Декабрь. Кафельные стены метро отражают холод и безразличие случайных прохожих. У каждого свой набор мыслей и проблем. Парень копошится в кармане, доставая оттуда каждый раз не то: ключи, зажигалка. "Что же он ищет там?" Плеер. Нажимает на кнопки с очень сосредоточенным лицом, будто выбирает тему диплома, а не саундтрек к поездке. Девушка, улыбаясь, стучит пальцами по экрану смартфона. С одной стороны кто-то зевает, с другой – шмыгает носом. Я стою, облокотившись спиной о дверь с надписью "не прислоняться", и вдыхаю поглубже подземный воздух. В кармане лежит письмо от него, сжимаю его, словно это поможет мне удержаться на ногах.

Единственное, о чём я могу думать последние две недели – предстоящая встреча с Сергеем. Две недели стихийных слёз, накрывающих меня каждый раз, когда я вспоминаю, как от него пришло сообщение. В ушах до сих пор стоит звук моего бешеного сердцебиения в ту ночь, когда на экране телефона высветилось его имя. Я боялась дышать, вдруг уведомление исчезнет. Вдруг это сон и, если я пошевелюсь, то окажусь в другом месте без телефона, или не смогу его разблокировать и узнать, что же внутри. Это была единственная ночь, когда мне было жарко в ноябре. 

Сергей: "Где ты, если не рядом со мной?"

Я набирала разные варианты ответа и удаляла, все они казались глупыми или недостаточно хорошими для такого момента. В конце концов утомлённый мозг отключился, так и не придумав подходящий текст. Проснувшись утром, не сразу поняла, с чего это вдруг ощущаю себя так блаженно. Осознание пришло, как только выронила из руки телефон. Решив не тратить время на сообщения, я набрала его номер. Долгие гудки, слишком долгие после такого длительного перерыва в отношениях и долгожданного воссоединения. 

– Алло? – сонный голос идеального мужчины заставил меня перевести взгляд на часы. Ноябрь плох тем, что девять утра или четыре ночи – за окном темнота. Но не вешать же трубку. 

– Я лю... – дыхание сбилось, голос охрип и вовсе исчез от волнения. Лихорадочно набирая воздух ртом, пыталась успокоиться, но снова не закончила фразу, разревевшись, – Я люблю...

– И я тебя люблю, – он улыбался, я чувствовала каждым волоском на теле эту очаровывающую сонную улыбку своего Серого Волка. 

– Я ..., я..., – и снова меня захлестнули слёзы. 

– Ты когда возвращаешься в Москву? – шорох на том конце телефона подсказывал, что он приподнял подушку и сел, облокотившись на неё.

– В декабре. В начале. Третьего, – слова выскакивали из меня, не успевая складываться в длинные предложения. Видно, мозг понимал, что я снова могу заплакать, не дойдя до сути, и подгонял их. Длинный выдох на том конце, выдал его эмоцию,  – Ты хмуришься?

– Как ты поняла? – он слегка усмехнулся, но не стал дожидаться ответа, – Меня не будет. Я вернусь после двадцатого. 

– Так долго, – простонала я, снова срываясь на слёзы. Если бы Соня не вышла замуж и всё ещё спала со мной в одной комнате, я бы точно её разбудила своими всхлипами, – Прости меня! 

– Не-не-не, – Сергей понял, к чему всё идёт, и остановил в самом начале, – Зайчик, мы поговорим с глазу на глаз. Не по телефону. Хорошо?

– Хорошо. Спокойной ночи тогда? – вытерла нос уже намокшим от слёз пододеяльником, но только размазала сопли по лицу.

– Спокойной ночи. 

"И что теперь? Мы не будем общаться до двадцатого декабря?" – этот вопрос мучал меня тридцать минут с момента, как мы завершили разговор. И мучал бы дальше, если бы я не решила задать его, отправив Сергею сообщение. Но ответа не было. 

"Сколько уже прошло? Пять? Десять минут? Может, он уснул?" – время на экране показало, что не прошло даже минуты, но я всё равно решила позвонить. К счастью, ответ пришёл раньше, чем я успела нажать кнопку вызова.

Сергей: "Почему?"

"Значит, он не против!" – радость пнула меня так, что я подпрыгнула на кровати. Я снова набрала его номер:

– Как дела? 

– Марусь, я тебя обожаю, – его слова накрыли меня, словно самый тёплый, мягкий плед, пока сам он смеялся – Я скучал. 

– И я скучала. Очень. 

