Я так хотел тебя любить,
ты хотела тоже,
быть любимой.

Она уходила каждую неделю. В памяти всегда оставались свежие воспоминания, поблескивающих в свету лампочек гостиной, ее слез. Юта помнит: сегодня он снова окликал ее вдогонку, а затем посылал нахуй, впрочем, как она его. Идиотский ритуал.

Девушка вытирает тыльной стороной истерзанные в кровь губы и жмурит глаза от пощипывания. Сана ранимая. Но это никогда не мешало ей крыть трехэтажным матом Накамото в приступах безудержных истерик. Корень их проблем выявить почти невозможно. Разные, глупые, молодые, чувствительные, уставшие бороться. Просто Юте дышится без Саны слишком тяжко, а девушка лишь мечтает о его терпких поцелуях.

Минатозаки — куколка. С такими хочется поиграть, поэтому даже судьба не упускает подобной возможности. А еще Сана кажется плачет слишком часто, не обращая внимания на свет, прорывающийся через пробоины, от вечных истязаний. Идет, такая хрупкая и маленькая, по узкому шоссе, обессиленно делая шаги и думая, что это последний раз. Окончание страданий бродит где-то рядом. Сана любит лгать себе во благо, чтобы остановиться на миг и создать иллюзию гордости.

Юта сдергивает курту с вешалки, нервно проходится по обесцвеченным волосами и, с размаху пнув ближайший стул, вылетает из квартиры. Накипело, или просто он привык еженедельно срываться на бег по сырым и серым улицам, а затем заходить, от сжирающей усталости, знакомый бар. Напиваться в хламину, хоть и отвратно, зато хотя бы на пару часов приятно. Да и его друзья только лишь ждут очередной ссоры бестолковых «влюбленных», с надеждой влить в себя пару литров дешевой алкашки и потравить несколько пошлых шуток дегенератов.

Накамото заверяет себя, что завтра точно завяжет. Изменится, ведь это последний раз, когда он срывается и пытается утопить свою болезненную жажду любви в водке с колой. Сана вернется как ни в чем не бывало, даст таблетку и уйдет на кухню готовить завтрак. Комната до омерзения будет пахнуть перегаром, а Юта полумертвый будет шептать, как сильно влюблен в розовые волосы Минатозаки. Ведь спектакль считается завершенным после ключевой фразы, которой между ними все еще не прозвучало. Юта отпускал Сану всегда, если нужно, потому что именно так она приползала к нему на коленях, возвращая цикл(цирк) на прежние места.

Минатозаки Сана — это розовый закат. Очень мила, как сказочная принцесса, а еще полная противоположность Юты. В ней много нежности, искренности, и временами парню кажется, что каждая ее частичка состоит из весенних цветов. В этом и проблема. Накамото больше предпочитает цепи, любит чувствовать кровь во рту и запах выжженной летней травы. Ему нравится играть, шантажировать, действовать, ощущая себя на высоте. Черная бандана на сиренево-серебряных волосах смотрелась слишком идеально и словно подтверждала, что тот не создан идти на уступки и ценить все, что имеет.

Это ведь Сана. Та еще плакса и истеричка, что своим поведением выводит его на безудержные эмоции. Потому что ее винить проще, чем признавать ошибки и сознаваться в грехах, ставших преградой цветению улыбки на губах девушки.

А Минатозаки намного проще оставить все, как есть. Сбегать, плакать, пить, плакать, делать вид, что все в порядке, и снова плакать. Мелодрамы казались на фоне ее жизни сущим лживым злом, где любовь не так благородна, а груба и жестока. Никто ее об этом не предупредил. Может забыли?

Юта обожает представлять себя в этой истории страдальцем. Жалуется всем вокруг, говоря одно и тоже: «Сана заебала». А сам брызжет слюной, стоит только какому-то левому олуху взглянуть в ее сторону. Обвинять Минатозаки в чем-то, хоть и скверно, но ощущение превосходства заставляет повторять это снова и снова.

