Дженни не спеша готовила завтрак, прислушиваясь к тому, как Тэ плещется в душе, когда в дверь внезапно позвонили.

Молодая блондинка, стоявшая на пороге, была очень красива и элегантна - таких Дженни видела только на обложках журналов и в фотографиях светской хроники. Золотистые волосы, уложенные в модную, нарочито небрежную прическу, жесткая, неожиданно знакомая линия рта.

Она поняла, кто перед ней, еще до того, как женщина, окинув ее взглядом, спросила:

- Мистер Ким Тэхен здесь живет? Постаравшись взять себя в руки, Дженни спокойно ответила:

- Да. Проходите, пожалуйста.

Войдя, женщина окинула квартиру взглядом и презрительно улыбнулась - почти незаметно, но для Дженни абсолютно очевидно.

Предложив незваной гостье сесть в единственное кресло, она проскользнула в ванную. Тэхен что-то напевал, стоя под душем. При появлении Дженни он фыркнул, попытался ее обрызгать - и тут понял, что ей сейчас не до шуток.

- Что случилось? - спросил он, выключая воду.

- Там, кажется, пришла твоя дочь

Его лицо мгновенно изменилось. Перед Дженни снова стоял тот самый человек, которого она когда-то увидела в баре - жесткий, напряженный, с темными тревожными глазами. Несмотря на это, он ласково погладил ее по щеке и тихо попросил:

- Скажи ей, что я сейчас выйду. И не бойся ничего.

Тэхен вышел через две минуты - босиком, в джинсах и футболке. Лицо у него было абсолютно спокойное и ничего не выражающее - но Дженни чувствовала, что внутри он сжат, как пружина.

Ей казалось, что время тянется невыносимо долго, как в минуты смертельной опасности, давая возможность подметить малейшие оттенки эмоций, каждый взгляд, каждую интонацию. Ничего хорошего от этого визита Дженни не ждала - она помнила, с какой болью он тогда, на озере, сказал: «Я и понял - с тех пор мы не видели друг друга».

Молодая женщина смерила его холодным оценивающим взглядом, вежливо улыбнулась и сказала:

- Здравствуй, отец.

- Здравствуй, Сеин, - в его ответе не было даже тени сердечности, все то же спокойствие. Это скорее напоминало не приветствие отца с дочерью, а рукопожатие двух боксеров на ринге.

- Отец, мы можем поговорить... наедине? - она подбородком указала на Дженни, прислонившуюся к кухонному столу и продолжавшую наблюдать за происходящим.

Дженни шевельнулась, подумав, что ей лучше уйти в ванную, чтобы не мешать им, но застыла, остановленная одним коротким словом, брошенным Тэхеном:

- Нет.

Это было сказано все так же спокойно, но с легким оттенком злой насмешки. Сеин явно опешила, маска светской благовоспитанности на секунду слетела с ее лица и на нем проступило удивление, что все идет не так, как положено.

- Почему? - в ее тоне появилась тщательно скрываемая нервозность.

- Не хочу. - Тэхен пожал плечами, оттенок насмешки в его голосе стал явственнее. Он сел на диван и откинулся на спинку. Дженни не видела его лица - только затылок - зато лицо его собеседницы было видно хорошо. Сеин явно была раздражена тем, что он ведет себя так непонятно, и тщетно пыталась скрыть это.

- То есть как это?

- Просто - не хочу и все.

- Ты хочешь, чтобы я разговаривала с тобой при этой... молодой особе? - она снова подбородком показала на Дженни.

- Нет, - в его голосе была уже откровенная издевка.

- Как это? - она явно удивилась.

- Разговаривать со мной хочешь ты, для этого и пришла.

- Ну хорошо, - она поджала губы. - Отец, тебя видели с какой-то молодой женщиной. Мне уже многие знакомые об этом говорили.

Тэхен смотрел на нее, не произнося ни слова. Она помолчала и спросила:

- Почему ты не отвечаешь?

Этот разговор все больше напоминал Дженни схватку двух боксеров или фехтовальщиков. Медленное схождение, два-три молниеносных удара - и снова скрещиваются только взгляды в поисках друг у друга слабого места.

- А ты ни о чем не спрашивала - только сообщила мне, что говорят твои знакомые.

- Ты что, смеешься надо мной?

- Нет, просто... смотрю.

- На что? - она явно растерялась.

- На тебя. Ты очень похожа на свою мать.

