1

Если бы я был в состоянии думать, я бы думал о Касси. 

О ее мыслях, о ее словах, ее теле, о ее прекрасных волосах, которые щекотали мою грудь, когда я просыпался утром. Если бы я был в состоянии думать, я бы думал о том, что Кассиопее было всего лишь двадцать три года, а она покончила с собой. Если бы я мог думать, я бы думал о том, почему она это сделала, что ею двигало в ту секунду.

Но я не мог думать.

Я не помню, как добрался домой.

Я не знаю, что случилось с девушкой из колодца.

Я даже не знаю, где находился тот склад.

Я не знаю, кто я теперь, без Касси.

Я никогда не верил в нашу с ней связь – это она верила. Говорила, что мы соединены нитями, говорила, что мы единое целое, и прочую чепуху, лишь бы влюбить меня в себя, но я никогда не верил в связь. Но, оказалось, не важно веришь ты в нее или нет – она просто есть. И твое скудоумие не отменяет того факта, что связь существует, что есть нечто, какие-то знаки, какие-то... повороты, которые приводят тебя к твоему человеку.

Если бы Касси была жива, если бы она вернулась назад, я бы сказал ей, что она права; когда она упала вниз, когда расправила крылья словно ангел, но тем не менее не взлетела к небесам, я почувствовал, как связь между нами рвется.

Я услышал оглушающих треск сотни тысяч нитей, разрывающих мое сознание напополам. И я тоже умер вместе с Касси. Поэтому я больше не человек.

Не знаю, где нахожусь.

Что делаю?

Как выгляжу сейчас?

Сколько дней прошло после ее смерти?

Минута? День? Десять лет?

Безумие...

***

Они несутся на скорости сотни тысяч километров в час – Ангелы, которые несут Кассиопею на небеса. Она не была виновата. Она – жертва. Я виноват. Я что-то сделал, я развратил ее душу, заставил ее превратиться в чудовище.

Я чудовище?

***

Звук какой-то странный.

И вот опять.

Я вроде бы двигаюсь.

Поднимаюсь и на негнущихся ногах иду на звук. Перед моими глазами возникла дверь. Точно. Это дверной звонок. Кто-то звонит в дверь. Хотят, чтобы открыли.

Пока я сообразил все это, казалось, прошла целая вечность.

За дверью стояла миссис Крамер. Она вновь уставилась на меня так, будто бы не ожидала, что ей открою я. Точно. Это же квартира Кассиопеи. Нужно что-то придумать.

- Что?

- Исиар, дорогой, что ты опять здесь делаешь?

- Что вам нужно? – повторил я вопрос, выглядывая одним глазом из-за двери, запертой на цепочку. Не мог выйти в коридор. Было страшно. Все эти люди... казалось, при одном взгляде на меня они поймут, что я наделал. Они узнают, что я сделал с Кассиопеей. Узнают, что я убил ее. Но ведь я не хотел этого.

- Она стала сама не своя, - пробормотал я в слух, и понял об этом слишком поздно – когда миссис Крамер вытаращила на меня глаза.

- Исиар, дорогой, ты в порядке?

Нет.

- Да, - эхом ответил я. Сам себе казался безумцем. Миссис Крамер может решить, что я свихнулся и позвать врача. – Я в порядке, спасибо за беспокойство. Что-то еще?

- Дорогой, пожалуй... - женщина с сомнением смотрела на меня, - пожалуй я позвоню Габриелю, чтобы он забрал тебя.

Она двинулась по коридору так быстро, будто бы я сказал, что, если через секунду она будет стоять у двери квартиры я пришибу ее чем-нибудь или прирежу.

Я хотел крикнуть ей в спину, что не собираюсь нападать на нее, но миссис Крамер уже просеменила в свою квартиру и захлопнула дверь. Сумасшедшая старуха. Черт бы ее побрал. Габс если примчится... сразу все поймет.

Я зарыл дверь.

Отстранился от нее и направился к кровати, где провел... не знаю сколько времени. В этой квартире нет времени. Оно где-то за ее пределами, здесь же все как прежде. Я могу дышать, могу двигаться, могу, возможно, думать?..

Нужно сменить одежду, пожалуй?

Если Габс придет, он не будет в восторге от своего вонючего младшего брата. Я неторопливо прошел к шкафу, где на вешалке не было ни одной вещи. Призрак. Еще один призрак прошлого.

