Майке снова пересчитала свою группу. Десятка. Красивое, круглое число. В нем заключалась полнота и завершенность. Нечего добавить, нечего отнять. Думали ли так ее подопечные? Она вглядывалась в лица каждого, хотя со стороны каза- лось, что Майке смотрит на всех сразу. Без хрусталь- ного шара было ясно: они не в восторге от происхо- дящего. Впрочем, она тоже. Ей всучили тех, кого не хотел брать никто. Самые сомнительные и проблем- ные личности, такими только дырки в графиках за- крывают. В последний момент решили, что лишние руки не помешают, и сунули их свежеиспеченному куратору, метившему в полицейские... Хочешь бо- роться с криминалом — получай отморозков. Только Майке не хотела воспитывать таких, как они. Онахотела их стрелять.

— ...вы с нами, а значит, разделяете наши цен- ности. Это основа нашей работы.

Пока она произносила заученную речь, в голове бежала другая информация. Лица присутствующих и сводки из их досье сходились воедино. Темно- кожий парень с золотой челюстью и «моровыми» венами на руках — это Карим Саад. Дважды при- влекался за торговлю наркотиками в собственной школе. Отбывает в Центре часы исправительных работ, назначенных судом.

Девушка с ирокезом — Наоко Танака. Ограбила магазин деда, чтобы купить поддельную рабочую визу на тридцатый уровень. Сдана в полицию соб- ственным дедом и определена на исправительные работы.

Рядом с ней женщина с потасканным лицом и та- туированными ласточками на ключицах. Леа Барби Андрош — порнозвезда, пытавшаяся переквалифи- цироваться в дилера. Первую и последнюю сделку провернула в клубе прямо под камерами, из-за чего и загремела.

Следом шел мужчина с не покрытым кожей про- тезом руки и шрамом поперек лица — Степан Пропо- ведник, сорок лет, фамилия неизвестна, есть только бандитская кличка. Выпаивал и перепродавал зап- части из чужих шаттлов. Пробыл в изоляторе пять лет, оставшийся год скосили и определили в Центр благ на отработку.

Прямо на нее глумливо смотрел смугловатый ку- дрявый парень с колечками в левом ухе. Лассе Лаки Томич, так называемый крыса-проводник для дель- цов с подземных уровней. Уже в третий раз отбывает исправительные работы.

В угол с виноватым видом забилась девушка в стрекозиных очках. Верука Моргенштерн, двадцать лет, студентка. Попалась на хранении наркотиков, реальное наказание отменили из-за влиятельных родителей, но для проформы сунули богачку на со- циальные работы.

Затем двое горемычных подростков: прыщавый, глуповатого вида Пакито и татуированный звездоч- ками Мерт. Оба сироты на государственном попече- нии и здесь отрабатывают свой соцпакет...

За ними притаилась девушка в черном капю- шоне, из-под которого выглядывал только острый подбородок с плотно сомкнутыми губами. Некая безработная Рика Мо. С ней Центр занятости за- одно отправил того парня с аккуратным пробором, кажется, зовут Ши-Вэй Пэнг.

И замыкал этот цирк плохих клоунов самый уравновешенный с виду кадр: высокий мужчина без татуировок, «моровых» вен и диких причесок — Миккель Скорпен, бывший военный из отряда за- чистки. Направлен в Центр благ в связи с расфор- мированием людского персонала на внешних базах Вавилона.

Майке про себя выдохнула. Из всей этой ком- пании, похоже, только последние трое находились в ладах с законом и собственной психикой. Солдата было даже жалко: его, похоже, определили сюда, потому что больше некуда. Хотя военный явно за- нимался более важными вещами, чем их миссия по разгребанию дерьма.

— Наш сектор на первом уровне, рядом со вхо- дом в канализационную систему, — продолжала Майке, попутно разворачивая трехмерную презен- тацию для наглядности. — Приоритетные задачи на первый квартал — расчистить территорию от запчастей, пластика и органики. Мусор должен быть рассортирован для последующей утилизации или переработки во вторичное сырье. Расписка плана и инструкции безопасности отправлены на ваши почтовые адреса.

