Толстая кассирша, у которой противно выделялись черные усы над верхней губой, окатила меня презрительным взором из-под фальшивых ресниц, после чего назвала цену. Расплатившись с ней, я покинула грязную забегаловку и разбросала все пакетики прямо в салоне.

― Ешь. ― Скомандовала я, открывая новую пачку сигарет.

Нам хватило тридцати минут, чтобы здорово набить животы подобием еды.

― Не знаешь, случайно, где сейчас может шляться Стеша? ― По правде говоря, я прекрасно понимала, что ответ будет отрицательным, но спросить все же стоило.

Ваня, выглядевший совсем как малое дите, облизал свои пальцы и покачал головой. Так и знала.

― Ты согрелся? ― Слов как-то успокоить его не находилось. Да и я не была обязана это делать. В конце концов, я вытащила его из адского бассейна ― мог и банальное спасибо сказать, а не молчать в тряпочку.

Я тарабанила пальцами по рулю, вглядываясь в ночное небо.

― Значит, ты оттолкнул Толика и прыгнул сам? ― Медленно думала я вслух. ― Чуть бы не сдох, но прыгнул. Позволь спросить: с каких пор ты стал таким болваном?

― А ты бы не прыгнула? ― Хмуро спросил он, укрываясь пледом, что я нагло стащила после рейда в квартире.

― Ради чего? ― Продолжаю я глумиться, на самом деле не желая разбираться в его проблемах. Раньше я считала Ваню за близкого мне человека, а теперь он казался мелким школьником, что путается вечно под ногами. Отвезти бы этого мальчишку в его уютный домик и заняться своими делами.

― Ради кого, ― поправил он многозначительно. ― Ради сестры.

― И что же Лара натворила? ― Я открыла дверь и высунула ноги, упиваясь ночной прохладой.

Я сидела к нему спиной, но чувствовала, что он улыбается, пусть и через силу.

― Сейчас это уже не важно. ― Облегченно вздохнул он. ― Спасибо, Мия.

― За что это? ― Поздно он со своими благодарностями. Уловив заметный злой сарказм, парень замолчал.

Я выкинула сигарету и закрыла дверь.

― Пристегнись. Я отвезу тебя домой.

***

Я сидела на бампере машине и прокручивала в голове странный диалог между мной и Ларой. Как только я привезла ее брата, не прошло и минуты, как она выскочила из подъезда и принялась его обнимать, словно он был настоящим героем, спасшим если и не весь мир, то ее точно.

Она с трудом узнала меня, но когда узнала, испуганно отшатнулась подальше. Никто из нас не забыл ее подлости.

― Я должна сказать тебе "спасибо"? ― Промямлила она.

― Как видишь, я вытащила твоего брата из ужасного дерьма. Ты бы сделала это для моей сестры? ― Я подозвала ее пальцем ближе к себе, но она не подошла.

― Мы уходим. ― Ответил за нее Ваня, утаскивая побледневшую и испуганную сестру подальше от меня. ― Прости нас, Мия. ― Зачем-то добавил он, когда я уже отъезжала. За что ― я так и не поняла.

Однако думать об этом не пришлось долго. У моего двора меня словил Толик, в руках которого находилось парочку банок алкоголя. Улыбка его, разумеется, была до ушей. Пьяный, но все еще в сознании, он потащил меня на крышу собственного дома, весь путь уверяя о том, что у него есть ключи от люка. Так оно и оказалось.

Остановившись на крыше, мы отметили его "повышение", покричали на всю округу года и вскоре угомонились.

― Совсем недавно я водил сюда Германа. ― Упав рядом со мной, произнес он. ― Но не скажу, что сейчас я чувствую особую разницу.

― Я ― не Герман.

― И не дай Бог быть им! ― Как тост произносит он и выпивает глоток водки. Как его только не скрючило еще? ― О, ― он повернул голову и посмотрел на меня. ― Тебе это, наверное, неприятно?

― Ты не пробовал его искать? ― Проигнорировала я его вопрос.

Толик фыркнул.

― Естественно, пробовал. Но в конечном счете понял, что это глупо. Герман такой человек, что, если он захочет, чтобы его никто не нашел, его никто и не найдет.

― А в школе?

Толик фыркает еще громче.

― Формально: перевелся на домашнее обучение, на деле: просто свалил.

― А у него есть как бы места отхода?

Парень весь напрягся и сузил свои хитренькие глазки.

― Не лезь в его биографию, Принцесска.

― Боюсь, что мне придется. ― Более серьезно отвечаю я после долгой затяжки.

Он собирался что-то мне сказать, явно пламенную речь, которая бы все равно ни в чем меня не переубедила, но на одно только короткое мгновение вся улица сверкнула, как от молнии, и нас облило жаром. Переглянувшись в полнейшем непонимании, мы вскочили на ноги и увидели, как моя квартира полыхает в адском огне.

Люди, как сбитые с толка муравьи, выбегали из многоэтажного здания. Ошарашенные, мы глядели, как пламя поглощало все содержимое моей квартиры, выбивая окна и вылезая наружу. Сигналы пожарной службы и звон полицейской машины заставили всех зевак расступиться.

Горел мой дом. Горела вся моя жизнь. А я глядела на все это с крыши чужого дома как Господь Бог на свои создания. И я ничего не могла сделать. Стихия, порожденная людьми, сжирала все.

― Как быстро все кончилось. ― Развеял душащую тишину Толик, заглядывая в мое лицо в поисках слез, который не было.

Я не чувствовала ничего. Столпы дыма поднимались вверх и растворялись в ночном небе, создавая причудливые облака.

