Прежде чем рассказывать о пиздеце, в который мы из-за Каса влетели, стоит рассказать о другом пиздеце, который повис между нами хреновеньким недоразумением и не давал мне сосредоточиться.

Когда мы рысили от волков, я даже не рыпался, не к месту было, а вот потом худо-бедно начал соображать и окончательно убедился в том, что с произошедшим между нами в башне надо что-то делать. Кас ведь мне так ничего и не сказал, тащился с непроницаемой мордой, словно зарыл это открытие на своей личной свалке.

Оно, конечно, к лучшему, что Кас развивать базар не стал, а я не настаивал на продолжении, но недосказанность раздражала, и я пытался придумать, как всю лабуду разрулить.

К вечеру пятого дня мы вышли к постройкам. От низины начинались одноэтажные домики без крыш, с окнами, будто ножом прорезанными — кривыми, щерблёнными по краям; рельсы на почерневших шпалах. Мы по этим шпалам пёрли — запах от них шёл густой, как дым от пожаров. Вдалеке, за опрокинутыми ржавыми вагонами, виднелись башни, похожие на перевёрнутые вверх дном стаканы, трубы, столбы с обрывками проводов.

Пора было устраиваться на ночёвку — у меня гудели ноги, врезался в мягкое место на стопе ебучий камешек, попавший неведомым образом в ботинок, — и я привычно стукнул Каса по рюкзаку.

Он остановился, повернулся ко мне. Я хотел спросить, долго ли нам ещё пилить, но почему-то уставился на лопнувшую нитку в одной из его косичек и выдал невнятное мычание.

— Да смотрю я, Джей. Нам бы хатку поцелее.

— А эта тебя чем не устраивает? — я отвёл взгляд и указал на первый попавшийся дом. Кас проследил за моей рукой.

— Сойдёт.

Тихо в хатке было и тепло — а когда я запалил костерок, стало вовсе жарко. Но мне и до костра сделалось так жарко, что я снял куртку, хотел стянуть и свитер — потом передумал.

— Слушай, я про эту херню говорить не хочу... — начал я и никак не мог решить, с какой стороны к Касу подъехать.

— Не говори, — он улыбнулся — криво, одной стороной рта. — Тебя никто не заставляет.

Вот как только Кас это сказал, так и покатилась у меня мысль, словно по льду, вылетела пулей — прямо в лоб.

— И каким образом ты просёк?

Кас помолчал — лицо у него в тот момент было какое-то... отстранённое, что ли, он с такой мордой на качелях тогда качался.

Скрип-скрип.

Я вздрогнул, словно эти грёбаные качели появились у меня позади — нет, железная балка покосилась, когда Кас навалился на неё спиной.

— Я не совсем тупой, Джей, и умею делать выводы. Как ты меня лапаешь, когда думаешь, что я бухой...

— А ты был трезвый, получается? — перебил его я.

— Бухой, — не стал спорить Кас. — Но я тебе не про это, а как пялишься, как дрочишь, когда я сплю.

Пиздец. Посмотри кто на меня, как я на Каса, — я вырвал бы кадык и разодрал любого за один-единственный неправильный взгляд, а ему — похуй, он даже не поставил меня в известность, что всё понял. Подогревал над огнём жратву и спокойно вываливал мне эти свои выводы.

Короче, не буду долго пересказывать — я спалился везде и во всём. Мне и возразить-то было нечего, только признавать его правоту.

— И теперь что? — спросил я. Во рту как-то разом пересохло — слюна раздирала гортань, как раскалённый песок. Честно скажу, ответ я слышать не хотел, потому что на такие откровения он мог быть только один.

— Что теперь? — пробормотал Кас. — А ничего. Подумай, Джей, оно тебе надо?

Если у меня раньше червячки сомнений и копошились — далеко-далеко, — то теперь я был уверен. Надо.

Я ему так и ответил. Кас подумал, потом спросил:

— В курсе, что ты мне сейчас полный зашквар предлагаешь?

— В курсе.

— Забавная херня, — наконец заключил он и больше к этой теме не возвращался.

А вот я не раз и не два мысленно возвращался к разговору, перебирал слова и интонации, как камешки-напоминалки. Касу было плевать — его совершенно не трогало, что я прямым текстом выдал ему свои желания.

Для того чтобы относиться к откровениям с таким безразличием, нужно быть Касом и иметь в голове хлам с миллионами Солнц.

