– Не могу поверить, что ты обокрал нашу несчастную, и без того уже обворованную подругу Лури! – охала Талия, отскребая от обложки толстой тетради присохшие к ней зёрна и соломинки.

– Кудах-тах-тах, кудах-тах-тах, – морщась от запаха курятника, бубнил Энаор. – Я бы, конечно, с большим удовольствием притащил тебе этот её одиозный дневник, но что накопалось, то и прикопалось.

– А просто попросить – Аласаис запрещает?

– Когда просишь, велика вероятность не получить желаемого, – назидательно сказал эал. – А когда воруешь – из незащищённых, естественно, помещений, – такая вероятность стремится к нулю. Простая математика. Ты ведь не знала, как отреагирует Лури, верно?

– С ней никогда ничего не знаешь, – отведя глаза, вздохнула Талия.

– Вот-вот. Поблагодари котика и почеши его за ушком, – боднул её лбом эал.

– Я тебя сейчас так почешу, что искры посыплются, – вяло посулила алайка.

– Эх, обещанья-обещанья...

– Как думаешь, ограбление Сенлури как-то связано с творящимся в приюте?

– Наверняка. Наверняка ей хотят заткнуть клюв её же дневником.

– Плохо, что мы ничего не знаем о её проклятии. И не придумаешь, чем помочь.

– А тебе хочется ей помочь? – дёрнул так и не почёсанным ухом Энаор.

– Да, – без заминки ответила Талия.

– Не нравится мне эта добродейская тенденция.

– И никакая она не добродейская. В Лури много хорошего. У неё случаются, конечно, срывы. Да и в обычном состоянии она бывает... жестковата. Но ведь Лэннэс – не то место, где стоит демонстрировать свою тонкую чувствительную душу. Покажи, что можешь всякому насовать, и к тебе никто не сунется... Ладно, давай лучше посмотрим, что ты там накопал.

Талия быстро пролистала тетрадь и довольно разулыбалась.

– Какая прелесть! Тут всё указано: кого из детей, когда и куда отправили, с какой характеристикой. А вот и те, чьи души я якобы плохо разглядела. Первый случай – три... нет, четыре месяца назад. И я ничего не заподозрила! Какой позор!

– Я никому не скажу. Но сам поиздеваюсь, – пообещал Энаор. – Сколько их всего?

– Милых ребятишек, которых я гнусно оклеветала? Сейчас... Пятеро. Всех рассовали по разным мирам. Никаких особых пометок нет – ну там про побеги, воровство и всякое такое. Вообще ничего подозрительного.

– Я так понимаю, теперь мне придётся тащиться с тобой навещать детишек?

– Да. На твоё счастье, проведать их всех мы не сможем. Про первый из приютивших их миров я никогда раньше не слышала и, соответственно, как туда попасть, не имею понятия. В миры под номерами два и четыре ведут слишком дорогие порталы. А вот три и пять вполне подходят: медуза одного вполне бюджетная, а второго для нас с тобой и вовсе бесплатная. И обе расположены практически у нас под боком.

– Ты не забыла, что сегодня твоя очередь готовить ужин? – испробовал последнее средство Энаор.

– Да у меня ещё море времени! – весело отмахнулась Талия. – Сейчас как раз замочу грибочки, к вечеру они и дозреют.

– Главное, чтобы тебя саму кто-нибудь не замочил. К вечеру, – обеспокоенно поскрёб когтями мох эал.

***

– Ближе! Пожалуйста, держитесь ближе, многоуважаемые гости города! Если вы умрёте, вы так много не увидите! – забравшись на камень, надрывался пожилой гид.

Его сложное одеяние, скреплённое дюжиной фибул, так и ходило ходуном. Окончания трёх кожистых «рогов» дымились, словно крошечные гейзеры. Талия с пониманием посмотрела на него. Водить экскурсии по Лэннэс – экстравагантное занятие. С одной стороны, концентрация достопримечательностей – предельная, с другой, половина этих достопримечательностей не прочь пообедать твоей группой.