― Мне жаль. ― Неловко вставляет Толик, когда все уже будет потушено. От толпы жильцов осталось парочка людей, которая давала показания полиции.

― Ох, прекрати меня жалеть. ― Я сжала виски, попробовала помассировать их, но головная боль не ушла. ― Как же все это раздражает. Как только у меня появляются планы ― они рушатся. Как только что-то узнается ― появляется еще больше вопросов. Достало!! ― Я гневно ударяю по коробкам и остальному хламу, который притащили сюда сами жильцы. ― Вот ты говоришь мне: не суйся в эти дела. А разве я могу иначе? Мой дом горит, Толик! Просто посмотри на это! Жалкое пепелище! Разве мне предоставлен выбор? Поверь, если бы он был, я бы уехала подальше отсюда, но я здесь. И я, черт возьми, повязана по рукам и ногам. ― Голос хрипло сорвался, выдавая накопившуюся дрожь. ― Не я запустила эту машину, но именно я должна ее остановить!

Присев рядом со мной, он протянул мне косяк дури, от которой я отказалась. И без нее я чувствовала себя ужасно разбитой.

― Сегодня они сжигают мой дом... Завтра застрелят в переулке из-за грязных денег... Прекрасно! ― Горечи добавило и то, что сигареты мои закончились. Весь мир шел прахом.

― Грязные деньги?

Я не хочу все объяснять в сотый раз. Мне хватает и того, что знаю я. Чем больше я куда-то лезу, чем больше рассуждаю ― тем больше захожу в тупик, что съедает изнутри от безысходности.

― Еремеев ошибался. ― Скупо говорю я. ― Все намного серьезнее, чем он представлял. И, боюсь, нам придется найти его. Хочет он того или нет. ― Было решено. Даже Толик не стал возражать, видя во мне полыхающий огонь. ― Однако в первую очередь мы достанем Стешу. Чувствую, что моя сестра не так уж и честолюбива была в своем желании остаться с отцом. Кто знает... Может она видела мельком счета?

― А горящий дом тебя не пугает?

Я скучным взглядом обвела светлеющую улицу.

― Нет. Меня скорее пугает тот, кто устроил этот пожар.

***

Как оказалось, быть главарем компании молодежи ― дело тяжелое. В какой-то степени я даже прониклась шутливой жалостью к бывшей короне Еремеева. С раннего утра телефон Толика разрывался от звонков: начиналось все с идей о том, как можно развлечься вечерком, а заканчивалось уже именами лиц, которые посмели нарушить установленные правила.

Но Толик успевал. Лидерские его качества прекрасно слились с умением сориентироваться в обстановке и принять верное решение. Он не вел себя вызывающе, не старался привлечь внимания к своей персоне, стоял обычно в стороне, принимая решения. Рядом с ним с этой минуты была я. Так было выгодно обоим. Я могла рассчитывать на безопасность, так как мы все время двигались, были в разных местах, и вычислить наше местоположение было почти что невозможно. Толик же, видя меня, принимал более взвешенные решения, против которых порой была даже я сама, поддерживая более жестокую расправу. Но никто с ним не спорил. Как принял решение главарь ― так оно и будет.

За один день на колёсах я убедилась, что выбор был сделан замечательный. Он всех удовлетворял.

Толик же принципиально ездил только со мной. Он отшучивался, что мне стоило бы сняться в "Форсаже" или же вести машину Президента. Я отшучивалась в ответ, что ему просто нравится моя машина, не больше.

Была еще одна причина, по которой с ним рядом оставалась я. За один только день мы посетили несколько притонов, парочку домов членов компании. Толик знал, что я разыскиваю сестру, отчасти даже помогал мне. Беспардонно спрашивал о численности участников вечеринки и осторожно узнавал о судьбе Майкла, который, как под землю провалился.

Мне оставалось только бесконечно злиться на безрассудство сестры, которую я отчаянно ждала у погоревшего порога. Ко мне приставали и соседи, чье имущество повредилось в ходе пожара. Возле моего лица трясли кодексами, угрожали даже судом. А я смеялась. В открытую. Прямо в лицо. Пожимала плечами и посылала к отцу, то есть, к самому дьяволу.

На второй день моего бестолкового сидения на подоконнике лестничной площадки появился весь запыхавшийся Толик.

― Стеша появилась в школе. ― Только и успел сказать он, как я схватываю его за руку и тащу в машину.

Нужно поймать ее во что бы то ни стало.

Однако Михей не дремал, он продолжал внимательно следить за мной, изредка указывая на часы. Тик-так. Это сводило меня с ума. Тик-так. Он дарит мне обезглавленную куклу. Тик-так-тик-так. "Твое время выходит, деточка!"

Толик пристегивается, а я бесшабашно выруливаю среди дворов, чтобы обязательно успеть. Мы вбегаем через главный вход во время большой перемены, отчего весь первый этаж оказывается заполненный людьми. Разумеется, мы становимся самой большой неожиданностью. Даже для учителей.

― Харитонова Мия! ― Выкрикивает мое имя Архипова, пытающаяся протиснуться через бегущих первоклашек.

― У меня нет времени, простите! ― Даже не оборачиваюсь.

― Ее видели в кабинете директора! ― Толик хватает меня за руку и тащит дальше, на самый верхний этаж, где, к счастью, людей было поменьше. А за нами уже следуют зеваки, не стеснявшиеся бранной ругани в моей адрес. ― Ты иди. Я тут сам разберусь. ― Заверяет меня Толик, резко останавливающийся на лестнице.

Быстрый кивок, и я вылетаю с лестниц под его недовольный возглас: "А вы не охуели ли, ребята?!"