Но то лишь мои соображения. Лирика. Потому что, когда мы добрались до самого города, мне стало не до Каса и наших с ним ебанутых отношений.

В городе расплодились дикие.

Стоило бы догадаться, что не всё так просто, как кажется, когда по пути нам стали попадаться кости с сухими волокнами прилипшего к ним мясца. И чем дальше мы забирались, тем больше их становилось — теперь кости лежали аккуратными кучками возле стен, словно кто-то целенаправленно их сортировал.

Это был провал. Провал почище облав, свиней и Резика с его мутными планами. Сейчас я понимал, почему земля за болотом всегда была для нас табу — естественно, Кас не первый додумался, что здесь раскинулась сокровищница с ништяками. Так, судя по всему, и пропал папаша Бена, знатный ходок. Решил, что свалка ему на один зуб, и пошёл искать приключений.

А нашёл...

— Блядь, — сказал Кас, пнул ногой белый полукруглый осколок с красным цветком на боку и повторил громче и злее: — Блядь!

Я был с ним согласен, потому что чуть не сблевал на собственные берцы, когда увидел, что именно нашёл тут папаша Бена.

Мы видали всякое дерьмо, а дохлятиной не вышло бы напугать и трёхлетнего ребёнка, но то, что творилось в пригороде, было полным безумием. Прибитые, привязанные к столбам и стволам деревьев трупы. Разложившиеся и свежие, с тянущимися из распоротых животов подмёрзшими кишками, и копошащиеся у этих страшных алтарей дикие. Летом, наверное, здесь было невыносимо — мухи, личинки, сладковатый запах мертвечины, в холода же, если дышать ртом или натянуть до самых глаз горловину свитера, — вполне терпимо.

— Валим, Джей, валим отсюда! — голос у Каса опять скатился в хрипоту, я едва разобрал, что он там сказал, — скорее понял по интонациям, — и развернулся, чтобы бежать со всех ног, свалить отсюда куда угодно, хоть к Резику, хоть на Выселок.

Только поздно эта дельная мысль Каса посетила. Слишком поздно. Дикие нас заметили, завизжали и бросились на перехват — перебирали конечностями, как слепленные из людей пауки, швыряли кости и камни — Кас не успел пригнуться, и ему прилетело по голове чьим-то ребром.

Вот и отходился ты, Джей. Какой из этих столбов будет твоим?

Я вскинул ружьё, Кас двумя руками схватил револьвер. Если главный босс решил, что отвечать за хуйню я должен таким образом, то я отвечу, как полагается — пока не кончатся патроны.

Дикие срывались с деревьев, вываливались из нор — их собралось уже за сотню, я не считал. И вдруг резко остановились, хотя мы не успели сделать ни единого выстрела.

Кас покосился на меня, а я пожал плечами — осторожно, еле заметно, чтобы не спровоцировать тварей. Хрен знает, о чём они думают. И думают ли?.. Манал я в этом разбираться.

Дикие собрались вокруг нас, расселись на задницах, как собаки. Я их так близко видел впервые и удивился не тому, что они были заросшие, чёрные и лоснящиеся от грязи — меня вгоняли в дрожь их лица, абсолютно, беспросветно тупые, с мутными глазами, и рты, полные кривых жёлтых клыков.

Вонь немытых тел перебивала трупный запах — в горле у меня стало горько от желчи, а Кас, как всегда, сначала сделал, потом начал разбираться, шагнул вперёд — дикие колыхнулись, как вода, и откатились. Кас оглянулся на меня и качнул головой — идём, пока пропускают. А пропускали нас, собственно, в город. Не назад.

Но хоть так, чем никак.

Пока шли, я заметил на одном из столбов дохлого свина в разорванной жилетке. Я его смутно помнил — на прошлой Сходке мы с ним сначала выпивали, а потом били ебальники. Кому и зачем, я вам сейчас не отвечу — да и никому это уже неинтересно.

Эх, дерьмовая встреча, брат-свин.

И ситуация полная хуйня, старина Джей.

В самом центре диких было, как блох в собачьей шкуре — ложкой черпай и жопой жуй, и мы, подобно Резику, прыгали по балочке, стараясь не делать лишних движений. Какой хуйнёй твари тут занимались, не разберёшь, одно хорошо — деревьев с прибитыми трупами я больше не видел.

При виде Каса дикие расползались, как тараканы, и таращились из щелей мутными глазами — мне показалось, что они ждали от него чудес невиданных, бормотали чёрт знает что на своём наречии, словно молились.

