Энаор принимал пищу вопиюще нездоровым образом. Лишённый возможности привычно левитировать кусочки пищи, он изыскал иной способ насытиться, не склоняя гордую голову к презренной миске: ему прислуживала вооружённая вилкой пышногрудая «фея» с перепончатыми крыльями. Судя по чешуйчатым лапкам, исходным материалом для создания этой волшебной красотки послужила летучая ящерица, видать чем-то знатно прогневившая своих ящеричьих богов. Склонённую голову бедняжки кто-то упрятал в атласный лиф (в крошечных прорезях маслянисто поблёскивали чёрные глазки), а к изогнувшейся дугой шее толстой проволокой прикрутил винную пробку с намалёванным смазливым девичьим личиком.

Уперев руки в бока, Талия несколько секунд созерцала эту идиллическую картинку, а потом сняла ботинок и запустила в нарушителя режима лечения. Фея испуганно упорхнула за люстру. Энаор увернулся и безропотно стёк на пол.

– Вот так хорошие котики едят, – похвалила алайка, усаживаясь на его место и ставя тарелку с недоеденной отбивной на ковёр.

Вытянув ногу, Талия поспешно подцепила пальцем ботинок: с Энаора сталось бы мстительно вгрызться в безвинную обувь.

– И откуда взялась твоя очаровательная гостья?

– Дети баловались. Риджи увидел и не смог оставить прекрасную даму в беде, – ответил кот, изящно поддевая когтем кусочек мяса.

– Ох уж мне этот Риджи! Всё зло от него! – всплеснула руками Талия.

– Не ревнуй. И кстати, о зле. Тебе письмо. Вон, на комоде.

Алайка налила себе стакан морса и забрала красноватый конверт.

– Это от директрисы Тнори. А ты говоришь «зло»! – улыбнулась она, рассмотрев печать.

– Ну, что за радостную весть ты получила? Что пишет добродетельная Тнори? – выждав минуту, ехидно спросил Энаор помрачневшую подругу.

– Что некие изменившиеся обстоятельства вынуждают её отказаться от моих услуг внештатного душеведа. Сухое, холодное, колкое письмо. Не понимаю!

– Неправда, – мотнул головой Энаор.

– Ладно – не хочу верить, что это из-за Сивбава, – поправилась Талия.

– Есть другие идеи?

Талия пила морс крошечными глотками, но, сколько она ни тянула время, ей не удалось придумать ни одной стоящей версии.

– Других идей нет. Но и эта – бредовая. Какое дело Тнори до Сивбава?.. Да что гадать?! – алайка решительно отставила стакан. – Пойду лучше поговорю с ней.

– Свою компанию не предлагаю. В прошлый визит меня там обещали огладить кочергой. А Тнори и Кнаги явно не те персоны, в чьём исполнении это могло бы мне понравиться.

Стоило Талии встать, как Энаор немедленно водворился в кресло. Фея, подобравшая обронённую вилку, осторожно выглянула из-за плафона. Круг замкнулся.

***

Работа, выполняемая Талией в приюте Святого Куба, была настолько же проста для всякой алайки, насколько сложна для представительницы любой другой расы. Она должна была заглядывать в души попадавших в него ребятишек, выявлять их склонности и составлять для директрисы подробный отчёт, помогавший определить их дальнейшую судьбу. Большая часть детей в приюте не задерживалась. Их переправляли в более безопасные, спокойные города Энхиарга и иных миров. В Лэннэс оставались лишь прирождённые безднианцы, те необузданные натуры, чьи жестокость или эксцентричность, потребность в риске или неуёмная жажда новых впечатлений не позволили бы им прижиться где-то ещё.

Кнаги и Тнори, директор и директриса приюта Святого Куба, заботились об этих юных смутьянах, не надеясь изменить их природу, но пытаясь найти даже самым экстремальным качествам юных душ наиболее конструктивное применение. Кого только не было среди выпускников приюта: выдающиеся учёные и прославленные шпионы, художники и дознаватели, торговцы, проводники, телохранители, целители и боевые маги.

Талии нравилось работать в приюте. И не только потому, что там хорошо платили. От этого занятия у неё становилось тепло на душе. Как говорил Кнаги, занимаясь сортировкой, она чувствовала себя соработницей Бесконечного, радеющего о том, чтобы всякое существо нашло своё место в жизни. Сама Талия была не склонна копать так глубоко. Приятно – и ладно.

И вот теперь её собирались лишить этого невинного удовольствия!

