В моем рассказе живет морское чудовище. Родилось оно где-то в глубинах моего сознания, где затаились самые мрачные порождения юного писателя. У этого создания есть длинные конечности, но оно не похоже на паука, у есть него пасть полная острых зубов, но не таких, как у акулы. Оно ещё не обрело окончательную форму, но я уже знаю, что моё чудовище очень любит есть людей, скрываться в глубинах и топить корабли. Всего оно погубило сорок тысяч и двадцать жизней. Чудесное создание, не так ли?

Поэтому мне, как любящему родителю, хотелось бы подарить ему достойный конец. Думаю мой монстр будет сражен великим мечом. Или проклятым зельем. Или поцелуем любви. Неважно. Его смерть ещё в разработке. Самое важное, что у меня есть главный герой. Он и подарит моему морскому чудовищу смерть. Только пока неизвестно какую.

Естественно перед появлением Героя будут сотни жертв и тысячи смертей никому не нужных, но важных для сюжета. Писатели, давайте признаем, что страдания и смерть всегда начинаются ещё до первых строк, ещё до того как мы набираем первые буквы.

А теперь знакомьтесь — это Мари, она тоже из моего рассказа. Милая девушка, не очень умная, с не запоминающейся внешностью. Кажется, она любит пироги и вязание, яркие юбки, и сигареты с ментолом от Benson & Hedges. Уверена, что ей безумно нравится, как хрустят кукурузные хлопья на зубах, поэтому их она ест без молока, поэтому страдает от кариеса, поэтому боится дантиста.

Но к чему это я?

Ах, точно... она одна из сорока тысяч и двадцати жизней, отнятых морским чудищем. Почти первая в очереди на съедение.

В другой раз она была бы лишь безликой женщиной, что так и не дождалась помощи моего героя. Погибла бы еще в прологе, даже не поняв, что стала чьим-то ужином. Писатели обычно называют таких героев "статистами", безликой массой для создания драмы. Обычно их тысячи жертв сливаются в одной фразе: гора тел или море трупов. Отдельно Мари даже не уделят и строчки.

Ни писателю, ни даже читателю не интересно, что в своем рюкзаке она везет пропавший бутерброд с рыбой и ржавые спицы, что в левом ботинке у нее застрял камешек, а о гвоздь на причале она порвала юбку с желтыми уточками. Последнее особо её расстроило, ведь её ирландская тетя опять упрекнет Мари за невнимательность.

К слову, именно к ней она и собралась в гости. Этим утром Мари так торопилась на паром в порт Биркенхед, что забыла те десять фунтов, отложенные на сигареты. Зайди она за ними — в жизни бы не успела бы на "Старый Завет", развалюху, на которой она сейчас плыла в Дублин.

Девушке было некомфортно от того, что в карманах завалялись только три таблетки обезболивающего на случай, если разболится зуб. То же самое касалось и пустующих сидений на пароме. Ей всегда хотелось, чтобы пространство было заполнено хотя бы чем-то. По неизвестной причине пустота пугала Мари.

Мари достала недовязанный шарфик, но все не могла продолжить вязать. Наверное, думает о том неуспевающем на паром парне или придумывает имена их общим детям. Он не успел буквально на минуту, а потом что-то долго-долго кричал вслед уходящему парому, но за гудками кораблей его голос был не слышим. Ещё никогда в жизни Мари не видела настолько прекрасные голубые глаза и внутри неё загорелось желание увидеть их вновь.

Но, Мари, ты уже никогда не узнаешь, что он уже знал о чудовище, никогда не поймешь, что именно ему предначертано убить существо, оборвавшее твою жизнь. Этот герой не спасет тебя, как и ту добрую женщину, на чьих коленях лежит букет из барвинка. Его, к слову, любят сажать на кладбищах. Сейчас она мило улыбается тебе и жалуется на морскую болезнь, Мари, но вскоре её сердце не выдержит ужаса, что принесет за собой отвратительное порождение глубин, моё чудовищное дитя.

Никто из тех, кто сидит рядом с Мари не догадывается, что не доживет до обеда. Включая её саму. Казалось бы, лишь то, когда мой герой встанет утром, определит их жизни. Всего минута! Одной минуты не хватило на спасение!