И это был первый странный факт, который я свалил в кучу домыслов.

Твари они тварями и были. Существовали, как животные, заматывались в тряпьё, жрали человечину и дохли пачками, даже не догадались распотрошить хатки, чтобы сделать свою жизнь чуть-чуть лучше — потрошили тех неудачников, кого смогли поймать.

Вот и пришли мы в заброшенный рай без мёда и тёплой воды, с чёрными провалами окон, россыпью битого стекла и ржавыми квадриками у обочин. Нетронутая сокровищница с ништяками — и вся наша, но ништяки эти мне в горле стояли блевотной изжогой, отдавали мертвечиной.

Кас же в городе стал сам на себя не похож. Он мог остановиться посреди улицы и стоять, уставившись в одну точку, пока я не выводил его из оцепенения оплеухой и чуть ли не силой тащил дальше.

Диких я перестал замечать уже через час, воспринимал их на уровне ебанутых подвижных декораций, думал лишь, почему так вышло. Вот мы хоть и злые как черти, но живём, как люди. Дикие тоже люди — но живут, как хуй знает кто.

— Не знаю, модификациями второго типа занимался отдел «Дельта», — рассеянно ответил Кас — я и не заметил, как вывалил это вслух.

— Чего-чего? — переспросил я.

— А? — он словно очнулся. — Ты про что?

— Нет, это ты про что? Какой отдел, какие модификации? По-людски начни говорить. Заебал.

— Разве я такое говорил? — озадачился Кас.

— Ну не я же, блядь.

— Я не помню.

А иногда у него эта свалка с винтиками-шурупами расползалась, как лёд по весне. Кас то пиздел без перерыва, то на все вопросы отвечал — не помню. И трепать его было бесполезно, потому что он действительно ни хрена не помнил. А я ни хрена не понимал, что он нёс.

Это был ещё один факт в кучу моих подозрений, но я их придержал, поскольку ни в чём уверен не был — Кас частенько нёс хуйню, которую я не понимал. Привычное дело.

Мы таскались по захламлённым улицам до самого вечера, а дикие таскались за нами и тут же разбегались, стоило Касу обернуться. По дороге набрали всякой мелочи: колечек красивых, болтов, пару катушек проволоки, Кас сосредоточенно распихивал добычу по карманам — он и в такой ерунде умудрился выпендриться.

Мало того что у него штаны сами по себе были с кучей карманов, так он от жадности или понтов своих приляпал ещё штук пять. Оно, конечно, удобно — складывать туда скромные ништяки, ради которых мешок со спины стряхивать впадлу, — но в итоге можно в этих карманцах и запутаться, лично мне четырёх хватало за глаза.

— Где приземлимся?

Признаюсь, ночевать в такой нездоровой обстановке, когда на тебя таращатся из каждой тёмной дыры, мне не хотелось, но лезть в пустые хатки хотелось ещё меньше. Хрен скажет, кто там поджидает... вроде той полупрозрачной бабы с оторванной головой. Мне и без того временами чудилось, что на нас смотрят из сотен окон, разглядывают, как я пойманную в детстве жабу.

А Каса призраки не тревожили — хули переживать, когда у тебя под матрасом хранятся картинки с мертвецами. Он выбрал хатку на втором этаже, почти как у нас в форте, выбил ногой дверь — она с силой ударилась о стену, и что-то звякнуло в тишине. Видимо, отломилась ручка.

Пахло... по-особому пахло, я не уверен, что у меня получится описать, я не сказочник и красивыми словами не владею, но так пахнут только заброшенные места, где не то что людей — крыс не водится.

Хатка чем-то напоминала наше гнездо, только комнат и пыли было больше. Пыль тут лежала толстым слоем — мы оставляли в ней следы, будто шли по снегу. Горловину свитера я с лица так и не стащил, иначе бы расчихался, Кас замотался шарфом в два слоя, и я мог видеть его шрамы, от которых он должен был сдохнуть, но почему-то не сдох.

Такая вот загадка.

В нашей новой лёжке как будто время остановилось: на стуле горой была свалена одежда, на столе стояла кружка, наполненная пылью, и ваза с серым искусственным цветком. Хозяин хатки сидел в кресле, лыбился и таращился на нас пустыми глазницами, откинув голову.

«Ну, здорово, бойцы. Я вас сюда не звал».

