Ловко забравшись в офис ВДА через распахнутое окно, Чуя бесшумно спрыгивает с подоконника и осматривается. В просторном кабинете никого нет, потому что пятнадцать минут назад начался обед, но так кажется только на первый взгляд. Стоит найти взглядом закуток с диваном, и Чуя тут же направляется к нему, уже зная, что найдёт свою цель именно там. Так и оказывается. Дазай привычно бессовестно спит, пристроив лохматую голову на подлокотник. Бессовестно - потому что Чуя прекрасно знает о том, как любит его бывший напарник бездельничать, если дело не касается критических ситуаций. Проблема - счастье? - в том, что критические ситуации в последнее время случаются довольно редко, поэтому большую часть времени Дазай являет собой ленивый бесполезный мешок с костями. Впрочем, лично для Чуи в этих ситуациях есть и редкие, но важные для него плюсы. Кто знает, что видит Дазай в своих снах, но обычно на его лице расцветает умиротворение, на губах - лёгкая улыбка, и это причина, по которой Чуя в своё время ещё в Порту никогда не будил ленивого напарника, даже если бумажной работы было выше крыши. У Дазая слишком мало поводов для счастья в жизни, и если сон - одна из этих радостей, кто Чуя такой, чтобы лишать этой малости дорогого сердцу человека? Склонившись над диваном, Чуя снимает перчатки и осторожно зарывается пальцами в каштановые кудри. Они привычно мягкие на ощупь, вьются кольцами вокруг пальцев и золотятся в ярком свете солнца, проникающем через распахнутые окна. Не очень умно в плане безопасности, однако на улице царит тепло, и сладковатая свежесть сквозняка хоть немного способна примирить с тем, что в такой погожий денёк приходится корпеть в четырёх стенах без возможности удрать. Не то чтобы это помешало Чуе поехать из аэропорта не в штаб Порта, а в штаб ВДА, чтобы первым делом не отчитаться о проделанной работе боссу, а увидеть человека, который изводил его все эти полтора месяца десятками сообщений, за половину из которых хотелось придушить, а за вторую половину... Потянув спящего мужчину за кудри, Чуя запрокидывает его голову и мягко, поверхностно целует. Для начала. Перевёрнутые поцелуи всегда ощущаются по-своему забавно. Чужой нос тычется в подбородок. Губы нормально не прихватить своими, из-за чего приходится вжиматься ими чуть сильнее, в итоге переходя на поверхностное вылизывание. Впрочем, это тоже приятно, как и чужое тёплое дыхание на коже. Как и возможность куснуть легко за подбородок. Как и чужие руки на шее, когда Дазай просыпается от скользнувшей по горлу ладони, морщится из-за щекочущих нос ещё сильнее отросших за прошедшее время рыжих прядей и довольно улыбается в поцелуй. - Ты вернулся раньше на несколько дней, - спросонья хрипло, низко, непомерно довольно урчит Дазай и трётся щекой о скулу. - Так понравились последние фотографии? - Ты выглядел нелепо, - усмехается Чуя, вспоминая «пикантные» фото, и коротко целует мужчину в губы, прежде чем отстраниться и нависнуть над его лицом, опираясь локтями о бортик дивана. - Мои халаты выглядят на тебе как детские платья на взрослых женщинах или как смотрелись бы вечерние платья с глубоким вырезом на малышке Элис. И тот факт, что это синий шёлк, нисколько дела не меняет. - Как жестоко, - притворно дует губы Дазай, и коньячно-каряя радужка его глаз вспыхивает искрами затаённого веселья. - Разве ты, как хороший любовник, не должен заверять меня, что я во всём выгляжу великолепно? - Как хороший любовник, обладающий неплохим вкусом, я не собираюсь поощрять то, что вызывает кровотечение из моих глаз, - фыркает Чуи. И льнёт щекой к тёплой ладони, когда Дазай ласково оглаживает его лицо, желая хоть немного утолить голод по физическому контакту, хотя и знает, чем это чревато. Во взгляде Дазая уже просыпается знакомая до последней грани жадная тьма, и это точно не закончится ничем хорошим, если Чуя не уйдёт прямо сейчас. Он вообще не должен был приходить в офис ВДА, и