― Где моя сестра?! ― Выкрикиваю я, врываясь в кабинет директора, в котором было неожиданно пусто. Совершенно никого. Даже самого директора. Я даже и не поверила собственным глазам.

"Где же она? ― металась мысль. ― И почему она пришла в школу, а не домой?"

На столе директора, бывшего всегда педантом, было неестественно много разбросанных бумаг. Одна была смята в шар, который я выкрала. Это было заявление на уход со школы. От имени Еремеева Германа.

"Думай, Мия!" ― Приказала я сама себе, сосредотачиваясь внутри. Голоса разом смолкли, а перед глазами появились две разные девочки.

― Куда бы она пошла? ― То ли вслух, то ли внутри себя спрашиваю я.

"Новая" Мия пожала плечами и с жалостью сказала:

― Она бедная девочка. Ей некуда идти, потому что все потерялись. И сестру старшую она не видела. Она, наверное, пошла искать тебя...

"Старая" Мия неестественно улыбнулась на подобную реплику.

― Дура! Вот кто она ― дура! В школу она не за тобой пришла, а за своим возлюбленным!

― Прекратите! ― Взвилась я, как меня отчаянно встряхнули за плечи и вернули в кабинет директора, который теперь пестрил лицами. Среди всех я узнала самого директора и Архипову, которая вытягивала меня подальше.

― Что вы здесь забыли?! Вас же перевели на домашнее обучение! Вот дома бы и сидели! ― По поросячьи взизгнул он, поправляя галстук на толстом животе. ― Интриганка!!

"Пошли, пошли...", ― ласково прошептала Архипова и вырвала меня из вспышки ярости. Она повела меня в правый корпус.

― Нет-нет! Мне нужно найти сестру!

Но женщина не слушала меня. Она, несмотря на мое сопротивление, довела меня до двери женского туалета, которая была закрыта.

― Я видела ее... ― Наконец-то собралась с духом Архипова. ― Прости, если тебя это обидит, но твоя сестра, кажется... ― Ну не мямлите же! ― Была не в себе.

Я дергаю ручку двери ― безрезультатно. Пытаюсь толкнуть плечом ― не получается. Мимо нас проходят другие ученики, а директор во главе с психологом уже мчится непонятно зачем.

― Такое состояние, словно ей уже было все равно. Понимаешь? ― Нет, я не понимала. ― Она... Она... ― Надо же, учитель не мог подобрать слов, пока я пыталась что-то сделать с дверью. ― Потеряна. Так происходит, когда человек заходит в тупик. Из которого не выбраться. Понимаешь, Мия? ― Я гневно взглянула на учительницу, которая нисколько мне не помогала, а, наоборот, мешала. Но взгляд ее выражал такое предельное сочувствие всему, такую нерожденную боль, что мне стало не по себе. И я поняла.

― Стеша!! ― Завопила я, надеясь, молясь, чтобы сестра меня услышала. ― Не смей ничего делать с собой!!! Стеша!! ― Я долблю по двери кулаками. ― Я не прощу тебе!! Не прощу, если ты оставишь меня одну!!

― Вы портите школьное имущество!..

― Прекратите новый скандал!

― Во вопит! Снимай скорее! Тысячи просмотров будет!..

Столько реплик слились в одну. Я бью отчаянно по двери, пытаюсь хоть как-то ее выбить, но сил моих недостаточно. А они не помогают. Им все равно. Они равнодушно смотрят и беспокоятся только о том, чтобы я не испортила школьному имуществу. Им все равно... Равнодушные... Пусть она там умрет, только бы дверь стояла на месте...

Под собственный оглушительный крик я со всей силы, что накопилась внутри, врезаюсь в дверь и падаю на холодный кафель школьного туалета.

"Что за чертовщина?" ― подумала я, содрогавшейся рукой вытирая с лица что-то жидкое.

Какая-то младшеклассница истошно завопила на всю школу и пронеслась с этим криком по всему коридору. Директор со своей кучкой попятился назад, пытаясь развязать удушающий галстук. С его лица слетела вся краска.

― Что такое? ― Не понимала я, оборачиваясь на них.

Психолог вытянула палец и указала вперед. Явился, как шторм Толик, что мгновенно рухнул на косяк двери, чем-то пораженный.

С оледеневшим внутри страхом я медленно повернула голову.

Тело моей сестры, неестественно лежавшее на полу, было распростерто в своем холодном объятии.

Капля крови, смешавшаяся с соленой слезой, медленно скатилась по моему лицу и оглушительно ударилась об пол.

***

Леденило. Было мертвецки холодно. И грязно.

Но тело было в огне. Ощущения были такими, словно меня бросили в бездонный котел, а с вершины, медленно помешивая содержимое котла, на меня глядел сам дьявол. Дьявол с глазами отца. Он смеется, но верно помешивает, медленно, мучительно погружая меня в тиски пламени.

Болезнетворная тошнота сопутствовала мне повсюду. От нее невозможно было избавиться. Как и от головокружения, так и от странных фантомов. Две девочки приходили и говорили со мной во снах. Я гнала их подальше, но они не слушались и появлялись снова. Они бесконечно спорили друг с другом, постоянно противоречили, отчего я просыпалась, как после падения.

Впрочем, все это было не особо удивительным. В стенах психиатрического отделения сумасшествие витало в воздухе. Оно было как наркотик. Опьяняюще. И так желанно. Потому что стоило его вдохнуть ― становилось легче, привычнее. Вот только стоило выглянуть в окно ― тошнота и грязь. Окна кризисного суицидологического отделения городской клинической больницы выходили на погибающий хвойный лес, который пугал утренними расползающимися повсюду туманами.

