Петра и Джонас стояли в огромном строительном магазине Hornbach напротив стеллажа с краской для стен и задумчиво молчали. Джонас внимательно всматривался в оттенки зеленого, представляя изменения в собственной спальни. Внезапно Петра дернулась и ткнула пальцем на светло мятный оттенок.

— Мне кажется, этот будет смотреться неплохо, — сказала тихо она.

Джонас лишь пожал плечами.

— Я уже думаю, что это была плохая идея. Может, отложим ремонт на потом?

— Нет! Мы уже купили столько цветов, повесили картины, сменили шторы... Нужно освежить твою скучную спальню. Не бойся выбрать цвет, его же в любой момент можно поменять.

— А если он будет слишком ярким? — спросил Джонас.

Петра лишь закатила глаза и подошла к краске, ища взглядом нужный номер на упаковке. Она перетащила металлическую банку в тележку.

— Хватит быть таким неуверенным. Это всего-навсего стены.

Они были вместе ровно месяц. Тот период, который стал для Петры испытанием с моральной точки зрения. Она привыкала к новому темпу, новым событиям и людям. Погружалась в мир Джонаса с головой, полностью отдаваясь эмоциям и чувствам.

Клуб стал ее вторым домом. Громкие басы больше не били по ушам, а были обыденной частью вечера. Кабинет отца Джонаса стал их тайной комнаткой, где Петра тянулась за сладкими поцелуями. Иногда ей казалось все сном. Таким светлым, приятным.

Но не без своих изъянов.

Петра следила за Элиасом. Он был ее страстью, тайной, которую она хранила даже от Марлен, хотя раньше считала, что рассказывала ей все. Она не скрывала от нее подробности интимной жизни с Джонасом, не врала о любви к нему, не скрывала переживаний насчет отношений с ним. Но про Элиаса молчала.

Джонас махнул рукой, отворачиваясь от краски и переставляя в тележку еще одну банку.

— Ты права, нужно просто сделать это, — сказал Джонас и наклонился, чтобы чмокнуть Петру в губы.

Он повез тележку вперед, а Петра смотрела ему вслед, немного покраснев. Она двинулась следом за парнем, пытаясь думать лишь о ремонте. Это хотя бы отвлекало. Да и приносило много удовольствия.

— Осталось теперь покрасить все стены, — сказал мечтательно Джонас, подходя к кассе.

— У меня совсем нет такого опыта.

— Не бойся, это не сложно. Я как-то помогал родителям с ремонтом. Тем более мы выбрали легкий оттенок для покраски. Хорошо, что не решились на желтый.

Петра усмехнулась и поздоровалась с кассиром. Сегодня они помимо краски купили несколько рамок для картин, которые написала Петра и пообещала вручить Джонасу и новую лампу для прикроватной тумбочки. Домой они шли молча, думая лишь о том, как же поскорее справиться с покраской.

В квартире Петра облегченно выдохнула и упала на диван. Походы в магазины выматывали. Джонас ушел на кухню, включая чайник. Петра сразу же прикрыла устало глаза, забившись в угол дивана. Она прижала ноги к груди и перед ней внезапно появился образ Элиаса.

Его Инстаграм стал местом, которое Петра изучила досконально. Она знала каждую фотографию, помнила подписи и просматривала Сторис раз за разом. Петра рисовала Элиаса тайком от Джонаса и хранила портреты в тайном месте. Она была будто одержима идеей узнать Элиаса, но понимала, что это неправильно. У нее есть Джонас. Она его любит. Ей с ним хорошо.

— Тебе мяту в чай добавить? — спросил Джонас.

— Да, можно. Я так устала.

— Может тебе ванну набрать?

Петра слабо улыбнулась и кивнула. Джонас сразу скрылся в ванной комнате и девушка услышала, как открылся кран и начала набираться вода. Петра схватила телефон и открыла снова профиль Элиаса. Он не подавал признаков жизни, не постил ничего уже три дня. Петра открыла его последнее фото. Элиас улыбался. Искренне, непринужденно. Кадр был сделан спонтанно, без какой либо подготовки.

Какой Элиас в жизни? Петра наблюдала за ним в клубе. За все время она видела его там дважды. Он снова был с друзьями, выпивал, веселился. А Петра, вырывалась на секунду из объятий Джонаса, заглушала в голове голос Авы, которая сидела рядом и пила ром с колой и следила за жестикуляцией Элиса. За его мимикой, за его пронзительным взглядом. Она не знала, смотрел ли он на нее, замечал ли ее в этом шумном месте. Нужна ли ему она.