— Твою мать! — рявкнул я, когда под подошвой что-то хрустнуло — сочно, громко.

— Не ори, ща всё организуем, — глухо из-за шарфа сказал Кас.

Мы кое-как смели пылюгу, уделались с головы до ног, но в хатке стало чище. Кас бесцеремонно выдернул скелет из кресла, протащил его через всю комнату и бросил в окно. Следом он отволок и швырнул туда же кресло.

Внизу поднялся вой — дикие дрались за старые кости, рвали друг друга в кровь.

— Могли бы на дрова пустить, — недовольно заметил я.

— На хуй, — сказал Кас. — Стол сломай.

Стол так стол, меня дважды просить не нужно.

Окно мы закрывать не стали, чтобы не задохнуться от дыма, и сквозь треск костра изредка доносилось до нас утробное урчание и будто бы собачий лай — дикие всё делили свалившиеся из окна гостинцы.

Я постарался отключиться от мыслей, что за стенами, в темноте, переползают от дома к дому тысячи тварей, растаскивают по улицам обивку кресла и кости, а мы сидим тут, в очередной Касовой истории, и нам спокойно, как в раю.

В углу комнаты стоял старый рассохшийся шкаф — я его первым делом приметил. Пока Кас рылся в рюкзаке, я открыл пыльную стеклянную дверцу — все полки сверху донизу занимали книги. У нас в форте тоже когда-то водились книги, мы их пустили на растопку. Славно они горели — поднеси зажигалку, и готово.

Я вытащил одну наугад — в чёрной обложке с золотыми буквами. Она была плотная, шершавая, не разбухшая от сырости. Со своей добычей я вернулся к огню, пошелестел страницами и протянул раскрытую книгу Касу.

— Ты ж читать умеешь?

Он буркнул утвердительно.

— Про что тут?

Кас взял у меня книгу, склонился к костру, разглядывая буквы.

— Говорю вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мёртвые воскреснут нетленными, а мы изменимся*.

Он заткнулся, и я попросил его читать дальше.

— Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие... Не, муть какая-то, выбери поинтереснее что, — фыркнул Кас и выдрал страницу. Скомкав бумагу, он бросил её в огонь, и пламя на мгновение стало ярче.

— Слушай, а где ты картинку ту с бабой взял?

Кас медленно вырвал ещё одну страницу, но мять не стал — аккуратно положил в костёр. Бумага вспыхнула, распадаясь невесомым серым пеплом.

— В интернете, — сказал он, подумав, стоит ли мне отвечать.

— Это что такое?

— Это... — я приготовился к очередной истории, но Кас как-то растерянно захлопал глазами. — Это... как объяснить бы... такое место, где можно всякое найти.

— Типа склад с барахлом из старого мира? — догадался я.

— Типа того.

— А что там ещё было в этом интернете? — с любопытством спросил я.

— Там всё, что хочешь, было.

— А почему пушку нормальную не взял тогда?

Кас молча пожал плечами.

Дебил он всё-таки. Набреди я на этот интернет, я бы не картинки с дохлыми бабами оттуда потащил, а жратву и патроны. Но то я, а то Кас. У меня в голове мозги, а у Каса — свалка. Вот и вся разница.

Жаль, склад этот обнесли без меня. Кас подтвердил, сказал, что давно уже нет интернета. Да и естественно, не найдётся дураков такое богатство чужим оставлять.

И опять у меня мысли попрыгали в разные стороны — с Каса на свалку, со свалки на большого босса, с босса на рай с водичкой. Как оно там на самом деле обстояло?

У волков жил старик, который видел прежний мир. Ну как видел... папаша ему рассказывал. Он на тот момент не то что салагой — шкетом не был, и потому ни хера не запомнил, а под конец и вовсе выжил из ума: всем и каждому трындел, что батя у него под землёй жил и даже тогда было лучше.

Хер знает, было ли раньше лучше, но что попроще — факт. Волки сидели у себя в старом форте, свиноёбы особо не возбухали, занимались своими делами, исправно выдавая угрозы про доски, потому что все мы были друг в друге заинтересованы.

У нас была вода. У них топливо со жратвой. На том и держался худой мир, полыхающий по границам доброй ссорой. Разве что частенько набегали дикие — но угрозы они из себя не представляли.

Забудьте, ребята, про эти слова — считайте, что никогда не слышали. Я тогда просто не видел настоящих диких.