Можно назвать настоящим кощунством, когда твоя судьба зависит от такой мелочи в чужой жизни! Не правда ли, Мари?

Мари, ты делаешь вдох и все ещё чувствуешь соль на языке. Пока ты чувствуешь шершавую поверхность спиц и вонь от сырых спасательных жилетов. Прошу, не надо с такой печалью смотреть на удаляющийся Ливерпуль под шум обезумевших волн! Конечно, ты больше не увидишь эти серые башни, а орущие чайки не смогут больше покушаться на твоё бурито. Ты больше не сможешь отведать плодов этой жизни.

А может это и хорошо, Мари? Получается, завтра ты не попадешь к стоматологу! Ты вроде как боишься уколов... или цен на пломбы. Да и важно ли тебе, как ты погибнешь? Может, быть съеденной - это удача? Намного лучше, чем умереть от какого-нибудь инсульта или от цен на сигареты в Британии.

Скрежет когтей по металлическому корпусу "Старого Завета" Мари не услышит до последнего. Лишь вибрация от грохота сотен ног по палубе в силах возвратить девушку в реальность. А звук, похожий на хруст кукурузных хлопьев на зубах, заставит её тело содрогнуться. Ведь именно так ломаются чьи-то кости.

Мари, ты теперь видишь страх написанный на лице женщины - той, что была так мила с тобой. В отражении её глаз читается ужас, который заставит тебя осесть на пол ещё до того, как её тело обмякнет в кресле. Ты закроешь затылок руками, пригвоздив себя к полу и будешь не в силах пошевелиться, даже когда твоя по-детски цветная юбка пропитается кровью.

Только приближающиеся крики заставляют Мари медленно ползти. Она молится всем богам, чтобы тел других хватило ей на побег. Чтобы, захлебнувшись чужой кровью, монстр не почувствовал запах её страха.

Но куда ты пытаешься убежать, Мари? В твоем положении легче сдаться. Неужели ты думаешь, что, пережив это, воспоминания о том насколько горька морская вода, и как от бессилья ты поплывешь по-собачьи - не сведут тебя с ума? Ты что ли вечно будешь бежать и не приближаться к морю? Поверь, ведь даже на суше ты будешь ощущать теплую кровь на ладонях и слышать запах потухших рыбьих голов, что принесло за собой это чудовище.

Мари уже чувствует, как силы покидают её тело. Было бы у неё хотя бы оружие, чтобы защититься. Был бы у неё хоть шанс, чтобы дать отпор...

Перед глазами Мари пелена, а разум поражен отчаянием.

Она замирает. Морское создание уже за спиной. Оно уже идет за ней, приближая неминуемую судьбу. На секунду Мари оборачивается, чтобы увидеть собственную смерть.

Моим чудовищем стала огромная рыба на тонких ногах и с головой человека. Его рот, жаждущий отведать человеческой плоти, уже полон крови. Эта огромная дыра, которая заглатывала людей чуть ли не целиком, уже раскрылась, чтобы поглотить девушку. Лишь животная жажда жить не давала разуму Мари утонуть в черноте этой пасти.

Из книг Мари помнила, что смерть есть у всего, а убить можно чем угодно: в зажатых от страха руках все ещё были спицы. Жертва занесла руку над своим убийцей.

Спицы легко вошли в пасть уродливого создания.

Удар за ударом. Удар за ударом... так умирало моё дитя — мучительно и медленно. Огненная боль пронзала его пасть и причиняла немыслимые муки, пока монстр, унесший сорок тысяч и двадцать жизней, не испустил дух.

Склонившись над его телом, одна среди горы трупов, Мари наконец-то найдет силы заплакать. Девушка скрипит зубами. По её красным щекам текут слезы, кровь стекает с её израненных рук, падая на спицы, торчащие между зубов создания глубин. Но даже боль от ран не может сравниться с тем кошмаром, что она пережила только что.

И она говорит едва слышимо: "За что это мне?"

А я тоже шепотом отвечу: "Ты станешь той, кто расскажет моему герою про хруст костей, про отвратительный облик, про смертоносные спицы. Только так он сможет погубить сотни монстров, что скрываются во тьме океана, ожидая свой час. Мари, ты лишь кусочек пазла, созданный мной, чтобы завершить мою же картину".

Глупая Мари, а кто сказал, что я тебя не обману, называя просто статистом?