Нет, она не молчит. Плачет и бормочет какие-то доказательства. А потом кричит, чтобы ей верили и доверяли. Юта смеется, однако критично оглядывает ее с ног головы и шепчет слово слишком похожее на шлюха. Любит изживать морально, чтобы потом самому запереться в комнате и при дрочке чувствовать себя менее одиноким из-за дырявого сердца. Потому что из щелей паскудной душонки сочится тьма и ненависть ко всему живому. Кончив, прислушивается, что делает цветочная девочка в соседней комнате и слышит отчетливые всхлипы на всю квартиру, доносящиеся из ванны.

Сана стоит у зеркала и неосознанно вырывает волосы на голове, покачиваясь из стороны в сторону. Накамото всегда знал, что изначально не стоило выделять эту наивную идиотку. По ней дурка плачет и куча транквилизаторов.

После каждого ее стона, парень ощущает словно удары тока. Бьется в конвульсиях, весь в поту, сжимаем белую простынь. Вести себя как мудачье, это одно, но привязаться к человеку, а затем еще влюбиться — вот главная проблема. Минатозаки пробуждает слишком много страхов.

Юта не умеет любить, но влюбляется, а Сана, рожденная для любви, увядает в ее недостатке.

Поверхностное отношение к ней было обычным явлением. Девушка не представляла собой человека, на которого Накамото бы вешался в возбужденном заскоке. В ней нет никакой изюминки, фигура посредственная, внешность совершенно не заинтересовывает. Такие бабы чаще ищут или предпочитают самодостаточных парней с работой, машиной и псом. Какого хуя ее заинтересовал последний ублюдок их района, противоположный любым сопливым желаниям девочек, Юта не понимал.

Все изначально шло не так, как положено. Проклинать день их столкновения так просто, ведь винить себя — знак неуважительного отношения к своему бескрайнему эго.

Юта до ужаса боится. Ему всегда не хватало чего-то подобного. И нет, речь не про вечные унижения и предъявы ко всем, которых было в предостатке. Накамото в жизни не мог представить день, когда будет в страхе вжиматься в постель и мучиться от кошмаров, где раз за разом уходит Сана. Для Юты она стала автором стольких необъяснимых, но завораживающих вещей, а также причиной тех самых дыр, пробитых болью и отчаянием в душе.
Эта бестолочь даже ночью не дает ему спать, и далеко не от стояка, который уже стал привычным при одном упоминании Минатозаки.

У Саны всегда были чистые, приятные и нежные представления о любви. Весь мир виделся в розовых очках, и ей верилось что прочитанные книжки о подростковой любви точно придали достаточно опыта. Смотреть на нее было так тяжело, она ведь забавная и простая, что челюсть сводит. Случайно залюбуешься, и всё, считайся пропавшим.

Минатозаки мысль усмирить непослушного зверя казалось такой заманчивой, поэтому утонуть в ком-то наподобие Юты не составило труда. Но такие чаще губят, чем становятся спасенными, поэтому медленно, но до невыносимой истомы сладко, парень вытеснял из нее ту безграничную невинность. Ему было все равно на планы Саны, плотские утехи затмили любое чувство. Очередная легкомысленная шавка, которой можно пару раз вставить без последствий.

Однако, как раз таки последствия были, и слишком разрушительные для них обоих. Ведь девушка окончательно и бесповоротно была по шею в жиже любви, а Юта осознавая симпатию к девушке, пытался искоренить ее, выставив возлюбленную перед собой не в лучшем свете, раз за разом втаптывая в грязь. А сам, как трус, прятался, грыз ногти в порывах ненависти к себе и бился головой о стены, лишь бы прекратить все страдания и сжирающие мысли.

От банды Накамото веет дикость и безбашенностью. Сана старалась соответствовать и хотя бы приближенно походить на ребят из его окружения, будучи идеальной подружкой главы. Но девушка совершенно не его тип.

