Над долиной повисли дождевые тучи. С побережья пришла первая грозовая туча, воздух прогрелся, напитался влагой. Над головой громыхнуло, посетители Большой кружки пригнулись к столам, опасаясь, как бы небо не упало на крышу таверны. Ксарос старательно разжигал больше огня, чтобы люди чувствовали себя в безопасности, на столах появлялась настойка, согревающая душу и тело.

Среди гостей витал дух напряжения. Фэллхейр появился из тени, словно призрак, откуда не ждали. Люди подпрыгнули, ощутив дуновение влажного воздуха, разгоняемого плащом рассказчика. Гость сел за свой стол, с благодарностью принял стакан с настойкой, опрокинул в себя одним махом жидкость и резко выдохнул.

- Хорошо, Ксарос, - удовлетворённо проговорил рассказчик, - а теперь мы продолжим с того места, на котором остановились. Вряд ли вы забыли этот момент.

Лекс осел на землю, уткнувшись лбом в колени. Спина болела полностью, знобило, словно тёмный эльф упал в холодный пруд. Жгло только левую руку, словно в ней не кость, а раскаленная железяка. Все звуки доносились словно сквозь толстую ткань, обмотанную вокруг головы. Рядом отчётливо различалось движение, но сил не было реагировать, чистильщик только краем глаза наблюдал за тем, как стремительно подходит к нему стражница. Тело почти простилось с сознанием, глаза застилала белая пелена, сквозь которую девушка в доспехах казалась рыжеволосой.

Она наклонилась и тихо прошептала: "Вдохни поглубже". Чистильщик послушно вдохнул, и острая более пронзила спину пониже лопатки. Весь набранный воздух вырвался со вскриком, в глазах поплыло. Вдох не получился, вместо воздуха в лёгкие хлынула горячая жидкость, Лекс закашлялся, ощущая привкус металла, полностью обволакивающий рот.

- Великий Дракон! - вздохнула стражница, глядя на поток крови, хлынувший изо рта эльфа.

Если бы он был рядовым разведчиком, то стражница бы не задумываясь принесла ему облегчение, прекратив страдания одним точным ударом. Но этот экземпляр был особенным, его надо было беречь. У Матери он был на особом счету. Чередуя ругательства с молитвами, стражница достала бутыль с исцеляющим зельем, которое готовила Первая Стражница, взглянула на захлебывающегося кровью тёмного эльфа и влила ему в рану исцеляющую жидкость. Через пару мгновений мужчине стало легче, он завалился на бок, глядя мутными глазами в сторону закипающего сражения.

Воительница раздосадованно взглянула на полумертвого чистильщика, ее глаза помимо воли приковали вспышки над крепостью. Магия вскипала, опадала, кричали южане, над полем боя летел переливчатый клич Эллорианы. Девушка сжала руки в кулаки, ей хотелось быть там, со своим командиром, а не с умирающим чистильщиком.

Тем временем за разрушенными стенами шла магическая схватка, в которой сошлись Первая Стражница и предводитель южан. Как и думала рыжеволосая воительница, ее противник оказался искусным магом и сильным бойцом. Вокруг него сплотились оставшиеся южане, отчаяние придавало им сил, и чёрные воины бросались в схватку, словно демоны.

Защищая стражниц, полегло уже немало разведчиков, раненные лежали на поле боя, а пепел погибших устилал землю. От магии трещал воздух, разряды молний и огненные всполохи рассекали пространство. Эллориана едва  успевала отвечать магу на выпады, сдерживать наступление отчаянных южан, прикрывать отступление раненных. Но тёмным эльфам улыбнулась удача снова.

Южанин скомандовал что-то своим воинам и те начали собираться вокруг него, прикрывая телами колдующего предводителя. В этот момент эльфийские стрелки выпустили разом оставшиеся стрелы, пробивая брешь в защите врагов, а Первая Стражница бросила в мага заряд молнии, испепеливший его в мгновение. Многие южане упали с ожогами или замертво. Остальные бежали прочь. Добивать их бросились разведчики, а рыжеволосая предводительница пошла с уцелевшими воинами по полю боя, собирая оружие павших.