Экскурсанты явно не осознавали меру опасности. Беспечно разбредшись по покатому берегу огненного озера, они восхищённо таращились на порталы-медузы, щупали упругие шляпки грибов-ларшевиков, любовались, как растворяются в ларше брошенные ими монетки. Энаор отпихнул от раскалённой жижи зазевавшееся существо, похожее на стул, сколоченный из лакированных коряг. Изогнув «спинку», оно недоумённо посмотрело на него через громоздкий оптический прибор и снова уставилось на посверкивающую вдали Харнианцеву Гать – извилистый мост из запаянных в стекло костей, красивый, но бесполезный. Местные жители Гатью пользовались редко: её ничем не оправданные петли и извивы удлиняли путь почти вчетверо. Туристов на скользкую дорожку не пускали во избежание.

– Прямо перед вами медуза Натурщица. По результатам исследования, проведённого художественной школой Гакатиса, её пропорции были признаны эталоном медузьей красоты, – продолжал гид. – Именно поэтому Га...

– А откуда они вообще взялись, эти медузы? – перебил его какой-то пушистый подросток.

– Никто не знает. Откуда они взялись, что у них внутри, разумны ли они – тайна. Вне всякого сомнения, их появление, как и появление ларшевых озёр, некоторым образом связано с харнианцами – детьми Пламени, древней расой, некогда жившей в Лэннэс.

– А куда они делись?

– К сожалению, все харнианцы были истреблены во время так называемой Войны Огня. Невосполнимая потеря! Неподалёку от этого места располагался Заршаор – одно из немногих харнианских поселений, куда допускали существ иных рас. Он был подлинно прекрасен! Гать – лишь дым от пламени его величия. Харнианцы, как никто, умели сочетать стекло и кости в строительстве.

– А на руины можно посмотреть? – осведомилась тучная дама.

– Город неплохо сохранился, но, увы, был почти полностью поглощён Согриа – ещё одной местной... формой жизни, не менее таинственной, чем порталы-медузы. Её нити в считанные дни опутали Позвоночный мост, единственный вход в Заршаор. Оплели ярко, пахуче и скользко... Потом главу комитета по охране древностей нашли насаженным на стеклянный шпиль одного из рёбер, будто на кол... Проклятая, проклятая сонная лапша! Чтоб Швея намотала тебя на свои катушки и пошла вышивать по стенам! – стиснув почерневшими пальцами грудь, вдруг пророкотал гид.

Туристы переглянулись, многие принялись проверять, всё ли в порядке с их переводящими устройствами. Талия послала коллеге волну спокойствия. Тот сразу же перестал бормотать, разжал кулаки и ошарашенно уставился на оставленные острыми краями броши ранки.

– Так туда можно попасть? Если нанять охрану? – нетерпеливо спросила давешняя дама.

Талия расщедрилась и хорошенько припугнула загалдевшую группу. Согриа и без них найдётся, кем закусить.

Туристы наконец-то собрались вокруг экскурсовода, и он продолжил:

– Вернёмся к Натурщице и школе имени Гакатиса...

– Ты не забыла, куда мы идём? – спросил Талию Энаор. – Ты же слушала всё это уже миллион раз.

– Даже знакомая история каждый раз звучит по-новому, – задрала нос алайка.

– Не ищи оправданий своему пустоголовию. В одно ухо влетает, в другое вылетает, хоть губку в череп суй.

– Пошли, про школу я уж точно всё знаю. До-ско-наль-но, – отчеканила Талия.

Чариона Гакатис была одним из её постоянных нанимателей. Прознав о способности алаев вдохновлять существ искусства одним своим присутствием, она время от времени приглашала Талию поваляться под мольбертом.

Здание школы осталось Чарионе от отца – известного скульптора и по совместительству мага-исследователя, помешанного на порталах-медузах. Его прозрачное жилище с округлыми складчатыми куполами и волнистыми стенами, опутанное щупальцами-переходами и освещённое щупальцами-фонарями, долгие столетия было полигоном для изощрённых экспериментов. Гакатис мечтал научиться выращивать порталы-медузы. Научился. И трагически погиб – был разорван на части Хозяином Бездны, явившимся по его ликующую душу во время созванной им научной конференции.

