***

Выкопавшись из бархатных подушек, Талия огляделась по сторонам и не сразу сообразила, где находится. В спальне Зимрис царил розоватый полумрак. Ларшевыми струйками поблёскивала опаловая инкрустация на туалетном столике, сонно перемигивались стеклянные капли на люстре. Зимрис в ночной сорочке стояла у окна (выходившего благодаря наложенным на него чарам на рассветную анлиморскую набережную) и что-то разглядывала в деревянной коробке, над которой зависла целая гроздь глазоухов.

– Кто там у тебя? – спросила Талия, приподнявшись на локте.

– Киселёк, – зевнула Зимрис. – Я прихватила земельки в тех мирах, через которые мы проходили, положила в бекляные банки, окружила всевозможными защитами. И все образцы всё равно расползлись в кисель.

– Интересуешься кисельным проклятием?

– Я вообще проклятиями интересуюсь. Вынужденно. Кто же меня с таким лексиконом и манерами туда пустит? – она указала кивком на набережную, начавшую заполняться гуляющими. – Мне было четырнадцать, когда всё это со мной стряслось. Я была такой девочкой-паинькой, прилежно училась, выдувала цветочки из стекла и зажигала пальцами свечки на семейных торжествах. А тут пошло-поехало. Это сейчас я только бранюсь, а тогда ещё пила, сморкалась, плевалась и... нарывалась постоянно. Мне безумно нравилось выводить всех из себя. Взять хоть эти треклятые семечки. Думаешь, я просто вкус их люблю? Ни хрена подобного. Мне нравится плеваться шелухой. Чтобы кто-нибудь сделал мне замечание, я его послала, он мне – в нос, а я его – в пепел, – Зимрис хватила кулаком по подоконнику так, что банки звякнули.

– Жуть какая, трудно представить, каково это, настолько не владеть собой, – Талия встала, подошла к окну и присела на подлокотник кресла, участливо глядя на волшебницу.

– Родители держались молодцом. Утешали меня, мол, в молодые годы многие буянят, – закатила глаза Зимрис. – Мне только один раз удалось огорчить их настолько, что они слегли. Я нализалась в какой-то мурлычке, устроила там пожар, под шумок стянула кошелёк и потратила всё, что в нём было, на народные средства для избавления от проклятий. Пёс его знает, где и как я откопала всех этих долбанутых ведуний, знахарей и шаманов... Представь себе картину: я вваливаюсь домой вся в каких-то нитках и проволоке, с двумя крошечными птичьими черепами в ноздрях, грудь у меня закапана воском, губа проколота в двух местах, оттуда свисает живой червяк. Обуви на мне нет, на пятках намалёваны ядовито-фиолетовые глазищи.

Талия представила и не смогла сдержать улыбки.

– Мои устояли на ногах. Мама даже выдавила что-то насчёт того, что в моём возрасте подумывала проколоть пупок. А я, скотина тупорылая, возьми и добей их тем, что это я так не украшалась, а лечилась, – шлёпнула себя по лбу Зимрис. – Мои родители – учёные до мозга гостей. То, что их дочь, пусть даже под действием заклятия, может поверить в подобную антинаучную тошноту, размазало их в... кисель, – нашлась она, взглянув на банки с бурой слизью.

– Ну ведь некоторым змейки в губе помогают, – заметила Талия.

– Ага, мнимым проклятым, жертвам самовнушения. Знаешь, сколько настоящих проклятых приходится на тысячу существ, считающих себя таковыми?

– Один-два? – предположила ан Камианка. – Вряд ли больше. Проклятия – редкая штука, мало кто умеет их накладывать: в чужую духовную сферу так просто не залезешь.

– Ноль целых, три сотые, – объявила Зимрис. – Везучая я, да?

– Да уж, – печально поджала губы Талия.

– Мы поначалу вообще ничего о проклятиях не знали, пытались выкорчевать из меня эту штуку разными магическими способами: целебными там всякими чарами – рассеивающими, развеивающими... Один мой добрый родственничек смастачил пояс, который бил меня молнией прямо в копчик, стоило мне сделать что-нибудь не то.

– И как? – невольно потерев поясницу, спросила Талия.

– Пояс был единственным, что хоть как-то работало. Иногда он меня отрезвлял. Но спина болела-а, даже после обезболивающих чар. В общем, вернула я его с благодарностью. А папа к тому времени уже решил, что хватит заниматься самодеятельностью, и раскошелился на подборку научной литературы по теме проклятий – в самой Академии Агадара заказывал.

– Большой молодец твой папа, – с уважением сказала Талия.

– А то. Там-то мы и прочитали, что с духовной заразой нужно бороться духовными же методами, но не бездумным засовыванием червей в губы, а обращением к профессиональным лекарям душ, лучше всего к танаям или твоим соплеменникам, или работой над собой в нужном направлении. Первое – менее душеполезно, второе – более. И вторым лучше заниматься под руководством того, «веления чьего духа противоположны предназначению проклятия».

