Фаргон отворил последнюю дверь и спустился по железной лесенке на широкий берег бассейна с тёмной волнующейся водой. Остальные гуськом потянулись за ним. Здешние светильники тоже горели вполсилы, не позволяя рассмотреть, что за оборудование громоздится на противоположном берегу, свесив в водоём хоботы труб. Из воды то и дело выныривали лоснящиеся розовато-серые спины, доносилось щёлканье. Казалось, кто-то запряг цугом два десятка дельфинов и они мучительно пытаются вырваться.

Находясь в теле снотворицы, Талия не могла видеть тепло. Коснувшись разума Энаора, она заглянула в бассейн его глазами. Очертания существ в бассейне были определённо не дельфиньими. Скорее они напоминали жирных пиявок. И кровь их была слишком холодна.

– Это их ауры отпугивают зевак, – прошептала алайка.

– Они разумные? У них есть души? – спросил Фаргон.

– У них примитивные души – Веиндор такие в животных помещает.

– Может, пойдём уже? – попросил Риджи. – Здесь действительно не хочется находиться.

– Посмотри, – стянув брезент с огромного кокона, скрученного из широкой медной ленты, позвал Талию Энаор. – Ничего не напоминает?

– Нет, честно говоря, – почесала нос алайка.

– Вспоминай: пауки, хелроты, розовые сопли...

– Высасывающее души существо из рассказа Кифеба!

– Что за существо? – вмешался Парвел.

Талия вздрогнула, забыв, что все они сейчас слышат мысленную речь друг друга.

– Один наш знакомый родился двудушным... в смысле в его теле, помимо его собственной души, находилась душа его брата-близнеца. Он очень страдал от этого и однажды воспользовался помощью неких усмирителей сиятелей. Они откачали душу его брата с помощью ручного сиятеля – огромного червя, упакованного в кокон из медной ленты. Вот мы и думаем, а не из одной ли норки мышки – наши менялы и его усмирители? Мы ведь видели не так много менял. Вдруг в этом крыле униформа – кожа и маски, а в соседнем – цепи и зоб с сияющим червяком? И где-то там томится брат Кифеба?

– Если сумеем захватить главаря – узнаем, – ободряюще положил ладонь ей на плечо Фаргон.

Он помог Талии накинуть брезент на кокон и тихо позвал:

– Пойдёмте-ка отсюда.

Они пересекли зал и поднялись по точно такой же лестнице, какая привела их к бассейну.

– Всё тихо, все работают, можем идти, – прилежно доложила Талия.

Маленький отряд беспрепятственно миновал несколько коротких коридоров и остановился перед запертой медной дверью. Увидев в её центре круглое углубление, Талия достала из кармана выпутанный из лэнэссер ключ.

– Думаете, они не сменили замок после гибели своего лазутчика? – с сомнением сказал Парвел.

– Механический замок, мне кажется, остался тот же. Смысл его менять, если от него почти ничего не зависит? А вот магический наверняка перекодировали, – присев на корточки, ответила алайка. – Риджи?

Анлиморец выколупал из медальона сморщенный тёмный комок, похожий на размокшую черносливину.

– Держи ключ параллельно замку примерно в трёх пальцах от него. Постарайся, чтобы он не двигался – отмычка может дергать, – проинструктировал он Талию.

Когда алайка приглашающе кивнула, он поместил «черносливину» в центр образовавшегося пространства. Отмычка повисла в воздухе, чуть вибрируя.

– Запасливый Риджи, – довольно цокнула языком алайка.

– Как же иначе, если его всё время кто-нибудь пытается заполучить в эксклюзивное пользование без его на то согласия. А магические способности у него, скажем честно, не выдающиеся. Приходится выкручиваться.

Черносливина с хлюпаньем превратилась в подобие песочных часов, одно донышко которых упиралось в диск ключа, а другое – в выемку замка.

– Осторожно отпускай, – пытливо склонил голову набок Риджи.

Талия медленно убрала руку.

– Схватилась, – Риджи сложил пальцы в анлиморском жесте успеха – словно хищная рыбина захлопнула зубастую пасть. – Сейчас стянет их – и дверь откроется.

Так и случилось.

Впереди лежал уставленный низкими столами и диванами холл, казавшийся вырубленным в скальной породе.

– Умаются, терзая души, и отдыхают, – неприязненно поглядел на кальян в углу Фаргон.

– С юмором ребята, – усмехнулся Энаор, остановившись у грифельной доски, исписанной определениями понятия «душа»; почерки были разными, а определения – одинаково безумными. «Наши души – есть сгустки нутряных соков великого Щья, истогнутые им, дабы переваривать миры, готовя их к Окончательному Поглощению».