–  Давай сейчас поспим, а завтра я тебе наберу?

– Давай.

Может быть через год или десять лет всё это покажется мне совершенно неважным, но в ту ночь я так и не смогла уснуть, представляя, как всё пройдёт, о чём мы будем говорить и, чем закончится самый важный разговор. Накатившая эйфория выбила пыль сомнений из мыслей, оставив там лишь тепло надежды.

***

– Поговорим? – спокойным тоном Сергей растопил тишину, указывая на кресло.

Кивнув, проследовала на место напротив него.

– Есть что-то, что тебя всё ещё мучает? Или боишься спросить? – начал он.

Я задумалась, пытаясь собрать мысли в кучу и вычленить из них самую волнующую и важную. Но нашлась только эта:
– Почему ты так легко отпустил меня?

– Я не отпускал тебя, – он сидел словно психотерапевт во время сеанса, положив локти на подлокотники, а пальцы собрав в замок, – Я же не покупал тебя, чтобы считать своей собственностью, и отпускать или не отпускать куда-то. Я бы ни за что на свете не удерживал тебя насильно.

– Я не об этом. И знаешь, раз уж мы договорились говорить начистоту, то меня раздражает, когда ты так философски отвечаешь на простые вопросы. Как будто я несведущая дурочка, а ты монах буддийский.

Расслабленно откинувшись на спинку кресла, он еле сдерживал улыбку. А я не понимала, меня это злит или смешит. 

– Прости. Но я правда не знаю, как можно было тебя не отпустить. Если бы в то утро я сказал, что мне нужна пауза, что бы ты сделала?

– Не знаю, – задумалась я, – Наверное, попыталась бы выяснить причину. Поговорить. 

– А если бы мне не хватило смелости на правду, и я продолжил бы лгать, загоняя себя в тупик, и ты бы почувствовала обман. Что тогда?

– Наверное, я бы сказала тебе, чтобы прекратил врать и сказал правду, – пыталась смоделировать ситуацию в своей голове, ставя себя на место Сергея. В принципе, всё казалось не сложным. И я даже сильнее расстраивалась, что он не поступил так тогда.

– Я бы психанул, накричал на тебя. Высказал бы всё в грубой форме, обвиняя тебя. Мы бы поругались. Нет?

– Не-е-е-т, – усмехнулась я, не в силах представить кричащего и обвиняющего меня Сергея. – Ты бы так не сделал.

– А ты? Как бы ты отреагировала, если бы я стал докапываться и засыпать тебя вопросами в то утро?

А я бы сорвалась. Напала на его, не контролируя свои слова и обвинения, лишь бы не сказать правду. Слёзы пришли вместе с пониманием собственной глупости и слабости. 

– Я правда выгляжу, как монах? – он умело спугнул мои слёзы, отвлекая своим вопросом.

– Нет, точнее да. Ну, или на психотерапевта. Когда заумно говорить начинаешь.

– Знаешь, что меня расстроило? Ты даже не попробовала дать нам шанс. Сдалась, приняв решение за двоих. 

– Я думала, так будет лучше. 

– Чего ты боишься?

– Я боялась, что ты бросишь меня, потому что я не захочу рожать тебе детей.

– Это я уже понял, а сейчас чего боишься?

– Что я никогда не захочу детей, ни сама рожать, ни приёмных, никаких, – сказать это вслух оказалось сложнее, чем представлять себе в мыслях. 

– Боишься, что ты для меня только инкубатор для разведения потомства? Я в твоих глазах такой ублюдок? 

"Слёзы, возвращаемся"– мозг отправил повторный сигнал. 

– Нет, но ты же всегда мечтал о детях. Ты часто говорил о том, что бы ты делал, если бы они у тебя были. Да, ты в принципе постоянно говорил о них. 

– А ты?

– А я их не хотела и не хочу, – подбородок дрожал и морщился, сдерживать слёзы становилось всё сложнее. 

– Нет, что ты чувствовала, о чём думала, когда я говорил о детях. 

– Я не знала, что делать или говорить, поэтому молчала. Боялась, что ты предложишь попробовать завести своих. И мы либо расстанемся, либо я соглашусь, чтобы не потерять тебя, а потом буду страдать всю жизнь, –я пыталась незаметно рукавом вытереть нос и щёки от слёз, но их было так много, что оба рукава уже намокли и отдавали неприятной сыростью.

– Тебе было плохо и ты молчала? – он подошёл, и я рефлекторно поднялась навстречу. 

