Ава старалась поверить Симону, хоть чуточку отпуская болезненные воспоминания, хотя ей это казалось невозможным. Она не сильно верила в то, что время лечит. Оно лишь приглушало боль, учило жить с ней, но никак не убирало навсегда.

Позволить оставаться ночевать у нее дома для Авы был огромный шаг. Она заботливо постелила Симону на диване, чему тот не противился ни секунды, полностью принимая особенности девушки. Только вот ночью Ава долго не могла уснуть, прислушиваясь к тишине и боясь громких звуков. Неужели ее тоже пугал Симон?

Ава готовила им обед, стоя за плитой. Она старалась отвлекаться на кулинарию, максимально погружаясь в процесс, пока Симон работал, сидя в гостиной комнате. Он выбрал удаленную работу, лишь бы быть с девушкой рядом, поддерживать и показать — ничего между ними не изменилось. Симон любил ее по-прежнему так же сильно, как и ранее.

Ава отложила большую деревянную ложку и прошла в гостиную, следя за движениями рук Симона, который что-то сосредоточенно печатал в ноутбуке. Она подошла к нему сзади, наклоняясь и приобнимая за шею. Симон заулыбался, оставляя нежный поцелуй на коже Авы.

— Я уже почти закончила с обедом, — сказала она.

— А я как раз проголодался. Могу поцеловать тебя в щеку?

Симон не знал, что мог делать, а что ему было непозволительно. Он много спрашивал, даже с каким-то страхом, будто ожидая резкого отказа. Но Ава расплылась в улыбке и кивнула, разрешая ему поцеловать ее. Такой нежный, милый, наивный жест заставлял Аву ощутить себя в безопасности. Это тепло окутывало ее тело, защищая от любых воспоминаний.

Но эту идиллию прервал настойчивый стук в дверь. Ава подскочила, отступая от Симона, а тот, отложив ноутбук в сторону, подошел к двери. Стук не прекращался, отдаваясь эхом в ушах девушки. Она сжала руками спинку дивана.

Стук резко оборвался. Наступила тишина. Симон спросил, кто за дверью, но ответа не последовало, посмотрел в глазок, видя мужскую фигуру в капюшоне. Первой его мыслью была — это Лука.

И в ту же секунду в дверь кто-то вставил ключ. Симон отступил на пару шагов, скорее желая взять в руки телефон и позвонить в полицию. Дверь открылась и перед парнем показался незнакомец. Его взгляд замер на Симоне. Он изучал. Шагнул навстречу и только в то мгновение Симон заметил в руке парня пистолет. От страха все внутри перевернулось.

— Ава, звони в полицию! — закричал Симон, но незнакомец резко дернулся и, воспользовавшись рукояткой пистолета, нанес удар по голове.

От неожиданности Симон пошатнулся, перед глазами все заплясало. Он ударился спиной о стену, когда нападающий толкнул его, проходя по коридору в гостиную.

Ава судорожно набирала номер полиции, когда увидела перед собой того, кого надеялась не встретить больше никогда. Лука был в капюшоне, который отчасти скрывал уродское лицо, он поднял пистолет в сторону Авы и девушка сжала рукой телефон, желая закричать.

— Опусти телефон, — спокойно сказал Лука. — Полиция тебе не поможет.

Симон с трудом вышел в гостиную, видя ужасную картину. Бросился в сторону Луки, но тот ловко оттолкнул парня. Симон еле стоял на ногах, а Ава тряслась всем телом, которое отказалось подчиняться. Она закричала, когда Лука перевел дуло пистолета в сторону Симона и нажал на курок. От звука выстрела в ушах Авы зазвенело, а нога Симона покрылась кровью.

Невероятная боль пронзила левую ногу Симона и он закричал, падая на пол и хватаясь за место ранения.

— Если двинешься с места, следующая пуля будет в голову, сука! — сказал Лука и снова перевел пистолет на Аву.

Она уже захлебывалась слезами.

— Умоляю, не трогай его... — с трудом сказала Ава, поднимая руки вверх.

— Мне он нахер не нужен.

— А что тебе нужно?

Симон пытался остановить кровотечение, с ужасом смотря на рану. Кровь просачивалась меж пальцев, капая на пол.

— Когда-то нужна была ты, теперь единственное чего я хочу — это чтобы ты исчезла, — сказал Лука.

Он смотрел на Аву, которая казалась ему жалкой. На ее трясущееся тело, на отвратительный цвет волос, слушал голос, от которого его тошнило. Он не понимал, как когда-то любил такую, как она. Лука презирал все, что было связано с ней и не желал знать, что она могла дальше улыбаться своей отвратительной улыбкой.