Сеин попыталась снова взять инициативу в свои руки.

- Я вижу, что люди не ошиблись. Эта особа и сейчас здесь!

- Ну и что? - это было сказано лениво, скучающим тоном. Тэхен развалился на диване, но Дженни хорошо видела бугрящиеся на спине под футболкой напряженные мышцы.

- Нам с мамой все знакомые сочувствуют! Как ты можешь?!

- Они сочувствуют ей уже лет двадцать пять, - он и не попытался скрыть откровенный сарказм в голосе, - а могу я пока что... неплохо.

На лице Сеин выступили красные пятна, в голосе появились истерические нотки - Дженни даже показалось, что Тэхен намеренно провоцирует ее. Она никогда не видела его таким жестоким, но не испытывала ни малейшего сочувствия к этой женщине.

- Отец, ты позоришь семью подобным поведением!

Он вскочил и выпрямился, сунув руки в карманы и покачиваясь с носка на пятку, постоял минуту, буравя Сеин глазами, прошел к столику у двери, где лежали сигареты, сунул одну из них в рот, чиркнул спичкой - время тянулось невыносимо долго, хотя прошло всего несколько секунд - и резко обернулся.

- У меня нет семьи. Во всяком случае, к вашей семье я больше не принадлежу.

- Ты сам так захотел. Не мог же ты рассчитывать, что мама останется с тобой после того, что ты сделал.

Тэхен пожал плечами и снова сел на диван.

- Я не уверен, что ты адекватно оценила происшедшее. Впрочем, полагаю, ты пришла сюда не для того, чтобы обсуждать события годичной давности. Итак, что тебе надо? Точнее, что надо твоей маме - ведь это она тебя прислала, не так ли?

Сеин глубоко вздохнула и попыталась взять себя в руки, несмотря на откровенную издевку в тоне ее собеседника.

- Отец, мама просит тебя прекратить эту... позорную и смехотворную связь, - она мазнула глазами по Дженни, - или, по крайней мере, перестать ее афишировать. Я не хотела говорить это при... этой особе, - снова кивок в сторону Дженни, - но ты сам меня вынудил. Кроме того, несмотря на то, что ты опозорил нас, она предлагает... считает возможным... простить тебя и попытаться снова наладить ваши отношения.

Тэхен несколько секунд молчал, потом неожиданно хрипло рассмеялся. Этот надтреснутый звук был настолько непохож на его обычный смех, что Дженни - впервые за время разговора - стало не по себе. Но заговорил он спокойно и насмешливо:

- Ты знаешь, дорогая дочка, я в последнее время не слишком интересуюсь желтой прессой. Поэтому скажи-ка мне - этот... журналист, он что, уже послал ее? Или она хочет иметь нас обоих? Я не сомневаюсь, что ты в курсе, она от тебя никогда ничего не скрывала - вы всегда были две подружки.

- Как ты можешь так говорить о маме?!

- Не надо делать из меня идиота! Вы что, забыли, где я работаю? Служебное расследование началось в день выхода этой статьи. А через неделю, прямо в больнице, я получил полный отчет об этой... позорной и смехотворной связи, как ты изволила выразиться, - сначала Тэхен почти кричал, но к концу фразы снова сумел взять себя в руки, хотя Дженни чувствовала, что он уже на пределе. Он по-прежнему сидел спиной к ней, но конвульсивно сжатый кулак, лежавший на спинке дивана, был ей хорошо заметен. - На бракоразводном процессе этот вопрос не поднимался - и она решила, что ей все сошло с рук? Не так ли?

- Отец, ну пойми правильно...

- Я все понял правильно - еще тогда. Просто хотел развязаться с ней как можно скорее, а не ворошить грязное белье на публике.

- Подумай, вы с мамой могли бы попробовать заново. Неужели тебе, с твоими деньгами, нравится жить в этой... халупе? - Сеин презрительным взглядом обвела квартиру.

Дженни стало на секунду обидно - по ее мнению, в их доме было уютно - но ровный голос Тэхена поразил ее звучащей в нем ненавистью.

- Значит, она узнала про деньги? Этим и объясняется твой визит? - он усмехнулся, - Как же я сразу не догадался!