Накамото видел что ей не составляет труда играть роль кого-то шлюховатого и распущенного. А эти малиновые сапоги до колен чертовски шли ей, делая из Минатозаки реально сексуальную сучку, которую хотелось отыметь прямо на барном столе. Кожинку она нацепила на отвали, пусть будет, но у Юты и его друзей крышу сносит от того, какая бы сасная плохая девочка из нее получилась.

Сана ощущала себя грязной и избитой жизнью. Все что творится, перестало совпадать с мечтами, но остановиться так страшно. Самооценка скатилась в бездну, и единственный кто ее принимал это Юта. Он постоянно напоминал о ее никчемности, просто так, к слову. Говорил, что в ней нет особой нужды, сосет девушка может и ничего, но внешне он найдет кого-то получше. Минатозаки верила каждому слову, поэтому срывы не удивляли, когда в моменты бескрайнего отчаяния она кричала так громко, что горло беспощадно горело, а ногти впивались в кожу, сдирая ее.

Юта видел, что Сана на грани, но спасал только себя. Эти отношения были болезненными для обоих, ведь Накамото понимал, что Сана слишком хороша для него, а он пусть и любит, но не взаимно. Девушка рядом с ним, чтобы утешить себя и поверить, что в мире есть люди, которые в ней нуждаются. Пусть и отбросы, зато это далеко от одиночества. Запутались, а теперь не знают как выбраться.

И так неделя за неделей. Месяц за месяцем, а в конечном итоге прошло три года.

Терпение Саны всегда заслуживало уважения. Она все еще жила с Ютой, но парень чувствовал, что огромное расстояние между ними увеличивается с неистовой силой. Прежние отношения, где Сана швыряла себя из крайности в крайность, а Юта любовался театром одного актера, разжигая то самое неистовое пламя, постепенно сходили на нет. Минатозаки теперь почти не плачет и отчитываться перед ним перестала. Шлюховатость прекратила быть наигранной, и теперь в каждом ее жесте чувствовалась распутность, сексуальность и напускная уверенность.

Девушка сражалась столько лет за место под солнцем, желала уважения к своей персоне, пыталась не погасить огонек. А теперь решила перестать мечтать и сделать хотя бы что-то, пока мир своей жестокостью, без веры в будущее, с толикой отчаяния, не прекратил свое существование. Решиться всегда бывает тяжело, но переступая через себя, можно достигнуть большего и почувствовать привкус того, что жив.

Юта уже почти встал на колени перед Саной, но признать сей факт было невыносимо, сравнимо с самоубийством. Страх прорастал ежедневно всё глубже, отравляя изнутри, и от бессилия Накамото уже сходил с ума. Привыкнув к чему-то, бывает так сложно отказаться. Но что скрывать, если Юта всегда был готов к подобному исходу, считая это делом времени. Ему было почти все равно.

Почти.

Душевное состояние Накамото оставляло желать лучшего. Раньше, будучи сдержанным и до обидных речей наигранным, Юта вызывал лишь томные вздохи девушек и ненавистные перешептывания общественности. Со временем это перестало быть правдой. Теперь Накамото Юта просто жалкий тип с их района, которого лучше обходить стороной. Даже «верные друзья» из банды перестали видеть в нем отважного и самоуверенного лидера, на замену которого пришел нытик, плачущий по поводу и без.

Юта опять не признавал. Временные порывы грусти не делали из него депрессивного, тупого подростка с неустойчивой психикой. Хотелось заехать по самодовольным физиономиям пускателей нелестных слухов, но жизненные силы исчерпаны. Накамото лишь видел перед собой, постепенно растворяющийся в воздухе, силуэт Саны, ставшей главной отравой его мыслей. Он мог лишь отсчитывать дни до точки не возврата.

