Рядом с Филипе невозможно было нормально дышать. В груди Петры все невольно сжималось, а сердце сходило с ума. Безлюдное место стало их убежищем, где Петра пряталась от проблем. Пряталась в его объятиях. Он прижимал к себе ее, дрожащую и шокированную. Желал раздеть здесь же, но не позволял себе этого.

От прикосновений, которые были буквально пять минут назад, у девушки заныло внизу живота. Петра тот час хотела повторения, новых откровенных действий, его искренней любви. Но руки Филипе лежали лишь на ее животе, невольно напоминая об ужасной скрываемой правде.

— Ты же понимаешь, что Джонас меня убьет если узнает, что между нами произошло? — спросил довольно спокойно Филипе.

Горячее дыхание обжигало ее кожу рядом с ухом.

— Не убьет. Хотя... тут как получится. Не могу ничего обещать.

Филипе тихо посмеялся. Он оставил пару поцелуев на шее. Невесомых и будто нереальных. Они — фантазия.

— Я постараюсь выжить, потому что теперь ты — мой смысл.

— Звучит так ванильно. Ты как подросток.

— Когда я влюбляюсь, мой мозг сразу отключается. Я хочу быть с предметом своего обожания всю жизнь. Каждую гребаную секунду.

— А, может, не спеши с выбором? — спросила Петра, посмотрев на него с неким вызовом.

Филипе пожал плечами и прижался лбом к ее лбу.

— Хочу бежать к нему. Хочу быть с тобой. Хочу тебя.

— Тебе было мало?

— Мне всегда будет мало.

Каждое касание к ее коже в тот вечер было незабываемым. Ее аромат тела, голос, мимика... он готов был отдать все, лишь бы она не растворилась в ночи, оставшись самым приятным воспоминанием.

— Хочешь, я набью морду Элиасу за то, что он сделал тебе больно? — спросил Филипе.

Петра усмехнулась.

— Для начала — я против насилия, а еще это слишком глупо.

— Разве?

— Не нужно строить из себя мачо. Такое меня не привлекает.

Филипе чмокнул ее в нос и Петра сожмурила лицо.

— Ладно, буду зайкой.

— Ты и не зайка тоже, — подметила моментом девушка.

— А кто я тогда?

— Ну-у-у... будешь персиком.

Филипе удивленно уставился на Петру, а после внезапно поднялся с покрывала и одним рывком руки поднял так же Петру. Она не отрывала от него взгляда.

— А я еще не придумал кем будешь  ты, — сказал он.

— Почему же?

— Хочу выбрать что-то идеальное. А пока... хочу сделать это.

Филипе резко поднял Петру на руки, от чего та вскрикнула. Прижавшись к нему, она ощутила его силу. Он не упустит ее, ей можно не бояться. Но внутри девушки было странное чувство, будто все это — временная одноразовая игра.

— Ты когда-то прыгала с этого моста? — спросил Филипе, взглядом показывая на огромный пешеходный мост через Дунай.

Петра пару раз видела, как с него прыгали в воду отчаянные (ненормальные) люди. Но не представляла, насколько это страшно, ведь ноги подкашивались уже просто на моменте, когда она глядела вниз на темную воду.

— Нет, конечно.

— Я тоже. Как насчет прыгнуть сейчас?

Петра прижалась к Филипе сильнее. Она бы, возможно, прыгнула, но уже не сейчас. Не в том состоянии, которое перечеркивало слишком многое.

— Нет, я не прыгну и ты меня не уговоришь.

— Тогда прыгну я.

Филипе решительно последовал в сторону моста. Петра пыталась его остановить, но Филипе продолжал идти. Он вспоминал, как ранее окунался в безумие отношений. Девушки, похожие на Петру, сводили его с ума. Филипе делал то, чего думал никогда не сделает. И сегодня он хотел вновь прыгнуть в неизвестность. В прямом смысле этого слова.