Петра прикусила губу.

Она знала, что ей точно не нужен он.

Иногда Петра плакала. Даже когда спала у Джонаса. Она дожидалась момента, как тот уснет и плакала, сжимая края подушки. А утром смотрела на сонное лицо своего парня и повторяла себе одно — она его любит. И знала, что это правда.

— Ванна набирается, я пока чай сделаю, — сказал внезапно появившийся Джонас.

— Примешь ванну со мной?

Она спросила это шепотом, будто боясь, что кто-то посторонний услышит это предложение. Джонас нежно улыбнулся.

— А ты та ещё развратница, Демитрович.

— Ты только сейчас это понял, милый? — спросила кокетливым тоном она и поднялась с дивана, подходя к Джонасу.

Она положила руки ему на грудь и посмотрела в глаза. Он не отрывал от нее взгляда.

— Нет, я уже давно осознал, что мне не вырваться из твоих цепких объятий.

Он отступил он нее и ушел на кухню, оставляя Петру посреди комнаты наедине со своими мыслями. Она хотела заткнуть свой громкий голос. Не слышать собственные мучительные терзания.

Она ушла в ванную спустя пятнадцать минут, не дожидаясь Джонаса. Петра знала, что он придет позже, поэтому решительно ступила в горячую воду, на поверхности которой плавала пухлая пена.

Она считала набранную парнем ванну слишком сексуальным жестом. Чересчур личным, интимным и даже развратным. И ей это чертовски нравилось.

Она погрузилась в воду, завязав волосы резинкой и сжала края ванны руками. Температура воды заставляла ее сердце биться в два раза быстрее. Она чувствовала нежный цитрусовый аромат пены для ванн и вспоминала фотографию Элиаса. На ней он эстетически красиво показал свою ванную, на которой стояла цитрусовая свечка. Петра представляла, что от нее исходил такой же аромат. Такой же сладкий, как и желание прикоснуться к Элиасу. Ощутить его кожу, его температуру...

Петра опустила правую руку под воду, прикасаясь к собственному животу. Она закрыла глаза, запрокинув немного назад голову. Ее рука скользнула вниз к пупку, не останавливаясь. Она прикасалась к себе, думая о том, что это делал Элиас. Как оставлял на ней следы поцелуев, как накрывал ее собственной волной наслаждения. Как решительно сжимал запястья.

Но ее резко отвлек Джонас, вошедший в ванную и Петра подняла руку, открывая следом глаза и садясь. Джонас замер, смотря на худое белоснежное тело Петры. Она прижимала к себе острые колени и смотрела на него с хитрой ухмылкой. Хотела побыстрее дотронуться, чтобы позабыть Элиаса. Выбросить его из головы.

— Я могу залезть? — спросил Джонас.

— Да, конечно.

Он стянул с себя футболку, бросая в корзину для белья, снял штаны, носки и после нижнее белье, решительно залезая в воду и погружаясь. Они сидели по разные стороны ванной, обнимая свои колени. Петра не выдержала неловкую паузу и рассмеялась. Ее смех эхом отбился от белоснежной плитки на стенах.

— Мы такие перепуганные, — сказала она.

— Это точно. Мне кажется, мы просто слишком сильно устали.

— Ну-у, я думаю, что не так сильно устала на самом деле...

Она потянулась к нему под водой, прикасаясь рукой к ноге. Джонас следил за ее движением. Смотрел, как рука поднималась по ноге вверх, аккуратно скользя по мокрой коже. Петра подвинулась ближе. Они соприкасались с друг другом и молчали. Слышно было лишь их дыхание. Эту тишину иногда нарушал легкий всплеск воды и короткие смешки Петры.

Девушка аккуратно повернулась спиной к Джонасу и прижалась к нему. Он обнял ее, утыкаясь носом в шею и оставляя на ней слабые поцелуи. Джонас невесомо, осторожно прикасался подушечками пальцев к коже на руках Петры, заставляя все тело покрыться мурашками наслаждения. Она закрыла глаза, шумно выдыхая.

Ладонь Джонаса легла на грудь, слабо сжимая и следом начала спускаться вниз, прикасаясь к тем местам на животе, которые недавно трогала Петра. Она сжала края ванной с силой, когда рука Джонаса наконец оказалась ниже пупка. Петра смотрела на стену, ощущая каждое движение Джонаса.