Кассиопея забрала свои вещи, бросила в неведомом месте... чтобы сорваться в колодец. Они обе мертвы, наверное... незнакомка и Кассиопея. Я сжал пальцами переносицу, отгоняя жгучие слезы.

- Вспомни... Изи, я люблю тебя...

- И я люблю тебя, Касси, больше жизни.

Я опустил взгляд вниз, и принялся рыться в коробках, беспорядочно составленных в шкаф. Множество коробок. Все заклеены скотчем и пыльные, будто бы их давно не протирали. Хотя, возможно, так и есть – я ведь не знаю, сколько времени прошло с того самого дня.

Слой пыли толщиной с ноготь мизинца.

Я вскрыл коробку и с удивлением обнаружил чертову кучу обуви. Туфли, какие-то тапки, кеды... Кеды Касси. Кеды из детства.

Я остолбенел и вскрыл другую коробку.

Ее вещи. Нижнее белье, носки, колготки. Платья, юбки, свитера...

Я отшатнулся от шкафа, внезапно все осознав.

Она и не собиралась никуда сбегать. Она все решила. Кассиопея давно хотела уйти из этого мира – поэтому она так себя вела.

Углубиться в эту мысль мне не позволил звонок в дверь. Я бросил рассеянный взгляд на часы над каминной полкой и опешил: уже пять?! Секунду назад было вроде бы три. Я опустил взгляд на коробки и осознал, что переворошил все вещи Касси. Они даже не пахли ею. Пахли заплесневелой, отсыревшей тканью, которая длительное время лежала в замкнутом пространстве.

Вновь звонок в дверь.

Я очнулся, засунул коробки назад в шкаф, прикрыл дверцы и отправился открывать. То, что это Габс не было почти никаких сомнений – если только часы не врут. Этот тип всегда летит на всех парах, если речь идет обо мне. Еще с самой школы он приходил на каждое родительское собрание вместо родителей, вечно занятых собой.

Я распахнул дверь, и Габс тут же просочился внутрь квартиры даже не глядя на меня. Он зол? Расстроен? Он все знает?

- Сейчас, Изи, - отрезал он, резко оборачиваясь ко мне. Я даже не успел слова вставить, а он уже обрывает меня. Я закрыл дверь на замок и цепочку и обернулся к брату. По сравнению с ним я чувствовал себя улиткой – каждое движение и каждая мысль – все в три раза медленнее обычного.

Габс продолжал решительно смотреть на меня:

- Ты должен будешь выслушать меня, Изи. Больше не позволю тебе прятаться.

Я тяжело сглотнул, чувствуя в горле ком. Отлично, кроме этого чувака, помешанного на Эбби и гиперзаботе обо мне, у меня никого не осталось.

И его не останется, когда я поведаю ему свою историю.

- Я тоже должен кое-что рассказать тебе, – произнес я бесстрастным тоном. На ватных ногах проследовал к дивану. Присел и дождался, когда Габс, с его вечно встревоженным лицом, присядет напротив.

Когда он выжидающе посмотрел на меня, я почувствовал, что дыхание перехватило и слезы подступили вновь. Стыдно и раздражающе. Я сжал переносицу двумя пальцами, затем шумно вздохнул и обратил внимание на брата. Его брови превратились почти что в одну; глаза стали огромными – если бы я приблизился, точно увидел бы там свое мерзкое, ненавистное лицо.

- Я убил Кассиопею. – Слова, которые я сотни раз произнес в своей голове, впервые озвучил вслух и они больно ударили в солнечное сплетение, разом вскрыли все вены. Кровь хлестала не переставая, пока Габс с тем же лицом смотрел на меня. – Несколько дней назад я убил Касси. На складе.

Я ожидал чего угодно – что Габс присядет рядом и начнет меня успокаивать, или что вызовет полицию, или позвонит в скорую и попросит прихватить разом смирительную рубашку, или даже скажет что-то типа «Я уже все знаю». Я ожидал чего угодно, но не этого.

Его лицо разгладилось; глаза стали еще больше и вроде бы увлажнились. Он открыл рот, собирая сказать нечто, и так три раза – то ли не мог ухватить мысль, то ли дыхания не хватало.

Потом он, наконец-то, выдавил:

- Она уже давно мертва, Изи. Кассиопея уже очень давно мертва.