На тахте, свернувшись клубочком и обхватив себя обеими руками, словно пытаясь согреться, спала Дженни.

По-прежнему в джинсах и футболке, как всегда босиком, бледная и осунувшаяся — его Дженни.

Тихо, стараясь не испугать, Тэхен присел рядом и дотронулся пальцами до ее щеки — ему показалось, что на ней видны следы слез. Почувствовав это знакомое прикосновение, Дженни, все еще не просыпаясь, потянулась к его руке — и открыла глаза.

Медленно приподнялась, не в силах дышать, мелко дрожа и держась за горло — глаза ее открывались все шире и шире. И неожиданно, с отчаянным громким безудержным плачем, судорожно вцепилась в него, прижавшись лицом к его груди.

Тэхен держал ее, обхватив обеими руками, не пытаясь успокоить и давая ей выплакаться — просто держал, крепко прижимая к себе. Рыдания постепенно затихли — тогда, приподняв ей голову, он негромко и устало сказал:

— Поехали домой, Дженни. Пожалуйста, поехали домой.

Ему показалось, что она собирается что-то спросить — он встал, отошел к двери и бросил:

— Собирайся, дома поговорим.

Очевидно, Сонхун побоялся уйти и продолжал стоять у окна. Девушка — как там ее, Мина, Мили? — стояла рядом, они о чем-то разговаривали, но, заметив его, сразу замолчали.

Тэхен шагнул к столу и внезапно почувствовал, как пол уходит из-под ног. Он стиснул зубы, пытаясь взять себя в руки и собрать остатки сил и воли.

И бессонные ночи, и тревога, не отпускавшая его ни на секунду, и бесконечные порции виски, и удар по голове — все это, наконец, сказалось. Только теперь Тэхен понял, как он устал — как он смертельно устал. Но это было уже не важно — он сделал то, что должен был сделать. Оставалось продержаться еще совсем немного, до дома — никому, в том числе и Дженни, не показывая своей слабости.

Чтобы не покачнуться, он прислонился к столу, надеясь, что этого никто не заметит. Достал бумажник и вынул двести долларов.

— Сонхун, отдашь в баре, — положил на стол деньги и отошел обратно к двери спальни.

Парень испуганно взглянул, потом нерешительно шагнул, сгреб деньги и сунул в карман. Вопросительно взглянул на Тэхена — тот кивнул на дверь.

— Можешь идти. Впрочем, подожди — выйдем вместе.

Чим был где-то внизу и мог прихватить мальчишку, не зная, что тот уже не нужен.

Дженни появилась на пороге спальни — полностью одетая, с сумкой в одной руке и пустой клеткой — в другой. Тэхен забрал сумку, повесил на плечо. Он и не думал, что она покажется такой тяжелой.

— Пошли, — взял Дженни за локоть и повел к двери.

Они вышли на улицу Он не отпускал локоть Дженни, сжимая его все сильнее. Увидев, что Сонхун покорно плетется сзади, махнул рукой — иди, мол — парня как ветром сдуло. Оглянулся, ища глазами Чима — тот неожиданно оказался совсем близко, непонятно откуда появившись.

Дженни по-прежнему молчала, опустив голову. Тэхен открыл переднюю дверь — она секунду помедлила, очевидно, удивившись незнакомой машине, послушно залезла и села на переднее сидение. Он обернулся к Чиму, молча стоявшему рядом, и усмехнулся:

— Видишь, справился. Ханвону передай — завтра заеду. И — спасибо, — протянул руку.

Чим, пожимая ему руку, нерешительно пробормотал:

— Ты... там, с ней… полегче.

Тэхен молча кивнул и сел в машину.

Всю дорогу до дома Дженни молчала, глядя прямо перед собой, и он был рад, что она не пытается заговорить. Приходилось бороться с туманом, наплывавшим на глаза, и сил едва хватало на то, чтобы вести машину.

Так же молча они вошли в квартиру —— нежилую и гулкую, как заброшенный вокзал. Внезапно Тэхен обернулся и протянул руку:

— Ключ!

Дженни испуганно вскинула голову, не понимая, чего он от нее хочет, и пришлось объяснить:

— Дай мне, пожалуйста, ключ от этой квартиры.

Она дрожащими пальцами нашарила ключ — тот самый ключ, который он положил ей в руку полгода назад — и протянула ему. Тэхен запер дверь, сунул оба ключа — и свой и ее — в карман джинсов и резко сказал:

— Мы поговорим обо всем завтра. Я не спал три ночи, и не хочу, чтобы ты снова сбежала, пока я сплю.