Битва всегда веселила Эллориану, горячила кровь, доставляла радость, но она помнила, что после каждого боя приходится собирать горькую жатву. Как и сейчас. Глядя на окровавленное оружие, пересыпанное пеплом, девушка обратила зелёные очи к горе Дракона и затянула печальный гимн павшим. Ее сильный голос взлетал к небесам, его подхватывал ветер, небесные птицы и сёстры по оружию.

Иу мэлинар лайя а-нара-линтар!
Эй-йа-а-хэй-йя-ай-ла!
Иу эннитан'ана а-ренеир-линтар!
Эй-йа-а-хэй-йя-ай-ла!
Торку нерна майлин,
Торку дир-ан-мэал?
Ниа вана имманэ нэрлен...
Торку иннита нин,
Торку антис дейнал?
Ниа вана имманэ нэрлен...*

Дальше Эллориана взывала к каждому из погибших, чествовала их за храбрость и просила найти путь в чертоги Дракона, а когда придёт ее час - проводить к Отцу.

Под горестный напев Лекс ощущал приближение вечности. Голос огневолосой зазнобы укачивал, убаюкивал, даже испепеляющий жар, исходящий от левой руки, стал мягким теплом. Веки налились свинцовой тяжестью, перед взором чистильщика все заволокло серо-алым полотном. Он видел тень обломка стены и знал, что за ним поющая, но сил удержать сознание не было. Вместе с торжественным мотивом душа Лекса возносилась широкими витками ввысь, как будто для того, чтобы коснуться неба впервые.

Над полем боя в воздушных потоках висел белый сокол. Его крик наполнил все существо чистильщика радостью, он завис рядом с быстрой птицей. Сокол покружил над пепельно-кровавым полем и полетел прочь, увлекая сознание Терновника за собой. Внизу пролетали земли и дома, показалась столица, но птица летела мимо, к Зелёным горам, к Драконьему пику. На полпути к вершине птица попала в облако и будто растворилась во влажной массе, а тёмного эльфа тянул к себе одинокий пик, словно мальчишка, подтягивающий кораблик на веревочке.

Предчувствие чего-то великого, непознаваемого охватило душу. Лекс трепетал от ужаса и готов был разорваться от восторга. Он оказался у подножия широкой лестницы, ведущей на самый верх. Впереди него шагали Эллориана и Анаталь. Стражница сменила блеск доспехов на простые белые одежды с зелёной тесьмой, ее волосы перехватывали шнурки, похожие на молодые побеги, девушка шла спиной, не оборачиваясь. Анаталь была облачена в нечто серебристо-фиолетовое, длинный наряд стелился за ней шлейфом, подметая ступени. Императрица была тиха и спокойна, сияя звездой.

Вокруг плотной дымкой сгустился туман, танцуя у разломов и трещин, но женщинам тропа была настолько знакома, что они шли, неспешно ведя беседу, и не глядели под ноги. Почти след в след за ними шёл Терновник, но ни слова из речи не мог услышать, только звучание голосов, словно он был рядом и одновременно очень далеко. Бесконечные витки ступеней возносили троицу вверх, пока прямо перед ними не открылась широкая площадка, а на ней - единственная белая арка. Постройка была гигантской, колонный возносились на добрых полсотни эльфийских роста над землёй, смыкались вверху узорчатой перекладиной, в арке не было ни ворот, ни реликвий, но перед ней даже Анаталь преклонила колени.

В этот момент ослепительная вспышка заставила Лекса зарыть ладонями лицо. Свет был ярким, куда ярче, чем встающее солнце. Через некоторое время он стал терпимым, приглушенным, и Терновник рискнул открыть глаза. В огромной арке, обернув ноги шипастым хвостом, сидел дракон. Он казался хрустальным, его тело отражало окружающий свет, усиливало, и испускало обратно, но гигант при этом оставался прозрачным. Эллориана, стоящая подле него, была размером всего лишь с  коготь. Мысли Лекса смешались, он хотел внимательнее все рассмотреть, понять, что же видит, но картина перед глазами окуталась облаками.