причины тому две: перемирие между детективами и мафиози весьма шаткое даже спустя пролетевшие годы, а ещё Накахара прекрасно знает о несдержанности своего любовника и его склонности к потаканию своим желаниям. У Чуи есть пара минут на то, чтобы убраться из ВДА, если он не хочет попасться в чужие сети, но... Но. - Тебе не стоило приходить, - шепчет Дазай с лёгкой улыбкой и тянет мужчину на себя за галстук. - Однажды мы точно спалимся, и тогда я проиграю самое грандиозное пари в своей жизни. - Ты собираешься ободрать своих нынешних коллег до нитки, как низко, - усмехается Чуя и подаётся вслед за тянущей рукой, обходя диван и присаживаясь на его край, вжимаясь в чужое бедро своим. - Пари о наших с тобой отношениях - срок подходит к концу, верно? Сколько там уже денег набралось? - Хватит, чтобы оплатить очень долгое безделье. Обогатился бы вдвойне, если бы не Гильдия, - морщится от воспоминаний Дазай, соскальзывая пальцами с галстука на грудную клетку Чуи и на мгновение задерживая пальцы в районе чуть чаще обычного бьющегося сердца. - Никто и предположить не мог, что в прошлом я был мафиози. Столько денег из-под носа уплыло, невероятно обидно. - У тебя на замороженных счетах Порта за жалких три года работы на мафию и без того накопилось достаточно, чтобы прожить безбедно годы. Конечно, на зарплату детектива не разгуляешься, но у тебя ведь есть я? Склонившись к чужому лицу, Чуя какое-то время смотрит в расширившиеся от удивления глаза, а после целует. Поначалу легко, но постепенно поцелуй становится глубже, и вскоре Чуя уже полулежит на притянувшем его к себе Дазае. Тонкие пальцы одной руки перебирают рыжие пряди на затылке, второй - поскрёбывают по загривку. От этого мурашки бегут по коже, и Чуя сам не замечает, как подсовывает ладони под чужие плечи, чтобы прижать Дазая плотнее к себе. Это очень, очень плохая идея, потому что от поцелуев начинает кружиться голова и сладко тянет внизу живота, но Чуя никак не может заставить себя отстраниться. - Чуе нравится быть моим сахарным папочкой или что? - посмеивается в его губы Дазай, когда спустя растянувшиеся в вечности минуты оба одновременно разрывают поцелуй, чтобы перевести дыхание и немного прийти в себя. - Никогда бы не подумал. - Глупости болтаешь. Дёрнув за вьющуюся чёлку, Чуя вновь втягивает мужчину в поцелуй - это куда приятнее, чем выслушивать подобное. Впрочем, не то чтобы Дазай не прав. Накахара прекрасно знает о том, что сбежавший из Порта напарник два года слонялся по Йокогаме, прослыв иждивенцем и альфонсом. Сколько женщин он очаровал, бессовестно их используя. Скольких завлёк в сети ради личной выгоды. У Дазая есть деньги - достаточно, чтобы жить в нормальной квартире, а не ютиться в жалком общежитии, хорошо питаться, а не красть по куску из чужих порций, и прилично одеваться, а не таскать из года в год одно и то же потрёпанное бежевое пальто. Но Дазай будто ведёт с самим собой негласную игру - сколько сердобольных людей он сможет развести на заботу о себе, сколько каменных барьеров на сердцах сможет пробить даже у таких неприступных людей, как Куникида. Чуя не считает себя сахарным папочкой Дазая. Они состоят в нормальных отношениях, и связывают их не деньги Накахары, а самые что ни на есть настоящие чувства, пронесённые сквозь годы и этими самыми годами закалённые. Чуя не оплачивает жильё Дазая, не оплачивает его гардероб, не оплачивает ужины в шикарных ресторанах. И уж точно Чуя не платит Дазаю за интимные отношения - в этом плане он вообще жертва, потому что именно Дазай сделал первый шаг после поимки Достоевского и «сбил с пути истинного», как не устаёт вздыхать сестрица Коё. Но всё ещё есть что-то такое в Дазае, что заставляет желать позаботиться о нём, и так уж получилось, что обычно забота включает в себя, в том числе, различные покупки и подарки. Будь воля Чуи, Дазай бы купался не в роскоши, нет, в комфорте. Проблема - впрочем, не то чтобы и