Отвернулся, подошел к кровати, рухнул на нее лицом вниз и глубоко вздохнул. Вот и все — теперь можно закрыть глаза, не двигаться, не думать...

Дженни беспомощно стояла посреди комнаты, не зная, что теперь делать. Она уже не мечтала, что когда-нибудь придет сюда... домой... Как страшно было уходить! Каждый шаг давался с трудом, хотелось побежать обратно, забиться в дальний угол, заплакать и вцепиться во что попало, чтобы никакая сила не смогла оторвать ее от этого дома.

Да при чем тут дом — разве дело в этом. Где угодно, как угодно — лишь бы с ним, лишь бы он был рядом. А у него сейчас были такие чужие глаза — чужие и усталые. И всю дорогу он не сказал ей ни слова, даже не хотел смотреть в ее сторону! Но ведь искал — и нашел, и привез домой.

Она медленно прошла по комнате, прикасаясь к знакомым вещам, открыла холодильник — пирожки так и не были съедены. Увидела тигренка — он тогда не влез в сумку — обняла, прижала к лицу. Тэ подарил ей его. Тэ...

Тихонько всхлипнула и тут же опомнилась — не хватало еще заплакать и разбудить его! Не выдержала, подошла к «спальне» и села рядом с изголовьем. Теперь Тэхен был близко — совсем близко — и руки сами тянулись к нему, хотелось дотронуться, почувствовать его тепло, обнять, прижаться. Но тогда он проснется — и откроет глаза, и захочется спрятаться куда-нибудь от этого чужого и усталого взгляда.

А сейчас, пока он спал, можно было смотреть на любимое лицо, вглядываясь в каждую черточку — и хоть на мгновение попытаться забыть, что все так плохо, и обрадоваться, что он снова рядом.

Но забыть не получалось — он выглядел таким осунувшимся, измученным и постаревшим, и это из-за нее, только из-за нее! И все-таки он искал ее.

Впервые Дженни заметила у него седые волосы. Морщины резко выделялись, их никогда не было столько. Небритые щеки, ободранная скула — на ссадине засохла капелька крови. Взъерошенный, нахмуренный, усталый — даже во сне. Она осторожно расшнуровала и стащила с него кроссовки — Тэхен не проснулся, только повернулся набок.

Больше она не сможет уйти — если только... если он простит ее, и не прогонит сам. Но зачем тогда искал?

В конце концов она все же решилась раздеться и тихонько устроилась рядом с Тэхеном, натянув на себя свисающий край одеяла. Прижалась лицом к его спине между лопатками, вдохнула знакомый запах — и улыбнулась, подумав: «И все-таки он искал меня!»

Несколько раз Дженни просыпалась — просто от счастья чувствовать его рядом. В какой-то момент, проснувшись, поняла, что он повернулся — и она лежит уже в теплом гнезде из его рук и тела.

Их разбудил телефонный звонок. Тэхен резко вскинул голову, не понимая, что происходит — вообще не понимая, где он. Вскочил, взглянул на часы — кто это звонит в такую рань? — и схватил трубку.

— Да?

— Тэхен, мальчик, что с тобой? Тебя невозможно застать!

Естественно... Только Ган мог назвать его «мальчиком» — да еще позвонить в семь утра!

— Было много дел. Что случилось?

— Тебя приглашают подписать контракт. Я звонил и вчера и позавчера тоже — а тебя все нет.

— Были дела, — повторил Тэхен, — что-нибудь еще передали?

— Да, что первоначальный контракт будет только на год, с последующим продлением на три года — они надеются, что ты поймешь. И еще одно — что условие относительно твоей жены будет соблюдено. Со мной разговаривал молодой Меллер и сказал, что ты в курсе.

— Какой еще молодой Меллер? — все связанное с контрактом и новой работой за это время начисто вылетело у него из головы.

— Владелец «Петролеум Технолоджи», — пояснил Ган, — я хорошо знал его отца, старшего Меллера. Но я одного не понял — о какой жене идет речь, ты что, успел жениться? Когда?

Тэхен покосился на кровать — Дженни лежала спиной к нему, светлые волосы растрепались по подушке, и было видно только затылок и плечо, торчавшее из-под одеяла.

— Пока еще нет, но надеюсь, что скоро. Об этом потом поговорим. Когда нужно подписывать?

— До конца недели. Я уже просмотрел контракт, они прислали мне копию — там все вполне приемлемо.

— Ладно, я тебе перезвоню. Мне нужно тут... кое-что выяснить.

Ган попытался еще что-то спросить — Тэхен снова пообещал ему, что перезвонит, попрощался и медленно подошел к кровати.