Воспоминания о том дне всю жизнь мучили Чариону. По ночам она видела когтистую, коренастую фигуру, замершую над телами её родителей. Видела, как ларша в опытном озерце главной лаборатории вздыбливается, вытягивается к потолку тысячей огненных игл, пронзая новорожденных медуз. А потом начинает заполнять комплекс, неторопливо растекаясь по загерметизированному Хозяином зданию. Комната за комнатой, коридор за коридором, сжигая всё на своём пути.

Под чутким руководством Энаора, Талии удалось помочь Чарионе избавиться от кошмаров, а в бодрствовании – перестать шарахаться от граждан, тянущих сок через стеклянные трубочки. Талия не захотела взять с неё деньги. Чтобы всё же как-то отблагодарить алаев, Чариона нарисовала им по портрету, а также разрешила пользоваться уцелевшими медузами её отца.

Одну из них кошки и намеревались поэксплуатировать.

Талия чиркнула пластинкой ключа по металлическому косяку, и в лицо ей пахнуло едкой гарью. Сколько Чариона ни старалась, ей не удавалось вывести этот гадкий запах. Это была вторая причина, по которой хозяйка прозвала лабораторию «свинарником». Первая заключалась в том, что созданные её отцом медузы имели мутные, почти непрозрачные купола, цветом и формой напоминавшие лопнувшую сардельку, до смешного короткие щупальца и свойство баламутить ларшу вокруг себя с тихим довольным хрюканьем.

Талия запрокинула голову, глядя на каменные облака – куски спекшейся с куполом породы, отбрасывающие на пол густые аморфные тени.

– Иди уже сюда! – поторопил её Энаор, стоящий на мосту, ведущем к одной из «хрюшек».

– Там сейчас зима, – сказала алайка, пробежав глазами текст на информационной пластине. – Хорошо, что Чари такая запасливая.

Она откинула крышку придвинутого к ограждению железного ящика и вывалила на пол ворох одежды. Наиболее тёплым выглядел причудливо простёганный костюм из металлизированной ткани на толстой мягкой подкладке. В меньшем отделении нашёлся и кошелёк с документами. Талия тщательно вгляделась в пучеглазую морду (её собственное лицо на ближайшие несколько часов) и довольно улыбнулась, открыв отделение для денег:

– И мелочишка на молочишко!

Когда с переодеванием и накладыванием иллюзий было покончено, алаи стали осторожно спускаться по ведущему к медузе ступенчатому жёлобу.

– Обожаю это ощущение! – свесив ноги в открывшийся портал, заявила Талия.

– Какое?

– Когда половина тебя – здесь, половина – там, и силы тяжести тянут в разные стороны. Ну – под прямым углом, когда тут горизонтальный портал, а там вертикальный.

– Лезь уже, ан Камианское отродье, – мрачно потребовал Энаор, и Талия с печальным вздохом соскользнула в портал.

Алаи оказались в тёмном переулке. В свете портала розовели снежные шапки на мусорных баках, кусках вывороченной брусчатки и столбиках оград. Медуза помедлила насколько мгновений и захлопнула свою пасть – портал свернулся в малиновую каплю, повисшую возле заколоченного оконца. Талия накрыла её цветочным горшком, сняла перчатки из греющей сетки и аккуратно насыпала снега на вогнутое донце.

***

Путь до приюта оказался на редкость приятным. Алаи с удовольствием прогулялись по тёплым тротуарам, задержавшись лишь однажды, когда, переходя улицу, Талия заметила, что трёхпалые лапы Энаора, «загримированного» под ручного ящера, оставляют на снегу округлые кошачьи следы.

– Это он, – сверившись с картой, наконец сказала Талия.

Трёхэтажное здание приюта выглядело уютным и милым – высокие окна, яркие шторы, подоконники, заставленные игрушками и детскими поделками. Над просторным двором весело сияло искусственное солнце. Заключённый в полусферу климатического заклятья, он лоснился морковно-оранжевой травкой, кое-где сменявшейся упругим серым мхом. Между внешними прутьями двойной ограды лежал снег, внутренние оплетал плющ с мелкими лиловыми цветами.

– С ума сойти – попасть из Лэннэс в такой оазис, – присвистнула Талия.

– Пойдём сядем, хватит торчать на углу. – Энаор мотнул мордой в сторону небольшого кафе через дорогу от приюта.