На мосту было не людно. Изредка проезжали велосипедисты, проходили одинокие люди. Сегодня день был по-настоящему особенным. Петра встала у перил, которые перешагнуть не составляло труда. Внизу была вода. Возможно холодная, но притягательная. Филипе обнимал ее за талию, постоянно целуя макушку. Она задрожала от осознания, что он будет рисковать.

— Зачем тебе это? — спросила Петра.

— Я хочу, чтобы наши отношения начались с риска и безумия.

— Мы не начинаем отношения, Филипе.

Он повернул ее к себе лицом. Обхватил щеки ладонями. Филипе вцепился в ее губы своими так, будто каждая их секунда — последняя. И вдохов осталось слишком мало. Петра обомлела. В его руках она превращалась в куклу — безвольную, покорную, принадлежащую ему.

Филипе отошел к краю. Сердце Петры ухнуло вниз.

— Может не стоит... я не хочу рисковать.

— Обещай, что прыгнешь за мной, — сказал Филипе и заулыбался.

— Я не могу, правда. И тебе не стоит...

Мгновение, в которое мир остановился. Замер на эту долю секунды, в которую Филипе перелез через ограждение и отпустил руки. Петра невольно вскрикнула, зажимая рот ладонью. Послышался громкий всплеск воды. Она ринулась к ограждению, хватаясь за него руками и смотря на рябь, оставленную на воде.

Филипе вынырнул спустя пару секунд. Такой счастливый, что Петра сама улыбнулась.

— Черт, это было охренительно! Прыгай за мной, вода теплая, — закричал он.

Петра молчала, с умилением смотря на светящегося от счастья Филипе. Он невольно вспомнил, как три года назад лез по скале с девушкой, которую та же обожал. Как они смеялись, даже если случайно срывались и болтались на страховке. Их безумием были горы. Покоренные, пугающие, холодные.

А их с Петрой стихией будет вода.

Девушка сжала руками перегородку. Люди, проходящие мимо, глядели на это все равнодушно. С этого моста все же многие прыгали. Это было привычным делом.

— Я беременна, — закричала Петра.

Филипе перестал улыбаться. Его лицо сразу помрачнело и он начал быстро грести к берегу. Петра последовала в ту же сторону, желая подождать его там. Она села на еще разогретый солнцем бетон и свесила ноги к воде. Внизу было не глубоко, виднелись противные темные водоросли. Филипе приближался, а Петра жалела всей душой, что выкрикнула это.

— Жизнь жестока, правда? — спросила она, когда мужчина оказался рядом и вылез из воды.

Мокрая одежда прилипла к его торсу и Петра смущенно увела взгляд.

— Какой срок?

— Восемь недель.

— Кто отец?

— Тут два варианта — либо Элиас, либо Джонас. Но судя по всему... совсем не важно, потому что отцом все равно будет Джонас.

Филипе нервно вздохнул и потер затылок. К такому жизнь его явно не готовила.

— Даже не знаю, что сказать, — лишь выдал он.

— А тут нечего сказать. Я, конечно, еще могу все изменить, но мне кажется, я уже свыклась с мыслью, что стану матерью. Не знаю, мне сложно принять такое важное решение.

— Не думаю, что кому-то такое легко может даться. Но я шокирован, конечно.

Петра слегка усмехнулась. Хотела взять его за руку, но больше желала, чтобы он проявил инициативу. Только вот Филипе не шевелился, погрузившись в собственные размышления.

Его мозг будто пытался принять этот факт поскорее и экстренно решить, что делать. Будто это он отец. Но отрицать правду было слишком глупо.

— Думаю, нам обоим нужно время, чтобы понять, что происходит, — сказал Филипе.

— Ты прав. Да и я веду себя как дура. Зачем я отвечаю тебе взаимностью?

— Потому что тебя тянет ко мне, сама понимаешь.

— Тянет... но у меня должны быть мозги, чтобы понять — у нас нет будущего, — честно сказала Петра.

Филипе поднялся на ноги, отжал оставшуюся воду с одежды и протянул руку Петре, помогая подняться.

