На часах было двенадцать ночи. Петра смотрела на потолок, укрывшись одеялом по самый подбородок. Джонас спал, будто ни в чем не бывало, а она ждала возвращения Элиаса. Он снова где-то пропадал, оставляя их одних в квартире и заставляя лишний раз тревожиться. Петра теребила край одеяла, пока решительно не встала с кровати и на носочках пробралась на кухню.

От яркого света у нее заболели глаза. Прикрыв межкомнатную дверь, девушка включила электрический чайник и достала любимую огромную кружку синего цвета. Зеленый чай должен был успокоить.

Она стояла, опершись спиной на кухонные тумбочки пока чайник закипал. Бездумно листала ленту Инстаграма. Невольно снова зашла на профиль Филипе и вздрогнула, когда увидела уведомление, пришедшее от него. Он написал ей. Руки Петры затряслись. Чайник щелкнул, заставив подскочить на месте.

Кипяток окрашивался в желтый цвет, пока Петра смотрела на уведомление, не решаясь на него нажать. Она насыпала три ложки сахара. Достала из холодильника палку вареной колбасы, нарезая тонкими слайсами.

«Привет, прости, что так повел себя. Я идиот. Могу исправить это новой встречей? Возле Дуная. Ты пьеш текилу?»

Петра перечитала текст три раза, будто боясь, что внезапно забыла немецкий. Он приглашал встретиться. Снова увидеть его, снова поссориться. Петра не понимала, чем Филипе мог привлекать. Он сам не знал, чего хотел, был слишком резким. Но она невольно писала сообщение о том, что согласна встретиться и не отказалась от текилы.

Она будто забыла о своем положении. Петра так хотела быть обычной, не обремененной тем, что произошло. Нормальной.

И в это же мгновение послышалось, как открылась входная дверь. Элиас вернулся, а Петра быстро удалила переписку с Филипе и заблокировала телефон.

Элиас прошел на кухню, видя в ней включенный свет. Столкнулся с уставшим взглядом Петры, которая сжимала в руках кружку и жевала кусок колбасы.

— Привет, — шепотом сказал Элиас.

— Привет. Ты поздно пришел.

— Прости, задержался с друзьями. А ты чего не спишь?

— Беспокоюсь. Еще и проголодалась. Ты колбасу будешь? — спросила Петра, указывая на тарелку.

Элиас взял кусочек и откусил.

— Прости еще раз. Джонас спит?

— Да, уже как пол часа. Выпил снотворное.

Парень встал рядом с Петрой. Он хотел бы начать важный разговор, но время было слишком позднее, а Петра чересчур вымотанная эмоционально.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Элиас.

— Будто по мне танк проехал.

Элиас усмехнулся.

— Думаю, с беременностью это нормально.

Петра пожала плечами.

— Возможно. Иногда хочу просто забыть об этом и быть... обычной.

Элиас лишь тяжело вздохнул и приобнял ее. Родное тепло окутало его. Все же Петра не была чужой, он искренне любил ее. Просто не так, как раньше. Элиас развернул ее к себе лицом и поцеловал в лоб. Петра блаженно прикрыла глаза и улыбнулась.

— Вот теперь мне куда лучше, — сказала она, следом открывая глаза и, встав на цыпочки, находя губы Элиаса.

Возможно, выстроенный трудом мир разваливался на кусочки, но Петра не могла отпустить то, что так любила. Того, без кого не хотела жить. Сладкий поцелуй заставил Петру оказаться на кухонной тумбочке. Она пробиралась руками через футболку Элиаса, но тот будто не спешил ни раздевать себя, ни ее. Рука Элиаса легла на грудь Петры, сжала ее и другой рукой он потянулся к нижнему белью, касаясь к приятной ткани. Он проник под нее, целуя Петру так сладко, что она уже ни о чем не думала другом, как о нем. Как о продолжении и его любви.

Элиас касался ее, заставлял спину выгибаться. Он услышал тихий стон. Буквально ощущал, как ее сердце разрывало грудную клетку. Элиас тоже хотел ее, но резко замер, отступая немного назад. Он задыхался от чертового желания, но не мог.

Элиас неловко опустил взгляд в пол. Петра осталась на тумбочке, тяжело дыша и не понимая, что происходило.

— Что-то не так? — спросила Петра.

— Я не могу. Не могу продолжать, зная твое состояние...

— Я же не какая-то больная, Элиас. Все хорошо. Ты ко мне не прикасался с момента... как узнал все. Даже Джонас...

— Значит, Джонасу легче принимать это. Я не он.

Элиас сел за стол, а по спине Петры пробежал холодок.

— Ты больше не хочешь меня.

— Хочу, — признался Элиас. — Но дай мне время, чтобы понять, как жить в новой реальности.

— Ладно.