- Но, отец... - Сеин поняла, что ляпнула что-то не то, и явно запаниковала. Зато Тэхен теперь был абсолютно спокоен, в его голосе больше не слышалось ненависти - только холодное презрение:

- Передай своей маме следующее. Я предлагаю ей оставить меня в покое - раз и навсегда. И если ты сделаешь то же самое - я не обижусь. В случае же, если она попытается меня еще как-то... достать, советую ей вспомнить, что у меня все еще достаточно знакомств, чтобы весь Вашингтон в течение недели узнал о тех обстоятельствах, которые не упоминались во время процесса. Результаты служебного расследования по-прежнему в сейфе у моего адвоката, включая фотографии - надо сказать, весьма пикантные. Твоя мама так любит видеть свое изображение в разделе светской хроники, а вот в скандальной хронике оно ей может не понравиться.

- Ты этого не сделаешь! Не посмеешь!

Тэхен угрюмо кивнул.

- Не сделаю - если вы оставите меня в покое. И посмею - если вы попытаетесь еще что-то предпринять. Кроме того, сообщи ей, что мой адвокат получил распоряжение передать этот материал одному из моих родственников в том случае, если я не смогу этого сделать сам - по независящим от меня обстоятельствам. Она так долго карабкалась вверх, что обидно было бы потерять все это в одночасье, а справиться с подобным скандалом она не сможет. Поэтому ей... да и тебе тоже, лучше перестать, наконец, вмешиваться в мою жизнь.

- Ты что, угрожаешь нам? - в голосе Сеин появилась злость, но Дженни послышался в нем и оттенок страха.

Тэхен медленно выпрямился и стоя посмотрел на дочь сверху вниз. Голос его был по-прежнему спокоен, но Дженни впервые почувствовала, что этот человек может быть смертельно опасен.

- Нет, просто предостерегаю. Она знает, что я всегда держу свое слово - и потому, если не станет больше меня доставать, то может не беспокоиться. У тебя есть еще что-то мне сказать, или этого достаточно?

- Я вижу, нам не о чем разговаривать, - Сеин все-таки попыталась сделать вид, что ничего не произошло, медленно встала и направилась к двери.

- Ты права, - Тэхен отпер дверь, выпуская ее.

Уже на пороге она на секунду остановилась и сказала - с прорвавшейся, наконец, злостью, явно рассчитывая, что Дженни тоже услышит эти слова:

- А твоя маленькая шлюшка знает, что живет с сумасшедшим убийцей? Неужели не боится - или из жадности готова рискнуть? - помедлила и исчезла за дверью.

Тэхен постоял несколько секунд, глядя на закрытую дверь, неожиданно рявкнул:

- Сука! - и со всего размаха врезал по ней кулаком. Таким злым Дженни его никогда не видела - глаза его светились, как у разъяренного хищника.

Повернувшись к ней, он глубоко вздохнул и попытался улыбнуться, правда, улыбка вышла кривой и не очень сочеталась с горящими яростью глазами. Спросил:

- Испугались, сестрички?

Она оглянулась - оказывается, Манци спряталась за ней и сейчас выглядывала одним глазом, готовая в любую минуту снова скрыться. Дженни и не заметила, когда она появилась.

Тэ прошел в ванну. Оттуда послышался плеск воды, через минуту он вышел с коробочкой пластыря и попросил:

- Слушай, приклей-ка мне, пожалуйста! - и показал руку - на суставах красовалась пара ссадин. На ладони тоже выступила кровь - наверное, в какой-то момент, забывшись, он слишком сильно сжал кулак.

Она чувствовала, что сейчас ему нужен не столько пластырь - царапины были пустяковые - сколько просто ее близость и прикосновения. Не торопясь, аккуратно, она начала отрезать кусочки пластыря и наклеивать их на пострадавшие места. Тэхен обнял ее свободной рукой, уткнувшись лицом в волосы за ухом и неожиданно сказал:

- Знаешь, именно сегодня я впервые пожалел, что у меня дочь, а не сын.

Дженни вопросительно подняла глаза, он кивнул и объяснил:

- Сыну можно было бы в такой ситуации дать как следует по морде! - грустно усмехнулся. - Ладно, давай завтракать - есть хочется.

Дженни видела, что Тэхен еще не совсем успокоился - да это было и естественно после подобного разговора - тем не менее выглядел он уже почти нормально. Ей даже показалось, что он чувствует какое-то непонятное облегчение.

- Ну, и что теперь будет? - спросила она, разливая кофе.