— Давай я тебя отвезу домой.

— Нет, отвези меня к Марлен. Я скажу адрес.

* * *

От аромата пиццы, заказанной Марлен, Петру воротило. Она держала на руках Леони, которая то и дело тянула маленький ручки к еде, желая съесть настолько манящую пиццу.

— Я отвратительна, Марлен, — сказала Петра.

— Ну что такое? Что случилось?

— Я выпила сегодня текилу. Это было глупо, я — дура, боже. Если с ребенком что-то будет...

— Успокойся, от нервов и переживания лучше не станет, — подметила Марлен. — Просто знай, что желательно и вправду не глупить так.

Петра ощутила, как к горлу подкотил ком. Она хотела разреветься. Секунда, и из глаз хлынет дождь боли.

— Какой я могу быть матерью, если в самом начале я пью гребаную текилу?

Петра немного перешла на повышенные тона и Марлен забрала Леони к себе на руки. Маленькая девочка смотрела своими огромными любопытными глазами на Петру, будто пытаясь понять, что происходило с тетей напротив.

— Тихо, успокойся. Ты думаешь, что я сразу стала считать себя хорошей матерью? Да я была на грани послеродовой депрессии и желала убежать так далеко от ребенка, насколько это возможно. Ты будешь совершать ошибки, ведь не застрахована от них.

Петра откусила большой кусок пиццы и вытерла тыльной стороной ладони стекающие слезы.

— Я же напилась с Филипе. Помнишь, я рассказывала о нем, — сказала Петра.

— С ним? Петра, ты...

— Формально мы не переспали. Он просто... откровенно трогал меня и мы целовались.

Марлен прикрыла глаза. Она, с одной стороны, устала слушать переживания Петры насчет парней, но с другой, ей так искренне хотелось помочь, чтобы она не страдала больше ни секунды.

— На тебя так расставание с Элиасом повлияло?

Петра пожала плечами.

— Возможно все сразу навалилось. С Филипе легко, нет ужасных воспоминаний, а Джонас связывает меня с... ужасом.

— Понимаю, но ты же его любишь?

— Конечно! Безумно сильно, — ответила решительно девушка. — Люблю больше всего на свете.

Марлен погладила Леони по голове. Она с грустью посмотрела на Петру, уплетающую пиццу с прижатыми к груди коленями. Ей было сложно представить, какой путь выберет эта девушка и насколько ребенок сломает ей психику. Все держалось на хрупком равновесии, которое нарушал Филипе.

— Он знает о беременности и нам нужно время.

— Время для чего? Ты хочешь заменить им Элиаса? — сразу спросила Марлен.

Петра резко замерла и после немного нервно отбросила кусок теста в коробку.

— Я не буду его никем заменять. Увидишь, меня Филипе с радостью пошлет к черту.

— Мне тебя очень жаль.

— Не надо, я честно устала плакать. Ты постелишь мне на диване? Я жутко устала. Хочу просто спать и ни о чем не думать.

— Да, конечно, пошли. Я тебе и одежду дам свою.

* * *

Ночью сложно выключить свои мысли. В тишине, заполонившей комнату, Ава смотрела на темный потолок. Она знала — Симон сошел с ума от ее молчания. А Ава сошла с ума от того, насколько это молчание было громким.

Джонас спал в гостиной комнате, где постелил себе на уютном диване. Когда-то он так оставался ночевать у нее, до того, как в его жизни появились Петра и Элиас. До того, как Ава ответила чертовому Луке на сайте знакомств.

Она прикрыла глаза. Образ безумного Луки не исчезал из воспоминаний. Успокоительное приглушало тревогу лишь слегка, а та все прорывалась наружу. Еще немного и случится громкий взрыв.

Ава резко открыла глаза и вскочила с кровати, несясь в ванную комнату к туалету. Ее вырвало. Побочные действия таблеток экстренной контрацепции. Они напоминали о том, что Лука мог разрушить ее жизнь куда сильнее.