Он знал, что ей нравилось. Успел понять, потому что Петра была той, которая не давала ему шанса заскучать. Сейчас он видел перед собой другую Петру, которая раньше казалась скрытной, закомплексованной и боящейся всего на свете.

Когда его рука опять поднялась на грудь Петры, она повернула голову и поцеловала Джонаса.

— Мне иногда кажется, что мне всегда будет мало, — прошептала Петра.

— Что, правда?

— Мои мысли... часто занимают разные фантазии с момента, как появился ты. На самом деле у меня были огромные проблемы с моей сексуальностью.

— Расскажи о них, — попросил Джонас.

Петра тяжело вздохнула. Этот разговор был для нее сложным, она ощутила, как слова застряли комом в горле.

— Меня долгое время не привлекал никто в сексуальном плане. Я влюблялась в парней, да, но не представляла, как буду спать с ними. Для меня это казалось чем-то не важным, не интересным. Я думала, что совершенно асексуальна. И уже даже начала принимать себя такой. Но мысли о том, что я сломанная, дефектная, никогда не выходили из головы. Потом появился парень, который мне нравился, у нас начались отношения. И он... показал мне, что я ошибалась. Я это поняла не сразу. У меня были проблемы с сексом, с получением удовольствия, я часто испытывала боль. Но не останавливалась, потому что хотела понять, что же такое — секс.

— И ты смогла понять?

— Да, со временем. Но с тобой все чувства другие. Я ощущаю все ярче, у меня буря эмоций. Я не узнаю себя. Мне хочется больше, больше. Просто с ума сойти можно в какой-то момент.

Джонас поцеловал ее ухо.

— Со мной не сойдешь, обещаю. Я вытащу тебя из любой западни, — сказал он.

Но в голове Петры все равно был образ Элиаса и фантазии о том, как он ее целовал.

* * *

Страх часто не дает нам делать многое, что мы так хотим. Страх ошибиться, проиграть, быть высмеянным. Но если бояться всю жизнь, то можешь не успеть стать счастливым.

Об этом думала Петра, сидя у себя в квартире с белым листом напротив себя. По правую сторону лежал простой карандаш и ластик. Она смотрела в пустоту белого прямоугольника и не знала с чего начать.

Петра больше всего любила портреты. Она с удовольствием заглядывала в душу людей через рисунок. Через аккуратные штрихи, через четкие линии, через тени. Петра рисовала Джонаса три раза. Два портрета лежали в спальне в тумбочке и она не показывала их никому. Как и портрет Элиаса. Она хотела, чтобы эти два лица, эти два человека были лишь ее.

Она взяла в руки карандаш, покрутила его, рассматривая в десятый раз со всех сторон. Один портрет был все же у Джонаса. Она написала его с натуры и оставила у него дома. Натура — это реальный взгляд на человека, так думала Петра. Поэтому когда писала из головы, думала лишь о том, что в этом есть душа, которую она сама давала. Черты лица не были такими точными, потому что Петра писала их из собственных воспоминаний, соединенных в единую картинку. В целостную личность.

Но Элиаса она тоже хотела написать с натуры.

Петра отбросила карандаш в сторону и скомкала лист бумаги. Нет, сегодня у нее не было творческого настроения на художество. В голове было пусто. Обрывки образов растекались по мыслям, убегая куда-то прочь. Будто бы хотели сбежать от надоедливой девушки. Элиас был слишком для нее далек.

Она взяла ноутбук, ставя его на стол перед собой. Петра зашла на сайт планетария в котором работал Элиас и посмотрела часы работы. Сегодня было вечернее шоу и сердце девушки забилось в два раза быстрее. Она часто заходила на этот сайт, смотрела время, думала, но не решалась встать и пойти туда. Не решалась снова показаться перед Элиасом.

Петра резко захлопнула крышку ноутбука и схватилась за голову, оттягивая больно темные волосы. Она тихо застонала и выругалась на боснийском.

Почему она просто не могла любить Джонаса?

Она услышала, как зазвонил телефон и увидела на экране номер мамы. Петра мотнула головой, собираясь с мыслями и ответила на звонок человека, который все же был ей нужен.

— Привет, как ты? — сразу спросила мама.

Ее голос был счастливым и воодушевленным. Она была рада позвонить дочери, по которой безумно скучала.

— Привет, все хорошо, а ты как?