– Не знаю, что ответить тебе, – избегая встречи взглядами, я уставилась в пол. Тело подрагивало от всхлипов, от обиды на саму себя и свою нерешительность. 

– Ладно, ты не уверена, что когда-либо захочешь детей... а если ты однажды захочешь их, но окажется, что я бесплоден, что тогда? – он ждал ответа, а я давилась мыслями, не в силах их озвучить, – Нет, правда, мне интересно, как бы ты тогда поступила? Или если бы я скрыл, что бесплоден. И мы расстались бы, не поговорив. Потому что я побоялся бы признаться. Как бы ты себя чувствовала, узнав, что мы могли быть счастливы, если бы просто поговорили? Понимаешь? Поговорили.

– Я понимаю. Но боюсь последствий, боюсь ответов ...

– Поэтому молчишь и страдаешь? Строишь какие-то догадки, загоняя себя в угол? – от тяжело вздохнул и нахмурился, – Человечество живёт на этой планете уже столько лет, эволюционирует, мозг изучает, психологию придумало... для чего? Чтобы где-то в одной точке времени Маша и Серёжа не воспользовались этим?

– Я говорила, что не готова, но ты давил на меня, ты был уверен, что я передумаю, постоянно говорил, что готов ждать, – крикнула я в отчаянии. Хотелось раствориться. Быть не здесь и не сейчас. Перенестись сразу туда, где мы мы уже всё обсудили и нашли компромисс. Где я наконец-то созрела быть матерью или он отказался от желания быть отцом. Где нашей проблемы уже не существует.

Сергей обнял меня, попробовав отогнать подступившую истерику. Крепко прижимая к себе, нежно гладил по голове.

– Тише-тише. Я рядом. Всё хорошо, –  шипящие звуки его голоса успокаивали меня, словно белый шум. Тело заныло, напоминая, что лучшее место в мире – этого его две руки, обнимающие меня. – Прости, что давил на тебя и не замечал, что тебя расстраивает эта тема. Ты всегда говорила прямо, что тебе нравится и не нравится, наверное, я слишком к этому привык и расслабился. 

– Серёж, – назвала его имя, а что сказать дальше я не знала. Молчать не хотелось. Оправдываться тоже.

Он наклонился, касаясь кончиком своего носа моего. Выпуская на волю миллиарды мурашек:
 – Я влюбился в тебя. И мне важно, чтобы ты была счастлива рядом со мной.

– А дети?

– Да, что ты пристала к этим детям? – рассмеялся он. – Я тоже к ним не готов ещё. Мне бы с тобой разобраться сначала. 

– А когда станешь готов? – не унималась я, глотая стихающие слёзы и сопли.

– Когда стану готов, тогда мы снова поговорим. И, надеюсь, ты скажешь правду – прямо, без намёков и увиливаний. 

– А если правдой будет, что я не хочу? – спросила  в надежде всё же получить окончательный ответ. 

– Вот, тогда и обсудим это, – он снова прижал меня к груди, а я вспомнила, как вкусно он пахнет, как тепло и безопасно с ним рядом. – Я не знаю, что будет. Если бы вопрос встал сейчас, то я бы сказал, что тогда у нас не будет детей. 

– Но ты же...

– Что я же? Я не знаю, каково это – быть отцом. Но знаю, каково это быть с тобой. Потерять то, чего у меня никогда не было, не так страшно, как потерять тебя. 

– Какая же я идиотка, – вздохнула я, поняв, что потеряла целый год жизни с любимым человеком. Всего-то и нужно было, сказать правду и не мучать ни себя, ни его, ни друзей. 

–  Не оскорбляй мою девушку! – он притворно нахмурился, серьёзно посмотрев на меня, чем вызвал смех.

– Люблю тебя.

– Даже, когда философствую, как монах-психотерапевт? – подмигнул Серый Волк.

– В моменте, конечно, ты раздражаешь. Но потом, когда вспоминаю, понимаю, что даже таким люблю, – уткнулась носом в его рубашку, желая подольше быть счастливой в этом мгновении своей замечательной жизни.

***

Иногда достаточно посидеть и поговорить о том, что вы чувствуете, что вас беспокоит. Обнять близкого человека, поглаживая между лопаток. Мягко подшутить друг над другом, дружно посмеяться... и становится легче. 

Надеюсь, впереди у нас с Сергеем будет целая жизнь, в которой мы всё так же будем находить утешение друг в друге, бережно поддерживать, тепло любить и мило беседовать обо всём на свете.