От лица Мии. 

В моей жизни странности заняли уже пугающе приоритетное место. Не успела я переступить порог школы, как поймала на себе несколько непонятных взглядов. Два парня с особым интересом разглядывали меня, но стоило мне строго ответить им уверенным взглядом ― они исчезли в коридорах. Но на этом все не прекратилось, а моя уверенность стала медленно спадать. 

Я видела, я чувствовала, что что-то явно не так, но ничего не понимала. Они будто бы шептались за моей спиной, противно хихикали, указывали пальцем, когда я того не замечала. 

И единственная, кто точно могла знать обо всем, была Ларка. После обеда я помялась в коридоре, успев поймать ее в этом кошмарном круговороте людей. Она даже не сразу поняла, кто стоял перед ней.

― О, Мия... Как твои дела? 

Она явно что-то знает. Ее несколько хитрый тон напряг меня, но я попыталась сдержаться и казаться полностью уверенной и непоколебимой. 

― Почему все так странно смотрят на меня?

― О чем это ты? 

― Ларка, не притворяйся! 

Она с секунду глядела на меня, будто решая: сказать или нет. Но у меня не оставалось времени. Я должна была успеть переодеться в тесной и душной раздевалке, чтобы после, в виде наказания, мне не пришлось бы отжиматься. 

― Ничего не знаю... ― Промурлыкала она, тут же исчезнув. 

Я злобно сжала кулачки и побежала переодеваться. 

Как и ожидалось ― я опаздывала. В раздевалке уже никого не было. Вещи и рюкзаки были раскиданы по всем углам, а из двери уже слышался командный голос Виктора Семеновича. Мне попадет. Он терпеть не может опаздывающих. Топот... Одноклассники стали бегать кругами в спортзале. И именно этот топот заглушил скрип открывшейся двери. 

Я успеваю натянуть спортивные брюки, но стоило мне уловить присутствие другого человека, как я хватаю футболку и прячусь за угол. 

― Харито-онова, ― пропел чей-то противный мужской голос, а после неожиданно возник и его обладатель. Местный богатый парнишка, который считает, что ему все дозволено. ― Я знал, что ты здесь. 

Он буквально зажимает к стене, я пытаюсь натянуть футболку, но парень выхватывает ее. 

― Отдай немедленно!! ― На мне только чертов спортивный топ и спортивные брюки. Я не могу так выскочить из раздевалки, но и оставаться ― выше моих сил. 

― Ну-ну, не торопись, ― его рука скользнула мне на талию. Я тут же ударяю его наглую руку. Что происходит?

― Это женская раздевалка! Проваливай отсюда немедленно! Хочешь, чтобы я позвала учителя? Он строит тебе ту еще трепку!

― Идиотка же ты, ― пригрозил он, вдруг коснувшись своим бедром моего. Меня всю ошпарило. ― Не поняла? Я готов заплатить если что. Денег у меня навалом. 

― Денег много у твоего отца, а ты представляешь из себя полнейшее ничтожество! ― Вырвалось из меня. Он захотел влепить мне пощечину, но я вовремя увернулась от его удара. ― Не смей!

Но он посмел. Посмел меня прижать к стене, обрушиться всем телом. Посмел коснуться своими тошнотворными губами моих голых плеч. О нет! Я начинаю верещать, но моей же футболкой он затыкает мне рот, продолжая изучать мое тело. Меня сейчас вырвет. Точно вырвет на него самого. 

― А мне даже нравится тот факт, что ты сопротивляешься. Это заводит. Классное у тебя амплуа. Скромница, которая отдается, но не сразу. Заводишь! 

Я пытаюсь отбиться, но после вспышка, будто бы от фотоаппарата, ослепляет меня. Ровно секунды мне хватает, чтобы увидеть это страшнейшее лицо. Снова вспышка. От меня откидывают местного мажора, я тут же сползаю по стенке, пытаясь прикрыть тело. 

Вспышка! Смех! Злорадный хохот!

― Игорек, ну ты чего? Хватит! Потом еще поимеешь эту сучку. ― Голос Пантелеева. 

Новая вспышка. Я уже не в силах различить что-либо. 

― Прекратите!! ― Отчаянно кричу, видя только его, Еремеева, который и держал фотоаппарат, неустанно снимая меня. Твердый взгляд, который желал меня полностью уничтожить и растоптать. 