проблема в целом - в том, что Дазай не привязан к одному месту и не обращает внимания на те мелочи, на которые обращают внимание обычные люди. Будь он девушкой, Чуя бы голову сломал, что дарить - ни цветы, ни шоколад, ни прекрасные платья, ни не менее прекрасные драгоценности не пришлись бы Дазаю по душе. Пожалуй, и хорошо, что Чую угораздило влюбиться в мужчину. По крайней мере, Дазай всегда рад хорошему виски и в любое время дня и ночи готов поесть запечённого краба - это оставляет хоть какие-то манёвры. А ещё Дазай любит заваливаться к Чуе без приглашения и предупреждений и порой остаётся на несколько дней, отказываясь при этом остаться насовсем. Иногда Чуя раздражается из-за этого, потому что несмотря ни на что был бы рад, если бы Дазай остался навсегда. А иногда он рад тому, что может вышвырнуть любовника за порог, потому что Дазай - мастер доведения до белого каления. Как Чуя вообще его ещё не убил? - Знаешь, у нас есть ещё сорок минут, если не больше, - шепчет Дазай на ухо, трётся лбом о висок и оставляет на коже шеи отпечаток плутовской улыбки. - До вечера ещё так много времени. Не хочешь начать сейчас? - В последний раз мы чуть не попались, и ты ещё полмесяца ныл о том, что твой выигрыш чуть не ускользнул сквозь пальцы, - напоминает Чуя. Он старается звучать непреклонно, но по лисьему прищуру Дазая сразу понимает - не удалось. Вновь притянув его к себе, Дазай целует - легко, игриво, обещающе. Поддаться ему было бы так просто. Сорок минут - слишком мало, если они видятся едва не каждый день, и слишком много после этой чёртовой командировки в Осаке, когда Чуя не имел возможности даже видеть Дазая. Он мог бы поддаться и знает, как это было бы сладко. Дазай после длительного воздержания, соскучившийся и жадный до прикосновений, невозможно чувствительный. Было бы так просто расстегнуть его брюки и приласкать рукой или ртом. Дазай извивался бы, стонал, губы кусал в попытках приглушить себя, и его бёдра так сладко дрожали бы в хватке Чуи. Ещё проще было бы поставить его коленями на диван, сдёрнуть брюки вместе с нижним бельём с упругих ягодиц и трахнуть сжатые бёдра, размазывая предэякулят по кремовой коже, кусая покрытый испариной загривок и оставляя краснеющие метки на плечах, не скрытых сдёрнутой с них смятой рубашкой. Сладко, очень сладко, но... - Дазай... - выдыхает Чуя в губы мужчины, заглядывает в жадно блеснувшие глаза и усмехается. - Нет. Резко отстранившись, мужчина ловко уворачивается от рванувших вслед за ним рук, пытающихся схватить одновременно за край плаща и выбившийся ремешок галстука. Дазай смотрит так, будто не может поверить. До того сбитый с толку вид, что Чуя позволяет себе рассмеяться. - Это нечестно, - быстро переключается в режим капризного ребёнка Дазай и приподнимается на локтях, выглядя при этом очаровательно в своём разочаровании. - Ты всерьёз отказываешь мне? Сейчас? Недвусмысленный взгляд на ширинку, прячущую полутвёрдый член, который Дазай уже успел облапать, пусть и через плотную ткань брюк, Чуя показательно игнорирует - состояние любовника не лучше. Вместо этого он обходит диван и вновь встаёт у бортика, перевёрнуто смотря на Дазая и ласково зарываясь пальцами в его кудри, чуть дёргая у корней, когда мужчина подбирается, явно продумывая новый план, как сцапать его на оставшиеся уже полчаса. - Отказываю, - согласно кивает мафиози. - Мы не виделись чёрт знает сколько, и я не собираюсь довольствоваться малым. К тому же, ты прекрасно знаешь, как соблазнительно выглядишь после наших игр. Раскрасневшийся, растрёпанный, пелена в глазах. Так и напрашиваешься на ещё один заход. Оставить тебя в таком состоянии? Ни за что. Да и этот ваш хвалёный детектив догадается обо всём после первого же взгляда на тебя. - Лучше признай, что сам не сможешь оторваться от меня, если начнёшь, - вздыхает Дазай, поворачиваясь голову и вновь притираясь щекой к ладони, целует её в самый центр. - Разве я уже