Находясь на отшибе всего мира, на проклятой окраине города, никто не чувствовал себя выздоравливающим. Наоборот, бледные лица, которые мне приходилось наблюдать последние дни, становились все ужаснее. И, кажется, в их число стала входить и я.

― Почему именно сюда? ― Злобно, устало прошипела я, даже не глядя на Людмилу. Женщина осторожно поправила свою прическу, пытаясь скрыть свой сонный и также уставший вид.

― Это был лучший вариант. Здесь можно будет договориться, заплатить, чтобы... ― Она старательно подбирала все слова, что меня жутко бесило. Нельзя было просто так молчать обо всем. Нельзя зарывать все в землю, надеясь, что никто и никогда не наткнется на эту тайну. ― Чтобы эта ситуация не отразилась на ее дальнейшей жизни.

― Дальнейшей жизни? ― Я шипела уже как змея, сжимала кулаки за столом. ― Да не будет у нее никакой дальнейшей жизни, если мы будем обо всем молчать! Неужели ты не понимаешь, что она не просто так, не для привлечения внимания себе вены порезала! Она пыталась... Пыталась хоть как-то прекратить этот Ад. И ее самоубий...

― Замолчи!! ― Заверещала моя бабушка, вскакивая на ноги. Сколько я себя помню, она впервые так повысила на меня голос. ― Не смей говорить об этом! Не произноси это поганое слово!

И схватив свою сумочку, она гордо удалилась подальше отсюда.

Правильно, пусть бежит. Пусть уходит. Мы сами с ней справимся. Мы сами обязательно что-нибудь придумаем. Мы обязательно исправим то, от чего вы так отчаянно бежите.

Я примостилась к стене и со странной тоской стала наблюдать за дверью, за которой держали Стешу. Оставалось надеяться на то, что вскоре меня к ней пустят.

***

Пиная мусор, валявшийся здесь везде, я и не заметила, как дошла до ворот. Скудный пейзаж порядком надоел, и я села в машину, подумывая уехать куда-нибудь хотя бы на час. Больничные коридоры и жирные лица медсестер опротивели окончательно.

Закурив дешевые сигареты, какие только смогла откопать в этом захолустье, я долго вглядывалась в трассу пустыми глазами. Ни в голове, ни в душе никаких мыслей не осталось.

Кто-то поджигает мой дом. Кто-то доводит мою сестру до того, что она вскрывает себе вены канцелярским ножом. Кто-то постоянно следит за мной.

Я чувствую это всем телом. Чувствую каждой клеточкой своего истощенного организма. И эта мысль доводит меня до исступления.

Кто мой враг? Кто настоящий враг моей семьи?

Есть те, кто просто нас ненавидят. Есть те, кто отказываются нас принимать. Но есть тот, кто не боится действовать. И мне все больше начинает казаться, что развязка близка. Этот кто-то скоро выйдет на свет, посчитав, что нашей семье пришел конец. Но ведь на поле боя остались мы с отцом.

Противная мысль, что это Еремеев продолжает свои шаги, закралась в сердце. Он всегда был полон неожиданностей, но какой толк для него от мести, если он не может открыто ею наслаждаться? Исключено.

Я перебралась на заднее сиденье и попыталась заснуть. Не вышло. Глаза болели, неприятно покалывали.

Квартира сожжена. Мне теперь некуда возвращаться. Последний приют окончательно исчез точно так же, как и этот окурок от сигареты, от которого ничего, кроме фильтра, не осталось. Глупая метафора. Но... Я резко вскочила, чувствуя, что выхожу на верную дорогу.

Квартиру сожгли не для того, чтобы отомстить. Квартиру сожгли для того, чтобы что-то скрыть. Пожар уничтожает все, не оставляет никаких следов. Двери не были выломаны и взломаны, а это значит, что у поджигателя были ключи. Я была в квартире, я видела весь нанесенный урон, и я могу поклясться, что первым загорелся кабинет отца.

"Сукин сын! ― заорала я внутри себя. ― Какой же он сукин сын!! ― И замерла, осознавая, что я его опередила. ― Шах и мат, папа. Самые важные документы все еще остаются у меня".

Я спрятала украденную папку в самую глубь багажника. На всякий случай.

Что еще? Что еще я не знаю о родном отце? Да и можно ли назвать отцом того, кто даже не пришел навестить дочь в больнице? Я нервно обвела взглядом окна старого здания из белого кирпича. А если он придет? К черту, даже думать об этом не хочу! Но ведь ко мне приставили Михея и его компанию. Оружие они носят не только для того, чтобы пугать меня. А если отец заявится сюда, и они его пристрелят? Я буду рада?

Смешанные ощущения охватили меня. Их сумасшедший рой прервал телефонный звонок, которого я впервые была невероятна рада.

― Принцесска, как жизнь? И сестренка как? ― Толик, как никто другой, умел отвлекать своим клоунским шармом. Смутно ответив ему парочкой глупых фраз, я тяжело вздохнула. ― Эй, что за уныние?

― Я должна знать точно. ― Собралась. Сделала голос как можно строже. ― Еремеев смог бы довести в этот раз свою вендетту до конца?

― О... ― Замолк он сразу. Послышалось шарканье, Толик явно куда-то отходил. ― Я... Не знаю. ― Честно признался он. ― С ним происходило много дерьма. Обо всем он никому не рассказывал.

― Но, тем не менее, тебя в свои планы он посвящал.

― Мия, не лезь в его биографию! ― В сотый раз взмолился Толик. От его раздраженного голоса взбесилась и я сама.