– Громоздко и неблагозвучно, – подталкивая Энаора к выходу, сказала Талия. – Давай, перебирай лапками.

Они дошли до середины очередного коридора, когда все пятеро вдруг услышали высокий дребезжащий звук.

– Тревога! – втянула голову в плечи Талия.

– Мы что-то проглядели? – крутанулся на месте Риджи.

– Понятия не имею!

– А не надо было чужими ключами в двери тыкать, – фыркнул Энаор.

– Я два раза проверила, в нём не было никаких сюрпризов!

– Уж ты напроверяешь...

– Назад или вперед? – доставая меч, спросил Фаргона Парвел.

– Вперед! Мы почти у цели! – загреб рукой воздух адор.

– А может быть, это запрошенное мной подкрепление подоспело, – бодро потрусил за ним Энаор.

Протяжное шипение подстегнуло вторженцев – в дальнем конце коридора начала закрываться массивная раздвижная дверь. Фаргон на бегу простер к ней напряжённую руку, створка скрипнула, но не остановилась. Тогда адор застыл, буравя взглядом камень под её полозьями. Участок пола вздулся, как живот на вдохе. Во все стороны брызнули куски мозаики и крепёж порога. Дверь заклинило.

– Талия, вперёд! – скомандовал Фаргон.

Осмотревшись с помощью глазоуха, алайка шагнула в проём.

Стены комнаты были плотно увешаны портретами: карандашными, акварельными, написанными маслом и созданными с помощью магии. В одном из изображений Талия с отвращением узнала пожирателя душ Мкуга Пользователя.

За дверью в правой стене послышался топот. Недолго думая Талия расплавила замок, метнув в скважину крошечный сгусток огня.

– Входите! – позвала она товарищей, изучая оставшуюся дверь.

Создатель её магической защиты допустил несколько грубых ошибок, и это настораживало.

– Смахивает на ловушку, – сказала алайка протиснувшемуся в комнату Фаргону. – Подозреваю, что, как только мы войдём, нас как-то изолируют и чем-нибудь испепелят. Или распылят.

– Но открыть ты её сможешь?

– Да.

Адор ощупал камень вокруг двери.

– Я не чувствую механических ловушек. Что бы там нас ни ждало, это не плита или какие-нибудь копья. Только магия.

– И?

– У нас есть ценный кадр с устойчивостью к волшебству.

– У тебя какая-то мания, Фаргон, затыкать мной все дыры, – набычился Энаор.

– Взламывай дверь, – проигнорировав его, обратился к Талии адор. – Ведь главный меняла ещё там?

– Насколько я могу судить. Думаю, он ждёт, что мы попадёмся в его западню.

– Талия, а вы не можете просто телепортировать нас туда? – спросил Парвел.

– Нет, к сожалению. Там сильные искажающие чары.

– Перемести жреца: он-то, какой бы фарш на выходе ни образовался, всегда сумеет слепить себя заново, – предложил Энаор.

– Боюсь, мне не удастся сделать это достаточно быстро, – покачал головой Парвел.

– Талия, не до разговоров, отпирай! – поторопил её Фаргон.

Пока алайка орудовала отнятыми у несостоявшихся убийц Кифеба отмычками, Фаргон позволил двери, приведшей их сюда, закрыться и вырастил вокруг неё каменный валик. Подумав, он подпёр точно таким же и дверь с расплавленным замком.

– Готово! Всё-таки делать добрые дела иногда бывает о-очень выгодно! – хлопнула в ладоши алайка.

– Энаор! Талия отходит и магией открывает дверь, ты входишь, – сказал адор.

Выпустив ученицу из дверной ниши, эал послушно замер у стены.

Талия распахнула дверь, Энаор прыгнул в короткий, облицованный чем-то белым коридор и... ничего не произошло. Впереди лежала полутёмная комната. Из-за того что швы между чёрными каменными блоками её стен были заделаны медными полосами, она походила на огромную клетку. На высоких подставках с витыми ножками золотились полупрозрачные предметы – светящиеся, округлые, складчатые.

– Части мозга, – уловила Талия обрывок мысли Парвела.

За выгнутым полумесяцем столом, сложив пальцы домиком, сидел некто в тяжёлых медных доспехах – несомненно главный меняла. Рядом с ним стояло высокое бледнокожее существо, длиннорукое и длинноногое. Сеть из толстой проволоки так плотно обтягивала его тело, что кожа казалась сплошь покрытой волдырями. Кожаный передник – его единственную одежду – покрывали цветные пятна реактивов. Существо держало в руках поднос с множеством каменных шариков, стоящих на подобиях яичных подставок.

