Что я здесь делаю? Песни пою, не видно, что ли? Русские народные, под балалайку. Что женщина может делать на кухне? Кататься на горных лыжах? Танцевать стриптиз? Ой, блин, нет, про стриптиз – это я зря... Хорошо, что жарко, не поймешь, от чего лицо горит.
Я медленно выпрямилась. Покачнулась – усталость навалилась как-то разом, и слегка закружилась голова. Ничего же, вроде, особо не делала.
– Следуйте... за мной, – бросил лорд, и, развернувшись, двинулся прочь.
Добавь еще «вы имеете право не отвечать на вопросы...» или как там было в фильмах про злых полицейских? Какого лешего ты на меня взъелся, Отелло недоделанный? Ты знал, что лорд Намджун будет среди гостей? Не мог не знать. Так чего вдруг бесишься? Сох по своей леди – и сохни себе дальше, а я тебе поводов не давала. И не дам, от мужиков – сплошной геморрой и никакой пользы, а женщины не в моем вкусе.
Но не при слугах же ему все это высказывать? Никогда не понимала, в чем прелесть прилюдных скандалов.
Я виновато посмотрела на Эмму.
– Извини.
– Вы и без того очень помогли, миледи, – улыбнулась она. – Отдохните, вечер будет долгим.
Лорд обернулся.
– Миледи?
Не понравилось мне, как он повернулся. Неловко, точно Бэтмэн в старом фильме с Майклом Китоном. Словно все тело было затянуто в дурацкий костюм, мешающий двигаться. Слишком напряженно. Слишком плавно.
Увидев, что я прибавила шагу, он снова пошел прочь, чтобы я догоняла. Я двинулась следом, внимательно на него глядя.
Когда я только начинала работать в отделении, Петровна, оттрубившая в нем сорок лет – и все санитаркой – развлекалась, на спор угадывая диагнозы вновь поступивших. Я долго думала, что она жульничает, подглядывая в истории болезни. Она отрицала – в своей обычной манере, от которой уши в трубочку сворачивались. «Да что у вас, молодых, шары зассаны, что ли? Протри да посмотри, как эта прошмандовка ноги переставляет! Аппендицит, видно же!»
Такие вещи трудно описать словами, но очень их хорошо видно. Если, конечно, знаешь, как смотреть.
То, как шел лорд... нет, аппендицит был ни при чем. Слишком прямая, слишком напряженная спина. Походка... обычно, когда человек шагает, он двигает руками в такт, пусть совсем немного, но это видно – а у лорда плечи словно закаменели.
– Что вы... еле... плететесь? Идите рядом.
И эти едва заметные паузы между словами, как будто ему не хватало воздуха. Но если бы он задыхался, было бы заметно, приступ удушья трудно не заметить или с чем-то перепутать.
Лорд замер перед лестницей, дожидаясь, пока я его догоню. Согнул локоть, предлагая за него взяться, я сделала вид, будто не заметила, остановилась, вопросительно глядя на мужа.
– Возьмите руку. Опять... упадете.
– Я справлюсь, милорд. – Я подобрала юбки. Обеими руками. Не зубами же тебя за локоть хватать.
– Тогда вперед, – сказал он. – Поймаю.
Себя поймай. Вдвоем на этой лестнице не разойтись, специально так строили, чтобы защищаться от превосходящего числом противника. И я видела, как лорд держался, когда отступал к стене и поворачивался, пропуская меня. Как его – едва заметно – перекашивало на левую сторону, словно мышцы сжались, оберегая от лишних движений. Как побледнело лицо и расширились зрачки.
– Что вас... понесло на кухню? – буркнул он, когда я двинулась по лестнице, внимательно глядя под ноги. – Мешать прислуге? Других дел... не нашлось?
Нет, он не задыхался. И все же выглядело этот так, будто ему не хватает воздуха, чтобы выговорить фразу целиком. Трудно дышать?
– В замке много гостей, и Эмме нужна была помощь.
– Тетушка прекрасно... за ними... присматривает.
Так... а еще лорд начал отставать. Я оглянулась туда, где он шагал по ступенькам на полувиток лестницы ниже. По-прежнему слишком прямо, будто в корсет закован.
– Я сказала «помощь», а не присмотр. Присмотр нужен гостям, и леди Джису прекрасно справляется, спасибо ей за это.
Кстати, от души спасибо, а то бы пришлось терпеть гостей и днем. Правда, впереди еще целый вечер. Во время которого мне придется развлекать кучу не слишком знакомых – или, наоборот, чересчур хорошо знакомых – людей, каждый из которых преследует какие-то свои цели. Корпоративные игрища скромно курят в сторонке рядом с тем, что творится в лучших домах Европы... тьфу ты, Беркива. Хотя у соседей наверняка то же самое: цена ошибки – голова, а не карьера.
