Выпавший жетон едва не угодил Антону в глаз. Тот вовремя увернулся, перекатился по песку, встал, отряхиваясь, осмотрелся. Широкая песчаная коса уходила далеко вперёд и терялась где-то среди невысоких холмов. Слева возвышался тропический лес, и пальмы под тяжестью каких-то зелёных плодов склонили свои зонтичные кроны над песком. А справа... Наверное, там должно было быть море, но оно ушло. Пляж плавно нисходил вниз, к торчащим из песка острым камням и застрявшим среди них ржавым остаткам трамвая. Пантограф жалобно покосился на бок, стёкла давно выбиты, резинки-уплотнители, словно щупальца, торчали со всех сторон. И песчаная пустыня, покрытая высокими барханами, простиралась дальше до самого горизонта.

— Вот тебе и остров, — пробормотал Антон, подбирая и отряхивая от песка ключ. — И где мне ночевать? В трамвае?

Солнце уже зашло, и в лунном свете новый мир выглядел совершенно нереальным, игрушечным. Из джунглей доносились слабые звуки какой-то возни, шуршание, отдалённый треск веток. Антон вспомнил фильмы про выживание на Дискавери. Есть червей как-то не хотелось, а в животе уже неприятно урчало при каждой мысли о еде. Интересно, эти плоды можно жевать?

Он потряс одну из пальм, и плод едва не угодил ему по темени. Плотный, размером с большой кокос. Внутри что-то булькало. Антон попытался разбить его о пальму, но ничего не получилось. Поискав взглядом приличных размеров камень и ничего подходящего не найдя, он сбил ещё несколько плодов и, собрав их в охапку, начал медленно спускаться к трамваю.

Небольшие ящерки бросились врассыпную, когда Антон заглянул внутрь. Пол засыпан песком, пластиковые сиденья облупились. На его счастье, в одном из гнёзд ещё остался молоточек для выбивания стекла в случае аварии. Парень поставил плод на сиденье, выковырял молоточек из крепления и долбанул по плоду со всей силы. На плоде появилась вмятинка, но сдаваться зелёная тварь не хотела.

Спустя какое-то время, Антону удалось разломать упрямый плод, и он чуть не потерял сочившуюся из трещины жидкость, но вовремя схватил и жадно выпил остатки. Это был кокос, только другого вида, не тот коричневый орех, что продают в магазинах. Потратив ещё массу времени, он утолил жажду и полулежал на сиденье, поедая влажную ещё мякоть с отколотого куска кокоса.

Голод отступил, но всё равно хотелось чего-то посерьёзнее, и сбежавшие ящерки уже не казались ему такими уж невкусными. Как там Лёня? Всё ли у него в порядке? Внезапное беспокойство охватило Антона. Этот парень вдруг стал для него ближе всех на свете, такой тёплый и мягкий, будто ангел-хранитель, что защищает до конца своего человечка. Только кто защитит его? У ангелов ведь очень нежные крылья...

Облокотившись на спинку сиденья, Антон мечтал. Он представлял себе нежные поцелуи и пылкие объятия, руки, что в пылу страсти сжимают плечи, разгорячённые тела и влажные губы, в общем, всё то, что представляет себе любой подросток. Но было ещё что-то. То, что он не видел в других — желание заботиться и помочь, которых он был лишён всю свою жизнь. Только с Лёней он ощущал себя нужным, востребованным. Ему хотел он посвятить то, что осталось от него самого. Теперь он понял это. Осознал, прочувствовал каждой клеточкой своего организма, насколько успел привязаться, полюбить.

Антон улыбнулся. Он знал, что скажет Лёне, и что больше не отпустит его от себя. Теперь они будут вместе. Он пойдёт с Лёней до конца. Нет, не так. Они пойдут. Держась за руки. Помогая друг другу всегда и во всём. Потому что меж ними нет больше «я» и «ты». Есть только «мы». Мы выживем. Мы всего добьёмся. Мы будем счастливы.

Кто-то протопал по песку рядом, задел чем-то твёрдым дверь трамвая, лязгнув о металл. Успевший задремать Антон встрепенулся, открыл глаза и замер в немом удивлении. Перед ним покачивался на тонких ножках... нет, не пират. Точнее, пират, но одновременно торт. Наполеон. Сам торт был внушительных размеров, килограмм на пять с лишним. Излишки белого крема просачивались наружу и образовывали своеобразный узор в виде губ. Венчал торт выставлявшийся из-под конфетницы лодочкой, выполнявшей роль треуголки, шоколадный гребень волос, а шарики мороженого с шоколадными крапинками внимательно разглядывали Антона, сосредоточившись на его лице. Чёрная повязка придерживала один из шариков, чтобы он не свалился на огромное блюдо, находившееся под тортом. В зефирных руках чудище сжимало карамельную саблю.