Дженни по-прежнему лежала неподвижно, не поворачивая головы, но он заметил, как она напряглась, почувствовав его приближение — словно он мог ударить ее. Словно он мог сделать ей что-то плохое.

Вчерашней усталости больше не было — Тэхену хватило этих нескольких часов сна, чтобы прийти в себя. Но внутри у него все кипело — боль и радость, нежность и злость, желание целовать ее — и трясти до тех пор, пока в дурьей башке не появится хоть капля разума.

Она должна была понять, наконец, что больше так продолжаться не может! И даже не в контракте дело — хотя он не мог подписывать его, не зная, что будет с ними дальше. Ведь если Дженни не захочет поехать с ним, тогда не нужно ничего — о какой новой работе, о какой Южной Америке может идти речь — без нее? Без нее... Ему было страшно даже подумать об этом, но разговор был неизбежен — ей, и только ей предстояло решить, что будет дальше.

А она лежала, не оборачиваясь, и светлое плечо с маленькой золотистой родинкой, похожей на веснушку, все так же беззащитно торчало из-под одеяла. И Тэхен не в силах был говорить, не мог связно мыслить — кровь шумела в ушах, заглушая все другие звуки. Возможно, это в последний раз, возможно, он никогда больше не дотронется до нее — но сейчас он не мог иначе.

Опустившись на колени рядом с кроватью, он провел губами по теплому плечу, шее, дурея от ее запаха. Дженни вздрогнула, попыталась повернуться — он зажал рукой ее рот, прошептал:

— Молчи... ради бога — молчи... — и почувствовал, как мягкие губы прикоснулись к его пальцам.

Внезапно, в какую-то секунду просветления, сквозь шум в ушах и отдающееся во всем теле бешеное биение сердца, Тэхен показался самому себе алкоголиком, который собирается выпить последнюю рюмку перед тем, как попытаться «завязать» — а потом, не выдержав, еще много-много «последних рюмок». Если бы Дженни повернулась, заговорила, взглянула на него своими голубыми глазами — он не смог бы говорить с ней так, как собирался, поставив все на карту.

Поэтому он заставил себя встать — пожалуй, никогда в жизни ему не было так трудно сделать это простое движение — и отошел на несколько шагов.

— Оденься. Нам нужно поговорить, — не дожидаясь ответа, ушел в ванну и встал под обжигающе-ледяные струи. Он ненавидел сейчас сам себя — то ли за то, что оказался таким слабым, то ли потому, что оказался слишком сильным.

В костюме, с тщательно завязанным галстуком, свежевыбритый и причесанный, Тэхен выглядел точно так же, как в день их встречи — еще тогда Дженни подумала, что такая одежда подходит скорее для приема у губернатора, чем для дешевого стриптиз-бара в полутрущобном районе. И лицо было таким же — жестким, казалось, не знающим, что такое улыбка, с темными напряженными глазами, на дне которых притаилась боль.

Она сидела и смотрела, как он приближается, надеясь, что он прикоснется к ней — чтобы хоть на мгновение ощутить его тепло. Но Тэхен прошел мимо, опустился в кресло — всего в паре футов от нее, так далеко, словно их разделял океан — и заговорил, жестко и холодно:

— Ну, что ж... Значит,ты считаешь, что я слишком привык к тебе, чтобы расстаться с тобой? И ушла, чтобы не калечить мне жизнь? Чтобы, не дай бог, обо мне плохо не подумали такие важные для меня люди, как, скажем, Хэён или мое бывшее начальство? Главное, выражение прекрасно подобрала — «слишком привык»! А обо мне ты подумала? Я должен был выслушивать от постороннего человека, что он предлагал тебе избавиться от моего ребенка — спасибо, что хоть отказалась! Но какое ты вообще имела право ничего не сказать мне?

— Я подвела тебя... — пробормотала Дженни, не поднимая головы и боясь взглянуть ему в глаза. Лучше бы он ее ударил, обругал — только не этот холод, от которого сжималось все внутри.

— Я не расслышал.

— Я подвела тебя... Я же не могла прийти и сказать об этом — как Хэён. Ты не обязан...

Холодного тона больше не было и в помине — ярость и боль, душившие Тэхена, прорвались, и он почти закричал, перебив ее:

— Да при чем тут Хэён, черт бы ее побрал?! Никакая Хэён в жизни не смогла бы из меня так душу выдрать. Я ее никогда не любил — а тебя люблю, неужели ты этого так и не поняла?! Неужели ты вообще ничего не понимаешь? Да кто обязан, да при чем тут «обязан»? Да я жить без тебя не могу! Мне на все и на всех наплевать — лишь бы ты была со мной. Это тебе, очевидно, важно — что скажут, что подумают, настолько важно, что мои чувства уже не имеют значения...