Лорд, кажется, хотел хмыкнуть, но оборвал смешок, дернувшись. Лицо стало и вовсе каменным.
Рана или перелом? Смотреть, конечно, надо. Но пока больше похоже на сломанные ребра. Охотнички, блин, даже интересно, кто на кого поохотился на самом деле. Похоже, медведь на лорда.
– Во что вам обошелся этот медведь? – спросила я, продолжая подниматься.
– В смысле?
– В прямом. Подрал или помял?
– Вы сомневаетесь... в моей ловкости?
Я пожала плечами, выбираясь на площадку, где была дверь в гостевую часть замка. Обернулась к лорду, давая ему повод остановиться и отдышаться. По этой лестнице даже здоровому не так-то легко взобраться без передышки, а когда каждый вдох отзывается болью – и вовсе невыносимо. Какого рожна он самолично побежал меня искать, слуг в замке мало? Или не нашел в комнате, не обнаружил среди гостей и испугался, что я уже сиганула в объятья лорда Намджуна? Так вы должны были вместе вернуться.
Как есть Отелло недоделанный.
– Я не сомневаюсь в том, что вам больно двигаться и, что куда хуже, больно дышать.
На его лице промелькнула досада.
– Вам... показалось.
Ой, ну да, ну да, круче тебя только яйца. Вот потому-то мужики и живут на двадцать лет меньше женщин. Инфаркт на ногах, потому что проект горит – легко. Неделя с гнойным аппендицитом, потому что поболит и перестанет? Да пожалуйста! Есть две болезни – фигня и трындец, фигня сама пройдет, а трындец не лечится, так?
Убила б, честное слово! Своими руками придушила бы.
– Конечно показалось, – ядовито подтвердила я. – Показалось, что вы держитесь, будто палку проглотили, стараясь лишний раз не шевельнуть плечами. Что бледней рубашки...
– Осветительные шары. В них... все бледные.
– Здесь светильники, милорд. Масляные. Что у вас расширены зрачки, как бывает от боли, и дыхание частое и поверхностное... – Тьфу ты, блин, опять сейчас спросит про лексикон. – Спорим, если я сейчас возьму ваше запястье, сердце будет биться чересчур быстро, и вовсе не потому, что вы с трудом поднялись по лестнице.
– Может, это оттого, что... мне трудно... выносить ваше общество.
– И мой длинный язык, я знаю.
Зачем я его уговариваю, в самом деле? Хочет строить из себя железного робота – его дело. Мне-то что?
Блин, но ему же больно! По-настоящему больно! Хоть зафиксировать надо, чтобы не так болело, а там пусть выделывается сколько захочет.
– Милорд, все это выглядит, как сломанные ребра. Но, может быть, я ошибаюсь, и дело в глубокой ране. Потому и спрашиваю, что сделал с вами тот медведь. Может быть, я смогу вам хоть немного помочь.
Он долго пристально смотрел мне в глаза.
– Что вы можете понимать в ранах или сломанных ребрах?
– Больше, чем вы думаете.
– Пойдемте наверх, миледи.
Я мысленно выругалась. Ну и делай, что хочешь. Оставишь меня молодой красивой вдовой – мне же лучше.
– Это не медведь, – сказал лорд, когда мы поднялись в коридор, который вел к моей и его спальням. – Медведя мы с принцем одолели, не получив ни единой царапины.
Лорд надолго замолчал, потом признался с явной неохотой.
– Я упал с лошади.
Я изумленно вытаращилась на него. Рыцарь-чародей, он вырос в седле, и удержался бы в нем хоть пьяный, хоть больной. Конечно не захочется признаваться, что упал.
– На обратном пути порвалась подпруга. Как на грех, мы шли галопом.
И лорд улетел с лошадиной спины вместе с седлом. На полном скаку. Да, повезло, что вообще жив остался.
– Очень некстати подвернулся корень.
Очень повезло. Подвернулся бы этот корень не под ребра, а под позвоночник, все могло бы быть куда хуже. Или под черепушку.
– Ну, и... вот. – Он попытался пожать плечами, вздрогнул, оборвав движение в самом начале. – Ничего серьезного. Бывало и хуже. Но спасибо за заботу.
– Пойдемте ко мне. Я хочу вас раздеть и осмотреть.
Он очень ехидно улыбнулся.