Было очевидно, что им всем плевать на это дело с вершины Вавилона. Только Ши-Вэй прилежно записывал все в электронный блокнот. Откуда-то вылетел комок жвачки и попал Пакито в затылок. Понесся нестройный ржач. Майке показалось, что она в начальной школе на месте учителя. Она по- стучала по столу ладонью и процедила:

— Приступаем завтра с шести утра. Инструктаж окончен. Если вы здесь, то вам не все равно, что бу- дет с нашим общим домом.

***

— Если вы здесь, то, скорее всего, крупно обосра- лись! — перефразировал ее Лаки, слегка приподни- маясь на стуле, на котором минуту назад расползся как кусок пластилина.

После ухода Майке его слова прозвучали как недосказанный приговор, читавшийся во взгляде их куратора. Некоторое время было тихо. Затем по полу проскрежетали первые стулья. Проповедник и Наоко свалили, даже не намереваясь знакомиться с группой.

Остальные пока не знали, что делать.

— Итак, — лениво продолжил Лаки, без энту- зиазма оглядывая каждого. — Скажите честно, кто здесь потому, что определен сюда планированием, законом и еще бог знает чьим указом?

Руки взвились вверх, и Веруке стало ясно, куда она попала. Добро пожаловать на нижние уровни, которым она так стремилась помогать. Социаль- ными работами, оказывается, занимаются уголов- ники, и с легкой руки Ариса в их числе теперь она сама. Происходящее с самого начала ощущалось как дикая ошибка, но выхода у нее не было.

— Ты, что ли, с верхних уровней? — с любопыт- ством спросил у нее Мерт, заметив, какая хорошая у нее одежда.

Верука уже поняла, что облажалась с маскара- дом и ее происхождение было всем очевидно. Взоры присутствующих зажглись недобрым огнем. Лаки дольше всех всматривался в нее угольными глазами и наконец поинтересовался:

— А что ты тут забыла?

Она нервно им улыбнулась и зачастила каким-то оправдательным тоном:

— Меня подставили... с наркотиками. Я сама их не принимаю и не одобряю, но мой друг — впро- чем, уже бывший друг — подложил мне «мор» во время наркодозора в клубе «Июнь». Но я думаю, это полезный урок. Поэтому хочу честно отработать часы, назначенные судом. Если хоть что-то можно сделать... пусть хотя бы расчистить мусор... я буду рада. Вообще считаю, что на Вавилоне присутствует неформальное социальное расслоение, которое ве- дет к дезинтеграции нашего общества. Благодаря соцработам я смогу узнать... настоящий мир.

Последнее явно было сказано не от ума и мгно- венно настроило всех против нее. Даже лучшие намерения не смогли скрыть невинный снобизм человека, выросшего в тепличных условиях. В гла- зах Лаки мелькнуло что-то озорное. Он бесшумно пересел за стол перед Верукой и даже ласково спро- сил:

— А что ты вообще знаешь о нас, м-м-м?

Карим заулюлюкал, а Барби откинулась назад и наблюдала за всем так, словно смотрела кино.

— Не бойся! — добавил Лаки. — У меня общи- тельная натура, люблю со всеми знакомиться. Так вот... как тебя зовут, кстати?

— Я Верука. — И она протянула ладонь, которую он комично потряс.

— Лаки. Можешь звать меня так. Так вот, Верука... Я тебе открою секрет. — Он наклонился вперед так, что между ними осталось меньше сантиметра. Его острый курносый нос почти уткнулся в нее, и от этого между ними возникла какая-то непроизволь- ная интимность. — То, что здесь на башне называ- ется нижними, совсем не дно. Настоящий ад — это бункеры подземных кланов, и один из их выходцев сидит сейчас перед тобой. Меня приняли, когда я был ребенком, провели санацию. А загремел на общест- венные работы я за то, что незаконно протаскивал по туннелям Вавилона других детей подземелья — непривитых, опасных, набитых по уши «мором». Так что ничего ты не знаешь про настоящий мир. Вавилон — инкубатор, а ты в нем курочка, несущая золотые яйца.

Наступила тишина, в которой слышалось только шумное дыхание Веруки. Лаки смотрел на нее пару секунд не двигаясь, томно прикрыв веки, и вдруг во весь голос гаркнул:

— БУ!