— Замечательно. Встретилась вчера с твоей тетей Марьям, она передавала тебе привет. Кстати, ее сын женится.

— Ого, я не думала, что Эльмир найдет себе жену так быстро. Ему же всего двадцать три, как я помню, — сказала Петра.

Но ей на самом деле было все равно на родственников. Она не любила слушать о своей тете, которую видела пару раз в жизни. А Эльмир ей всегда казался странным.

— Пора бы уже, время подошло. Понимаю, сейчас ваше поколение не спешит связывать себя узами брака, но так легче жить, поверь. У тебя есть опора.

— И был ли отец опорой для тебя?

Петра спросила это резко и сразу прикусила губу, понимая, что этот вопрос был неуместен. Мать молчала, думая, что ответить дочери. Она держала в руках нож, готовя салат на обед и уставилась на тонкое лезвие.

— Петра, он дал мне многое, хотя мы и не продолжили жить вместе. В конце концов без него не было бы тебя. А ты — это лучшее что мог дать Амир.

В глазах Петры заблестели слезы. Она с силой сжала телефон.

— Мам, мне очень приятно, — сказала Петра, сдерживаясь, чтобы просто не разреветься.

Она хотела обнять маму, вдохнуть аромат ее парфюма и услышать, что она маленькая девочка, которой сейчас купят килограмм конфет. Но больше всего Петра хотела рассказать ей о Джонасе.

— Я знаю, поэтому не злись на отца. Он всегда был таким, — сказала Теодора.

— А если бы я сказала, что выхожу замуж, ты бы меня поддержала?

— Конечно! Если ты найдешь человека, с которым тебе будет комфортно, который даст тебе все, что ты пожелаешь... то я с радостью спляшу на твоей свадьбе.

Петра громко рассмеялась и шмыгнула носом. Теодора сразу поняла, что она прямо сейчас плакала.

— Мам, у меня есть парень, — наконец сказала Петра.

Но услышала тишину, длящуюся пару секунд.

— И кто он?

— Его зовут Джонас. Он австриец и ему двадцать четыре года. Мы вместе... уже месяц и мне с ним хорошо. Мам, он такой заботливый, чуткий, он любит меня и я с ним ощущаю себя комфортно.

— Месяц? И ты все время молчала? — удивленно спросила Теодора.

— Прости, я просто боялась твоей реакции.

— Я не буду тебя осуждать. Ты мыслишь иначе и я это уже давно приняла. Вы, современная молодежь, свободные и в какой-то мере я всегда вам завидовала. У меня не было такой свободы в твоем возрасте.

Теодора вышла замуж за Амира в девятнадцать. Она знала его год и Амир всегда пытался показывать свою заинтересованность девушкой. Он не был романтиком, но некоторые жесты молодая и неопытная Теодора приняла с нескрываемой радостью и поэтому свадьба была не за горами. Петра всегда возмущалась, называя ранние браки причинами несчастья детей, рожденных у тех кто сам еще не знал кем являлся. И это обычно было причиной конфликтов с отцом.

— Я хочу, чтобы ты с ним как-то познакомилась. Он тебе понравится, — сказала Петра. — Может, мы приедем в Боснию.

— Ты же знаешь, я всегда тебе рада.

Только вот Петра знала, что вернувшись в Баню Луку, ей придется встретиться с отцом. Придется смотреть ему в глаза и думать о том, что именно она являлась главной его ошибкой. Если мать и любила еще, так отец считала позором.

— Дорогая, только не спеши с Джонасом... во всем. Будь хорошей девочкой, — сказала с беспокойством Теодора.

Петра лишь закатила глаза, понимая, что хорошей девочкой в глазах матери она уже не может быть.

Они закончили разговор на ноте, которая оставила в душе Петры неприятный осадок. Она отложила осторожно телефон на стол и встала со стула, бессмысленно сделав пару шагов туда-сюда.

Ее мама на самом деле не смирится со стилем жизни девушки, как бы она не старалась, как бы не показывала, что уже давно не маленькая Петра Демитрович. На самом деле Теодора будет смотреть на Джонаса и думать, как же уговорить дочь передумать. Как сберечь ее от неизвестного ей мужчины.

А она еще думала об Элиасе... Ей стоило хотя бы с Джонасом разобраться.

Петра не сдержалась и ринулась в спальню, быстро открывая шкаф и доставая оттуда одежду. Она надела толстовку и джинсы, на ходу натянула носки и вышла из квартиры. Ее путь лежал к Марлен. Она не могла держать все в себе, не могла хранить эти мысли в таком ненадежном месте.

