрит в глаза. — Я знаю, что из меня отвратительная мать. Я почти никогда не говорила тебе о том, что люблю тебя. Как и отец. Но ты должна знать, что мы любим тебя. Ты — самое главное, что у нас есть. Ты — наше сокровище. Мы гордимся тобой и знаем, что если это произойдет, ты станешь главным символом этой войны — ты станешь лучшей воительницей, кого мир не видал. Ты поставишь Малиссу на колени перед собой.

  Кейко смотрела на эту женщину, и на уголках глаз скапливались слезы. Ей хотелось заплакать, но в то же время яростно накричать в лицо о том, что ей стоило сказать это всё раньше. Теперь Кейко была почти уверена, что этот кровавый день наступил. А когда в покои забежала напуганная слуга с дрожащими губами шепчущая:

  — Две луны... — тогда уже сомнений не было.

  Этот день наступил.