— Вы уже получили посылку?

Немолодой носатый мужчина с усами почти вплотную наклонился к телефону, заняв своим лицом весь экран. А может, просто из-за близости к объективу его нос казался слишком большим. Профессор Шпеер, маленький человечек неопределённого возраста с взлохмаченной шевелюрой, бегал по кабинету, отчего у доктора де Линя всё мельтешило перед глазами.

— Да перестаньте Вы уже бегать, как угорелый! — Прикрикнул он на собеседника.

— Не могу, — сознался Шпеер. — Я так лучше соображаю. Любовь — сильная штука. Нам бы не перемотивировать мальца. И ещё я боюсь, что он встретит кого-нибудь из этих сумасшедших, которые вообразили себя святыми.

— О, считать себя святым — не значит быть им. И насчёт святости это всё сказки. А то, что девственность работает, подтвердила доктор Протасова. Придерживаемся первоначального плана. Они смогут оперативно взломать камеры?

— Я поставил дату своего рождения на пароль.

— Адольф! Вы как ребёнок, право слово! — де Линь покачал головой. — Никто не помнит, когда у Вас день рождения.

— То, что Вы меня никогда не поздравляли, ещё ничего не значит, — взвился уязвлённый Шпеер. — Хорошо, специально для Вас я поставлю 12345!

— Это уже лучше. Гонка набирает обороты. Надеюсь, первоначальный план сработает, когда то, что мы ищем, будет найдено. Что Вы можете предложить по запасному плану?

— Вот, идеальный вариант!

Шпеер подошёл к большому монитору, развернул телефон, чтобы показать чертёж де Линю. На экране было увеличенное изображение пчелы, выпускающей из брюшка острую медицинскую иглу, а по бокам от брюшка располагались миниатюрные бочонки с нарисованными на них черепом и костями.

— Генно-модифицированный гибрид. Я назвал его «Шершень 3,14». В брюшке из сахара вырабатывается ванилин, который путём ступенчатых преобразований трансформируется в яд кураре. Быстро и эффективно обездвиживает жертву, при больших концентрациях летальный исход неминуем. Программируется на запах жертвы.

— Хорошо. У меня есть ещё план «Це», но он менее гуманистичен. Надеюсь, мне не придётся его задействовать. Я позвоню завтра. Да здравствует Совет! — Де Линь вскинул руку в приветственном жесте.

— Да-да, здравствует, — Шпеер махнул ручкой, сбрасывая звонок.

В дверь кабинета постучали.

— Кто там ещё? — Страдальчески вопросил Шпеер.

Дверь приоткрылась, и в кабинет просунулась морда енота, потом в образовавшуюся щель просочился бочком и весь енот целиком. Шерсть его слегка дымилась, кабинет сразу заполнил запах палёного белка. Енот передвигался исключительно на задних лапах, обутых в модные брутальные сапожки. На тело накинута красная рубашка.

— О, боги! — Воскликнул Шпеер. — Что произошло?

— Испытание огнемёта прошло успешно, профессор! — Низким грубым голосом заявил енот, подхихикивая. — Есть только небольшая проблемка...

И он рухнул на пол без сознания, вывалив наружу язык.

˟ ˟ ˟

Огромное круглое помещение, размерами больше Исаакиевского собора, где-то высоко вверху венчал гигантский купол с отверстием, через которое струился слабый солнечный свет. Его едва хватало, чтобы слегка осветить помещение. Поддерживающие купол колонны тонули в полумраке прилегающих залов. Профессор де Линь выступил из темноты, взялся руками за медное ограждение. Он старался не смотреть вниз, уставился на уходящие вверх колонны. Зал наполняло неприятное шуршание и многоголосый шёпот:

— ...это немыслимо...

— ...только представьте себе...

— ...следить за членом Совета...

— ...надо всё пересмотреть...

— ...что он себе позволяет?...

Размышления профессора прервал громкий голос откуда-то из середины зала:

— Профессор де Линь! Совет принял решение.

Он невольно вздрогнул и перевёл взгляд на источник голоса. Неприятный комок сразу же подкатил к горлу. Это была голова. Обычная человеческая голова кого-то из советников. Но вот туловище... По полу струилась огромная змея. Настолько огромная, что спиралью заполняла собой весь зал. Высота её туловища спокойно могла посоперничать с высотой сиденья стула, что стоял за ограждением. А на туловище росли головы. Человеческие головы. Много-много голов, столько, что не сосчитать их числа. Не даром Совет называют тысячеголовым. Будто древние сказки о том, что на месте отрубленной головы вырастают три, обрели своё воплощение. Змея медленно двигалась, кольца кружили по залу, и головы советников оказывались в свете солнечного луча, прицельно падавшего на середину. Профессор смотрел на подсвеченную лысую голову, а та взглядом немигающих глаз сверлила де Линя.

— Я слушаю, уважаемый Совет! — Профессор слегка наклонил голову.

— Губернатора Баллестока и мальчишку следует устранить, как только миссия будет выполнена. Мы поручаем это доктору Протасовой. Она доказала свою преданность Совету.

— Могу я, как член Совета, высказать особое мнение? — Де Линь тяжело сглотнул.

— Разумеется. Совет прислушивается ко всем мнениям.

— Только не слышит, — прошептал профессор.

— Что Вы там шепчете?

— Я бы хотел предложить оставить юношу для опытов. Он весьма лоялен, и я уверен, что живым он принесёт нам больше пользы. Что касается губернатора, то я бы предложил ликвидировать его сейчас. Он слишком влиятелен, чтобы позволять ему играть вслепую. Доктор Протасова гораздо лучше справиться с поставленной задачей, — мужчина вздохнул. — И ещё хочется напомнить о такой составляющей, как моральный аспект принимаемых решений.