А потом... а потом всё покатилось. Что у волков произошло, так никто и не узнал, хотя слухи по фортам разлетались как искры от костра. Говорят, они собрали манатки — всё, что поместилось на квадрики, — и свалили с насиженного места ближе к нам. Заняли старые руины, и понеслась. Если раньше стрелять начинали по весомому поводу, то теперь — просто так.

Наши бойцы на тачках мотались к их форту на разведку, сказали, что одно каменное крошево, по полям размазанное, осталось, и больше туда не ездили. Я сам не видел — рассказывали.

А раз поживиться там было нечем, то у нас эти рассказы благополучно забыли на следующий же день.

Меня тогда даже в планах не было, потому я вообще не заморачивался — под боком имелась своя кормушка-свалка. На свалке я, кстати, револьвер и нашёл.

Считайте, что добывать ништяки я начал из-за Каса с его тягой к ебеням. Это было уже после Шмеля, ближе к осени. Мы с ним друзьями тогда ещё не стали, но в напарники мне его пропихнули — я не возражал.

Кас уговорил меня вылезти на свалку, она тогда была совсем ничьей, другие боялись туда соваться. Я тоже боялся, но признаться в том Касу — проще при всех ляпнуть, что ебал свиней. Так что я вылез и не пожалел — до момента, пока этот же самый Кас не уболтал меня метнуться за болото.

Кас и его свалка с хохломой.

Жизнь моя качелечки.

— Помнишь дедка на позапрошлой Сходке? — не выдержал я. Молчать было скучно, а разглядывать Каса чревато, потому что мысли в голову начинали лезть всякие-разные.

— Которого? — уточнил Кас, разгрызая кость.

— Ну, который про форт под землёй развешивал, как ты про дома свои.

— Ничего он не развешивал, были такие убежища.

М-да, Джей, жизнь тебя, идиота, не учит и не научит, судя по всему. Пригрелся, разомлел и нашёл, с кем потрындеть за то, как раньше было — с Касом. С Касом, блядь, который брехню по ушам развесит почище того поехавшего крышей дедка.

— У тебя одна история лучше другой. То дома до облаков, то города под землёй, — рассердился я — то ли на себя, то ли на Каса. — Пизди что-нибудь одно.

— Я про города не говорил, — возразил Кас, разворошил угли книгой. — Это убежища, а не города. На случай...

— Какой случай?

— Заражения, например, — сухо пояснил он.

— Иди-ка ты на хуй, — сказал я. — То у тебя модификации, то заражения. Скажи ещё, что мир сломался, потому что бог всех наградил трипаком.

Не думал, что когда-нибудь такое скажу, но Кас мне надоел. В форте он не такой ебанутый был, и байки у него приличнее звучали.

Я набросал под голову тряпок со стула и накрылся курткой — только со сном не задалось: ворочаться с боку на бок и пытаться уснуть было ещё скучнее, чем таращиться в костёр. Кас-то сразу нашёл себе занятие — достал из шкафа книгу, закурил и погрузился в чтение, а я перевернулся мордой в потолок и спросил, потому что других развлечений хатка не предлагала:

— Что читаешь?

— Книгу.

— Какую?

Кас посмотрел на обложку, потом на меня.

— Про Красную Шапочку.

— А про зелёную нет? — Ребята, клянусь, мне жуть как стало интересно, почему шапочка именно красная, однако Кас моего любопытства не оценил.

— В душе не ебу. Ты спать вроде лёг? Вот и спи.

Да не спалось мне, отвечаю!

— Кас?

— Что? — он уже начинал раздражаться, но меня понесло.

— А где ты читать насобачился?

— Там же, где тебя людей заёбывать учили, — Кас захлопнул книгу, натянул на голову капюшон и улёгся — теперь ему вконец надоел уже я.

— Кас? — позвал я, когда задолбался просто лежать. — А реально, все от трипака сдохли?

Кас не ответил — уснул или сделал вид, что спит. Я хотел встать и немного его подпнуть, но потом стало лениво. Хер с ним.

Не так уж это и важно, на самом деле. Поспать бы.

— Нет, — вдруг сказал Кас, когда я уже начал проваливаться в вязкую дрёму. Из окна потянуло холодным ночным ветром — не прикрытому курткой боку стало зябко. — Не от трипака. — Потом добавил после долгого молчания: — И не совсем сдохли.

*1Кор. 15:51–53. Первое послание к Коринфянам — книга Нового Завета, адресованная Павлом христианской общине греческого города Коринфа.