Они дают мне отдышаться. Наконец-то у меня получается безболезненно открыть глаза. В раздевалке оставался он один. Парень опускается на корточки передо мной. В руках его ― фотоаппарат, экран, на котором высвечиваются фотографии, он развернул в мою сторону, нарочно поддразнивая. 

― А ты неплохо здесь получилась. ― Пролистывает фотографии, безумно улыбаясь. ― Это, кстати, школьный фотоаппарат. Недавно был концерт, на флешке фотоотчет, который учителя сегодня же зальют на сайт школы... Весело будет, правда? Фотография, где ты отдаешься местному мажору, однозначно тебя прославит. Что думаешь, Харитонова?

Он безумен. В его глазах пляшут черти. И он побеждает меня. Ломает. Не щадит. Выдирает самое дорогое и ценное. 

― Ты не посмеешь... 

Он расхохотался мне в лицо. 

― Разумеется, посмею. Но ты можешь это предотвратить... ― Его голос все ниже и ниже. Сейчас прозвучит его гнусное условие, я с ужасом ожидаю его. ― Будешь выполнять все, что я тебе скажу. Будешь как моя личная собачонка. 

― К черту тебя! Я лучше убью себя сразу. ― Резко отвечаю, пытаясь встать, но он не позволяет. 

Неожиданно его взгляд падает на мою грудь, задерживается на ней дольше, чем следовало бы. От рук Ильи остался довольно-таки заметный след на талии. 

― Это ты еще успеешь, не переживай. ― Хрипло отвечает он. ― Если я скажу прибежать ― прибежишь, скажу землю жрать ― будешь жрать, а если скажу...

― С тобой переспать? ― От ярости выпалила я слишком быстро. 

Он вновь хохочет мне в лицо.

― Даже не надейся. Меня тошнит от одного твоего присутствия, а прикасаться к тебе ― настоящая мука. Ты вся в грязи в моих глазах. Противно даже думать о том, что я могу тебя захотеть. 

Мое дыхание сбивается, возмущение нарастает с каждой секундой. Руки тут же пытаются ударить его, показать, что я еще готова биться, но Герман смеется. Он знает, что в этой битве он победитель. 

Парень вытаскивает флешку из фотоаппарата, размахивает ей возле моего лица, пытаясь разыграть, как глупую собачонку, но я не поддаюсь. 

― Жди моего звонка. 

Дверь хлопает. Я в ужасе прячу лицо, пытаясь подавить в себе судорожные вопли, которые пульсацией вырываются из моей груди. С этой секунды я прямо в петле, а шаткая табуретка, которая сохраняет мою никчемную жизнь, полностью зависит от воли Еремеева. 

***

Я знала, что теперь все точно не будет по моим правилам. Знала и то, что моя жизнь больше не принадлежит мне самой. 

К конце дня в школе прошлась волна негодования со стороны учителей. Флешка с фотографиями пропала, завуч пыталась разобраться в этой краже, но, разумеется, никто ничего не знал. Кроме меня. Одна я сидела с низко опущенной головой, пытаясь подавить в себе внутреннюю судорогу. 

Хочется вопить. Хочется молить о том, чтобы меня спасли. Чтобы вытащили из лап этого зверя. 

И вечером, когда я слышу звук хлопнувшей двери, который говорил о том, что Стеша вновь убежала к Еремееву, я понимаю, что сегодня не усну. Сердце заранее предчувствовало беду, предстоящие слезы и терзания. 

Ворочусь в постели, переписываюсь отрывками со все еще лежавшим в больнице Богданом, решаю тесты по Егэ... Все четно. Он не выходит из головы. Слежу за часами, за секундой стрелкой, которая делает то один, то следующий круг... А потом вибрация, которая оповестила о сообщении. Я понимала, что это он. Еремеев бы не упустил теперь возможности поиздеваться надо мной. 

Судорожно беру в руки телефон. Номер неизвестен. 

"Через две минуты возле подъезда"

Нет, я не смогу поехать куда-то с ним. У меня не хватит смелости. Я боюсь его, действительно, боюсь всем своим существом. Он не нормален. Совершенно не адекватен. Его нужно изолировать от общества. Психические неуравновешенный. 

"Захвати с собой аптечку и обезболивающее"

Сердце ёкнуло. Он собирается окончательно добить меня? Нет, я не выйду. Из дома он меня точно не сможет вытащить. Здесь я в полнейшей безопасности. За окном раздался рев двигателя машины. Он прибыл. Но я не могу сдвинуться с постели. 