– Мне, конечно, льстит, что вы столь высокого мнения о моих силах, но...
Да чтоб тебя, нашел время!
– Не льстите себе, милорд, – холодно произнесла я. – Все, что я хочу – осмотреть место ушиба. Если вы действительно сломали ребра, нужна повязка. Но у меня не рентгеновское зрение....
– Что, простите?
– Ничего. Я не могу видеть сквозь одежду, но не это главное. Вы в самом деле готовы терпеть, что каждый вздох дается вам болью, лишь бы не принимать помощь из моих рук?
Он колебался несколько мгновений.
– Как вам будет угодно, миледи, – сказал, наконец, лорд.
Мина торопливо вскочила при нашем появлении. Склонилась.
– Беги к Эмме, – приказала я. – Скажи, мне нужны бинты. Плотные, широкие и длинные.
Может, конечно, я и ошибаюсь, рентгеновского... блин, сколько ни следи за речью, а все равно выскакивает! Хоть обет молчания давай. Рентгеновского зрения у меня действительно нет. Но выглядит в самом деле очень похоже на перелом ребер. Даже если и ошибаюсь, будет запас бинтов. Я же намеревалась собрать аптечку?
– Я велел выбросить из дома все бинты, – заметил лорд.
– Значит пусть бросит все дела, возьмет полотно и нарежет, – рявкнула я. – Если будет резать то в две ладони шириной.
Бет порскнула прочь, я ругнулась под нос. На лорда надо было рявкать, это же он велел...
– Если она добросовестно выполнила ваш приказ, то сейчас ей предстоит дополнительная работа, – заметила я, заходя в комнату, где лежало священное писание. Огляделась. Вот эта скамейка рядом с пяльцами подойдет. Как раз у окна.
– А если не выполнила, я буду очень недоволен.
Значит, даже если у экономки хватило ума оставить какое-то подобие аптечки, Эмма с Миной будут тянуть время. Ну и кому от этого станет хуже?
– Сядьте сюда, милорд, – я указала на скамью. – Помочь вам раздеться?
– Если бы мы были в вашей спальне, я бы согласился. Но ведь туда меня не пустят?
Как будто тебя что-то остановит, если ты решишь туда вломиться. Я тряхнула головой. Хватит. Надо переключиться в режим врача, когда даже самый шикарный мужчина превращается лишь в страдающее тело. Тем более, что намеки разной степени пошлости я научилась игнорировать намного раньше, чем получила диплом, сколько этой гадости приходится выслушивать студенткам и молодым врачам – и не упомнишь. Так какого рожна меня настолько задевают его подначки?
– Здесь светлее, милорд, – ровным тоном ответила я. – Так помочь вам снять одежду?
Единственная застежка, которая была на его одеянии – брошь, скалывавшая горловину. Значит все это стаскивается через голову, и помощь сейчас не помешала бы.
– Сам. – Он начал расстегивать пояс.
Сам так сам. Если считаешь, что мало сегодня досталось – делай, что хочешь. Я тебе не мамочка, чтобы уговаривать. К слову...
– Как вы добирались домой без седла? – спросила я, когда лорд потянул вверх одежду.
– Подождал, когда нагонят слуги, что везут добычу. – Лицо его было скрыто под полотном, а голос звучал ровно. Слишком ровно, как у меня пару минут назад. – Забрал у них одного коня. Потому и задержался.
Он, наконец, выпростал голову из одеяний.
Добавил с усмешкой.
– Если вы вообще это заметили.
– Простите, – в тон ему усмехнулась я. – В следующий раз буду высматривать вас у окна. Только не обессудьте потом, если ужин окажется плох.
– До сих пор леди Джису прекрасно справлялась.
Справлялась Эмма, зараза ты надменная. Перед Миной, кстати, так и не извинился. Хотя чего от тебя ждать...
– До сих пор, если не ошибаюсь, в замке не было такой толпы народа.
Лорд не ответил. Отложил в сторону одежду, которую стянул вместе с нательной рубахой.
Да, он вовсе не бахвалился, когда говорил, что бывало много хуже. Округлый ожог над левой ключицей, шрамы от ожога же на тыльной стороне обоих предплечий, как будто он закрывался от огня, выставив их перед собой, точно боксер. Поперечный шрам над локтем. Еще один, звездчатый, то ли от стрелы, то ли от копья – на животе сбоку. Повезло, что кишки не зацепило, а то мы бы сейчас не разговаривали. И длинный, широкий, неровный рубец поперек ребер от бока почти до самой грудины.
Я начала обходить скамейку – помогать мне и поворачиваться лорд не собирался. Ладно, пусть его, я-то с лошади не падала.