- А ничего не будет, - он беспечно махнул рукой и вцепился зубами в булочку. Прожевав, объяснил, - она знает, что я не блефую. И, кроме того, если бы она на что-то всерьез рассчитывала, то явилась бы сама. А тут прислала эту дурочку - она ее всю жизнь использует, чтобы не нервничать и не портить себе цвет лица, - в голосе его послышалась злость. - У нее, слава богу, и своих денег хватает - но как же было не попробовать, а вдруг выгорит!

- Она точно ничего тебе не может... плохого сделать?

- Что могла - уже сделала. Не думаю, чтобы мы о ней еще услышали когда-нибудь. Я же говорю - она всегда рассчитывает четко, когда следует отступить, и не зарывается. Не бойся, все уже кончилось.

Он принялся за вторую булочку, жадно откусывая большие куски - очевидно, от переживаний у него разыгрался аппетит. Усмехнулся, покрутил головой, словно отвечая своим мыслям, и добавил:

- Знаешь, я даже рад, что она приходила. До сегодняшнего дня побаивался - не вернется ли прежняя боль, если придется снова с ними столкнуться. А тут было только противно, и все - особенно когда она про деньги ляпнула.

Съев почти все, что было на столе, он удовлетворенно откинулся на спинку дивана. Дженни унесла посуду и хотела вернуться в кресло, но обнаружила, что Тэхен уже перебрался на ковер и удобно устроился, облокотившись на подушку. Когда она подошла, он притянул ее за руку, чтобы она сидела, опираясь на него, как на спинку кресла - надо сказать, весьма уютного.

- Ну что, достал я тебя своими семейными проблемами? - смотрел он виновато. - Впрочем, как ни смешно - это уже действительно не моя семья и не мои семейные проблемы. Все кончено, слава богу. Моя семья - это ты, - он усмехнулся, - и Манци.

Погладив его по спине, Дженни честно созналась:

- Я все время боялась, что она скажет тебе что-нибудь неприятное.

Тэхен махнул рукой.

- Мне не привыкать. Самым неприятным для меня было то, что она говорила о тебе в таком тоне. Извини, что так вышло.

- Ну что ты в самом деле - еще извиняться за нее будешь! - возмутилась Дженни.

- Это же все-таки моя дочь, - он вздохнул, - впрочем для нее главное только то, что она дочь Хэён. Я для нее мало что значил и мы никогда не были особо близки. Родилась она, когда я был во Вьетнаме, и увидел я ее впервые, когда ей было уже года три. До сих пор помню... при виде меня она заревела и убежала, а когда я ее нашел и попытался обнять, она ударила меня кулачком и закричала: «Уйди, ты злой, я тебя боюсь». Тогда мне было еще больно - с тех пор я здорово натренировался «держать удар». Да дело было и не в ней, а в Хэён.

Несколько минут Тэхен лежал, облокотившись на подушку и, казалось, вглядывался во что-то, невидимое никому, кроме него. Потом взял Дженни за руку и начал говорить, поглаживая ладошку и пристально глядя на нее, словно читая что-то по линиям руки:

- Ее отец преподавал у нас в колледже - такой, знаешь - левых взглядов и богемных привычек. Ты видела Сеин - так вот, Хэён тогда была очень похожа на нее - только еще красивее. Мы познакомились месяца за два до моего ухода в армию, случайно, на вечеринке, и я мгновенно влюбился по уши. Ухаживал за ней, дарил цветы, чуть ли не серенады под окнами пел - и в конце концов добился своего...

Он немного смущенно взглянул на Дженни. Ей на секунду стало смешно и грустно - она и раньше замечала, что он иногда боится шокировать ее, начисто забывая, кем она была.

- ...Я начал рано - лет в четырнадцать. Но еще до того отец позвал меня в кабинет - как он выразился, «для мужского разговора» и взял с меня слово всегда пользоваться презервативом. Ну и я про это никогда не забывал и всегда носил пару штук с собой, - он усмехнулся, - на всякий случай. И вот однажды, за пару недель до отъезда, я, в нужный момент, не обнаружил их в кармане. Хэён сказала, что у нее безопасный день, и ничего страшного не будет. Я до сих пор не знаю, действительно ли они выпали из кармана, или она их нарочно вытащила. Во всяком случае, через три с лишним месяца, когда я, честно говоря, про нее уже почти не вспоминал, она приехала ко мне в тренировочный лагерь и сказала, что беременна. Плакала, говорила, что аборт делать уже поздно, что она не знала. Может, и правда не знала - до меня у нее никого не было - а может, просто тянула время. Для нее брак со мной был очень выгоден - деньги, семейные связи, влияние. Она прекрасно знала, что мой двоюродный дядя - сенатор от Оклахомы, что я состою в родстве еще с десятком крупных шишек, что наш дом в центре Роузвуда посещают многие влиятельные люди.