Новое сообщение, к которому он прикрепил фотографию. Подлая фотография. Все выставлено так, словно я действительно рада прикосновениям Игоря. Меня чуть бы не вырвало на пол. 

"У тебя осталась минута"

Это не тот человек, который останавливается на полпути. Это тот человек, который всегда добивается своего. Который всегда играет только по своим правилам. 

Схватываю куртку, начинаю суматошно перекидывать все содержимое аптечки в рюкзак. И вылетаю пулей из дома, чтобы ни у кого (в первую очередь у самой себя) не возникало каких-либо вопросов. 

Будь что будет. 

Его машина стояла у подъезда, он глядел вперед, сжимая руль. Открываю дверь и сажусь, сглатывая комок в горле и подавляя мандраж. 

― Ты опоздала на тридцать две секунды. ― Приговор. Он резко выезжает на дорогу, я тут же пристегиваю ремень безопасности. 

― Зачем тебе обезболивающее? ― Решилась спросить, на что получила ухмылку. 

― Увидишь. 

Голос погряз в темноте, которую изредка нарушали фонари. Мы ехали в неизвестную мне сторону, света в которой практически не встречалось. Показались сначала гаражи, потом заброшенные дома, но вскоре мы вышли на бетонный пустырь. Я слышала, что здесь находят пристанище люди с социального дна. Но что здесь потерял Еремеев? 

― Разве Стеша не с тобой? 

Он вытянул вперед шею, я перевела взгляд на бетонную даль, которая заканчивалась ярким огнем, возле которого столпилась целая кучка молодежи.

― Зачем я здесь нужна? ― Вырвался мой шепот. 

―Ты задаешь слишком много вопросов. Просто заткнись и жди своего часа. ― Машина припарковалась недалеко от огня. Это горел мусорный бак. Мне не хотелось выходить из салона. Вся эта молодежь напоминала мародеров, заведенных зверей, которые ожидали хлеба и зрелищ. ― Значит так. Сейчас выйдешь со мной, рюкзак не забудь. Найдешь Толика. Будешь стоять рядом с ним, поняла? ― Он ждал моего ответа, но я настолько внимательно следила за людьми за стеклом, что даже не расслышала его. Еремеев болезненно сжал мое запястье. ― Поняла?!

И вышел из салона. Он весь нервничает, жилка на его виске заметно выделялась. Я последовала за ним, стараясь накинуть капюшон на голову, чтобы меня не заметили. Толик встретил его рукопожатием, но непонимающе взглянул на меня. 

― Какого черта ты сюда ее привез?

Еремеев обернулся, подтолкнул меня к его другу, заставляя чувствовать меня простой игрушкой в его руках. 

― Не бойся. Она никому ничего не скажет. На крючке. Как и планировали. 

Толик угрожающе уставился на друга, но промолчал. Во множественном числе... Значит, и Толик замешан во всем этом Аде? Мое мнение слишком быстро меняется. 

― Тот ждет только тебя. Собрались устроить целое шоу. Ставки уже поставили. ― Они говорят только на им понятные темы, но я укромно сжимаю рюкзак и прячусь за их спинами. Толпа все бушует, разгорается пламя. Поднимаю голову вверх, отвлекаясь ненадолго. Горят звезды. В городе их редко можно увидеть, значит ― мы где-то далеко от центра. Эта бетонная площадь совсем не вызывает у меня доверия. ― Ну и попала же ты...

― Ты о том, что Еремеев шантажирует меня? 

Парень, без его привычной шутливости, подталкивает меня подальше от толпы, которая собралась в круг.

― Не только. ― Уклончиво отвечает он, прислоняясь о бампер неизвестной мне машины. Я следую его примеру. 

― Что здесь будет происходить? ― Надеюсь, что он сможет пролить свет в это темное дело. 

― А что у тебя там грохочет в рюкзаке? ― Толик отнял мой рюкзак, порылся в нем, вытаскивая изредка бинты, шприцы и ампулы с сильным обезболивающим. ― Ого! А откуда это у тебя? В курсе, что из них можно нормальную такую наркоту подогнать?

Вырываю ампулы, засовывая их в глубь карманов. 

― Отец военный. Готов к войне в любой момент. Вот и хранит их дома. 

Толик присвистнул. 

Вдруг раздались крики вроде подбадривания. 