– Так в вашем доме появился наш вежливый и обходительный Риджи, – понимающе улыбнулась Талия.

– Да. Мы начали занятия со всякой фигни, он учил меня красиво есть блюда разных народов, носить одежду и так далее, но мне сразу стало легче. Ну, вернее, окружающим стало легче со мной общаться, – иронично дёрнула уголком губ волшебница. – Конечно, я не до конца поправилась. Моя – как ты говоришь? – проклячка настырная, всё прёт из меня и прёт, как дерьмо на дрожжах. Ну вот, сама слышишь! Но я хоть на головы никому не плюю, рассекая на Кульке по Лэннэс. А на крайний случай у меня есть пемзюк.

– Кто?! – вытаращилась Талия.

– Пемзю-юк, – лукаво протянула Зимрис, направляясь к кровати.

Порывшись в кармане брошенной на покрывало куртки, она вытащила стеклянную коробочку с маленьким плоским кусочком пемзы.

– Если мне предстоит какой-нибудь тяжёлый разговор и я с большой вероятностью могу сорваться, я приклеиваю её на нёбо. Когда совсем припечёт, я начинаю шоркать языком по пемзе. Это... очень специфическое ощущение, немного болезненное, здорово отвлекает.

– Как же ты говоришь с ней во рту?

– А это ещё одна функция пемзюка – помогать мне работать над дикцией в экстремальных условиях, – гордо подняла его Зимрис. – Знаешь, как некоторые с орехами или позвонками тренируются?

– Браво!

Талия похлопала в ладоши, и Зимрис торжественно удалилась в ванную.

Её гостья не спеша оделась, попила воды из графина, раскидала подушки по их прежним местам. Баночки с киселём манили её, Талии было ужасно любопытно, каков он на вкус. Она облизнула палец, но тут же спрятала руку в карман, решив, что даже самый чистый коготок может нарушить чистоту эксперимента Зимрис. Чтобы хоть как-то отвлечься, она повернула оконный ключ и открыла тяжёлую створку.

Горячий подземный ветер одуряюще пах мёдом, пеплом и пряностями. Настоящий вид из комнаты Зимрис понравился Талии куда больше иллюзорного. Внизу играло всеми оттенками пламени ларшевое озеро. На потолке сияли лэнэссеры. Отражая свет, их отливающие металлом лепестки перекрашивали его в оттенки жёлтого, белого и лилового. Белоснежные рёбра уходили вдаль всё увеличивающимися дугами. Силуэты жильцов и причудливой обстановки, виднеющиеся в панорамных окнах, казались элементами изящной резьбы по кости.

Купол Сердца Зверя бугрился как раз напротив окон. Пандусы, лестницы, краны, хозяйственные постройки на сваях плотно обступали медузу, наводя на мысли о муравейнике, выросшем вокруг лесной грелки[1]. Крошечные тёмные фигурки путешественников, грузчиков, охранников, проводников и курьеров, разносчиков еды и питья безостановочно сновали по ним. На одной из верхних террас кто-то запускал воздушного змея (разумеется, похожего на медузу). Чуть выше три запыхавшихся человека тянули из портала упрямую рогатую скотину в доспехах. Компания ящеров, рассевшихся на сундуках, поддерживала их грохотом трещоток на концах загнутых над головами хвостов.

Талия улыбнулась этому зрелищу... и тут же погрустнела. Страшно было подумать, что порталы-медузы, это средоточие жизни Лэннэс, вдруг возьмут и исчезнут. Талии представились безднианцы, обречённо мечущиеся по окрестностям, точно замерзающие луррийские муравьи, жалящие друг друга в бессильной ярости, разрушающие построенный с таким трудом муравейник. Ужасная картина! Почему, ну почему Хозяин никак не вмешается?

Увы, на этот вопрос ответа у неё не было. Как и, наверное, ни у кого в Бездне.

– Ну у тебя и видок. Лэннэс хоронишь, да? – уперев руки в бока, спросила Талию вернувшаяся Зимрис. – Да я тебя умоляю! Если здесь в Войну Огня всё не расхрящилось, то и теперь не расхрящится. Меня тоже вчера проняло, когда дядя брякнул про «как минимум одного мага, равного ему по силе». Вроде как с намёком, что там таких магов может быть до потолка. Наплюй. Пойдём, я лучше сад тебе покажу, ты ведь хотела.

Алайка благодарно кивнула... и поймала её за руку.

– Можно я только сначала попробую твой кисель? – жалобно попросила Талия. – Иначе я весь день про него буду думать. Считай это моим неснимаемым проклятием.

– Про проклятие смешнее говорят – несносное, – хихикнула Зимрис.

____________

[1] Лесная грелка – крупный красный каплеобразный гриб из Луррийских болот, способный вырабатывать тепло. Вступает в симбиоз с муравьями-грибопрятами, возводящими вокруг плодового тела грелки свои гнёзда. Грелка обогревает муравейник, муравьи, в свою очередь, защищают её от других насекомых и способствуют распространению спор.