Вдруг вся эта живописная картина надвинулась на Талию. Она, Риджи, Фаргон и Парвел оказались стоящими рядом с Энаором. Впереди и позади них коридор разрезали стеклянные перегородки. Алайка укрыла друзей магическим куполом, костеря себя на все лады: амулет, её амулет, оберегающий от вражеских пространственных заклинаний, остался под матрасом у Лаитси!

– Соберитесь у стекла! – крикнула она товарищам.

– Процарапай его, Энаор! – велел Фаргон.

– Как только Талия развеет защитные чары вокруг него.

– Не уверена, что у меня выйдет, – буркнула алайка.

– Выйдет, обязательно выйдет, – подбодрил её адор.

Главарь молча рассматривал их. Ни он, ни его прислужник не выглядели хоть сколько-нибудь обеспокоенными.

– Эти доспехи – его тело. Внутри нет плоти, только механизмы, с которыми связана душа, – проговорил Парвел.

– Сумеешь разорвать эти связи? – обернулся к нему Фаргон.

– Не уверен...

Их темница вдруг наполнилась ярким голубым сиянием. Купол Талии опасно заискрился, и ей пришлось бросить все силы на его укрепление, забыв о перегородке.

Поняв, что с бронированным менялой ему не совладать, Парвел попробовал захватить контроль над телом сетчатого. Это почти удалось ему, когда главарь едва заметно повёл плечом, и тело его прислужника тотчас превратилось в белёсое желе. Сохранив очертания двуногой фигуры, проволочная оплётка повалилась в месиво растворившейся плоти. Поднос грянул об пол, и по гладким плитам часто застучали каменные шарики. Разозлившись, Парвел решился освободить удерживаемые им души менял, занимавшихся Лаитси и грешницей, и с новыми силами обрушился на главаря.

Риджи проскрёб по стеклу перочинным ножиком, зачарованным для взлома защит, но верный инструмент взорвался, чуть не лишив его пальцев. Застонав, анлиморец облил руку исцеляющим составом. Фаргон выломал кусок напольного покрытия и пытался призвать камни себе на помощь – пока безуспешно. Энаор рассматривал менялу с видом посетителя зоологического музея.

– Д-да! – довольно просипел Парвел, сумев наконец разорвать нити, связывающие душу менялы с его железным телом. – Сейчас я... я...

Из нагрудника доспеха главаря вынырнула призрачная голова с огромными глазами и шишковатой макушкой.

– Проклятье! У него есть ещё и стеклянное тело! – выдохнул Парвел.

– Что? – покосился на него Риджи.

– Оболочка из духовной энергии, как у призраков.

Обведя пленников жутким, пронизывающим взглядом, меняла медленно облизнулся раздвоенным языком и мысленно произнес:

– Вы больше не неуязвимы. Ваши души хорошо послужат нашему делу.

В этих словах было столько злорадной уверенности, что всем, включая Энаора, стало не по себе.

Выпростав наружу по-детски тонкие ручонки, бесплотный меняла с устрашающей скоростью метнул в гостей несколько студенистых шаров, как будто сплетённых из прозрачных червей. Они беспрепятственно миновали купол Талии и замерли, только когда Парвел, упав на колени и воздев руки, выкрикнул имя Милосердного. По лицу жреца тёк пот, губы его дрожали от напряжения. Меняла ждал. И тут из открывшегося вдруг на потолке портала ему на голову хлынул поток кровавого песка. В следующий миг менялу припечатала к земле гигантская птичья лапа. Скомкав доспехи, словно фантик, она стиснула душу главаря. Он забился, но узловатые чёрные пальцы держали крепко.

– Что я говорил? Явился как миленький. Загробные божки – они такие обидчивые, – торжествующе задрал нос Энаор. – Ты не сказала, что он настолько большой.

Талия не ответила: вредоносная магия по-прежнему разъедала её купол.

– Впрочем, может, ты видела не его самого: многие боги заставляют ближайших прислужников выглядеть как свои миниатюрные копии. Да, да, полагаю, здесь именно такой случай, – на фоне общего замешательства продолжал разглагольствовать эал.

Из портала высунулась вторая лапа. Сорвавшиеся с её голени ленты песка надёжно спеленали наливающуюся желтизной душу менялы.

– Да! Всё-таки я поистине гениален! – рыкнул Энаор.

Парвел, продолжавший взывать к Веиндору, запнулся. Два студенистых шара рванулись вперёд, угодив в грудь Фаргону и Талии...