- А ты сам для нее что-нибудь значил? - не удержавшись, спросила Дженни.

- Тогда она говорила, что любит меня. Но - сомневаюсь, чтобы это было правдой... впрочем, может быть, я сейчас и необъективен. В общем, я выпросил отпуск на три дня, приехал домой и рассказал все родителям. Скандал, конечно, был жуткий - мать представляла себе мой брак несколько иначе и никак не в девятнадцать лет. Но мы все-таки поженились и я уехал, а она осталась жить у нас дома. Думаю, что ей там пришлось не очень весело - характер у моей мамы был достаточно жесткий. Потом родилась Сеин и мать даже немного оттаяла - тем более что моя жена была аристократична, красива, хорошо воспитана.

Дженни вздохнула, прекрасно понимая, что не обладает ни одним из этих качеств - к сожалению. Визит Сеин - такой модной и элегантной - еще раз заставил ее вспомнить, что Тэхен, как бы хорошо и легко ей с ним не было, принадлежит к другому миру, в который такой, как она, доступа нет и никогда не будет.

- ...А потом грянула катастрофа. Мать случайно увидела Хэён в сводке местных новостей, марширующей под лозунгом «Убийцы, руки прочь от Вьетнама!» - сочла это предательством и выгнала из дома. На самом деле, как я теперь понимаю, ее участие в этой демонстрации было лишь своего рода данью моде. Дело в том, что левые тогда набирали силу в обществе, а Хэён всю жизнь было важно считаться «прогрессивной» и ни в коем случае не отстать от других. Ну а дальше мать написала мне разъяренное письмо с требованием немедленно развестись. Я отказался - у нас был ребенок, Хэён писала мне, что ждет, что скучает, и я считал, что ее политические взгляды - это не причина для развода. Она поселилась у своего отца, продолжила учебу и к моему возвращению уже получила диплом юриста и начала работать в Вашингтоне, в крупной юридической фирме - она и сейчас там, только уже младший партнер. Когда я вернулся, она надеялась, что я займусь политикой и смогу многого добиться на этом поприще - возможности и связи были. Из Хэён действительно вышла бы идеальная жена для какого-нибудь крупного политика - умная, амбициозная, легко умеющая приспособиться. Только оказалось, что я не оправдал ее надежд - подобная карьера меня никогда не привлекала, и вместо того, чтобы сунуться в политику, я пошел учиться. Мы сняли дом - дорогой, зато в престижном районе, не стыдно было показать людям. Денег не хватало и у нас начались ссоры - она начала называть меня убийцей, прямо при ребенке, говорила, что ей противно, когда я до нее дотрагиваюсь, что мои руки похожи на лапы зверя... ну и многое другое... - он поморщился, очевидно, вспомнив что-то, особенно неприятное.

Дженни незаметно погладила его по руке - большой, доброй и теплой, к которой она так любила прижиматься лицом.

- Уже после развода я иногда спрашивал себя - почему я не разошелся с ней еще много лет назад? Пожалуй, просто повода не было. Мне весьма кстати предложили работу - там неплохо платили, так что ссоры прекратились и мы даже купили тот самый престижный дом - она и сейчас в нем живет. Правда, Хэён чем дальше, тем больше становилась нудной фанатичной ханжой - даже в постели она стала признавать только позу, когда она сверху. Все остальное, по ее утверждению, подходило только для созданий без чувства собственного достоинства. Всякие подобные «истины», высказываемые тихим голосом, с полной уверенностью, что она всегда права - и откуда она только их брала?! Похоже, из каких-то феминистских газет. И бесконечные диеты! То борьба с холестерином, то вообще какое-то пакостное сено на обед - я только гамбургерами и спасался. Но в Штатах я бывал от силы пару месяцев в году - и, вкусив немного «семейных радостей», уезжал в Колумбию или Венесуэлу - а там жил, как хотел. Конечно, если бы в моей жизни появилась какая-то женщина, которая бы значила для меня нечто большее, чем просто развлечение, я бы развелся - а так... действительно, повода не было.