Петра спрыгнула на пол. Вылила часть чая в раковину и помыла кружку. Она молчала, ходя по кухне, а после вовсе ушла в спальню и легла рядом с Джонасом. Петра встретилась с его взглядом. Он не спал.

— Все хорошо? — спросил Джонас.

— Просто обними меня.

И Джонас прижал ее к себе, ощущая, как она утыкалась носом в его грудь и старалась не расплакаться. Сегодня ночью Элиас не пришел спать на кровать, расстелив себе постель на диване.

* * *

Джонас прошел мимо спящего Элиаса в девять часов утра. Он решил приготовить завтрак в постель для Петры, чтобы хоть как-то успокоить ее после ночных проблем.

Джонасу хотелось разбудить Элиаса, спросить у него — какого черта происходило? Но он не решился. Будто чувствовал, что правда окажется неприятной. За готовкой завтрака Джонас даже в какой-то мере отвлекся от мыслей об Элиасе. Единственное, о чем он сейчас думал — о том, как сделать тост с авокадо вкуснее.

В спальне Петра ждала Джонаса. Она проснулась сразу же, как тот встал с кровати. Девушка обняла одеяло, утыкаясь взглядом на комод. Все же ее мир и вправду рухнул. Он не такой, каким был. Не такой приятный, не такой радостный, не такой... родной.

От запаха тоста и латте, которые принес Джонас, сразу стало уютно. Парень стоял с маленьким деревянным подносом в руках и улыбался. Поставив осторожно все на ноги Петры, Джонас залез на кровать рядом. Он оставил нежный поцелуй на ее губах.

— Спасибо, — сказала Петра.

— Для вас все, что угодно.

Джонас положил руку на живот Петры и она замерла, удивленно смотря на него. Наверное, Джонас был единственным, кто принимал эту новую реальность и ощущал себя в ней комфортно.

— Ты меня смущаешь, — прошептала девушка, смотря на руку, нежно гладящую ее живот.

— Прости, но я не смог удержаться.

Петра положила руку ему на щеку и, нежно улыбнувшись, поцеловала. Она не должна бояться того, как Джонас рад. Как он светился от счастья, как полон надежд и любви. Он был таким, как в начале их отношений, даже немного счастливее. Ребенок вдохнул в него новую жизнь. Дал стимул, надежду, будущее, а вот для Петры пока все было скорее страхом.

Слишком резким изменением.

Они отвлеклись друг от друга когда в спальню вошел Элиас. Он безразлично посмотрел на Джонаса и такими же пустыми глазами уставился на Петру.

— Доброе утро, — сказала девушка.

— Доброе. Я пришел за вещами.

— Ты можешь не отчитываться, это и твоя квартира тоже.

Элиас молча подошел к шкафу, достал оттуда футболку и спортивные штаны.

— Что ты вчера наговорил Петре? — спросил Джонас.

— Джонас, не надо... — попыталась остановить его Петра, но парень гн собирался затыкаться.

— Сказал правду. Мне сложно из-за ее беременности.

— И это повод делать ей больно?

— Ты мне предлагаешь врать? Знаешь, я устал. Устал от жизни во лжи, которую приходится выстраивать вокруг наших отношений.

— Какой лжи? — спросил Джонас, слезая с кровати.

У Элиаса внутри все сжалось. Он не был готов. Нет, не сейчас, а желательно никогда, но чаша терпения уже давно была переполнена. Вранье стало его стилем жизни. Но он врал в первую очередь себе.

— Мне сложно продолжать эти отношения. Несколько месяцев назад все... изменилось. И я не хочу мучить вас, скрывать это дальше. Я влюблен в другого человека. Не подумайте, я вас все еще люблю, но... иначе. Не так, как раньше.

У Петры расширились глаза от удивления. Она сжала в руках кружку с кофе. Нижняя губа девушки затряслась.

— Кто она? — спросила с трудом Петра, ощущая, как к горлу подкатывала тошнота.

Элиас опустил взгляд, не в силах смотреть на лица двух людей, которые когда-то были смыслом его жизни.

— Это не она, а он. Это Джозеф.

Петра выпустила из рук кружку и кофе разлился по бежевому одеялу, оставляя пятно.

— Что? Ты это серьезно? — спросил зло Джонас, сжимая руки в кулаки.

— Это правда. Простите меня. Я знаю, что поступил... ужасно...

Но Джонас не хотел его слушать. От удара в нос Элиас растерялся. Сразу потекла кровь, а Петра вскрикнула, вскакивая с кровати к Джонасу, чтобы его остановить. Но он не собирался бить Элиаса дальше. Его руки тряслись, он злобно смотрел на Элиаса, который зажимал нос рукой.