― Его биография тесно переплелась с моей!! Мне нужен Еремеев! Только он может ответить на многие вопросы!

― С чего ты взяла? ― Он явно закатывает глаза. ― У вас разные жизни, разные родители, разное детство...

― Какого... ― Вдруг вырвалось из меня. ― Ты же... Прикрываешь его. ― Толик смолк. ― Не смей бросать трубку. ― Угрожающе прошептала я. ― Ты знаешь, где он, но не говоришь мне!

Но он сбросил телефонный разговор. Я вслушивалась в гудки, не понимая зачем. Значит, и ему нельзя доверять. Никому нельзя доверять.

"Так ты бы смогла... Ты бы нашла в себе силы смотреть на то, как будут убивать твоего отца? ― Пронеслось в моей голове. ― Или, хуже того, ты бы сама смогла убить его?"

Снова пустые коридоры и множество дверей. Снова редкие крики пациентов по ночам. И снова я сплю на больничной скамейке. Снова вижу пугающие кошмары. Змеи вылезают из своих нор и начинают петь панихиду. Их траурная песня заставляет меня проснуться глубокой ночью. Плечо заныло. От удара об дверь на нем появился огромный синяк, который я от всех прятала, не желая привлекать ненужного внимания.

Мимо меня прошел врач, заглянувший в окна парочки дверей и так же быстро ушедший. Я вслушивалась в неприятную и доводящую до озноба тишину до тех пор, пока не скрипнула одна из серых дверей. Побег? Я не желала в это вмешиваться. Укутавшись в толстовку, я закрыла глаза и снова попыталась заснуть.

Кто-то тихо прошелся по коридору и сел прямо напротив меня. Минута. Две. Три. Человек не уходит. Я открыто игнорирую его, но подобное настырное вмешательство в мое личное пространство заставляет открыть глаза и только попытаться нахамить, как...

― Поговори со мной. ― Прошептали чьи-то тонкие и искусанные губы. ― Пожалуйста, поговори со мной... ― Большие глаза, полные лучезарной пустоты, глядели прямо на меня, вбиваясь своей силой в душу. Даже Айла так не смотрела на меня. ― Расскажи, какой сегодня год... Я сбилась со счета... А месяц? Расскажи, пожалуйста. Лето? Уже лето, да? Или осень? В моей комнате нет окон...

Я не могла вымолвить ни слова.

― А как тебя зовут? ― Вдруг спросила она. Я тихо ответила ей. ― Красивое имя... А я вот своего не помню...

― Как это? ― Не поверила я, как вдруг заметила на ней длинную ночную рубашку с нашивкой номера палаты. Мне стало жутко стыдно за свой вопрос.

― Кажется, еще вчера я его помнила, а сегодня... Оно висит прямо на языке, но я не могу вспомнить. Ты поможешь мне?

― С чем? ― Мне стало жутко.

― Вспомнить все.

― Боюсь, что тут я тебе не помощница... ― Я не пыталась отделаться от нее, просто ее запуганные глаза неприятно давили на сердце. От ее слов становилось не то жутко, не то скорбно.

― Ты просто называй любые имена, хорошо? ― Она потянулась ко мне своими тонкими руками и пальцами. ― Но не здесь... Они идут. Они могут нас поймать. Идем! ― И не дождавшись моего ответа, она, на удивление, с легкостью затащила меня в свою палату. Девушка почувствовала себя крайне неловко из-за разбросанных повсюду вещей. ― Извини, я не помню, когда в последний раз убиралась тут...

― Ничего страшного. ― Неуверенно переминаясь с одной ноги на другую возле двери, я испуганно подумала о том, что между нами есть что-то близкое. Темнота скрывала очертания ее грустного, но возбужденного лица. У нее амнезия? Если так, лечится ли это в отделении психиатрии? У меня было много к ней вопросов, не решиться задать их я не могла.

Тем временем девушка аккуратно села на свою постели, приглашая меня на табурет напротив.

― Так... С чего начать... ― Произнесла я, поежившись от ее взгляда. ― Аня? ― Девушка крепко зажмурилась и резко отрицательно качнула головой. ― Хорошо... Маша? Саша? Вера?..

Имена слетали с каждым разом все сложнее и сложнее. И с каждым разом она все больше погружалась в себя. В этой палате, кажется, начала сходить с ума и я.

― Ничего не получается... Извини... ― Спустя час произнесла я, решившись взглянуть на нее. Мне ничего не оставалось, как просто уйти. Видя, как я встаю, она вдруг страшно испугалась и схватила меня за руку. На ее лицо упало пятно тусклого света, исходившего от детского ночника. Руки мои дрогнули, а ноги налились свинцом. Я открываю губы, но слова не срываются... ― Майя?.. ― Только и смогла вымолвить я, глядя в ее безумные глаза. Девушка задрожала, крепко зажмурилась, сжимая в своих мертвых тисках мою руку. ― Майя Громова?

Она отпустила меня, отвернулась к стене, тихо задышала.

― Как же это страшно― не помнить своего имени. ― Произносит она, медленно оборачиваясь ко мне. На ее лице проступили черты осознанного и цельного. Я невольно нашла еще больше общего между нами. ― А откуда... ― Она напряглась, вглядываясь с напряжением в мое лицо. ― Как ты узнала? ― Задается она вопросом, пока я в шоке наблюдаю за ней. И как я раньше не отличила эти спутанные светлые волосы? эти острые черты лица? и остервенелые глаза? Судорожно вдохнув, я попятилась назад, с трудом устояв на ногах.