Хлопнув дверью, Талия зашагала по главной улице. Скорбный путь её озаряла немеркнущая – в самом прямом смысле – мудрость аспиранта Тоомра. Такова была страшная месть униженного им мага-осветителя. Повздорив с хозяином пещеры, тот исписал её потолок наиболее дурацкими высказываниями Тоомра, бережно собранными Энаором по головам проклятых. Аспирант так и не смог извести изящные строчки, и они до сих пор причудливыми созвездиями сияли на тёмном своде, безмолвно утешая жертв аспирантова произвола. И прочих обиженных и оскорблённых.

Добравшись до сторожки, где пролёживал подушки царственный Царуз, Талия свернула в проулок и, миновав парочку домов, оказалась в довольно узком аппендиксе пещеры. Стеклянные блоки отбрасывали таинственные водянистые блики на стену тянущегося слева здания, вдоль которой расположились вышедшие на пенсию мётлы, грабли, скребки, ножницы для стрижки кустов и швабры.

В огороженном шнуром из янтарного бархата закутке нашли приют тысячи объявлений, так плотно нанизанных на высоченные штыри, что те походили на шампуры с каким-то экзотическим мясом. Проживавший в этом доме господин хранитель порядка, в чьи обязанности в числе прочего входило следить за чистотой наружной стены, трепетно относился к начертанному слову и, собрав очередной урожай незаконно расклеенной рекламной продукции, бережно складировал её на своём заднем дворе.

За сохранностью объявлений присматривал козлиный череп, щедро опутанный отпугивающими чарами. Его обладатель некогда возымел преступное желание попробовать на вкус один из бумажных шашлыков, за что поплатился жизнью. Застрелив несчастное животное из арбалета, хранитель распорядился заколдовать его череп, дабы уберечь прочих разумных и неразумных тварей от совершения аналогичного греха.

Коридор вывел Талию в уютную пещерку, сплошь покрытую толстым моховым ковром. Под огромным леденцово-розовым грибом плескалось озерцо, окружённое искристым полумесяцем песчаного пляжа. Покачивались на сквозняке цепочные качели, свисавшие с погнутой портальной арки. В противоположной стене поблёскивали стеклянная дверь и дюжина неправильной формы окон, расписанных стайками улыбающихся малиновых медуз.

Талия постучала. Ей открыли немедленно.

– Госпожа Тнори знала, что ты придёшь, – сказал дежурный воспитанник, пропуская гостью внутрь. – Она ждёт.

В прохладных коридорах приюта царила обычная суматоха. Трое чешуйчатых ребятишек носились в поисках слившегося с гобеленом собрата. В глубокой тёмной нише горели опаловым огнём чьи-то завитые уши. Доносившийся оттуда тоненький голосок бубнил формулы консервационных заклятий. Хмурый лоботряс в штанах с помочами стирал со стены бранное слово. В маленьком холле вооружённая дубинкой девица грозила «оторвать яйцеклад проклятой чарокладке», очевидно и прирастившей кончик её змеиного хвоста к её же пояснице, предварительно обернув его вокруг колонны.

Вопреки ожиданиям дежурный привёл Талию не в кабинет Тнори, а в обширный подвал. Постучав в одну из дверей, он посторонился, явив взору алайки госпожу директрису, сидящую в курящемся густым паром молитвенном тазу, водружённом на гору угольев. Длинная, бледная, выгнутая вперёд шея и накидка из косматой тёмной шерсти делали бы Тнори похожей на престарелую самку грифа, если бы не её совершенно не птичья голова с большими сероватыми ушами и плоским, сложно устроенным носом.

– Да испарятся все твои грехи, – почтительно приподнялась на цыпочки алайка.

– Да не осядут они ни на ком из живущих и мёртвых, – откликнулась Тнори. – Итак...

– Итак, я пришла узнать, почему ты решила уволить меня, – сказала Талия как могла мягко.

– Я не вправе проигнорировать инцидент с торговцем Сивбавом.

– И не надо его игнорировать. Ты, наверное, ещё не знаешь, но недоразумение исчерпано. Сивбав публично подтвердил, что я была ни при чём, – широко улыбнулась Талия.

– То, что твой друг Риджи владеет мечом лучше поединщика Сивбава, к сожалению, никак не доказывает твоей невиновности, – произнесла Тнори. – Не было надлежащего разбирательства, суда. А главная улика и вовсе уничтожена, как уверены многие, не без твоего участия.

Ошарашенная Талия несколько секунд тупо смотрела, как перемигиваются головешки под старинным тазом.

– За ареной наблюдала дюжина глазоухов. Достаточно взять запись любого из них, чтобы увидеть, кто спихнул твою улику в ларшу своим бронированным задом, – выдавила она наконец.