― Дамы и господа! А вот и наши бойцы подоспели вовремя! Мы уже успели увидеть две драки, но эта... Третья! Будет сногсшибательна! Встречайте! Правая сторона ― Мститель! ― Раздался смех в толпе. Видимо, в Мстителя не особо верили. ― А вторая ― наш великолепный Гром! ― Толпа зааплодировала.

― Хочешь подойти поближе? ― Предложил Толик, также возбуждаясь от всеобщего настроя.

― Не люблю насилие... 

― Надо же! Дочка военного, а драки не любишь. ― Расхохотался Толик. 

Я подозрительно сощурилась, с силой сжимая замерзшие кулаки. 

― Наши родители вовсе не определяют нас. 

Мы приблизились к концу толпы. Мне не особо было видно зрелище, но щелки между людьми проскальзывали.

― Знаешь, подобными умными словечками при Германе лучше не выражаться. 

― Иначе что?

Толик рукой указал в поле зрение круга. Я заметила Еремеева, который стаскивал с футболку, оставаясь в этой ледяной погоде в одним спортивных брюках. Да он спятил! Его противник одежду с себя снимать не стал, но его лицо показалось мне смутно знакомым. Да это же тот самый парень, на которого Еремеев указывал рукой в экологической акции. Его лицо все еще было в синяках, но никого из толпы это не смущало.

― Обезболивающее для Еремеева, да? ― Спросила я Толика, который с интересом следил за представлением. 

― Шутишь? Да он от того идиота ничего не оставит. ― Мой немой вопрос все еще витал в воздухе. Толик попытался скоро объяснить. ― Это негласное правило нашего бойцовского клуба. Добивать можно, в целом, но после обязательно давать шанс на жизнь. Смерти здесь не нужны. Вот мы и вкалываем обезболивающее, чтобы бедняга хотя бы до больницы дотянул.

― И Еремеев способен убить? ― Со страхом спрашиваю я, замечая, что бой начался. 

Первым же ударом Мститель рвется вперед, но Еремеев, будто бы разыгрываясь, только увиливал с особой ловкостью. Все хлопает ему, поддерживают. Здесь он настоящий авторитет. 

― Лучше тебе не знать. 

Но вот, вдоволь порезвившись, он, на радость толпе, наносит мощнейший удар прямо в лицо Мстителю. Я ахаю от ужаса, толпа больше возбудилась. 

Это полнейшее безумие. 

― Не бойся! ― Махнул Толик. ― Раньше твою работенку выполняла бывшая Германа. Но на то она и бывшая... Я, кстати, думал, что на твоем месте будет Стеша. 

― Разве она сегодня гуляет не с вами? ― Страх за сестру усиливается. 

― Нет.

Тут же набираю ее номер телефона, слышу гудки... Она не берет. Совсем не вижу того, как Мститель наносит серию удачных ударов по грудной клетке Еремеева, как тот в ответ отбивает соперника прямо в стенку из толпы. Это настоящий зверинец. Я буквально слышу тяжелое дыхание Еремеева, его мощные удары. Он бьет только в лицо. Никак не щадит. 

Мститель успевает вырваться, неожиданно ответив резким ударом прямо в нос Еремеева. Я слышу, как он подавляет в себе крик. Не могу отвести взгляда. Капли крови упали на торс, медленно сползая вниз по телу. Кажется, такой маневр Мстителя окончательно вывел его из себя. Удар! Клянусь, я слышала хруст ребер! Мститель падает ничком на землю. Но Еремеев не останавливается. Скалится, выплевывает скопившуюся кровь прямо в лицо сопернику, а после начинает добивать... 

Толпа хлопает, прыгает, олицетворяет своего героя. Толпа становится омерзительной. Настоящее стадо. 

Он должен остановиться. Немедленно. Иначе Мстителя не спасут. Он умрет под этими ударами. 

― Останови же его! ― Тяну за руку Толика, пытаясь подтолкнуть его в круг.

― Нельзя. ― Строго отвечает он.  

― Мститель умрет!!

― Это круг, Мия! Мститель знал, на что идет! Здесь свои законы, их нельзя нарушать, иначе...

Но я его не слышу. Глухие стоны Мстителя заставляют меня пробиваться через толпу. Видя мой порыв, Толик тут же пытается остановить его, но я ловко вырываюсь. Стадо само выталкивает меня в середину.