— Вали из этой квартиры! — вскрикнул Джонас, пока Петра держала его за руку. — Я не хочу тебя видеть. Ты говоришь это все сейчас, когда мы в самом уязвимом положении! Ты взваливаешь это на Петру. Я не позволю делать ей больно! Не приближайся к нам.

— Простите меня... — повторял Элиас.

Но Джонас резко открыл шкаф и начал выбрасывать одежду в сторону Элиаса. Петра смотрела на это все, ощущая, как ее начало тошнить еще сильнее. Спустя мгновение она уже бежала к унитазу. Петра слышала ругательства от Джонаса отрывками и горько плакала, ненавидя это утро настолько, что хотела вскрыть себе вены.

* * *

Петра буквально влетела в помещение тату салона где работал Джозеф. Она ожидала увидеть его в одиночестве, накричать и уйти, но перед ней стоял не только он, а и Филипе, из-за чего все внутри девушки моментально перевернулось.

— Я ожидала поговорить с Джозефом наедине, — сказала она.

— И тебе привет, не ожидал тебя встретить сегодня, — сказал Филипе, подмечая мысленно потрепанный вид девушки и опухшие от слез глаза.

— И я тебя, но плевать, сейчас важное только то, что от меня скрывал Джозеф.

Парень сразу осознал, что Элиас рассказал ей всю правду. Его счастье, что сюда не пришел Джонас, а лишь разъяренная Петра.

— Я... не мог сказать правду.

— Не мог? Взамен ты подружился со мной, сделал чертову татуировку, был таким милым, хотя на деле трахался с Элиасом!

Филипе шокировано уставился на друга, а после на Петру. Он взял в руки баночку пива, ожидая предстоящее представление.

— Наша дружба настоящая, мне с тобой интересно общаться.

— Да мне плевать! Это мерзко, Джо. Если бы ты хоть как-то уважал меня, рассказал бы правду сразу же, а не делал вид, что мой друг, — кричала Петра, начиная задыхаться от слез.

— Прости...

— Мне нахрен не нужны ваши извинения! Вы как попугаи и пытаетесь загладить вину так, будто разбили мою любимую кружку, а не сердце.

Филипе сам не понимал, как такой ужас мог произойти. Ему было жаль Петру и одновременно он не понимал поступка своего друга. Он разрушил ту, которая ему доверяла.

— Я знаю, что ты меня не простишь, но мы оба запутались. Элиасу было сложно, вся ситуация с Джонасом убивала его. Ему нужна была стабильность, — пытался загладить углы Джо, но лицо Петры перекосилось еще сильнее.

— Ну охренеть! Только ему было тяжело все время? Может, мне его пожалеть, ведь я сама не нахожусь в этой ситуации? Да пошли вы все к черту!

У нее началась истерика. Она не контролировала больше свои эмоции, просто захлебываясь в слезах. Филипе отставил банку и подошел к ней, молча обнимая. Она прижалась к нему, будто он Джонас.

Тряслась в объятиях Филипе, который осуждающе смотрел на Джозефа и желал оградить девушку от всего ужаса. Успокоить, дать шанс облегченно выдохнуть, не думая ни о чем. Быть ее опорой и поддержкой. Прямо как сейчас, когда она так уязвима.

Он вывел ее на свежий воздух, усадил на бордюр и отдал свой пиджак, чтобы она почувствовала себя в безопасности. Петра сжимала его одежду, ощущая не родной, но такой приятный аромат. Еле дышала, шмыгала носом и в целом выглядела так плохо, что ей стало стыдно.

— Прости, что ты стал свидетелем этого ужаса, — сказал Петра.

— Не извиняйся, я бы и похуже наговорил, если бы оказался в такой ситуации.

— И ты не поддерживаешь Джозефа?

— С чего я должен?

— Он твой друг.

— То, что он мой друг не дает ему право делать больно тебе, — сказал Филипе и Петра захлопала веками.

— Это мило, но ты же сам понимаешь...

— Понимаю, не маленький. Просто не хочу, чтобы ты плакала и страдала. Может, хочешь поесть что-то?

Петра пожала плечами, зарываясь в пиджак сильнее.

— Я не ела весь день.

— Черт, тебе нужно поесть! Выбирай кухню.

— Я не пойду в ресторан с таким опухшим лицом, — сказала Петра.

— Ну, тогда поехали ко мне, я закажу еды.

Она отрицательно замотала головой.

— Нет, прости, вынуждена отказать.

— Я не могу оставить тебя голодной. Тогда предлагаю поесть в моей машине. Заедем в ресторан, я все закажу и принесу тебе. Никто не увидит твоих заплаканных прекрасных глаз.

Филипе прикоснулся к щеке девушки, вытирая мокрый след и она неловко отвернулась от него.

— В машине можно. Спасибо тебе.

Он усмехнулся и встал с бордюра, протягивая руку, чтобы помочь встать Петре. Ее хрупкая ладонь оказалась теплой, а лицо наконец посетила легкая ухмылка.