— Лука, прошу, успокойся, не делай только хуже. Тебя найдет полиция и срок увеличится.

— Тебе правда есть дело до того, сколько мне лет придется сидеть в тюрьме?

Ава закивала.

— Конечно. Ты же можешь выйти куда раньше, не разрушай и свою, и наши жизни, — врала Ава, пытаясь хоть как-то сгладить ситуацию.

Но лицо Луки озарила недобрая улыбка. Холод от металла пистолета приятно напоминал, что власть в его руках. В руках того, кого Ава бросила ни за что. Бросила, когда он хотел ей наилучшего.

— Зачем ты это делаешь? Дай ей жить спокойно! — сказал Симон.

— Какое спокойно? С тобой спокойно? Ты правда наивный. Никакое спокойно у вас уже не будет. Она упустила свой шанс на нормальную жизнь.

— Лука... Ты же любишь меня, — попробовала сказать Ава.

— Нихрена. Я тебя ненавижу.

Ава сделала пару шагов навстречу парню. Сердце забилось настолько быстро, что она испугалась этого. Думала подойти близко, может даже прикоснуться к Луке, успокаивая его, но тот резко толкнул ее назад.

— Не подходи, шлюха!

Она отступила, уже думая о новом плане, хотя мозг отказывался верить, что все происходящее вокруг — это реальность.

— Как же меня все достало. Достало так, как никогда раньше. Мы могли быть вместе, уже женатыми и счастливыми, но ты... разрушила все. Всю мою жизнь! Ненавижу! — закричал Лука.

— Я не рушила твою жизнь, ты сам выбрал это. Все могло быть иначе, ты же знаешь.

— Ты — сука! Это ты все разрушила!

Он кричал, как ненормальный. Ава смотрела на пистолет в его руках. Она никогда не видела настоящее оружие своими глазами и никогда не думала, что будет стоять вот так, смотря на весь этот ужас.

— И Симон сволочь! Все сволочи! Ненавижу!

Ава думала потянуть еще время, что-то сделать, но внезапно прозвучал выстрел и следом второй. Она ощутила резкую боль в груди и животе. Ее взгляд медленно опустился вниз и Ава увидела кровь, которая окрасила футболку. Ава, не устояв на ногах, рухнула вниз. В ее ушах болью отдался крик Симона. Она смотрела на то, как тот отчаянно полз к ней, а внутри все разрывалось от боли.

От боли, какую она никогда еще не ощущала в своей жизни.

Взгляд Авы упал на Луку, который улыбался, смотря на истекающую кровью девушку. Он посмотрел на пистолет и будто в замедленной съемке поднес к подбородку и нажал на курок. Его тело упало. Ава начала задыхаться от шока. Симон оказался рядом с ней, пытаясь руками зажать раны. Он потянулся за пледом на диване, не обращая внимание на свою боль. Зажал с силой раны. Ава смотрела на него полузакрытыми глазами. Отдалялась от мира, от боли, от страха.

Она вспоминала тот день, когда гуляла в Зальцбурге с Лукой, считая его идеалом. А сейчас лежала с двумя огнестрельными ранениями в комнате с любимым человеком и трупом того, кто когда-то клялся в любви.

Симон умолял, чтобы она не отключалась, набирая номер скорой. Он не мог нормально сформировать мысли в голове, как робот называя адрес Авы. Плакал, задыхался, умолял Бога, чтобы она не умерла. А девушка смотрела на его красивое лицо, на родные черты лица. Ава поняла — она бы вышла за него замуж, если выжила. Симон смог вызвать скорую, а следом обессиленно упал на пол, теряя сознание от потери крови. 

* * *

Петра стояла под душем и плакала, смывая с себя мысли, от которых ей хотелось спрятаться. Она не то, что не понимала своих чувств и действий, а в целом не могла ничего решить. Петра не видела выхода из угла, в который сама же себя загнала и постаралась туда загнать Джонаса и Филипе.

Она прикрыла глаза. Жизнь для нее перестала быть той, которая приносила хоть какое-то удовольствие. Радости не было. Поездка в Валенсию казалась лишь временным решением, моментом для возможности выключить мозг.

Из всех мрачных размышлений Петру выбила резкая боль в животе. Она открыла глаза, хватаясь за живот и опустила взгляд. Белоснежная ванная окрасилась в красный. От страха Петра забыла, как дышать.

— Джонас! О Боже, Джонас! — закричала она, с ужасом наблюдая за тем, как кровь утекала в сливное отверстие.

Джонас влетел в ванную, открывая шторку и от увиденного окаменел.

— Вызывай скорую! Быстро, мне очень больно!