Кулак Еремеева взметнулся вверх, а глаза нацелены на голову отключившегося Мстителя. Я тут же падаю на колени, вытягиваю руки, защищаю тело соперника Еремеева собственным. 

― Не надо!! 

Мир рухнул.

Рух-нул.

 Мир. 

Я так близко к нему, так невыносимо близко, что можно было умереть. Его взгляд резко направлен на мое лицо, кулак останавливается прямо в районе моей грудной клетки. Я так и не могу сделать выдох. Не могу заставить себя дернутся, сказать что-либо. Вот она я, Герман. Можешь убить меня прямо сейчас, распять на твоем кресте правосудия. 

Его зрачки увеличиваются от наплыва адреналина. Толпа вдруг взрывается страшными бранными словами. Я не понимаю ничего. Никак не могу отвести взгляда от него. Потому что знаю, что если проиграю эту мимолетную битву, то он просто оттолкнет меня и закончит начатое.

― Только поглядите! За Мстителя вступается милая крошка!! ― Объявляет импровизированный ведущий. 

Мир рушится во второй раз (разве такое вообще возможно?), когда Еремеев осторожно шепчет мне прямо в губы.

― Отойди. Я должен. 

Я незаметно мотнула головой.

― Ты убьешь его. 

― Я должен. 

― Нет. Ты никому ничего не должен. 

Наши твердые голоса дрожали. Я ощущала жар, он же холод. 

― Неожиданный поворот! Такого у нас еще определенно не было! ― Толик подскакивает к ведущему, говорит ему всевозможные отговорки. Тот понимающе кивает. ― Ну что ж! Дамы у нас очень впечатлительные. Давайте простим этой чудесной леди подобную выходу и досмотрим эту драку?

Толпа была хоть и недовольна, но смиренна. Все уставились на меня, странную незнакомку, которая оборвала всеобщее веселье. 

― Проваливай, Харитонова. ― Грозно шепнул он. 

― Я не уйду, Еремеев. 

"Иначе ты просто убьешь его", ― хотелось мне добавить, но язык мой не повернулся.

Толик пытается оттащить меня, но я залепляю ему локтем по животу. Толпа хохотнула. 

― Я не сдвинусь с места... ― Говорю это Еремееву, а после со злобой кричу прямо в толпу. ― Я не сдвинусь с места!! Животные!! Вы готовы убить человека ради веселья!

Моя тирада никому не понравилась. 

― По нашим законам ты можешь спасти этого бедолагу... ― Театрально начал подошедший ведущий, который просто пытался вновь завести толпу. ― Так ведь, ребята? ― Разумеется, его поддержали. Но ведущий обернулся ко мне, фальшиво вздохнув. ― Только вот, милая, ты сама должна встать на его место. 

И тут началось безумие. Новая идея понравилась всем больше, чем ожидаемый конец битвы между Громом и Мстителем. "Подстилка Еремеева, ― зашептались в толпе. ― Интересно, а как он ее ударит?" 

Я медленно поворачиваю голову в сторону Еремеева, который неподвижно глядел на меня безумным выражением глаз. Он встал, встала и я. Толпа все больше возбуждалась, выкрикивая то "подстилка", то "Гром". 

― Решай, дорогуша. ― Шепнул мне на ухо ведущий. ― Встанешь на место Мстителя? 

Еремеев незаметно качнул головой. 

― Да... ― Тихо ответила я. Ведущий ехидно заулыбался. ― Я займу его место. 

Отступаю на несколько шагов, не слыша заводящих слов ведущего. Оборачиваюсь на мгновение и вижу, как Мститель ошеломленно, не до конца понимая, смотрит на меня. Живой. Кто-то подскакивает к нему, тут же вынося подальше от круга. 

― Новая драка! Гром против собственной Подстилки!! Начали!

Толик попытался вновь уговорить ведущего, но тот только махнул рукой, вытаскивая скорее камеру. Да, он определенно поймал свой куш сегодня ночью. 

Герман делает резвый шаг в мою сторону, но останавливается. Не может поверить, что я так круто повернула все его планы. 

― Бей! Бей! Бей! 

Парень взлохматил свои волосы.

― Бей! Бей! Бей!

Он действительно ударит меня? Посмеет? От Еремеева можно ожидать всякое. Мое сердце сжимается. Я в полней западне. Мне нужно выдержать его удар. Но он будет невыносим. Герман будет иметь полное право окончательно наказать меня... Однако парень все не торопится... 