— Совет уважает ваше мнение, профессор.

В зале воцарилась непривычная тишина. Даже шёпот голов умолк на какое-то время.

— Совет обсудил предложение, — профессор снова вздрогнул при этих словах. — Мы считаем, что мораль не должна быть выше цели. Решение Совета окончательное и обжалованию не подлежит. Выполняйте. Вы свободны.

— Где-то я это уже слышал: цель оправдывает средства, — пробормотал профессор, отворачиваясь.

За его спиной опять раздались шёпотки, но он их уже не слушал. Лицо у него покраснело, руки невольно сжались в кулаки.

˟ ˟ ˟

Бармалей катил по дороге на приличной скорости. Когда Лёня и Валентина Петровна добрались до шоссе, робот преобразовался в огромный шестиколёсный грузовик, и теперь только воздух свистел в изгибах корпуса и местах крепления бронепластин.

— Это в кино красиво выходит, когда из гигантского робота машинка получается, — пояснила Валентина Петровна, пока Бармалей складывался, как трансформер. — А в жизни пусть попробуют такую махину упаковать. Тут одной брони на 50 тонн.

— В фильме они летают, — недовольно протянул Лёня.

Снова ехать три дня ему не хотелось.

— Рождённый ездить летать не может, — отрезала Валентина Петровна. — И тебе грех жаловаться: твой бесколёсный приятель нас уже нагнал, — она кивнула в зеркало заднего вида.

Лёня глянул туда же и тяжело сглотнул. На дистанции, где его почти не было видно, за ними следовал мотолёт.

— О, нет! — Взмолился Лёня.

— О, да! — Злорадно заявила Валентина Петровна. — Помаши ему рукой, чтобы подъехал ближе, и пересаживайся. Он знает, где живёт Адольф.

— На ходу? — Лёня выпучил глаза.

— Если не считать того, что вся полиция этого мира теперь за нами охотится, то мы могли бы, конечно, устроить пикник.

— Понял, понял!

Он с трудом распахнул бронированную дверь, высунул голову и посмотрел назад. Помахал рукой, и сразу же увидел приближающуюся точку. Мимо на бешеной скорости проносились мелкие кустики, и Лёня старался не смотреть вниз, на слившиеся в сплошной поток камушки.

— Ближе, ближе давай! — Лёня схватился руками за дверь, наполовину высунулся из кабины.

Набегавший ветер растрепал его волосы, когда он приподнялся над дверью. Сердце бешено колотилось в груди, дыхание почти замерло. Он вытянул правую ногу и коснулся ступнёй реактора мотолёта. Треугольник радостно скакал по экрану.

— Смелее, смелее! Я Вас поймаю! — Бодро прокричал мотолёт.

Перенеся вес на правую ногу, Лёня почувствовал, как мотолёт завибрировал и слегка отъехал в сторону, отчего ноги у парня разъехались, а штаны затрещали.

— Я сейчас упаду! — Закричал Лёня, мертвой хваткой вцепившись в дверь.

— Спокойствие, только спокойствие! — Заявил треугольник. — Сейчас мы всё поправим. Главное, чтобы на пути не встретился кактус.

— Кактус?!

Они неслись на огромной скорости мимо столбов освещения, мимо жиденьких кустиков, мимо лениво пережёвывавших что-то гуанако. Мотолёт забрал ближе к Бармалею, нога у Лёни соскользнула справа от реактора, и парень завопил, что есть мочи:

— Помогите! А-а-а-а-а-а!

Приподнявшись, мотолёт боднул Лёню между ног, отчего тот охнул, левая нога соскользнула с сиденья, и Лёня повис на руках, зацепившись ногами за руль мотолёта. Он даже смотреть уже не мог ни на дорогу, ни на мелькавшие столбы. Просто тихо скулил.

— А теперь отпускайтесь! — Скомандовал треугольник.

Руки всё равно уже почти разжались. Подтянув мотолёт ногами, Лёня отпустил дверь, и в ту же секунду мотолёт взлетел, и Лёня плюхнулся на сиденье, как мешок с мукой, больно ударившись промежностью.

— Ох... — Он тут же схватился за руль со всей силы.

— Что я говорил! — Треугольник гордо прохаживался по экрану. — Всё получи...

Договорить он не успел, на лёнины плечи приземлилось что-то тёплое, пушистое и тяжёлое, и мотолёт закачался от полученного импульса.

— Мурлыки! Ёб твою мать! — Выкрикнул Лёня. — Какого чёрта!

Он попытался схватить Мурлыки за загривок, но те начали шипеть и кусаться всеми тремя челюстями.

— Вот зараза!

— Придётся тебе его взять с собой, — прокричала Валентина Петровна. — И гитару не забудь!

Валентина Петровна протянула ему гитару грифом вперёд, и, едва Лёня схватился за гриф, мотолёт стал плавно отъезжать вправо, пока не отошёл от Бармалея на приличное расстояние.

— Удачи! — Крикнула она вдогонку.

Лёня тоже хотел прокричать что-то ободряющее в ответ, но вовремя заметил надвигающийся столб, повернул руль вправо и понёсся над прерией в сторону небольшой группы гуанако. Он потянул руль на себя, взлетел повыше, борясь с тошнотой, чтобы напоследок окинуть взглядом простиравшиеся далеко на восток прерии, цепочку освещённых рассветом Анд и бесконечное шоссе, по которому уезжал превратившийся в маленькую машинку Бармалей.