Он молча вытащил девушку из ванной, хватая на руки. Страшные воспоминания из прошлого появились перед глазами. Совсем недавно она так же истекала кровью, а Джонас ее спасал. Они однажды уже чуть не потеряли своего ребенка.

Джонас звонил в скорую, смотря на то, как Петра корчилась от боли. Не знал, как ей помочь, как спасти. Все превратилось в кошмар.

Парамедики увезли их в скорой, звук сирен которой эхом еще долго отдавался в его ушах. Он держал Петру за руку, целовал пальцы, желая, чтобы все поскорее прекратилось.

В больнице Джонас остался один. В том же коридоре, что и раньше, с тем же страхом и безнадежностью. Он винил себя. Винил в том, что мог не устраивать скандалов, а просто обнять ее. Оградить от стресса.

Джонас сидел на кушетке и буквально шатался из стороны в сторону. Он так хотел, чтобы кто-то был рядом. Даже Элиас. Вдруг, он смог бы его успокоить. Но Джонас не решался ему написать.

Минуты длились вечность. Они оказались слишком болезненными. Джонас увидел врача спустя полчаса и подлетел к нему, желая узнать поскорее всю правду, даже если она будет ужасной.

— Что с Петрой? — спросил Джонас.

— Сейчас с ней все хорошо, мы стабилизировали ее состояние.

— А с ребенком?

— Был большой риск преждевременных родов. Ей придется несколько недель лежать в больнице.

— Слава Богу, я так испугался...

— Сейчас, конечно, не стоит волноваться, но риск остается. Никакого стресса, физической активности, ей вообще нежелательно вставать. Что произошло в последнее время? Было много стресса? — поинтересовался доктор.

— Была долгая поездка в Испанию и да, много стресса. У нее был риск выкидыша еще на ранних сроках.

— Тогда все понятно.

— Мне можно к ней? — сразу спросил Джонас.

— Да, конечно. Она в палате номер восемнадцать.

Джонас рванул с места, ища взглядом нужную дверь. Он замер, прежде чем войти. Толкнул дверь, оказываясь в маленькой палате. Петра лежала на кровати, отвернувшись к окну. Из ее правой руки торчал провод капельницы. Джонас ступал тихо, со страхом. Она медленно повернула к нему голову.

— Я так устала, — произнесла честно Петра.

— Милая, все уже хорошо, ты и наша дочь в безопасности.

Джонас подошел к ней, осторожно садясь на край кровати и беря за руку. Она была холодной и Петра не шевелилась.

— Я сошла с ума и у меня уже нет сил бороться. В какой-то момент даже подумала, что так лучше. Она умрет и будет... всем легче. Я все равно буду хреновой мамой.

— Не говори такого. Ты будешь отличной матерью. Я это знаю. Тебе страшно, как и мне, но, как видишь, наша дочь держится за нас. Она не уходит, значит так надо. Мы станем родителями, Петра.

Она не сдержалась, начиная плакать. Джонас вытер стекающую по щеке слезу.

— Я такая дура... дура... рванула в Испанию, совершенно не думая о дочери. Просто последовала за своим эгоизмом. Рискнула самым важным, думая, что какие-то взаимоотношения с Филипе — это то, что мне нужно. С такими потерями мне ничего не нужно, кроме нее.

Петра положила руку на свой живот, начиная гладить. Она осознала, что страх потерять дочь стал настолько сильным, что его невозможно было терпеть. Петра расставила неправильно приоритеты, наплевав на ту, кто полностью зависела от нее. Выбрала страсть, чувства, любовь, но не дочь.

— Я чуть не убила ее, — добавила Петра и отвернулась, заливаясь слезами.

Джонас только держал ее за руку, не зная, как помочь. Чувство вины накрыло и его.

— Если для тебя важно, то я могу позвонить Филипе, — сказал Джонас.

От удивления Петра одернула руку и уставилась на него красными глазами.

— Я не знаю, стоит ли это делать, но лучше все же позвони. Спасибо.

Джонас взял телефон Петры и нашел в нем номер Филипе. Он набрал его, вслушиваясь в гудки и подсознательно надеясь, что тот не ответит. Но спустя пару секунд послышался его голос, от которого внутри Джонаса сразу возрасла ненависть.

— Это Джонас, Петра сейчас в больнице и если тебе есть какое-то дело, то приезжай. Адрес скину, — сказал быстро Джонас.

— Что? В больнице? Что случилось?

— А вот приедешь и узнаешь.

Джонас сбросил вызов, не желая более слушать его противный голос и быстро скинул ему адрес больницы. Петра молча следила за ним, сжимая руками края одеяла. Хотела спрятаться ото всех, но одновременно не желала оставаться одна.