За считанную секунду он оказывается возле меня. Я шарахаюсь, но его рука вцепилась в мою шею, заглядывая прямо в глаза. 

― Один... Гребанный... Удар... ― Выплевывает он. 

― Тогда бей...

Он готов взвыть от ужаса. 

― Давай же. 

Парень отталкивает меня.

― Посмотри на меня. 

Он кричит. Толпа орет. А я шепчу:

― Ты же ненавидишь меня... Бей!

И его рука взметнулась в воздухе, ладонь с невыносимой силой ударила меня по виску. Но я сжала губы, не вскрикнула. Только как птица, раскрыв руки, полетела прямо вниз... На ледяную бетонную землю.

Глаза закрыты. Я не чувствую ничего. Но это временно. Пройдет несколько минут как боль пронзит мою голову, и я, скорее всего, закричу. Только далекий гул доносится до меня. Я будто бы где-то далеко, не в этом зверинце. 

Нет, я должна видеть то, что происходит. Открываю медленно глаза ― странные круги передо мной, ночное небо расплывчатое... И все такое умиротворенное. Но нет. Он смеет ворваться в мое забытие, смеет глядеть на меня. Как же жаль, что я не могу отличить его эмоции. Как же жаль, что я не в силах ответить ему ненавистью. 

Единственный стон срывается с моих губ, когда я чувствую полет. Тело отрывается от холода. Кости будто бы поломались. И тут появилась жуткая головная боль. Иглы пронзили все мое сознание, я пытаюсь вырваться, но меня крепко держат. 

А потом тепло. Такое странное, обволакивающее тепло и тяжелое дыхание рядом. 

― Это перешло границы!

― Ты знал, что другого выхода у меня не было. Это законы!!

Пусть они заткнуться. Я просто хочу тишины и темноты. Голова кружиться... Почему все так невыносимо? Почему все так давит? 

― Я только сейчас понял, что все эти законы ― паршивое дерьмо! Она, блять!! Да это как на амбразуру лечь! 

Они начинают спорить. Я не могу вынести этого. Почему глаза вдруг такие влажные? От боли. От физической боли и нехватки сил. Если бы меня прямо сейчас закапывали в землю ― я бы не оказала никакого сопротивления. Но нет. Они положили меня на переднее сиденье, продолжая свой бессмысленный спор. 

― О черт. Она плачет. ― Вздохнул Толик. 

― Девушки все время ревут. ― Хмуро произносит где-то далеко Герман. 

― Даже те, что выносят молча твои удары?

Это заткнуло их обоих. 

Чьи-то пальцы коснулись моих коленок. Я более менее прихожу в себя, открываю глаза. Да, Герман. Он опустился на корточки, разглядывая хмуро мое лицо. После его пальцы осторожно повернули мой подбородок, изучая висок. Он рад? Любуется своим новым творением? 

― Ты определенно можешь собой гордиться. ― С большим трудом произношу, чувствуя, как омерзение к нему так и хочет вывалиться из моей груди. 

― Заткнись. ― Прерывисто пригрозил он. ― Ты сама полезла. Никто тебя не просил.

Сглатываю ком в горле. 

― О нет. Меня попросили. ― С иронией произношу я. Он скривил рот, думая, что все это бред сумасшедшей. ― Меня попросила часть той твоей души, что еще жива. ― Парень резко вдохнул, со странным выражением чистых глаз созерцая мои слова. ― Но нет. Я ошиблась. Эта часть уже погибла в тебе. Ты не умеешь чувствовать.

Он резко захлопнул дверь прямо возле меня, на что я расхохоталась. Задела за больное? Наверное, просто надоела ему. Живого в нем нет. Скоро распрощался с Толиком, сел за руль и завел двигатель. 

― Почему бы тебе не выкинуть меня в канаву прямо сейчас? ― Продолжила я, набравшись бессмысленной храбрости. ― Я оглушена твоим ударом. Не буду сопротивляться. Идеальный план, не правда ли?

Скорость увеличивается все больше и больше. Герман жмет без устали на газ. Мы выезжаем на другую пустую трассу. Кроны елок смазываются в этой темноте. Герман в бешенстве. Я начинаю потирать пульсирующий висок, понимая, что вскоре отключусь от этой реальности. 

― Ну же... Это твой шанс... ― Напоминаю я ему. ― Прекрасный случай. 

Мы буквально летим по этой трассе. 