Нет, они по-прежнему ругались, но та искра, когда Минатозаки ползала на корячках и кричала о своей любви к Накамото, растаяла в воздухе. Сана стала более холодной и циничной, а еще перестала возвращаться домой в течение нескольких дней, шляясь не пойми где. Но фотографии в инстаграме, на которых она страстно обжималась то с одним, и дико сосалась с другим, говорили сами за себя.

Юта лишь пожимал плечами, смахивая парочку незаметных слез, и скрываясь к комнате, скуривал по три пачки сигарет, будучи трезвым, как стеклышко. Чувствовать боль бывает слишком душераздирающе. Поэтому он кричит, а потом заставляет покоиться в руинах квартиру. Минатозаки, сама того не осознавая, сейчас держит острый нож и изысканно вырисовывает на коже Юты кровавые узоры, заталкивая лезвие как можно глубже. Парень со смертельными ранами ждет момента своей кончины.

Сана все прекрасно видит, но закрывает глаза, создавая видимость слепоты.

Минатозаки пропадала во всех смыслах, стала любительницей алкоголя и влилась в круги, о которых Юта даже думать не смел. Уходила все чаще, привыкла в его обществе молчать, даже когда парень в своей нахальной манере пытался вызвать у нее хоть какие-то чувства. Реакция была, однако минимальная. Нытье и вечные обиды вместе с громкими истериками пропали, а слова «мне без тебя тошно и невозможно» больше не срывались с ее губ. Юта считал все ее изречения предательски лживыми. Помнится, Сана шептала «умру без тебя», но они оба по-прежнему живы.

Пьяная Сана тоже милая. Юта замечал это, и ни раз. Например, именно в состоянии затуманенного алкоголем разума, парень целовал ее чаще, чтобы на утро не осталось ни одного воспоминания о мимолетной нежности. Однако, прежде, подобные спектакли были для нее редкостью, а теперь день Минатозаки начинался с бокала красного вина и сигареты Camel.

Накамото давно привык не спать по ночам. Сначала из-за разгульного образа жизни, когда именно под вечер в крови бурлил никотин смешанный с наркотой, а теперь всему виной Сана, познавшая свободу и заглушающая, тревожащую ее, боль. Под те самые мелодрамы, которые коллекционировала девушка и когда-то даже смотрела взахлеб, не сомневаясь в искренности любви, Юта апатично выжидал ее прибытия, попутно чекая ленты соцсетей их знакомых. Новый ритуал.

С каждым днем становилось все сложнее, а надежды на лучший для них исход перестали быть реальными. Мир казался для обоих поблекшим, изжившим себя. Свет от телевизора отражался в налитых от слез глазах Юты, а внутри образовался вакуум пустоты. Когда всё заканчивается, боль пропорциональна красоте самой любви. Выдержать ее немыслимо трудно, потому что человека сразу же начинают мучить воспоминания. А еще возможные варианты лучшего будущего, не наделай они губительных ошибок. Именно в ту ночь Юта созерцал нечто важное — скоро спектакль будет завершен.

Сана, вернувшись уже через пару часов, словно подала знак, предвещающий отчаяние для Накамото, ведь плакала перед ним навзрыд. Из телевизора доносился голос Пола Варжака, главного героя любимой мелодрамы девушки — «Завтрак у Тиффани», но она даже не взглянула в сторону шума. Опущенный взгляд в пол и искусанные подрагивающие губы, поведали Юте обо всем, что с первой их встречи поселилось внутри. Чувства должны были иссякнуть уже давно. Поэтому почти не больно.

Почти.

Она точно уходила, а ему хотелось, чтобы время остановилось. Однако, чем дольше Минатозаки рядом, тем мучительнее привкус расставания. Поэтому Сана наконец-то рискнула закончить все, поставив жирную точку в их истории.

— Я выхожу замуж, Юта.

Вот они — решающие слова, и долгожданный конец токсичного спектакля.

Мои поздравления.