Облака стали тучами, прогремел гром, из клубящейся тьмы вынырнул белый сокол и пронзительно закричал. Птица летела на чистильщика и становилась все больше, пока не схватила его в свои когти, поднимая над Драконьим пиком. Сверкнула молния, сокол разжал лапы и тёмный эльф полетел вниз, к земле. Хоть и было понимание, что сейчас он лишь бесплотный дух, но все же страх охватил разум. Лекс закричал, глядя на приближающуюся землю и будто канул в темноту, так и не ударившись о твердь.

Во тьме нет времени, и нет его ощущения. Во тьме нет мысли и нет действия. Сколько чистильщик там пробыл - он не помнил, но реальность все же вернула его себе. Нарастающая боль была первым ее вестником.

Левую половину груди словно когтями разорвала какая-то хищная тварь, вдох был настолько болезненным, что Лекс хотел бы застонать, но горло так пересохло, что получился скорее скрип. Правда и на этот звук среагировал кто-то, сидящий рядом. Губ коснулось нечто прохладное, в горло полилась живительная вода, а вместе с ней какой-то отвар, горький на вкус. Боль утихла.

Запахи вокруг были знакомы, звуки тоже, но жуткая слабость не давала открыть глаза. Голова соображала с трудом, словно туда набили пуха, вытряхнув перед этим мозги. В бессознательном состоянии Лекс увидел что-то важное, что-то потрясающее, но после пробуждения он не мог вспомнить, что именно привиделось. Все собой заслонил образ грозы и огромного сокола.

- Ты напугал меня, - прозвучал звонкий голос над ухом чистильщика, - снова. Ты страшно бредил, казалось, ты покинешь нас.

Несмотря на боль и слабость, Терновник приподнял голову, разлепил один глаз и посмотрел на Императрицу. Она сидела на краю кровати, казалось, что бесконечно далеко, и смотрела на своего слугу с одобрением и беспокойством. Под щекой мягкая подушка, пахнущая травами и благовониями, под телом великолепный матрас, сквозь резное окно в комнату падали косые солнечные лучи, дробясь на полированных поверхностях.

- Да, ты снова в замке, - кивнула Императрица в ответ на взгляд Лекса, - Эллориана принесла тебя едва живого, холодного и в бреду. Пришлось избавиться от твоей одежды, вымыть тебя прежде, чем приступить к исцелению. Все твоё тело было в ранах, в крови яд, ты уходил от нас. Пришлось потрудиться, чтобы вернуть тебя.

- Благодарю, - прошептал Дайджестас, пытаясь хоть как-то пошевелиться, но Анаталь лишь показала головой.

- Пока я лечила тебя, заметила то, о чем ты мог бы мне сказать, но промолчал, - Мать прошла вдоль кровати, села на край и подняла бледную руку чистильщика, украшенную демонскими рунами. - Что это?

- Длинный рассказ, - вздохнул чистильщик, ощущая, как усталость снова убаюкивает его в нежных объятьях.

- Отдохни, потом расскажешь, - услышал он сквозь накатившую дрему и не смог противиться слабости.

В темноте не было образов, только покой и отдых. Сколько времени прошло - Лекс не знал, но реальный мир  снова дал о себе знать болью. На этот раз заболела нога, не очень сильно, но ощутимо. Открыв глаза, тёмный эльф почувствовал себя гораздо лучше, чем в первый раз, голова яснее соображала, ощущения тела были отчетливые. Ощутив всем телом лёгкую шёлковую ткань, Терновник вспомнил слова Анаталь о том, что пришлось снять с него всю одежду и вдруг смутился.

Еще один пинок по ступне отвлёк Лекса от размышлений. Он покосился на источник беспокойства, которым оказался Пак. Учитель выглядел уставшим и крайне злым, Терновнику стало неуютно.

- Ну, каланча... - зашипел полурослик, но тёмный эльф его опередил, вытянув вперёд руки.

- Спокойно, Пак, - слабый голос чистильщика звучал чуть тверже, чем раньше, - я был вообще не в курсе, что так получится! Это все шаман, который наградил меня демонической сутью.

- Ты должен все рассчитывать, лопух лопоухий!! - шепотом закричал полурослик, едва не подпрыгивая на месте. - Неужели я зря тебя учил, неужели все это в пустую?! Изначально, ты не должен был попасть к этому шаману! Какой черт тебя дернул взять контракт?!