— На абор-рдаж! — Выкрикнул торт низким голосом, от чего Антон подпрыгнул на сиденье. — Ты захвачен в плен самым ужасным и беспощадным пиратом! Сдавайся, маленький ублюдок! Или мы вынуждены будем применить силу!

— Кто? Ты? — Рассмеялся Антон. — Да я тебя съем! — И он щёлкнул челюстями, показывая зубы.

— Эй-эй, дамочка, поосторожнее! — Торт попятился. — Мы самые страшные пираты на всём континенте! Знаешь ли ты, что мы делаем с такими, как ты, заблудшими...

Антон встал, разминая руки и ухмыляясь.

— Это кто тут меня дамочкой назвал? — Он навис над тортом, и тот тяжело сглотнул.

Парень прыгнул на торт, но тот ловко сдал назад, развернулся и побежал, подпрыгивая.

— Пол-лундра! — Вопил наполеон. — Свистать всех наверх! Тревога! Вашего капитана хотят сожрать! — Он оглянулся на ходу, встретившись глазами с нагонявшим его Антоном, и припустил ещё быстрее, петляя. — Лучше нас не есть! Ух, какие мы жуткие в гневе!

— Я голодный, имей в виду, — крикнул Антон.

Он почти догнал торт, тот подпрыгнул, и тут вдруг перед ними открылся радужный портал. Со всего маху Антон влетел в желе лимба, где уже застрял такой близкий и такой недосягаемый теперь торт. Первым продравшись через мембрану, парень полетел вниз. Портал открылся слишком высоко в новом мире, на уровне облаков. Внизу раскинулись бескрайние поля, и какой-то удивительный город. Циклопические сооружения кольцами опоясывали этот город, будто стены старой крепости. А посреди возвышалась огромная башня, увенчанная блестящей сферой. На сфере красовалась английская буква «U», витиевато выведенная красной краской.

Страха совсем не было, Антон всё падал и падал, земля становилась ближе, и он мог уже детальнее рассмотреть все здания города, высотные дома и кварталы малой этажности, ступенями взбиравшиеся к центральной башне. Огромная сфера начала открываться, подобно бутону цветка. Лепестки её разъехались и опустились вниз, обнажив внутри гигантскую тарелку параболической антенны. Тарелка пришла в движение, антенна нацелилась на Антона, и ослепительно яркий зелёный луч ударил в него, заполняя собой каждую конечность, каждый нерв, каждый волосок на голове. Нестерпимая боль пронзила тело, Антон закричал и проснулся.

За выбитыми окнами трамвая брезжил фиолетовый рассвет. Внутри пахло прелой резиной и свежим кокосом. Ящерки пригрелись на ногах Антона и разбежались, стоило ему пошевелиться.

— Кыш, проклятые! — Для порядка прикрикнул на них Антон.

Прибравшись в салоне и закопав корки в ближайшей груде песка, вдруг, придётся ещё здесь заночевать, Антон направился к джунглям. Нужно найти источник воды и, по возможности, чего-то пожевать более существенное, чем кокос. Молоточек для стекла он взял с собой.

Предрассветная прохлада забиралась под худи, от песка веяло холодом и сухостью. Золотой диск медленно всплывал над горизонтом, и полоска рассвета ползла по серым очертаниям зарослей впереди и огромного вулкана, прятавшегося за джунглями, который Антон поначалу в темноте не приметил.

Яркие птицы перепархивали с ветки на ветку, мелкие обезьянки с любопытством разглядывали парня сквозь прорези в листьях пальм. Где-то вдалеке копошился кто-то более крупный. Антон мучительно вспоминал все свои отрывочные знания по географии и биологии. Можно ли есть обезьян? В голове крутились презентации про прионные белки и вирусы иммунодефицита, прозрачно намекая, что пробовать не стоит.

— Кис-кис-кис! — Позвал он выглянувшую обезьянку, особо не надеясь ни на что.

К его удивлению, обезьянка спустилась с дерева, зашуршала в окружавших лес кустах и заковыляла к нему по песку. На обезьянке была цветастая юбочка.

— Так ты ручная! — Антон присел на колени и дал обезьянке себя осмотреть.

Она обошла его по кругу, понюхала руки, пахнущие кокосом, ловко вскочила на плечо и начала копаться в волосах, периодически попискивая.