В метро Петра пыталась не задохнуться. Огромное количество людей давило на нее с силой и заставляло руки трястись. Она хотела расплакаться, но отвлекалась на чтение рекламных вывесок на стенах.

Когда Петра выбежала на нужной станции, ей хотелось так же быстро бежать по длинным коридорам, ведущим наверх. Но она сдержалась и встала на эскалатор, сжимая правой рукой перила.

Она не заметила, как оказалась у двери Марлен. Как уже нажала на дверной звонок, не отпуская его до момента, как отворилась дверь. Марлен стояла перед ней в домашней футболке и трусах, держала в руках ложку и не понимала, кого сейчас видела перед собой. Петра молча бросилась ей в объятия.

— Эй, подруга, что случилось? Джонас что-то натворил? — спросила Марлен.

— Нет.

— Тогда проходи, расскажешь нормально.

Петра отпустила Марлен и та закрыла входную дверь. Девушка быстро скинула с себя кеды и пошла на кухню где Марлен во всю готовила обед. Она села за стол и сразу не сдержалась, начиная плакать. У Марлен в глазах читалась паника и непонимание.

— Проблема во мне, — твердо сказала Петра.

— Я не понимаю тебя, расскажи в чем твоя проблема.

— Я люблю Джонаса.

Марлен рассмеялась.

— Так это же нормально!

— Но я испытываю огромный интерес к Элиасу, — добавила сразу Петра и Марлен перестала улыбаться.

Она села напротив подруги, сложив руки перед собой. Петра сразу потянулась к ним и схватилась пальцами за горячие ладони Марлен.

— Я слежу за его Инстаграмом, наблюдаю за ним в клубе, захожу на сайт планетария и смотрю время шоу. Марлен, сегодня в шесть часов шоу. Он наверняка будет там. Я чувствую. И это неправильно.

— И как давно ты это чувствуешь?

— С момента в клубе когда он отвел тебя домой.

— Все это время? — удивилась Марлен. — И ты молчала?

— Это мне казалось слишком... неправильным. Ты меня бы осудила.

Марлен внимательно посмотрела в глаза подруги и сжала ее руки.

— Никогда нельзя осуждать чужие чувства. Ты вольна чувствовать что угодно и не бояться моей реакции. Да, эта ситуация сложная, но я тебя не осуждаю. Каждый может столкнуться с таким.

— Не каждый. Я ужасная девушка.

Петра заплакала сильнее.

— Не ужасная, а просто запуталась. Я так понимаю, Джонас ничего не знает?

Петра отрицательно замотала головой.

— И не узнает.

— А мне кажется, что он может понять тебя. Ты же не виновата в этой тяге к Элиасу, — сказала Марлен.

— Он бросит меня, а я не хочу этого. Я правда его люблю, но рука так и тянется купить билет на шоу.

Марлен встала из-за стола и подошла к подруге. Она присела рядом с ней и приобняла ее. Когда-то так же они сидели, пили вино и обсуждали отношения Марлен и Пауля. Когда-то все крутилось только вокруг них.

— Пойди на шоу. Поговори с Элиасом и пойми чего ты хочешь от него. Ты должна знать точно.

— А если... он мне продолжит нравиться?

— Тогда признаешься Джонасу. У пар не должно быть таких секретов. Не на таком строится доверие и здоровые отношения, дорогая.

— Какие могут быть здоровые отношения, когда я сама не знаю чего хочу от этой жизни? У меня появился хороший парень, но я все равно не могу успокоиться. Я схожу с ума по человеку, которого совсем не знаю. Я могу потерять из-за него все, что у меня есть.

— Петра, у тебя есть шанс разобраться, хватит паниковать. Хочешь, я тебе супа налью? Я только его приготовила, — предложила Марлен.

Петра усмехнулась и кивнула. Она следила за тем, как подруга наливала суп по тарелкам, но не видела, как подруга с тревогой смотрела на кастрюлю. На самом деле Марлен такая новость загнала в угол. Она не ожидала, что когда-то будет помогать Петре разобраться с чувствами к двум парням. Она отложила половник и поставила тарелки на стол.

Марлен видела замученную Петру, которая медленно ела ее блюдо и смотрела пустым взглядом на стол. Марлен со страхом представила такую ситуацию с собой и Паулем и ей резко стало дурно.