* * *

Филипе включил печку в машине, а Петра неловко разместилась на переднем сидении. Она впервые была в его автомобиле. Внутри приятно пахло корицей, было чисто и Филипе сразу же включил радио, чтобы не сильно смущать Петру. Они поехали в ресторан, который любил мужчина. Он припарковался и оставил девушку одну, быстро следуя в заведение.

Петра вжалась в сидение, боясь пошевелиться. Но все же рука потянулась к зеркалу и она уставилась на свои ужасные глаза. Петра поправила прическу и прокляла себя за то, что не взяла с собой сумочку.

Филипе вернулся с двумя бумажными пакетами и сел в автомобиль, отдавая их Петре. Сразу повеяло ароматами итальянской кухни и стало уютно.

— Так, я заказал то, что считаю там лучшим и отвезу туда, где тебе будет спокойно.

— Куда?

— А это секрет.

— Я боюсь.

Филипе резко приблизился к ней.

— Не бойся, я не маньяк. Наверное.

По салону пролетел звонкий смех Петры и они вырулили на дорогу с парковки.

Минуя узкие венские улицы, они оказались на подъезде к автобану и Петра, вдыхающая аромат еды, прикрыла веки. Такое чувство, что она выпила пачку успокоительного, настолько ей было хорошо.

— Только не думай, что после этого встреча у Дуная с текилой отменяется, — сказал Филипе.

— Ты не думаешь, что это странно?

— Нет, мы же друзья. С Джозефом ты тоже гуляла.

Петра уставилась на идеально ровную дорогу впереди себя. Филипе ловко маневрировал, то набирая, то сбавляя скорость. Они постепенно отдалялись от Вены.

— Только вот с Джо у нас не было никаких неловких моментов.

— Ты сделала их такими.

— Не я пыталась в постель тебя затащить, — подметила Петра.

— Но пришла ко мне во время работы. Думаешь, я поверю, что ты случайно проходила мимо?

Петра смутилась, опустив взгляд на кроссовки. Они молчали всю оставшуюся дорогу, пока впереди не показалось огромное озеро.

— Нойзидлер-Зее, я давно здесь не была, — сказала Петра, которая буквально засветилась от счастья, как ребенок.

— Угадала. Сейчас припаркуюсь и встретим закат на берегу. У меня вроде завалялось небольшое покрывало в багажнике. С Софией недавно ездили на пикник.

Петра заметно оживилась и когда они оказались на улице, чуть ли не прыгая от радости, подошла к воде. Солнце и вправду уже вскоре покажет все свои бушующие краски, от чего на душе девушке стало тепло. Филипе достал маленький темно синий плед и постелил на траве прямо возле воды. Петра уселась, наконец открывая пакеты с едой.

— Паста с морепродуктами, брускеты и на десерт тирамису. Ты меня решил убить? — спросила Петра.

Филипе рассмеялся и сел рядом.

— Планирую это с самой нашей первой встречи. Из напитков взял колу, будешь?

— Конечно!

Петра была по-настоящему голодна и ела пасту с таким аппетитом, что Филипе умилялся этому.

— Ты такая милая. Как хомяк уплетаешь за обе щеки, — сказал он.

— Ну не смущай. Я сейчас начну думать, что толстая.

— Ты не толстая. Ты красивая. Очень.

Петра замерла со свисающей спагетти во рту. Он не скрывал своего флирта с ней и интереса. Филипе почти напрямую говорил — я хочу быть с тобой рядом всегда и дарить тебе каждый гребаный закат.

— Ты все еще любишь Элиаса? — спросил Филипе.

Петра потянулась за колой.

— Конечно. Я его всегда любила и мне кажется, буду любить. Я привыкла к этому. Привыкла к тому, что он был всегда рядом. Не знаю, как справляться. И за Джонаса страшно.

— Все наладится со временем, вот увидишь. Элиас сделал свой выбор, ты не виновата. У него были свои взгляды на это.

— Я постараюсь поверить в это. Спасибо за поддержку, — сказала Петра. — И еда очень вкусная.

— Я рад тебе помочь, Петра. Меня до сих пор тянет к тебе и будет тянуть. Хочу, чтобы ты знала.

— Я знаю.

— И тебе это нравится.

— Думаешь?

— По глазам твоим вижу, что ты давно уже заинтересована, — сказал Филипе.

Петра хотела кричать — да, ты прав, обними меня, забери к себе, огради от страха и беспокойства. Но промолчала.

— Я с Джонасом. Я люблю его.

— Знаю. И ни на что не претендую. Только вопрос — как долго мы оба сможем продержаться?

— Не знаю. Надеюсь, что вечность.

«Нет, дорогая, ты явно уже представила, как я тебя раздеваю в этом автомобиле».