"Вот кого ты так долго прятал, Герман. Вот та, что скрывалась все это время", ― мысленно прошептала я.

― Я не могу тебя вспомнить... ― Покачала она пальчиком. ― Но где-то я тебя уже видела... Где? Я помню твой образ, но тебя саму...

Только я собиралась вскрикнуть: "Мы дружили, когда были маленькими! И я помню тебя! Немного, но помню!", как другая мысль остановила меня: "А имею ли я на это право?"

Девушка продолжала пытливо следить за мной. Она коснулась ладонью своих волосы, собранных в низкий хвост.

― В детстве... Я заплетала тебе косички... ― Вырвалось неосознанно из меня. ― Моя мама меня научила...

― Как тебя зовут? ― Спросила она низким голосом.

― Мия! Ты помнишь? Мы часто приходили к вам в гости.

Она покачала головой.

― А еще тебя назвали Майей потому, что хотели, чтобы ты была похожа на меня. Наши имена созвучны... Мая и Мия...

― Уйди.

Я опешила.

― Я не хотела этого помнить!! Зачем ты мне напомнила?! Уходи немедленно!

Девушка, как вихрь, раскрыла дверь передо мной и вытолкнула меня. Находясь в странной прострации, я ступила несколько шагов вперед, пока не расслышала приглушенный вопль. Сначала мне показалось, что он раздался из комнаты Майи, но все было поразительно тихо.

Я только собралась выйти на улицу, как услышала хлопок, который четко раздался со стороны комнаты моей сестры. Адреналин подскочил. Я рванула к двери, ожидая, что она будет закрыта, но двери распахнулась, показывая мне темный силуэт, что склонился над кроватью. Руки моей сестры беспомощно вытянулись вверх, пытаясь остановить другие, более мощные, что давили подушкой по ее лицу.

Ни слова. Ни промедления. Только рука нащупывает табуретку, а холодный разум приказывает со всей силы замахнуться ею и защитить сестру.

Тело рухнуло с тяжелым хрипом на пол. Я подскочила к Стеше, откинула подальше подушку и убедилась в том, что она все еще дышит. Она что-то мычала, не в силах справиться с собой.

― Тихо. ― Приказала я ей, вглядываясь в ее испуганные глаза. ― Мне нужно закончить это дело. А ты молчи. Хорошо? ― Она, разумеется, мало что поняла из моих слов.

Немедленно закрыв дверь, я переворачиваю тело лицом к себе, пытаясь распознать убийцу. Но человек мне совершенно знаком не был. Я уже готова была влепить этому ублюдку пощечину, чтобы тот пришел в себя, но обошлось без этого. Из-за пазухи уже был вытащен раскладной ножик, что жутко смотрелся у убийцы на шее.

― От кого ты? ― С нажимом произнесла я, давя на горло без доли жалости. К чему дипломатия в такой ситуации? ― Говори сейчас же.

Мужчина хрипло дышал, но не сопротивлялся. Кажется, удар для него был слишком невыносим. Тем лучше и для меня.

― Не скажу. ― Только и выплюнул он. ― Иначе они убьют меня.

С минуту я изучала его некрасивое лицо остервенелыми глазами, чем привела его в полнейшее напряжение.

― На каком мы этаже? ― Вдруг спросила я, обращаясь к сестре. Она, судорожно вдыхая воздух, ничего ответить так и не смогла. ― Кажется, на четвертом. Внизу ― бетонные плиты. Догадываешься о моих намерениях?

― Кишка тонка меня убить.

Я быстро подняла на колени "недоубийцу", ударила его по стене, чтобы временно отвлечь, и с огромным трудом отворила окна. Холодный ветер ворвался так стремительно и сладостно, что Стеша вмиг затихла.

Поднять тело из-за избытка адреналина было несложно. Куда тяжелее было перевесить его и держать в балансе.

― Ну, так что? ― Едко поинтересовалась я. Я нарочно покачнула тело вперед, мужчина, напоминающий собой дохляка, хрипло вскрикнул.

― Не надо. ― Неожиданно тихо произнесла Стеша, осторожно наклоняясь ко мне. ― Я его знаю... Я его уже видела... ― Мужчина хрипло рассмеялся. Грань между жизнью и смертью растормошила всю его истерику.

Тут-то я и отвлеклась, чем расплатилась гулкой болью в пояснице и временной потерей ситуации. Дверь хлопнула. Мужчина бесследно исчез, оставляя в голове противный вопрос: "Неужели ты бы смогла его убить?"

― Мия, вставай... ― Стеша протягивала свои руки, одна из которых была перевязана бинтами. Я съежилась, она отвела взгляд. ― Я знаю, что ты думаешь обо мне.

― Да ну? ― Резко ответила я, негодуя от того, что меня провели из-за собственной глупости. Сев на табуретку, я только сумела заметить, как в темноте Стеша потирала свое горло. Ее глаза блестели, и было в них что-то таинственно сожалеющее.

― Я ― предательница. ― Сумела выдавить она из себя, опустив голову, словно перед палачом, который должен был выносить вердикт. ― Я тебя так подло бросила... Поняла... Я поняла это тогда, в туалете. И мне было так стыдно, так ужасно стыдно перед тобой, что дальнейшая моя жизнь казалась только помехой для тебя...

Замерев в углу, я не могла толком сосредоточиться на ее словах. Я глядела в ее глаза, видела в сестре снова маленькую девочку, которая так неожиданно повзрослела и стала мудрой.

― И с Германом... Я, кажется, правда в него влюбилась... Сильно-сильно... ― Она замолкла, словно спохватившись. ― Это меня не оправдывает. Любовь не должна стоять выше сестер. ― Я глупо молчала. ― Папа.