― Давай покончим с этим прямо сейчас. 

― Хочешь закончить все это? ― Не своим голосом спрашивает он. ― Отлично! 

И увеличивает скорость еще больше. Меня всю прижимает к сиденью. Герман выключает фары. И полнейшая темнота! Он не освещает трассу, не видит ее. Но на этом все не заканчивается. 

― Покончим со всем этим разом!! ― И Герман вдруг убирает руки от руля, касаясь ими собственной шеи...

Машина делает резкий поворот вправо, его нога все еще нажимает на газ. Чудом автомобиль поворачивает съезжает в середину, медленно покачиваясь из стороны в сторону. 

― Нет!! ― Кричу я. ― Немедленно нажми на тормоз!!

Но он только откидывает голову назад и суматошно хохочет. 

Он не боится умереть. 

― Мы должны покончить с этим! Раз и навсегда! ― Кричит он от драйва мне в лицо. 

― Не-ет! Остановись, сейчас же!!

Но он не только не берется за руль, но и мои руки не подпускает к нему.  

― Хотя бы одну причину!! Скажи мне хотя бы одну чертову причину, чтобы мы остались живы!

Сердце бешено бьется. Оно отбивает свой, только ему известный такт. Сердце велит только ему понятные поступки и действия. Против сердца не смеет идти даже разум. 

― Потому что я не хочу, чтобы это заканчивалось! Слышишь меня, Герман?! Я не хочу! Не хо-чу! 

Машина резко вклинилась вправо, выезжая прямо на обочину. Но он успел. Успел схватить руль и вывернуть автомобиль обратно, на трассу. А потом он резко затормозил, мое тело по инерции качнулось вперед, голова чуть бы не ударилась об лобовое стекло. Клянусь, что я уже думала о том, что погибла. 

― Мия... ― Его шепот вырвался, обволок меня своими нитями, заставив взглянуть на него. 

― Герман...

И через мгновение его руки уже потащили меня к нему на колени. 

Нет, не прикасайся ко мне. Если ты посмеешь, то я окончательно потеряю весь свой рассудок, окончательно сойду с ума в твоих объятиях.

Но Герман посмел. Его руки тут же опустились на мою талию, а нос уткнулся в шею. Он наконец-то выдохнул. И это дыхание обожгло мне кожу. Я начинала задыхаться. Мои руки неуверенно легли ему на плечи, а лоб соприкоснулся с его лбом... 

Дыши, Мия, просто дыши... Вам обоим нужно это. Вам обоим нужно просто успокоиться и прийти в себя. 

Вам обоим нужны вы сами. 

― Значит, ты не хочешь, чтобы все заканчивалось, ― прошептал он. Его губы обжигают мою шею. Все нутро дрожит. Но мне нравится. Мне, черт возьми, нравится эта близость с ним. Все слишком великолепно, чтобы верить происходящему.

― Нет, ― сдавленно отвечаю, поднимая голову в потолок. 

Темно. Здесь слишком темно. Но я не боюсь этой темноты. Она спасительна для нас. Именно в темноте мы искренние. Именно в темноты мы есть мы настоящие. 

― Не жди от меня прощений. Не жди от меня вообще ничего, слышишь? Я не идеализированный принц, и меня уже не спасти. ― Он говорил это быстро, сам того не осознавая, причиняя мне жуткую боль. ― Мия? Слышишь меня? Не жди от меня ничего. 

Не могу ничего ответить. 

Он заставляет меня взглянуть на него. 

― Пообещай, что завтра, не смотря ни на что, ты будешь продолжать меня ненавидеть. ― Он спятил. Совершенно рехнулся. Но и я не отличаюсь сейчас от него. Мой мир ломается с оглушительным треском. ― И я тоже буду тебя ненавидеть. Между нами ненависть, и ничего кроме нее. Ты проснешься завтра и подумаешь о том, что я ничтожество, найдешь причины считать меня аморальным уродом... И это будет правильно. Потому что в этот момент проснусь я сам и буду считать тебя все той же дрянью, буду мечтать покончить с тобой... 

― Ничего не изменилось, ― продолжила я, вдруг касаясь ладонями его лица. ― Я все так же тебя ненавижу. 

Он еле заметно кивнул. 

И Герман осторожно поцеловал меня в болезненный висок. 

― Да, так все будет правильнее...

***
С Новым 2018 Годом!! Будьте счастливы!!❤