- Не знаю, - меньше всего Терновнику хотелось сейчас порить и доказывать что-то учителю, - мне просто было скучно, хотелось развеяться. Да, это было глупо, но не будь у меня этой дряни - нам всем пришлось бы туго. Победа далась бы еще дороже.

- Вот... балбес! Ты вообще умеешь думать тем кочаном, что у тебя вместо башки?! - Пака снова подкинуло почти до потолка, он вскочил на спинку кровати, вцепившись мозолистой рукой в столбик, на котором висел легкий полог, и вытаращился на ученика так, что чистильщик начал мысленно прощаться с жизнью. - Ты - единственный чистильщик, на подготовку еще кого-то уйдет больше времени и сил! Замены тебе нет сейчас, не будет еще долго, черти тебя за уши кусай! Не жаль тебе своей жизни - обо мне подумай, о брате!

Полурослик выдохся, спрыгнул с деревянной жердочки, подошел к окну и сел, свесив ноги наружу. Он достал трубку, кисет, щелкнула гномский поджиг и во двор замка пополз синеватый дымок, а в комнате осел запах, от которого у ослабевшего чистильщика слегка кружилась голова. Молчали некоторое время. Лекс хотел было уже попросить у учителя затяжку, но Пак резко выбил трубку, спрятал ее с кисетом в карман и оглянулся на кровать.

- Поправляйся, ученик, - вздохнул Пак, придерживаясь рукой за оконную арку, - пока тебе нельзя травиться, не смотри на меня так! Ваша мамуля снимет с меня шкуру заживо, если узнает, что я тут тебе нотации читал. Так что набирайся сил. Придешь на поле - я тебе все припомню, кусок самопожертвования.

С этой угрозой он выпрыгнул в окно. Лекс откинулся на подушки, выдохнул и представил все те кары, которые свалятся на него под видом тренировок. Вроде бы сделал правильное, хорошее дело, в память о родителях, чтобы хоть как-то отчистить со своего имени все то, что на него налипло, но нет, все только придираются. Словно он виноват в том, что родился! Гнев просочился сквозь слабость, охватил душу, отдался слабой пульсацией жара под кожей левой руки.

- Ага, ты тоже меня подводишь, причем не в первый раз, - покосившись на руку, сказал чистильщик.

- С собой разговариваешь? - прозвучал с порога голос Анаталь. Императрица зашла в комнату, похожая на маленькое солнышко, вся в золоте и хрустале, - села напротив кровати в кресло на пухлую подушку. - Ты расскажешь мне о том, что приключилось с твоей рукой? Ты ведь тень от моей тени, я должна доверять тебе, это важно, знать о твоих проблемах. А тут такой казус. Ты едва себя контролируешь, нет гарантий, что не провалишь очередное задание, подставив не только себя, а все государство. В чем дело, Алексиан Талварен?

- Я должен был давно сказать, Светлейшая, - собравшись с силами, ответил Лекс, закрыв глаза, - но как-то не представлялось возможности. Все было так быстро и сложно. Начну с начала, чтобы ты смогла оценить со стороны мои действия.

Терновник припоминал тот день постепенно, выуживая из головы все ощущения, мысли, чувства, которыми он руководствовался, принимая решения. Он поведал о том, как поговорил с шаманом на постоялом дворе, о том, как пошел выполнять контракт, умолчав о двух вещах: фигуре в водопаде и притяжении Драконьего пика. Рассказ о сражении и его завершении Императрицу даже рассмешил.

- Как, как, Алексиан? Ты запустил в него... - переспрашивала она, тихо хихикая.

- Поленом, Светлейшая, я запустил ему в голову поленом, - подтверждал темный эльф, улыбаясь, - а после этого начались неприятности.

Выслушав до конца рассказ, Анаталь потребовала показать руку еще раз, хотя Лекс был уверен, что на ее успела рассмотреть за все то время. что он валялся без памяти и сил. Чистильщик подчинился, вытягивая левую руку поверх одеяла. С удивлением он обнаружил на плече свежий подживающий рубец. Императрица приблизилась к кровати, забралась на край и взяла верного слугу за руку. Дайджестас в очередной раз задержал дыхание, словно боялся, что любое движение в этот момент может всколыхнуть муть его души и испачкать Мать.