― Что, прости? ― Это окончательно пробудило меня.

― Папа. Это он подослал. ― Выдавила она. ― Я знаю точно. А этот мужчина... Он брел за мной. Я подумала, что в школе он меня не настигнет.

― А в школу ты шла...

― За Германом. ― Сухо ответила она. ― Я надеялась, что он поможет... Как-нибудь... Глупо, правда?

Голова шла кругом. Я пыталась принять ее слова, но верилось с большим трудом.

― Не мог же родной отец подослать тебе убийцу! ― Вскрикнула я против своей воли страшную догадку. Каким бы он не был сволочью ― он остается нашим отцом. Но смогла бы я его убить?..

Стеша странно обмякла. Она схватилась за тонкое одеяло, сдерживая порывы истерики.

― Он не мой папа, ― только и успела она произнести, как разразилась страшными слезами отчаяния. Ее рот, как у лягушки, противно кривился, вырывая из себя горькие стоны.

Я подлетела к ней, обняла, прижала как можно ближе к себе, неудобно поглаживая по голове. Мой взгляд отстраненно блуждал по комнате.

― Ну! ― Самодовольно и едко произнесла в голове "старая" Мия. ― Что я говорила? Он не святой! Прими это уже к сведению!

А вот "новая" Мия молчала. Ей нечего было сказать.

― Ты уверена? ― Шепнула я Стеше.

Она уверенно кивнула, подняла свое лицо на уровне моего. Мы глядели друг на друга как через тонкое стекло. Вот только Стеша верила ее словам, а я ― нет.

― Очнись же! Это многое объясняет! ― Призывала меня к объективности "старая" Мия. ― От нее папаша отстал еще в детстве, когда пытался приобщить вас к военному ремеслу! Он постоянно ссылал ее в оздоровительные лагери, только бы не видеть перед своими глазами. Он не особо занимался ее воспитанием!

― Не может быть... ― Выдохнула я, пораженная собственными мыслями. "Тогда... Кто отец Стеши? ― мелькнула догадка. ― О господи!.."

― После того, как ты исчезла из военного лагеря, папа был просто не в себе. ― Попыталась объяснить Стеша, думая, что я все еще ей не верю. ― Он начал выдавать мне все мои документы, но его срочно вызвали. Остаток документов должна была собрать я. Он хранил все в нескольких папках, но я воспользовалась ситуаций и часть изучила. Я не его дочь, Мия. ― Тут повествование прервалось. Ее грудь дышала напряжением. Девушка схватилась за мои ладони. ― И я не твоя сестра. И если ты больше не захочешь меня видеть... после всего... ― многозначительно произнесла она, ― то я все пойму. Ведь я ― чужачка, я...

― Ох, да заткнись ты, мелкотня, ― вдруг рассмеялась я. Она глупо уставилась на меня, но в ответ попыталась улыбнуться. ― Ты была и есть моя сестра. Ничего не изменилось.

― А Олег?

Пришлось отбросить веселость куда подальше.

― Он опасен. ― Уклончиво ответила я, все еще пытаясь оградить ее от ужаса, что пережила сама. Но Стеша была решительна. Мой ответ ее не удовлетворял. И пока она пыталась защититься в моих объятиях, я думала о том, что ее действительно стоит перевезти куда-нибудь подальше. Стоило только выразить подобную мысль, как она тотчас отвергла ее. ― Ладно... Что еще ты узнала?

― Я пыталась понять, кто мой отец. ― Задумчиво ответила она. Ох, лучше тебе не знать. ― Но никаких зацепок... Да и верится в то, что мама изменяла отцу, с трудом. ― Я покачала головой в знак согласия. ― Он вернулся после в кабинет и при мне же сжёг некоторые документы, часть забрал.

― Он говорил что-нибудь?

― Обещал, что вернется в город. Как думаешь, он уже здесь?

― А документы о банковских счетах, оформленных на тебя, тебе даны не были? ― Прервала я ее. ― Деньги... Они могут нас спасти. Сумма огромная.

― Нет...

Я обнимала сестру на ее жесткой койке, проводила ладонью в знак утешения по ее волосам, по рукам, пока не зацепилась за перевязанное бинтами место.

― Зачем?― Хрипло спросила я. Стеша явно что-то недоговаривала. ― Давай больше без тайн и секретов. С недавних пор я ненавижу сюрпризы.

Она даже не двигалась, не дышала.

― Помнишь наш Новый Год? ― Будто бы издалека начала она. ― Мы сидели в ванной, а нас прервала Людмила. Еще тогда я пыталась тебе сказать, пыталась навести на разговор. ― Она снова вздохнула. Ее руки стали трястись. Я сжала тонкие и аккуратные пальчики. Она благодарно мне улыбнулась. ― У меня случилось это. ― Щеки ее горели.

― О... ― Только и выдавила я из себя, не понимая к чему она клонит. ― С кем? ― Сердце сжалось от догадки. "Пусть не с ним... Они же могут быть... "― от подобной мысли затошнило.

А Стеша неожиданно гулко зарыдала снова.

― Я не могу сказать... Не могу...

― Ты должна. ― Надавила я без желания причинить боль.

― Я была немного пьяна... Я сильно переживала... А потом на вечеринке появился он... ― Девушка вдохнула как можно больше воздуха. Пульс ее зашкаливал. ― Ма-айкл... ― Я могу поклясться, что сердце мое пропустило удар. ― С ним все и случилось в первый раз.

Я замерла, как глупый и неотесанный отец, не знающий, как реагировать на признание дочери о ее первом разе.