Дженни попыталась что-то сказать — он взмахнул рукой, заставляя ее замолчать, тяжело вздохнул и заговорил, на этот раз спокойно и негромко, ровным голосом, медленно, чтобы она могла осознать и запомнить каждое слово:

— Я понимаю, что тебе не слишком приятен... весь этот разговор — ты, по-моему, до сих пор считаешь, что была права. Но теперь тебе придется решить, что с нами будет дальше — с тобой, со мной, с нашим будущим ребенком. Так что выслушай меня — и ответь, и как ты скажешь, так и будет, — пристально взглянул Дженни в глаза, убедился, что она поняла его слова, и продолжил:

— Мне было очень хорошо с тобой — очень хорошо, во всех смыслах — но больше так продолжаться не может. Я не согласен быть с тобой на роли... временного любовника, которого можно бросить в любой момент — как ты это сделала пять дней назад. Я не хочу, возвращаясь домой, каждый раз бояться, что тебя там уже нет. Мы можем остаться вместе, только если ты выйдешь за меня замуж. Но это решать тебе — тебе самой. Я не могу тебя заставлять, даже уговаривать не стану, не имею права — девушка твоего возраста не обязана связывать свою жизнь со стариком, даже ради ребенка. Если ты не хочешь выходить за меня замуж — значит, нам придется расстаться, и как можно скорее. Тогда, хочешь ты или не хочешь, я сделаю все, что сочту нужным, чтобы ты была в безопасности и не должна была думать о жилье и куске хлеба. Но так, как было все эти дни, когда я искал тебя, не знал, где ты и что с тобой, каждую секунду боялся за тебя — так больше не будет. Для того, чтобы хоть как-то жить, я должен знать, что с тобой все в порядке, что тебя никто не обидит.

Тэхен на минуту задумался, словно припоминая, не забыл ли чего-нибудь, потом кивнул.

— Вот, пожалуй, и все. Для себя я давно все решил — я люблю тебя и хочу, чтобы мы были вместе. Кем бы ты ни была, что бы ты ни натворила, что бы ни было у тебя в прошлом — я люблю тебя. Но последнее слово — за тобой.

Ему хотелось схватить ее, прижать к себе — так, чтобы она не могла вырваться, не могла больше никуда уйти — и уговаривать, умолять, объяснять, настаивать. Она бы сдалась, она бы согласилась — он знал это! Но вместо этого он молча смотрел на нее, изо всех сил пытаясь унять дрожь, чтобы Дженни ничего не заметила и не поняла, как он боится оказаться в одиночестве и пустоте, лишиться всего, что стало смыслом его жизни.

О чем он говорит, почему он такой чужой и холодный? Повторяет снова и снова, что любит ее — а в глазах нет ничего, кроме усталости и боли. Он же уже нашел ее, и привез домой — а теперь спрашивает, хочет ли она остаться с ним? Неужели он сам не понимает?!

Не выдержав, Дженни бросилась к нему, вцепилась в плечи — и вдруг оказалось, что он совсем близко и нет никакого океана, разделяющего их. Знакомый запах, знакомое тепло — все было здесь, стоило только протянуть руку! И, уткнувшись лицом ему в грудь, ища у него же защиты от его холодности и отчуждения, она заплакала, повторяя одно и то же:

— Я не могу без тебя, я не хочу без тебя... я не могу без тебя... пожалуйста... я не могу без тебя...

И Тэхен оказался безоружным перед этим потоком слез. Последние остатки так тщательно выстроенного им холодного самообладания рухнули, он обнял Дженни, прижал к себе изо все сил и запутался пальцами в шелковистых волосах, твердя то единственное, что мог сейчас выговорить:

— Ну, что ты, девочка, что ты... Я с тобой... Не плачь, все хорошо, я с тобой...

Она постепенно переставала плакать, но не шевелилась. Тэхен снова был рядом, свой, теплый и родной, его сердце знакомо билось под ухом и руки — большие, горячие, нежные — обнимали ее. Как в прекрасном светлом сне, как в сказке. Он сжимал ее так сильно, что Дженни едва могла дышать, но не замечала этого, наслаждаясь звуком его голоса.

Почувствовав, что она уже не плачет, Тэхен отстранился. Она подняла голову и увидела, что в глазах его больше нет отчуждения.

— Значит, ты хочешь быть со мной?

Дженни судорожно кивнула, задыхаясь, не в силах говорить, но крепко держась за него обеими руками, словно боясь, что он внезапно исчезнет. Снова уткнулась в него лицом и почувствовала, что он резко выдохнул, будто сбрасывая с себя какой-то неподъемный груз.