Пробежав мысленным взором по умам посетителей кафе, Талия уверилась, что оно появилось здесь не случайно: большинство присутствующих были потенциальными опекунами, усыновителями, волонтёрами или просто сочувствующими. Даже в меню был специальный раздел, позволявший всем желающим сделать пожертвование на те или иные нужды приюта, не вставая со стула.

Талия села за столик для посетителей с животными. Её невтягивающиеся когти непривычно цокнули о крышку. Алайка улыбнулась, поправила чуть заломившийся под капюшоном гребень и снова бросила руки на стол. Энаор нетерпеливо боднул носовым рогом ножку стола. Проигнорировав его, Талия самым обстоятельным образом изучила меню, заказала блинчики с острой овощной начинкой, жареные рёбрышки некой цавы и большую кружку бульона. И только потом приступила к изучению обитателей приюта.

Трое аккуратно одетых ребятишек рисовали толстеньких серых птиц, одна за другой залетавших во двор погреться. По мере того как холод отступал, грудки пичуг наливались лимонной желтизной. Мальчик постарше накладывал на чью-то работу визуальные чары, пытаясь передать этот эффект. Несколько воспитанников полдничали, уткнув мордочки в ломти местного арбуза. То и дело кто-нибудь выстреливал скользкой чёрной косточкой в товарища, сидящего на фанерном щите, закрывающем песочницу. Тот ловко ловил косточки – не оборачиваясь, заводя руку за спину жутковато-резким движением – и выкладывал из них сложный узор.

– Это наш? – спросил Энаор.

– Нет, нашего здесь уже нет. Но вон та юная... спелеологиня, – Талия посмотрела на пухлую девочку, ковырявшую в широкой ноздре сразу двумя пальцами, – была с ним знакома. «Сонный замухрышка» – так она о нём думает. Он был замкнут, потерян, всего боялся.

– Боялся? Здесь? После Бездны?

– Действительно странно, – нахмурилась Талия. – Сейчас... О! Он ничего не помнил о Лэннэс, вообще не знал, что было с ним раньше. Я точно не классифицировала никого с амнезией. Что бы с ним ни случилось, это произошло уже после моего... просмотра.

– Думаешь, ему стёрли память?

– Запросто. Причём – из самых лучших побуждений. Я слышала, так иногда делали, чтобы... «ужасное безднианское прошлое не отравляло детям их светлое настоящее». Но если и стёрли, то не до конца, – добавила алайка, пригубив бульон и благодарственно кивнув официанту. – Его мучили кошмары. Сначала мучили...

– А потом он вошёл во вкус? – со знанием дела полюбопытствовал Энаор.

– Трудно сказать. Сперва он боялся спать, а потом полюбил. Не знаю, что уж ему там снилось, но именно с этого времени он начал вести себя с другими детьми высокомерно и грубо. Говорил им, что они даже не представляют себе, кто он такой.

– Его бедный умишко не нашёл ничего лучше, как придумать ему новое прошлое.

– Похоже на то. Среди тех, с кем я работала, совершенно точно не было никаких царских бастардов, полубогов, шибко магически одарённых товарищей и тому подобных. Одних бросили, родителей других попросту съели.

– Проза жизни.

– Ну да. Хотя у этой конкретной истории по-настоящему сказочный финал. Наш герой спал здесь, на этой самой лужайке, когда его заметили богатый торговец с супругой. Заметили и решили усыновить. Собственно, это всё. Урау-урау! – сказала Талия и принялась обгладывать рёбрышки, предусмотрительно завёрнутые на концах в алую фольгу. – О, сейчас ещё поживимся! – обрадовалась она, завидев в дверях приюта пожилую ящериху. – Одна из старших воспитательниц. Защиты на мозгах никакой... Да, память ему стёрли на вполне легальных основаниях, по решению некоей авторитетной комиссии. Здесь это допустимо до достижения воспитанником определённого возраста и при исключительных обстоятельствах. Больше ничего интересного: видел кошмарные сны, всего боялся, потом занялся защитным фантазированием, стал увереннее в себе, живописно поспал на травке, очаровал усыновителей и уехал в новый дом.

– Но тебя это не успокаивает?

– После ограбления Лури? – подняла надбровную пластину Талия. – Ну уж нет. Доедаем и идём по следующему адресу.