— Еще раз спасибо тебе, — сказала она.

— Не за что.

Они не знали, о чем говорить. Все темы для диалога испарились, в головах была пустота и потерянность. Их отвлек звук открывающейся двери и в палату буквально влетел Филипе. Он перепуганными глазами уставился на девушку, а после на Джонаса.

— Петра, что с тобой случилось? — спросил он, оказываясь рядом с ней, но замер, увидев строгий взгляд Джонаса.

Он не смел ее трогать.

— У меня... был риск преждевременных родов. Я буду как минимум несколько недель лежать в больнице.

— С ребенком все хорошо?

— Будто тебе есть до него дело, — резко сказал Джонас. — Тебе же есть дело только до тела Петры.

— Джонас, успокойся, — сказала Петра, умоляюще смотря на парня.

— Я спокоен.

— Мне важны и Петра, и ребенок, — ответил Филипе. — Не начинай здесь детские ссоры, сейчас не время.

Джонас встал с кровати и уставился на Филипе. Они испепеляли взглядами друг друга, пока Петра хотела лишь одного — чтобы наступила тишина.

— Ты, как последний эгоист, взял ее в Испанию, непонятно что с ней там делал, что теперь она лежит в больнице. Я бы посоветовал попрощаться с Петрой и никогда более не появляться в ее жизни. Она не твоя девушка, этот ребенок не твой. Здесь ничего нет твоего.

Филипе посмотрел на Петру, которая медленно отрицательно мотала головой. Еще им сцены их конфликта не хватало...

— Я сам решу, прощаться или нет. Дай мне побыть с ней наедине.

Джонас, кинув взгляд на Петру, вышел из палаты, хотя совсем не хотел этого делать. Он направился за кофе.

Филипе наконец смог прикоснуться к ней, хотя Петра отреагивала на это действие еще более равнодушно, чем даже на касания Джонаса.

— Я правда виноват в этом? — спросил Филипе.

— Нет. В этом виновата только я.

— Я полностью оплачу тебе все.

— У меня страховка, не беспокойся, — ответила она.

— Лучше нанять частного врача, я все оплачу, правда.

Петра прикрыла глаза. Все же в Филипе было много заботы, которую она так любила и которая ограждала от ужаса.

— Спасибо, но я хочу сказать, что мне нужен покой. Не приходи просто так. Я буду звонить тебе, писать и сама приглашу, если захочу. Сейчас самое главное для меня — это дочь. Прости.

— Я понимаю.

Филипе прислонился лбом к ее руке.

— Я все понимаю и буду ждать, если нужно. Прости за все, я не думал, что все обернется так. Мы не оберегали тебя.

— Самое ужасное, что это я сама себя не оберегала.

Филипе ушел, поцеловав напоследок Петру в лоб. В коридоре он наткнулся на Джонаса с бумажным стаканчиком с кофе в руке. Они встретились взглядами.

— Если еще раз будешь угрожать мне при Петре, я терпеть это не буду. Думаешь, можешь об меня ноги вытирать и гордиться собой? Нет, Джонас, мне эти игры не нравятся, — сказал Филипе.

— Никто с тобой и не играет. Может, разве что Петра. Она нашла себе развлечение, или ты думаешь, она тебя искренне любит?

Филипе молчал пару секунд.

— Я думаю, что она никого не любит. Даже себя.

— Считай, как хочешь. Не с тобой она прошла через все проблемы и не ты ей помогал. Ты просто трахал ее идеальную версию и чуть не убил мою дочь.

— Да пошел ты! Никто не может гарантировать, что дочь твоя. Еще есть Элиас, — сказал Филипе и внезапно выхватил из рук Джонаса стаканчик.

Тот недоумевающе посмотрел на него. Филипе, слегка усмехнувшись, открыл крышечку на стаканчике и молча вылил остатки кофе на голову Джонаса. Тот стоял неподвижно, пока струйки жидкости стекали по лицу и футболке. Его кулаки сжались и, не думая о последствиях, Джонас ударил Филипе по носу. Он немного пошатнулся, хватаясь за место ранения и, не желая далее развивать конфликт, развернулся и ушел.

— Ублюдок, — прошептал Джонас, ища взглядом дверь туалета.

Петра, не знающая, что происходило в коридоре, смотрела в потолок. Она сначала не хотела брать телефон в руки, но услышала, как на него пришло уведомление. Филипе переслал ей шестьсот евро. Петра смотрела на эту цифру, не зная, что делать с ней. Она без какой-то особой реакции, без благодарности отложила телефон и прикрыла устало глаза.