Девушка упала на мягкий коврик, вытирая лицо туалетной бумагой. Дерьмовая реальность вынуждала понять в какой-то мере действия Джонаса — Ава тоже хотела сделать аккуратные порезы на запястьях и уйти.

Она услышала стук в дверь. Тихий, осторожный. Это был Джонас, она знала и разрешила ему войти. Он оказался в ванной, замер на пороге и его лицо накрылась грустью. Ава знала — ему волноваться нужно было меньше всего, но остаться одной она просто не могла себе позволить.

— Тошнит от таблеток. Сам знаешь, — сказала Ава, будто напоминая их прошлое, когда она так же страдала у унитаза.

— Принести воды?

— Да, спасибо.

Джонас ушел.

Ава не знала, как встать на ноги, как заставить себя сделать хоть пару шагов. Даже один. Любая мысль о том, что нужно было двигаться вперед пугала. Лучше бы Лука убил ее, а не просто оставил в пустом отельном номере полностью голой.

Джонас протянул стакан, наполненный прохладной водой. Ава выпила ее залпом и ощутила, как полегчало.

— Я не могу уснуть. Думаю, попрошу у психотерапевта не только антидепрессанты, а еще и снотворное.

— Если ты думаешь, что тебе это поможет...

— Пока я вообще не понимаю, что может помочь. Как с этим можно справиться?

Джонас пожал плечами и сел на пол рядом с Авой.

— Психотерапевт тебе поможет. Я не знаю, как тебе помочь, но всегда для тебя рядом, — сказал Джонас.

Ава положила голову ему на плечо. С Джонасом ей было как никогда спокойно. Когда он был рядом, она не боялась ничего.

— Лучше бы Лука убил меня.

— Не говори так. Я рад, что ты жива. Остальное возможно пережить.

— А если невозможно? Вдруг я навеки останусь сломанной морально?

— Не верю. Ты сильная.

Ава молчала. Она не могла с ним согласиться, ведь всю свою жизнь считала себя слабой. Ава легко поддавалась критике, верила всем обидным словам, сказанным другими людьми, сильно влюблялась и чуть ли не умирала морально после расставаний. Слабая, да еще и чересчур наивная.

Дурочка, одним словом.

— Я бы предложила тебе напиться, но не буду этого делать. Это никому не пойдет на пользу, — сказала с грустью Ава.

— Я отказался от алкоголя, прости. И тебе правда не стоит полагаться на него. Он не заглушит мысли, а иногда сделает их еще громче.

— А ты как сейчас переживаешь уход Элиаса?

— Даже не знаю. Столько всего навалилось, что мозг просто не может полноценно переварить именно это событие. Но почему-то мне кажется, что я что-то такое ожидал. Чувствовал, что первым не выдержит именно Элиас и отчасти его можно понять.

— Но, думаю, что понять можно все, кроме измены.

— Тут ты права. Он мог просто уйти, но... выбрал другой путь. Теперь мы с Петрой одни, но это ненадолго.

Ава даже усмехнулась, от чего Джонасу стало спокойнее.

— Невероятно, Джонас Эдер будет отцом.

— Сам не могу в это поверить, — сказал Джонас.

— Переживаешь?

— Скорее за Петру. Она не сильно готова морально.

— Ничего, дай ей время. Вот она точно сильная, не то что я.

Джонас крепко обнял Аву. Она прикрыла глаза и замолчала. В тишине Джонас думал лишь о будущем ребенке. О том, как его жизнь круто изменится. Ничего уже не будет как прежде.

Он не сразу заметил, как Ава уснула. Но когда услышал ее сопение, ласково улыбнулся. Джонас поднял ее на руки, желая отнести в спальню. Ава проснулась, но лишь слегка открыла глаза, ощущая умиротворение на руках парня. Он уложил девушку на кровать, укрыв одеялом и ушел в гостиную, ощущая жуткую усталость.

Все же жизнь не уставала его удивлять и часто даже шокировать.