― Он был... был осторожен с тобой? ― Старательно произнесла я, уже думая о том, как буду сворачивать шею этому ублюдку.

― Дело в другом, Мия. ― Тут и заключалась вся кульминация. ― Все было снято на камеру. Все. ― Нет, я не сверну ему шею. Я буду медленно закапывать его в землю, лишая шаг за шагом кислорода. ― То же произошло и с Ларой. Мы пытались, мы искали выход, думали подкупить... Я пыталась все исправить, правда пыталась! но...

Это "но" застряло в ее горле. А в моей голове сложился пазл.

"Та самая Харитонова?.. Прости, Мия... Что за видео?.. Я сделал это для своей сестры... Сам-то видео по несколько раз смотрел..."

Кулаки непроизвольно сжались.

Убью.

Всех.

Каждого, кто причастен.

― Кто? ― Я встряхнула ее.

― В ту ночь Майклу приказал сделать это Герман. ― Просопела она, вытирая слезы.

Я вскочила на ноги и с трудом удержала крик. Остановившись у стены, мне почудилось, будто бы он стоит прямо напротив меня и как всегда ухмыляется. Хотелось вонзить сотню ножей в его грудь.

И вот я снова, кажется, его ненавижу. Всем своим глупым сердцем я верила в непричастность Германа, но сама же после убедилось в обратном. Нужно ненавидеть, не любить этого человека. Нужно. Обязательно. Иначе никак... Да кого я обманываю! Я люблю его. Люблю, черт возьми, несмотря ни на что. Люблю, как маленькая девочка, что верит всему. Люблю, как женщина, способная простить любую подлость и измену. Люблю. А нужно ненавидеть.

― Мия?

Я повернулась к ней. Стеша внимательно смотрела на меня. Мне начало казаться, что она догадалась о мыслях, что вертелись в моей душе.

Несколько минут молчания позволили успокоиться и снова взять себя в руки.

― Мне нужно найти Германа. ― Произношу я, наверное, в сотый раз, снова принимая облик воина.

― Ты хочешь его убить? ― Задалась она наивным вопросом, испуганно глядя на мой изменившийся взгляд. ― Он исчез, Мия! Я пыталась его найти, но ничего не получалось. Герман никого не любит, он не высунется из своего убежища ни под каким предлогом. Мы потерям время просто так, а нам нужно спасаться! Отец... Он просто убьет!

Я покачала головой.

― Без него нам не спастись.

― Это почему еще? ― Ей, разумеется, не хотелось его видеть ни под каким предлогом. От одного упоминания его имени ее лицо кривилось от боли и неприязни.

― Потому что его память жива. Только он в силах ответить на все мои вопросы.

― Какие у тебя могут быть к нему вопросы?

Я отрешенно покачала головой. Вопросов много. Даже слишком. Его отец работал с моим отцом? Какие отношения были между моей матерью и его отцом? Знал ли он, что Стеша рождена от его отца?.. Голова начала кружиться. Его отец действительно изнасиловал его сестру? Горло сдавило. Даже если я его увижу, все равно не смогу задать этих вопросов нагло в лицо.

Сестра тревожно следила за моей реакцией, которая явно тормозила от избытка информации. Несколько придя в себя, я осторожно подошла к ней, взяла за руки и снова замолчала.

― Это произошло под Новый Год... ― Отрешенно произношу я, все еще видя его образ в стене. Разумеется, это было его новым шагом, однако что останавливало его опубликовать постыдное видео на следующий день? Или он готовился к определенному дню? ― Майкл опубликовал видео?

― Прямо перед моим носом. ― Я не знала: чувствовать облегчение или ярость.

― По приказу Германа? ― Как бы невпопад спросила я, но Стеша уловила напряжение, с которым я спрашивала.

― Он ему больше не подчиняется.

И судорожный выдох выдал меня всю.

"Он прекратил. Он перестал тебя мучить". ― Восторжествовал голос в голове.

― С Майклом разберемся попозже... ― Стеша стыдливо спрятала свои запястья. ― Не забуду. Не прощу. Достану хоть из Ада. А вот с отцом...

― Не называй его так! ― Взмолилась Стеша. Я понимающе кивнула.

― Ладно. С Олегом нужно что-то сделать. Только, знаешь, чего я не понимаю? Почему он подослал убийцу к тебе, а не ко мне. Ведь мне известно куда больше.

― Ты его родная дочь...

― Нет! Здесь дело в другом...

Я начала ходить по комнате. Выстраивать логические цепочки, временную связь... Я попыталась обратиться к собственной памяти, к последнему дню, когда помнила все... Но пришли только мои попытки спрятаться в доме Павловых.

"Я не хотела этого помнить!" ― Вдруг заорал голос Майи в голове. Я стремительно вырвалась из палаты, но так же стремительно остановилась возле двери ее палаты. Стеша тихо юркнула за мной. Моя рука так и повисла в воздухе, не решившись постучаться.

― Что такое, Мия? Зачем тебе в эту палату? Там же неизвестно кто! ― Попыталась отговорить меня Стеша.

― Ты знаешь, кто там лежит? Хотя это совсем не важно. Важнее то, почему она там лежит.

― Что ты хочешь сказать? Я тебя совершенно не понимаю!

― Та девушка... Я знаю, что с ней пытаются сделать.

Стеша что-то заговорила, но я ее не слушала.

Нащупав в кармане телефон, я дрожащими пальцами набила сообщение, которое, достигнув адресата, обязательно будет передано другому.

Я: "Палата 44".

***
Уже соскучились по Герману?