– На спине у меня шрамов нет, – усмехнулся он.
Да я и не сомневалась, что от врагов ты не бегаешь. С таким-то норовом. Но глазастый, зараза. Вовсе не из любопытства я тебя разглядывала... Ох ты, ж, блин!
Багровое удлиненное пятно наискось чуть ниже правой лопатки. Кожа вокруг натянулась и блестела от отека. На контрасте с левой половиной спины, где перекатывались мышцы, ушибленная часть походила на туго надутую резиновую подушку. Я моргнула, отгоняя невесть откуда появившиеся слезы. Что за ерунда? Я врач с приличным стажем или сопливая девчонка? Да, гематома, да, отек, и что? Видали и хуже. Намного хуже.
– Пожалуйста, потерпите немного, мне нужно убедиться.
Так и есть, под пальцами отчетливо хрустнули кости в месте перелома.
Лорд зашипел сквозь зубы.
– Простите, милорд, – повторила я.
Обошла его, посмотрела в лицо. Так странно было глядеть на него сверху вниз.
– У вас действительно сломано несколько ребер, милорд. Нужно наложить повязку, так, чтобы ограничить их движения. Тогда они будут вас меньше тревожить и быстрее срастутся.
Он не ответил. Только смотрел очень внимательно, как будто впервые увидел. Я занервничала под этим пристальным, изучающим взглядом.
– Что случилось, милорд? – не выдержала я. – У меня рога выросли?
Он фыркнул, расхохотался было и тут же охнул, оборвав смех.
– Нет, – произнес он, пытаясь восстановить дыхание. Широко улыбнулся, явно пытаясь сдержаться. – Пока не выросли.
До меня, наконец, дошло: рога же обманутые супруги носят. Метафорические, но... Я ойкнула, схватившись руками за горящие щеки. Блин! Блинский блин! Еще решит теперь, что он мне небезразличен. «Пока», значит, не выросли, чтоб тебя! Да не смотри на меня так, зараза ты этакая! Где там Мина с бинтами?
– Разве конюх не проверил как следует подпругу прежде, чем седлать? – спросила я, чтобы сменить тему. – Насколько я поняла, вы не терпите небрежения слуг.
Лорд разом посерьезнел. Снова замолчал, испытующе на меня глядя. Словно раздумывал, можно ли сказать мне правду или лучше соврать.
Так, похоже дело нечисто.
– Седлал оруженосец, – медленно произнес лорд. – И Мартин на коленях клялся, что все проверил как следует.
Снова надолго замолчал. Я не стала его торопить. Захочет – расскажет. Не захочет – значит нет. У каждого человека есть право на собственные тайны.
– Мартин вырос при мне, служит много лет и никогда не подводил. – Лорд по-прежнему говорил медленно и задумчиво, точно взвешивал каждое слово. – Однако, когда я осматривал подпругу, едва отдышавшись после падения, она выглядела так, будто истерлась и лопнула.
– Значит, все-таки Мартин недоглядел? Но обо что бы ей истереться?
В лошадиной сбруе я понимаю не больше, чем в чарах, но, насколько помню, подпруга – это ремень, который опоясывает лошадь, удерживая седло. На лошадином брюхе острых деталей, способных истереть кожу, нет.
А что, если дело и правда нечисто? Сперва кто-то наступает мне на подол, потом муж летит из седла. Что если кто-то положил глаз на его добро?
– Истерлась или разъело? – спросила я.
Может, плеснули какой кислотой или щелочью. И то, и другое получить не так сложно. Особенно щелочь. Если кислота скорее дубит, то щелочь разрыхляет. Или слуга заметил бы пятно, ею оставленное? Я не знала ответа. Слишком много переменных.
– Вы сможете навскидку отличить одно от другого? – спросил лорд.
– Нет.
– Вот и я не могу.
Час от часу не легче. Но если кто-то положил глаз на добро лорда Чона, убивать его сейчас нет смысла. Вдовы, в отличие от незамужних родственниц, имеют право наследовать. Я уже сама не понимала, моя это память или знания Джейн, но была уверена твердо. Так что, скорее всего, просто череда совпадений. А лорд ищет причину, потому что... а не знаю почему. Я слишком мало знаю самого лорда.
Он снова надолго замолчал, глядя в пространство. Потом словно проснулся.
– Что же вы стоите. Сядьте. – Он попытался подняться.
– Сидите, милорд. – Я положила ладонь ему на плечо. – Вы ранены.
– Ерунда. Всего лишь сломанные ребра. Бывало...
