Возмущенный младенческий крик пробился сквозь затуманенный от усталости и боли разум.
– Мальчик, – выдохнул Чонгук, укладывая мне на живот крохотный шевелящийся комочек. – У нас мальчик, Джейн!
Я кое-как приподняла голову – не смогла бы, если бы муж не придержал затылок – все еще до конца не веря, уставилась на мигом затихшего малыша, еще связанного со мной пуповиной. Осторожно погладила спинку. Махонький какой, я уже и забыла, какие они махонькие.
Сквозь безмерную усталость пробилось что-то очень похожее на удовлетворение от хорошо сделанной работы.
– Ты все-таки сделала из меня настоящую повитуху, – рассмеялся Чонгук.
– Акушера. – улыбнулась я. – Это называется «акушер».
Да какая разница, как называется. Главное, что все получилось.
Поначалу я вовсе не собиралась втягивать его в эту авантюру. Хотела обойтись обычной повитухой. В конце концов, роды – нормальный физиологический процесс и если все пойдет как надо, будет достаточно просто человека, который подхватит ребенка. А еще роды – это инструмент естественного отбора, и если что-то пойдет не так, помочь мне не сможет никто. Да, у меня есть спирт, синтезированный почти на коленке пенициллин – с непредсказуемой дозировкой так что лучше бы не понадобился – и неплохой набор инструментов, но все это совершенно бесполезно, если не будет рук, способных с ним управиться. А хирургия – это практика, даже я с моим опытом вовсе не была уверена, что безупречно проведу кесарево – просто потому, что это не моя специализация. Так что если все пойдет наперекосяк помочь мне некому, а потому не стоило и забивать себе голову тем, что я не смогу изменить.

Но у единственной в округе повитухи – с которой я, естественно, решила познакомиться заранее – под ногтями чернела грязь, а на вопрос, готова ли она выполнить несколько несложных требований – ну, там, руки помыть как следует, сменить уличную одежду на чистую прежде, чем подходить к роженице, она вытаращила глаза и сказала, что много лет принимает детей и лучше знает, как надо. Очень вежливо, естественно, но вежливость меня в тот момент интересовала меньше всего.
Когда она удалилась, Чонгук, напросившийся на это «собеседование» – «Должен же я знать, кому доверю жену и ребенка» – проводил ее задумчивым взглядом и спросил:
– Может быть, я смогу помочь? Получится научить?
Я изумленно вытаращилась на него и осторожно спросила, не сочтут ли его друзья, что лорд Чон свихнулся. Насколько я слышала от других дам, в то время, пока жена рожала, большинство мужчин напивались с друзьями до состояния нестояния. От волнения, не иначе.
– Да плевать мне, что они подумают, – ответил он. – Ты вытащила меня с того света, а я брошу тебя без помощи?
Так оно и вышло, что мне пришлось по памяти несколько раз воспроизводить учебник по акушерству и гинекологии— в той его части, которая касалась нормальных беременности и родов, потому что с патологическими в этих условиях все равно ничего не поделать.
Так и вышло, что нашего малыша первым увидел его отец.
Чонгук перевязал и перерезал пуповину, переложил младенца на пеленку и замер. На лице его отразилась растерянность.
– Что-то не так? – встревожилась я, мысленно перебирая, что может пойти не так.
– Я не умею пеленать. – и обиженно добавил. – Ну что ты смеешься?
– Давай сюда, – выдохнула я сквозь смех.– Кто бы мог подумать, что лучший рыцарь-чародей его величества спасует перед свежими пеленками.
– Один из лучших, – усмехнулся он.
Но когда Чонгук передавал мне ребенка, руки у него дрожали. Надо же, все это время он казался таким спокойным и уверенным.
– Спасибо, – сказала я, поймав его ладонь. – Без тебя я бы не справилась.
– Справилась бы, – он взъерошил мне волосы. – Я просто помог.
Я откинулась на подушки, наблюдая, как он доделывает то немногое, что еще оставалось сделать.
А потом в мире не осталось ничего, кроме сопящего у моей груди малыша, сияющих глаз мужа и безмерного, бесконечного счастья.