- Как жаль, что не я занималась этим с самого начала, - пробормотала Светлейшая, проводя чуткими пальцами по линиям печатей. - Придется переплетать готовую магию. Ты потерпишь? ЛУчше сейчас, пока ты еще не совсем восстановился, и я могу тебя удержать.

- Я принадлежу тебе, Мать, - четко и ровно ответил Лекс, отворачиваясь от пронзительных глаз, - так что ты вольна сделать со мной все, что считаешь нужным.

- Вылитая мать, - с досадой проворчала Императрица и начала шепотом читать молитву.

После обращения к Отцу Великому Дракону, Анаталь положила руки на магические печати, расплетая магию, как опытная пряха распускает полотно на нити. Терновник ощутил горячую волну, хлынувшую во все тело, словно его бросили в кипяток. Наружу рвался демон, разрывая плоть жаждой стереть в порошок все, что его окружает. Лекс сцепил зубы и старался держаться в сознании, чтобы пламя этого безумия не пожрало разум. Скоро светящаяся сеть превратилась прямо в воздухе над телом темного эльфа в рисунок терновой ветви, оплетающей печати. Лозы ложились на кожу, вцепляясь в плоть и, казалось, в беснующегося демона, жар отступал, последняя печать упала на руку, послышался щелчок и рисунки затянулись в плотные узлы, полыхнув алым. Демон молчал.

- Вот и все, - вздохнула Анаталь, вытирая руки о белый платок, который переливался всеми цветами, словно из воздуха соткан, - тебе лучше?

- Да, спасибо, Мать, - пробормотал чистильщик, ощущая тишину и покой внутри, - но я так устал.

- Это нормально, но учти, что вспышки не исключены, - Императрица покачала головой, грустно глядя на своего слугу, - так что будь аккуратен. А теперь отдыхай.

Золотистая фигурка покинула комнату, а Терновник пребывал в состоянии той дремы, когда вся реальность кажется сном, а любой сно реален, как истина. Перед взором полуприкрытых глаз проходили чередой видения: мать с отцом, которые улыбались ему, брат, горестно вздыхающий у ложа, Пак, ругающийся, как всегда. Потом заявилась Эллориана, заслонив все образы разом, она стояла поодаль, на самом краю ковра, который занимала кровать, и говорила в темноту с кем-то. Лицо Первой Стражницы было усталым и суровым, глаза были полны беспокойства, скрывавшегося за раздражением, руки сложены на груди, губы сжаты.

- Да, он спас нас, - негромко вещала эльфийка, - но он не должен быть здесь... - ей явно возразили из темноты, потому что девушка поморщилась, - ладно, ладно, как знаешь, он же твой любимчик, не мой! Тот человек, которого он... обездвижил, заговорил. Правда он несет какой-то бред, ничего не могу понять.

Эллориана прислушалась к своему таинственному собеседнику и кивнула, хотя то, что услышала, не понравилось ей.

- Спустись в центральную темницу, но не одна! Не хватало нам такой потери, - собеседник удалился, а зеленоглазая воительница продолжила говорить, словно сама с собой. - Зачем же ты это сделал? Безумный болван, что тебя сподвигло? Из-за твоей дури мне пришлось тащить твою истекающую кровью тушку сюда, в башню! Спасибо...

Дверь хлопнула и Лекс постарался приподняться на подушках. За окном была темнота, край ковра был смят, словно кто-то резко развернулся на пятках, стремясь скорее покинуть комнату, а магический светильник еще колебался от сквозняка, рожденного хлопком двери.

- Была ли? - сам у себя спросил чистильщик и, закрыв глаза, принюхался.

В воздухе витал едва различимый аромат озерной воды, водяных лилий, вина, а под ними - кровь и сталь. Но это еще ничего не значило. Хотелось удостовериться, выглянуть из окна, увидеть удаляющийся в темноте силуэт. Но вместо этого Лекс откинулся на подушки и заснул крепким сном.