***

Талия с трудом открыла глаза, высвободила из-под бедра затёкшую руку – тонкую когтистую алайскую руку. Очевидно, спасаясь от чар главного менялы, её душа покинула тело снотворицы и вернулась в родную оболочку, оставшуюся в подвале приюта Вешних Рос. Опершись о край ящика, алайка сумела сесть. По стенам плыли разноцветные блики от механического ночника. В центре комнаты на пёстром половике, пригорюнившись, сидел Энаор. Обмакнув коготь в красные чернила, он что-то исправлял в её ученической тетради. Больше никого видно не было.

– Что происходит? – спросила Талия.

– Твоя небрежность заставляет страницы этой тетради кровоточить, – фыркнул эал. – Для тупого ан Камиана – что биссектриса, что медиана.

– Энаор?!

– Ничего не происходит. Всё уже произошло. Я, как всегда, всех спас. Впрочем, это было ещё до того, как ты вздумала умереть.

– А почему ты уже тут? Я ведь должна была мгновенно вернуться в тело.

– Видимо, Аласаис зачем-то решила подержать твою душу у себя. Ну или не Аласаис.

– А где Риджи и Фаргон?

– Общаются с приютским начальством насчёт Лаитси, объясняют, почему она такая язва.

– Парвел?..

– Проповедует. После того как призванный твоим покорным слугой загробный божок распугал менял, наш миляга Парвел нагнал страху на него самого. А через него – на главного бога его родного мира...

– Подожди, подожди – не так быстро! – стиснула виски Талия. – Значит, всё случилось так, как ты планировал? Душа грешницы попала в мучилище...

– Там её встретил твой песочный друг.

– Монстр.

– Пусть будет монстр. Так как душа прилетела из неизвестного ему мира, он насторожился и заглянул в её память. Узнал про менял и сообщил о них своему начальству, – неожиданно терпеливо пояснил Энаор.

– Богу смерти и загробного мира.

– Да. Этот самый бог и нагрянул к менялам. Помнишь аппетитные куриные ножки?

– Помню. А... а главбог откуда взялся?

– Явился на зов загробного божка: тот попытался вырвать из Парвела душу, как до того из менял, столкнулся с возмущением фаом, описался мелким песочком и побежал жаловаться папочке.

– Как мило.

– А папочка у него оказался не дурак. То ли он и раньше знал про Веиндора, то ли сумел так быстро сориентироваться, но, вместо того чтобы напасть на Парвела, главбог терпеливо выслушал всю его... критику по поводу порочной практики посмертного истязания грешных душ, внял, раскаялся и пригласил нашего святошу к себе.

– Зачем?

– Чтобы проконсультироваться, как правильно произвести ликвидацию мучилища, разумеется.

– И Парвел отправился туда один? Это точно не ловушка?

– Нет. Но Парвел не такой дурак, каким кажется. Перед тем как отбыть, он связался с другими милосердниками. Так что его есть кому подстраховать. Они сейчас обследуют комплекс менял.

– Спохватились... И я всё пропустила, – насупилась Талия. – И никакой тебе пафосной речи главного злодея, эпичной финальной битвы...

– Эпичные битвы – для хороших девочек, которые прилежно учат уроки и умеют себя защитить, а не умирают чуть что, – наставительно изрёк Энаор.

– Честно говоря, я очень испугалась. Когда главный меняла сказал это своё «вы больше не неуязвимы»... я почти поверила, что он сумеет сделать с нашими душами что-то ужасное.

– Трусиха, – вздохнул Энаор.

– А что это были за склизкие шары, которыми он в нас кидался? Милосердники не выяснили? Они вообще намерены поделиться с нами тем, что накопают у менял?

– Они были не намерены. Но я сказал, что мой дядя патриарх и твоя мама матриарх будут не в восторге от такого решения. Так что им придётся снизойти до нас, – широко зевнул Энаор. – Только, боюсь, ничего интересного они не узнают.

– Это почему?

– Потому что эти менялы на удивление хорошо организованы. За то время, пока мы сражались с их главарём, они успели произвести полную эвакуацию. Даже часть оборудования забрали. Схватить удалось только всякую мелкую сошку, которую оставили прикрывать отступление.

– Ты шутишь!

– Даже больше скажу – главарь тоже сбежал.

– Вот скользкая гадина! И как же ему это удалось? – царапнула пол когтями Талия.

– Понятия не имею. Я хотел допросить упустившего его загробного божка, но милосердники не позволили.

– Почему? Это уже ни в какую пасть не лезет!

– И сам не знаю, чем я им не люб... Так что не переживай, сегодня опозорились все, не только ты одна, – с ядовитым сочувствием протянул Энаор.