— Ну хватит уже, — парню стало щекотно. — Слезай!

Но обезьянка не слушалась, продолжала перебирать волосы. Антон вздохнул и пошёл вдоль тропического леса, поглядывая по сторонам. Где-то же должен быть источник воды, иначе как эти джунгли растут?

Прошёл час или два. Солнце уже вовсю начало припекать. Антон устал, обезьянка придремала на плече. Песчаная коса заворачивала налево, и ржавый трамвай уже давно скрылся за поворотом, а прохода или хоть какой-то тропки в джунглях не просматривалось. Пора сделать привал. Страшно хотелось пить и есть.

Навалившись плечом на ближайшую пальму, Антон тряханул её, что есть силы. Зелёные кокосы посыпались на землю. Грохот разбудил обезьянку, она недовольно пропищала что-то, спрыгнула на пальму и скрылась среди деревьев.

— Неблагодарная! — В сердцах вздохнул Антон. — Я тебя носил-носил! А ты!

Он принялся ковырять кокос молоточком.

Спустя непродолжительное время раздалось громкое шуршание, и обезьянка выволокла здоровенный зелёный плод, игольчатая кожура которого по виду чем-то напоминала ананас. Обезьянка явно была довольная собой: тащить такой здоровенный плод было нелегко. Антон погладил её по голове, и она трогательно обняла его за ногу.

— И как это едят?

С помощью молоточка Антон вскрыл довольно толстую кожуру. Внутри плода оказались крупные семечки в оболочках, похожих на пирожные. Сами семечки Антону не понравились. Они были жёсткие и совершенно пустые на вкус. А вот оболочки семечек по вкусу напоминали что-то среднее между бананом и картошкой. Обезьянка тоже присоединилась к трапезе, и вскоре они хорошенько наелись.

Выходить на солнцепёк совершенно не хотелось, и Антон принял мудрое решение подремать в тени. Разбудил его завёрнутый в тряпьё пожилой мужчина с лохматой бородой, лицо которого показалось Антону знакомым. Парень с трудом разлепил глаза и уставился на незнакомца, вокруг которого скакала и попискивала обезьянка.

— Спасибо, что нашли Кики, молодой человек, — сказал мужчина скрипучим голосом, протянул ему мозолистую руку и помог Антону подняться. — Я уж совсем было её потерял.

— Кто Вы? — Спросил Антон, потирая высохшие глаза.

— Сейчас никто, — страдальчески вздохнул мужчина. — Когда-то меня звали Конюх Фёдоров... простите, Фёдор Конюхов, — смутился мужчина. — Совсем запутался в этих мемах.

— Так Вы знаменитый путешественник! — Просиял Антон. — Очень приятно! А меня зовут Антон. Я опять сплю?

— Если бы... — Фёдор тоскливо глянул на уходящие вдаль пески.

Оранжевое солнце заливало бесконечную пустыню яркими красками, тусклые тени от скал вытянулись вдоль бесконечных песков. От земли поднималось марево нагретого воздуха.

— Мы с Вами в самой страшной тюрьме на свете, — продолжил он печально. — Где нет надзирателей и решёток, где не подают по утрам тюремную баланду. И откуда невозможно сбежать. Если только случайно у Вас нет с собой ключа.

— Ключа? — Переспросил Антон.

Его первым желанием было вытащить жетон из кармана и победно закричать, но он подавил в себе приступ восторга. Всё же не стоит доверять каждому встречному. Рациональное мышление не раз спасало его в разных ситуациях, и теперь он предпочёл положиться на здравый расчёт.

— Магнитная карточка, — пояснил Фёдор. — Только я не знаю, куда её нужно прикладывать. Пойдёмте, нам нужно успеть до их прилёта, — пробормотал он еле слышно. — Тут совсем недалеко, — уже бодрее заявил он. — Такой молоденький мальчик, а уже сослали... И за что Вас?

— Ни за что, — Антон пожал плечами. — Я тут прячусь, пока Валентина Петровна не наведёт порядок и не заберёт меня.

Они пошли вдоль джунглей, и обезьянка снова забралась на плечо Антона. Там ей было комфортнее.

— Наивное дитя! — Фёдор глубоко вздохнул. — Поймите, никому нельзя верить в этом мире. Вы наблюдаете красивую картинку, лубок. Прекрасные сады Земли-3, хайтек Земли-2, великую архитектуру Земли-5. Но за нарисованным фасадом скрывается неприглядная правда. Упадок цивилизации. Деградация. Вы не задумывались над тем, почему здесь нет молодых? Видели Вы хоть одного юношу или девушку?