- А... Сеин? Ты о ней ничего не говоришь - словно ее и не существовало.

- А ее, в некотором смысле, и не существовало, как отдельной личности - с момента, когда я ее увидел, это была маленькая копия Хэён, которая из кожи вон лезла, чтобы подражать маме и заслужить ее одобрение - так и осталось на всю жизнь.

Тэхен тяжело вздохнул и Дженни поняла, что он подошел к самому болезненному для него моменту.

- А потом ты знаешь - я попал в эту... яму. И бежал, и чудом уцелел. Я и сейчас считаю, что шансов у меня не было - просто повезло.

Она вздрогнула и плотнее прижалась к нему - ей стало не по себе от промелькнувшей внезапно мысли, что он мог и не вернуться оттуда и они бы никогда не встретились и не сидели бы здесь сейчас.

- Хэён почти четыре месяца разыгрывала из себя любящую жену - приезжала ко мне в больницу по два-три раза в неделю, расспрашивала обо всем, вроде бы сочувствовала. Я тогда даже подумал, что все время был несправедлив к ней. А потом вышла эта газета, и тут же началось служебное расследование. За ней установили наблюдение и узнали, что у нее связь с журналистом, подписавшим статью. Я получил материалы, свидетельствующие об этом, даже их фотографии в постели-у меня в конторе работать умеют. Но я и без того мгновенно понял, что статья написана или ею, или под ее диктовку - там были вещи, которых не мог знать никто, кроме нее. И фотография - она была в моих вещах, которые ей переслали из Колумбии.

- А зачем она это сделала? - тихо спросила Дженни. У нее в голове до сих пор не укладывалось, как можно было сделать такое.

- Я все думал - из-за этого журналиста. А теперь, кажется, догадался, что там было на самом деле. Я так понимаю, что Хэён весьма рассчитывала на деньги, которые достанутся мне после смерти родителей - и получилось, что зря. Мама умерла, пока я был в плену - я даже попрощаться с ней не смог - и не оставила мне ничего, только доходы с капитала. После моей смерти и деньги, и дом должны были уйти на благотворительность - специально, чтобы ни Сеин, ни - в особенности - Хэён, никогда не смогли ими воспользоваться. Так что я был ей больше не нужен. А разводиться с мужем, который пострадал, работая на дядю Гана, чудом вернулся с того света и лежит в больнице - значило выставить себя в дурном свете. Другое дело, когда речь идет об убийце - тут она могла показать свою принципиальность и при этом не быть виновной стороной в бракоразводном процессе. А может, она думала, что от этой статьи я или покончу с собой, или свихнусь - мне и правда немного тогда было для этого надо. Но я слишком упрям - ты же знаешь... - губы Тэхена скривились в странной улыбке. Возможно, ему внезапно вспомнилось то же, что и ей - как он когда-то убеждал ее переехать к нему.

- Знаю, - кивнула Дженни.

- Но эта статья, конечно, сыграла свою роль. Хэён пришла в больницу, я показал ей газету - она ничего не отрицала и заявила, что это все правда. И я взбесился, наорал на нее и под конец ударил - не слишком сильно, но при свидетелях. И она, разумеется, с удовольствием подала на развод - теперь она была пострадавшей стороной, терпящей жестокость психически нестабильного мужа - и ободрала меня, как липку. А я попал в психбольницу - на три месяца - из-за непрекращающихся кошмаров. Вышел, купил эту квартиру - мне казалось, что в большом незнакомом городе легче будет. Ну и... знаешь, полгода назад мне исполнилось сорок пять лет. В тот вечер я сидел здесь напившись - даже в бар не пошел, прямо дома бутылку виски вылакал - и ждал очередного кошмара. И думал, что вот это и есть итог всей моей жизни - ни семьи, ни друзей, ни работы - ничего, кроме пустоты и кошмаров. Вот так. А через месяц после этого я встретил тебя...

Тэхен усмехнулся и погладил ее по кончику носа - Дженни наморщила нос и улыбнулась, чего он и добивался. И добавил, все так же усмехаясь:

- И все-таки Хэён не смогла переиграть мою мать - этим и объясняется сегодняшний визит. Существовало дополнение к завещанию, которое вступало в силу через год после моего развода. Помнишь, в Роузвуде меня Ган попросил зайти - так он сказал, что раз я развелся, то деньги все-таки переходят ко мне - это и было в дополнении.