не сказал это? - усмехается Чуя и задерживает на миг дыхание, когда тёплый влажный язык скользит по его запястью. - Я не собираюсь довольствоваться малым, Дазай. - Тогда давай сбежим? - предлагает Дазай и с готовностью садится прямо, выискивая взглядом своё пальто, висящее на дальней вешалке возле рабочего стола. - Этот день тянется невозможно долго. Мне лень работать, и я всё равно не стал бы, даже если бы не знал, что ты уже вернулся. А теперь я это знаю, и оставаться здесь и вовсе пытке подобно. - Ваш очкарик разорётся так, что у всех в Йокогаме полопаются стёкла, - возражает Чуя, но не особо рьяно, потому что на самом деле ему тоже не улыбается тащиться в унылый штаб Порта, когда он может прихватить Дазая и поехать домой. - Куникида-кун просто слишком чувствительный, - насмешливо отмахивается Дазай, отрывая зад от любимого дивана и срываясь за пальто. - К тому же, что такой слабый детектив, как я, может сделать против такого сильного мафиози, как ты? Ах, это похищение! Я позвоню по дороге и сообщу о том, что меня взяли в плен! - Надеюсь, он пожелает, чтобы ты помер в этом плену, а не отправит несчастного мальчишку-тигра за твоей бессовестной задницей. В прошлый раз консьерж сжалился над ним и даже налил чаю, - припоминает Чуя прошлое такое «похищение» и совершенно несчастное лицо Накаджимы. - Со временем Ацуши-кун научится пользоваться внезапно появляющимся свободным временем в своих личных целях и ещё «спасибо» мне скажет, - улыбается Дазай и накидывает пальто на плечи. - Итак, мы идём? - Я всегда считал, что ты излишне жесток в воспитании Акутагавы, но лучше побои, чем обучение безалаберности, отлыниванию и бессовестности, - вздыхает Чуя. И легко подхватывает Дазая одной рукой под зад, вздёргивая в воздух и активируя «Смутную печаль», чтобы без труда выскользнуть вместе с ним через окно в безлюдный переулок позади здания. Дазай как всегда начинает болтать что-то о принцессах, башнях и драконах в очках, и Чуя привычно его не слушает. Вместо этого мафиози радуется, что Дазай не обнулил из вредности его способность, и они не шлёпнулись с высоты четвёртого этажа, а ещё - долгому, глубокому поцелую, в который Дазай втягивает его, стоит только твёрдо встать ногами на асфальт позади обожаемой обоими ярко-синей иномарки. - Не увлекайся, - шепчет в чужие губы Чуя, когда чувствует, как прилипший к нему Дазай нетерпеливо дёргает бёдрами, притираясь к нему совсем вплотную. - Тогда давай наконец-то свалим отсюда, - улыбается в смазанный поцелуй Дазай, кусает за нижнюю губу, оттягивая, а после проскальзывает мимо и забирается на переднее пассажирское. Облизнув припухшие, приятно ноющие губы, Чуя спешно обходит машину и садится за руль, заводя мотор и выводя машину из переулка на дорогу. Пальцы Дазая тут же оказываются на его колене, вырисовывая круги, поднимаясь всё выше к паху, и Чуя вдавливает педаль в пол, мысленно выстраивая самый окольный путь до квартиры. Судя по мечтательной улыбке, с которой Дазай отвлечённо смотрит в окно, мурлыча себе под нос и при этом беззастенчиво его лапая, до квартиры они доберутся с двумя или тремя остановками. Если вообще доберутся в ближайшее время. Когда спустя каких-то жалких пятнадцать минут машина тормозит в первом подвернувшемся закоулке, и нетерпеливые пальцы забинтованных рук дёргают пряжку ремня, Чуя только мысленно усмехается своей прозорливости. И, не сдерживаясь, стонет, стоит только извернувшемуся на своём сидении Дазаю склониться к его бёдрам и потянуть зубами резинку нижнего белья вниз, прихватить губами влажную головку полутвёрдого члена. «Пожалуй, всё-таки есть в этих командировках хоть какой-то плюс», - мелькает в его голове при мысли о чужом нетерпении и жадности. А после всё, что остаётся в сознании Чуи, это непомерное удовольствие, жар в животе, его пальцы, зарывшиеся в непослушные мягкие кудри, и лукаво блестящие шальные счастливые коньячно-карие глаза.

|End|