– Но запись не покажет, кто заставил его сделать это, – невозмутимо заметила директриса.

– Ну, так мы до многого договоримся! – шлёпнула себя по бёдрам алайка. – Если бы я завивала существам мозги направо и налево, я бы завила их сейчас и тебе.

– Мой дух несколько сильнее духа торговца Сивбава. Повлиять на меня не так просто, – скромно облизнув нос, сказала Тнори.

– Как и на Преподобного с Монео, верно? – вспомнила о своём главном козыре Талия. – А они оба видели меня в тот самый момент, когда моя копия грабила Сивбава.

– Верно то, что ты подменяешь понятия. Да, тебе едва ли удалось бы чарами заставить Преподобного и Монео свидетельствовать в твою пользу. Но ни он, ни она не способны видеть души, а значит, не могут поручиться, что в теле, которое они наблюдали, пребывала именно ты.

– Ещё как могут, пусть и не благодаря видению душ. Когти... той меня, что была у Монео, смогли раскроить шкуру, которую не брал ни один из магических резаков Преподобного. А раны на охраннике Сивбава, оставленные второй мной, удалось залечить в считанные часы. Нетрудно догадаться, в какой из этих тушек находилась моя душа. Тнори, ты же не аспирант Тоомр, оторванный от мира, ты в курсе, как у нас, алаев, что работает.

– Ты права, Талия, я знаю о твоих соплеменниках намного больше аспиранта Тоомра, – многозначительно заявила Тнори. – Но и мне ведомо далеко не всё. Например, я краем уха слышала, что ваши когти не сразу утрачивают свои свойства даже после вашей смерти, что уж говорить о добровольно одолженном кому-то теле?

– Если я такая мурдрая перестраховщица, тогда что мешало мне заявиться к Сивбаву в чьей-нибудь другой тушке? Зачем так глупо подставляться?

– Возможно, часть твоих духовных способностей начинает работать хуже, если ты находишься в инорасовой оболочке.

– Святые котоугодники, кормители и чесатели! – не выдержала Талия. – Да обворуй я хоть двадцать Сивбавов и оближи их потом с головы до пят, какое отношение это имеет к сортировке беспризорников? Моя порочная натура что, запятнает чистые детские души? Это даже не смешно, Тнори. За всё время службы я видела всего двоих, кто ещё не успел ничего свистнуть. Про всякого рода распутство я уж молчу.

– Мы не можем сделать из вверенного нам Бесконечным кварца бриллианты и изумруды. Но мы можем огранить, отшлифовать его наилучшим образом...

– Тнори, твои подопечные видят меня от силы двадцать минут в жизни! Если бы дело было в этом, ты могла бы просто упрятать меня за ширму, пока я рассматриваю их души, а не увольнять. Так что происходит? – шагнула к собеседнице Талия.

– Проверка выявила, что ты исполняешь свои обязанности ненадлежащим образом, – проговорила та.

– Облысей мои уши! И где же это я напортачила?

– Как выяснилось, ты неоднократно рекомендовала оставлять в Лэннэс детей, которые вовсе не безнадёжны, тех, чьи сердца могут биться счастливо в нормальных городах. Ты... ты слишком влюблена в Лэннэс. Ты готова купаться в крови, что течёт по её улицам. Аромат её развратного тела щекочет тебе сердце. Он нежит кошачье любопытство, и ты прощаешь ей любые жестокости. Ты безднианка до мозга костей, Талия ан Камиан. Возможно, поэтому и другие существа кажутся тебе таковыми. – Тнори устало отёрла с лица осевшую на нём влагу. – Прежде я всегда защищала тебя, уверяла, что ты держишься в стороне от... того, что здесь творится. Ограбление Сивбава всё изменило. У меня иссякли аргументы. Я могу верить в твою невиновность, но мой голос – лишь один из многих. Попечительский совет вынес решение. Мне жаль.

– Я уважаю решение совета. Тем более что тут нет ни одной инстанции, в которой я могла бы его обжаловать... как и доказать свою непричастность к произошедшему у Сивбава. Но могу я хотя бы узнать, о какой проверке ты говоришь? Кто её проводил? У Кифеба нет достаточной квалификации. Вы привлекали специалиста со стороны?

– Можно сказать и так. Но дело не во мнении одного существа. Мы видим на практике: дети, названные тобой прирождёнными безднианцами, прекрасно устраиваются в тихих, благополучных поселениях. Они шалят, хулиганят, капризничают, как любые другие дети, но в целом чувствуют себя превосходно и не создают особых затруднений своим воспитателям.

– Этого не может быть, – твёрдо сказала Талия.

– Но это так.