– И хуже, вижу. – Я попыталась было надавить ему на плечо, заставляя сесть, но, ойкнув, отдернула руку, – Простите, милорд.
– С этой стороны мне не больно, – усмехнулся он. – Сядьте. Если не хотите, чтобы я вставал – мне на колено. Бет вернется нескоро, а мне неловко сидеть, когда леди стоит.
– Не стоит, милорд.– покачала головой я.
– Перестаньте. Я не имею в виду ничего неподобающего.
После того, что уже было? Я торопливо опустила взгляд. Решит еще, что я его разглядываю. Впрочем, он с самого начала так решил. Тем более, что и поглядеть было на что. Мускулист, но не перекачан, ни жиринки лишней, и шрамы не портят. Даже этот, здоровый, на груди.
Да что же это такое? Совсем ума лишилась, на пациента слюни пускать!
Лорд тихонько хмыкнул. Я залилась краской. Усмехнулась, вскинув подбородок.
– Я и не думаю. Разве между мужем и женой может быть что-то неподобающее?
– Даже так? – ухмыльнулся он.
Блин! Блинский блин! Как он умудряется все превращать в двусмысленность?
Лорд стремительно наклонился ко мне – я успела заметить, как сжались челюсти – ну вот зачем руки распускать, если ребра болят? Притянул, устроив на колене. Впрочем, руки-то он как раз распускать и не стал, обнял за талию, придерживая, и все. Я тихонько вздохнула, не зная, то ли радоваться, то ли сожалеть.
О чем я? Какое «сожалеть»? Вот замотаю этой заразе ребра и больше близко не подпущу!
А лорд снова надолго замолчал. Потом произнес, негромко и задумчиво.
– Хотел бы я знать, насколько вам можно верить.
Я не ответила. Бить себя пяткой в грудь, убеждая, что достойна доверия я не стану. Он знает меня один день. Я его – тоже.
Даже меньше дня. М-да. Докатилась.
– ... в конце концов, овдовев, вы только выиграете, – продолжал лорд.
Странно, в его голосе не было злости или обвинения. Словно он размышлял сам с собой.
– Это так, – так же негромко и спокойно заметила я.
Он оторопело вытаращился на меня.
– Любая на вашем месте бы начала отрицать.
– А вы еще не поняли, что я не «любая»? – усмехнулась я. – Глупо отрицать то, что мы оба прекрасно понимаем. И вы, и я только выиграем, овдовев.
Он продолжал ошарашенно меня разглядывать. Ну да, не каждый день женщина, сидящая у тебя на коленях, рассказывает, что без тебя ее жизнь станет только лучше. До сих пор, поди, только дифирамбы пели.
– Вы, пожалуй, выиграете даже больше, – продолжала я. – В вашей жизни все просто вернется на круги своя. В моей же... Не удивлюсь, если батюшка решит, будто у меня не хватит ума справиться с замком и землями, и потребует опекунства.
Почему-то я была уверена, что именно так отец леди Джейн и сделает. Он презирал и жену и дочь, считая, будто женщины нужны лишь для одного.
– Он может так поступить, – согласился муж.
– Так что я тоже вправе задуматься, насколько я могу вам доверять.
Он кивнул.
– С такой стороны я на это не смотрел.
Я пожала плечами. Ясное дело, не смотрел. Себя-то каждый считает непогрешимым.
Муж снова помолчал.
– Я не стал наказывать Мартина, – сказал он, наконец. – Потому что, когда я, отдышавшись после падения, осмотрел подпругу, мне показалось, что я заметил следы чар.
Час от часу не легче.
– Спасибо, лорд Чонгук, – сказала я.
В последний миг удержалась, чтобы не погладить его по щеке, даже рука уже дернулась. Да что ты будешь делать!
Он улыбнулся. Прижал меня чуть крепче и продолжил.
– Поначалу я решил, будто мне померещилось. В конце концов, я и затылком ударился.
– Не тошнит? – спохватилась я. – Голова не болит?
Нет, я не хирург с пятнадцатилетним стажем. Я девочка-дурочка. Потому что хирург спросил бы об этом, едва услышав, что пациент слетел с лошади. А я сижу тут уши развесив и слюни пускаю. В очередной раз.
Хотя нистагма нет, это я бы заметила, когда смотрела ему в глаза.
– Нет, – усмехнулся он. – Спине досталось сильнее. Но чем больше я об этом думаю, тем сильнее убеждаюсь, будто не померещилось, Мартин действительно ни при чем. Кто-то оставил на подпруге чары. Которые развеялись после того, как подействовали.