Она подскочила, и отовсюду понесся ржач. Больше всех угорали Карим, Пакито и Мерт. Эти трое создавали вместе столько шума, что казалось, будто комната набита их клонами. На плечо Лаки предупреждающе легла чья-то рука. Он лениво обер- нулся и увидел Миккеля.

— Что ты меня лапаешь? — процедил кудрявый.

— Отстань от нее.

Лаки с любопытством оглядел Скорпена, удивля- ясь про себя его странной вышколенности.

— Дуболом дело говорит, — проворчала Барби. — Что взять с девочки, хоть и мажорки? Меня тоже наркодозор сцапал, они совсем озверели в послед- нее время. А все из-за таких, как ты, Лаки. Тащишь к нам на башню своих сородичей...

— Ну да, а вы с этого как будто ничего не име- ете, — презрительно хмыкнул Лаки. — Тебя сца- пали за торговлю «мором», а не за хранение, не надо ля-ля!

Порнозвезда перегнулась через свой стол и без лишних слов брызнула Лаки в лицо из защитного баллончика. Тот с руганью повалился на пол, отча- янно вытирая глаза.

— Поучи меня, придурок. А ты кто вообще? Во- енный? — переключилась Барби на Миккеля.

— Бывший.

— Военные не бывают бывшими, — заявил Лаки, все еще валяясь в проходе и не в силах разлепить сле- зящиеся глаза. — Солдат — это неизлечимая болезнь. Миккель ничего не ответил, но все поняли, что его по-своему задели эти слова. Верука испуганно смотрела на них троих, хлопая огромными ресни- цами. Переругаться со всеми оказалось легче, чем подружиться. Не мешкая она собрала вещи и быс- тро исчезла за дверью. Затем ушла и Барби, которой явно наскучил этот детский сад. Карим и Пакито уставились на Лаки, признав в нем своего, хотя тот похоже, по жизни валял дурака.

— Тебе помочь? — спросил Миккель, с промед- лением протягивая руку Лаки.

— О, брось! — Тот сам поднялся и сделал оче- редное громогласное заявление: — Мне одному ка- жется, что на бывших заключенных и безработных можно бесплатно поездить и сделать очередное па- фосное заявление, что наши программы занятости работают на ура?

Он направился к двери, так и не разлепив до конца глаза и ударяясь обо все подряд. Пакито с Каримом запоздало ринулись следом. Вот и пер- вая шайка с лидером сформировалась. В комнате остались трое. Миккель, Ши-Вэй, словно слившийся со стеной, и Рика.

Слова Лаки имели неприятное свойство оседать в ушах.

— Как вы думаете, — ожил или осмелел Ши- Вэй, — есть ли шансы после первого квартала по- лучить оплачиваемую работу при Центре?

Миккель пожал плечами. Он сам ничего не знал. Впервые в жизни первоклассный боец чувствовал себя беспомощным младенцем. Сейчас хотелось только уйти прочь. Он скучал по миру вне Вави- лона, пусть тот и напоминал обглоданный ржавый скелет. Но там были горизонт и небо.

— Если я все отработаю и докажу пригодность, может, они зачтут волонтерство как полноценный опыт работы? — продолжал Ши-Вэй.

Никто ему не ответил. Тогда он тоже тихо ушел. Миккелю показалось, что он остался один, поэтому слова за спиной прозвучали нежданно:

— Что, хреново тебе без окон, солдат?

Он удивленно обернулся, а девушка в капюшоне послала ему кривоватую ухмылку, плохо вяжущу- юся с невеселым, давящим взглядом:

— Ты часто по привычке смотришь на стену, а по- том взгляд останавливается, как будто натыкается на преграду. Так делает только человек, привыкший смотреть на горизонт.

Однако продолжать беседу Рика явно не намере- валась, тоже направившись к выходу.

— Тогда и ты искала окно, — негромко сказал он ей вслед. — Иначе бы не поняла, что я делаю.

— Пока, солдат.

Миккель озадаченно посмотрел на удаляющуюся фигуру в черном балахоне. Кем бы ни была эта бро- дяжка, чьего лица он толком не видел, но и она явно посматривала на мир снаружи. Только вот откуда? С внешней базы? Или с самого верха? До сорокового уровня на Вавилоне не было внешних окон.