Еще три или четыре дня Императрица держала своего чистильщика в плену у подушек и одеяла, пока он не пообещал сбежать голышом из окна. Матери пришлось смириться и отпустить своего слугу, подарив новые доспехи и одежду взамен утраченного. Лексу вернули все оружие целым и начищенным, все кисеты, пузырьки, все, что было с собой. Дворец пришлось покидать вечером, чтобы никто не увидел чистильщика, выходящего из башни, которую посещает только Императрица и ее приближенные. Он хотел быстро пересечь поле для тренировок и нырнуть в казарму, но получил подсечку, перекатился и встал напротив Пака. Учитель улыбался.

- Я тебя предупреждал... - это прозвучало, как угроза, и Терновник бросился бежать, петляя, как заяц. Кажется, учитель этого не ожидал, он задержался на целое мгновение на месте, а когда бросился в погоню, то понял, что шустрый эльф почти достиг края поля. Остановился Лекс за оградой, повернулся к Паку и только после этого перевел дух. Полурослик тоже остановился отдышаться, облокотившись на забор. Он посмеивался.

- Вот если бы ты так всегда драпал, - хохотал учитель, похлопывая себя по коленке, - то, глядишь, шкура бы была цела. Ладно, шустряк, пойдем, я вар приготовил, попьем, расскажешь мне о битве!

- Ага, куплюсь я, конечно, - улыбнулся ученик, делая шаг от поля, - сейчас прикрутишь меня к манекену и будешь ножи метать.

- Брось, заноза, пошли, - махнул рукой полурослик, отсмеявшись, его хитрые лучистые глаза одобряли осторожность ученика. - Я и правда хотел по началу что-нибудь сотворить, но ты осторожен. Жаль, не всегда. На, это твое!

В руки темному эльфу полетела маленькая статуэтка темного божка, которую тот ловко поймал. Пак развернулся и направился к своему дому, оставив Терновника размышлять. Скоро он догнал учителя, стараясь шагать не очень широко.

- Откуда у тебя это? - спросил он, показывая на божка, покрытого бурыми пятнами засохшей крови.

- У тебя из кармана выпала, пока эта рыжая тащила твое тело в замок, - фыркнул полурослик, косясь на Лекса, - а у тебя она откуда?

- От мертвого южанина, расскажу за варом, - Лекс толкнул дверь в хижину Пака, втянул ноздрями пряные запахи и улыбнулся, устраиваясь на лежаке, - наливай горячего, а то Мать чуть не уморила меня заботой, кормила меня только тепленьким.

- Женщины всегда такие...

Ворчание полурослика утонуло в смехе темного эльфа, который представил вдруг ругающегося учителя и Императрицу. Пак не понял причину веселья, но для острастки дал Терновнику ложкой в лоб, прежде чем зачерпнуть ею тягучего янтарного меда.

- Рассказывай, скалозуб! - проворчал старик и молодой Дайджестас повиновался.

Их беседа растянулась до утра, ведь приходилось все пересказывать в подробностях, чтобы удовлетворить любопытство друга. К утру Лекс основательно устал, он хотел было пойти, но Пак оставил его в хижине.

- Лежи уж, а то твои друзья расспросами замучают, - ученик подчинился, откинулся на лежанку и провалился в сон без сновидений, окуриваемый демонской травой, дым от которой валил из трубки учителя.

***

Грозовая туча пролилась ливнем над таверной, захватив все пространство от перекрестка старых дорог до побережья. Под перестук дождя рассказ Фэллхейра отдавался в сердцах волнением. Когда рассказчик замолчал, за окном начинался ясный, умытый первым теплым дождем рассвет. Остатки льда и сугробов снесло, словно дождь смыл зиму в море, и птицы хором грянули гимн восходящему солнцу так резко, что все вздрогнули и обернулись к окнам. А, когда повернулись, увидели, что место странного путника пустует, только тарелка и подсыхающая настойка говорили о том, что Фэллхейр провел эту ночь здесь, развлекая мучимых бессонницей посетителей своей историей.

* Не вставай заря после этой сечи!
Эй-йа-а-хэй-йя-ай-ла!
Не вставай луна над полем боя!
Эй-йа-а-хэй-йя-ай-ла!
Зачем слава воинам,
Зачем сила мертвым?
Не ответит теперь даже небо...
Зачем ушли вы в вечность,
Зачем оставили жилища?
Не ответит теперь даже небо...
(Эльфийская погребальная песня)