Алайка недоверчиво нахмурилась.

– Тнори, ты уверена, что твои подопечные не запуганы, не находятся под магическим внушением?

– Абсолютно. Я навещала каждого из них не по одному разу. А ты знаешь, как тонко я чувствую магию.

– Здесь что-то не так.

– Нет, Талия, здесь что-то было не так. А теперь всё стало так, как надо. Поверь, мне сейчас тоже тяжело на сердцах. Но я должна думать о судьбах детей.

– Разумеется. И я сейчас думаю о них же. Я опасаюсь, что меня подставили именно для того, чтобы убрать из приюта. Не иначе я каким-то образом мешала чьим-то планам... скверным планам, надо понимать.

– Я не большая любительница конспирологии, Талия, – строго сказала Тнори. – А ещё меньше мне нравится, когда некто заявляет, что я не знаю, что творится у меня под самым носом.

– Тнори, я...

– Мы не оставим тебя без выходного пособия, – тем же ледяным тоном продолжала та. – Через день-два я пошлю к тебе кого-нибудь с деньгами. Я уверена, Талия, что ты не пропадёшь.

– Госпожа директриса так любезна, – только и смогла выдавить алайка.

***

Возвращаясь домой, Талия чувствовала себя так, будто налопалась ядовитых лягушек. Пытаясь скрыть досаду от любопытных глаз, она сменила форму и плелась по пещере на четырёх негнущихся, пружинящих от раздражения лапах.

Энаор куда-то улизнул. Отвернув угол скатерти, Фаргон сосредоточенно раскладывал на обеденном столе какой-то сложный пасьянс. Живописно раскинувшийся в кресле Риджи наблюдал за ним с блаженно-отсутствующим выражением лица. Завидев Талию, анлиморец благовоспитанно убрал ноги с подлокотника, но она не оценила его жеста.

– Где там ваши позавчерашние утешения? Сегодня они будут к месту. Тнори уволила меня из-за этой дурацкой истории с Сивбавом! – рыкнула Талия, падая на поросший фиалками диван.

– Быть такого не может. Директриса Тнори всегда казалась мне разумной, проницательной женщиной, – поднял на неё глаза Фаргон.

– Так и есть. Просто она почему-то решила, что сейчас ей выгоднее поверить сплетням. У меня есть стойкое ощущение, что я чем-то не угодила одному из важных спонсоров её заведения. И что спонсор этот – тот ещё... чадолюбец. Вы только послушайте...

– Тнори непременно заметила бы неладное, – сказал Фаргон, когда алайка закончила делиться с друзьями своими подозрениями. – Как бы она ни поступила с тобой, детей она любит искренне и в обиду их не даст.

– А если ей пригрозили?

– Это возможно. Но как быть с другими спонсорами? Они, как и Тнори, регулярно наведываются в приюты с инспекцией. Не могли же их всех разом запугать!

– Не могли, но... Но среди них ведь нет ни одного мало-мальски приличного душеведа! – запнувшись на мгновение, воскликнула Талия. – Они могут оценить состояние детей лишь внешне. А вспомните мою копию – она выглядела совсем неплохо. Что если инспекторы видят лишь здоровые и весёлые оболочки? А души между тем томятся где-нибудь, где их пытаются, например, перекроить, сделав отвязных безднианских деток паиньками. Или вовсе распихивают их по каким-нибудь амулетам? Ведь были же случаи.

– Были, – кивнул Фаргон. – Но вот вопрос: зачем похищать души у тех, кто находится под присмотром, когда Лэннэс полна безвестных, никому не нужных существ? Что особенного в воспитанниках Тнори?

– Они – те ещё поганцы, – не найдясь с ответом, хмыкнула Талия.

– Это, разумеется, существенно отличает их от прочих безднианцев, – зевнул Риджи.

– Ладно. Принимается. Они – сертифицированные поганцы, – сказала алайка, показывая ему стащенную у Фаргона карту – крадущегося бандита с огромным ножом.

– И что из этого, по-твоему, следует? – забирая похищенное, спросил Фаргон.

– Например, то, что их не жалко использовать в экспериментах... или что там творят с душами подставившие меня ребята? Нужно собрать больше информации, – решительно шлёпнула ладонями по столу Талия. – Ой, вчера же Лури заходила! Что она хотела?

– Сказала, что её отправляют в командировку. Попросила приглядеть за перьями, – ответил Риджи.

– Как некстати! Ну, из ценных источников у нас ещё остался мой счастливый конкурент, мастер Кифеб. Вот к нему и наведаюсь.

__________________

Автор иллюстрации Полина Проничкина (http://vk.com/club92202581).