— Нет, — сознался Антон. — Но я мало где был.

— И не увидите. Засилье стариков. Геронтократия. В моём возрасте тяжело придумывать что-то новое, изобретать. Когда понимаешь, что пора уступить дорогу молодым, начинаешь сопротивляться всеми фибрами души, чтобы не оказаться на обочине истории. Наука требует жертв, и мы приносим в жертву молодых. Так было, и так будет. Никто не в состоянии разорвать этот порочный круг.

Фёдор увлёк Антона в едва заметный проход между деревьями, и они углубились в джунгли. Тропинка петляла между плотными зарослями, опутанными лианами.

— Я ничего не понял, — пробормотал парень. — Меня заберут или нет?

— Поймёте со временем. Его у Вас теперь полно. Видите ли, сюда не ссылают за заслуги. У всякого общества есть изгои, и для них нужна тюрьма. Англичане ссылали неугодных в Австралию. Русские — в Сибирь. Они же все у нас гуманисты, — Фёдор изобразил пальцами кавычки. — Убивать нехорошо. Некрасиво. Мсье Гильотен нынче не в моде. К тому же, известных людей можно использовать повторно. Как фокусник вытаскивает кролика из шляпы, так и они могут вернуть тебя для своих целей, использовать и потом опять спрятать. Очень удобно.

— А за что Вас сослали? — Решился спросить Антон.

— О, моя история банальна, — отмахнулся Фёдор. — Я всего лишь говорил правду. Вы знаете, я никогда не вру, — он выпятил старческую грудь. — Я вплавь пересёк Атлантический и Тихий океаны, пешком прошёл через всю Антарктиду. На вёсельной лодке преодолел пороги Миссисипи, выходил в открытый космос без скафандра...

— Ничего себе! — Воскликнул парень. — Разве это возможно?

— Нет ничего невозможного для Фёдора Конюхова! — Гордо заявил старик. — И знаете, что я обнаружил?

— Что?

— Они нам врут, — он перешёл на шёпот, наклонился к Антону. — Земля — не шар!

— Правда? — Не сдержался Антон. — А какая?

— Круглая и плоская, как блин, — старик заговорщически подмигнул. — Я сам видел.

— Не может быть!

— Вот те крест! — Фёдор перекрестился.

— Обалдеть! — Парень не верил своим ушам. — А как тогда другие земли? Других номеров?

— А они послойно нанизаны на земную ось, о как! — И старик задрал указательный палец вверх. — Как блины на вертеле. Кстати, мы пришли. Добро пожаловать в мою скромную обитель.

Сделав ещё один шаг, Антон оказался на полянке, тщательно вырубленной в джунглях. Посреди полянки теплился небольшой костерок с импровизированным вертелом посредине. Справа возвышался приличных размеров шалаш, а слева на толстой ветке раскидистого дерева были подвешены качели. Обезьянка соскочила с плеча и устремилась в шалаш, загремела там чем-то металлическим.

— Надеюсь, Вы не против разделить скромную трапезу со стариком? — Фёдор азартно потёр мозолистые руки. — У нас сегодня на ужин парочка летучих лисиц. Не бойтесь, не из Уханя прилетели.

Парень пожал плечами. Лисицы, так лисицы. Известному путешественнику в этом плане можно верить.

Выяснилось, что у Фёдора есть грубо сработанные табуретки и стол, и даже некоторое подобие вилок. А в шалаше пряталась целая стопка толстых тетрадей в клеточку и несколько карандашей.

— Веду скромный дневник своего бренного существования, — небрежно пояснил хозяин.

— Разве тетради можно проносить через лимб? — Спросил Антон.

— Те, что с клеёными страницами. Целлюлоза — углеродное соединение. Как дерево и грифель карандаша. Проходили же по химии, надеюсь?

— Угу, — соврал Антон.

После ужина он выпросил у Фёдора чистую тетрадь и карандаш, залёг на лежанке из листьев и думал о прожитом дне, а ещё о своём Лёне, пока старик качался на качелях. Антон обмусолил тупой конец карандаша, грустно улыбнулся и записал в тетради:

Мой милый друг!
Я всё время думаю о тебе.
Как мне не думать, когда всё так сложно,
И просто одновременно,
Когда слова рвутся наружу,
Но мне некому их сказать.
Ах, почему же ты не со мной,
Почему ты так далеко,
За миллионы километров,
В другом мире,
И в то же время так близко,
На острие карандаша.
И я пишу тебе это признание,
Признание в любви,
И надеюсь, и жду,
Когда смогу тебя обнять.