Пепел от полустлевшей сигареты опустился в кружку с американо, как первый снег в начале ноября в незакрытые пакеты с листьями на улице.

Казалось, что вместе с отмирающей на время природой покрывается корочкой льда и душа. Только по ней не пробежишься в тёплых ботинках под задорный хруст. Да и бежать, если возможность и есть, то никуда не хочется. Только остывший чёрный кофе и мрачная, полная нелепых надежд на какое-то действие, квартира; холодная и темная, и не помогают даже пластиковые окна.

Что там, за стеклом? Сидит там кто-нибудь такой же, в доме напротив, источает наружу неведомую иступленную боль? Беспричинную и оттого нелепую, но совершенно искреннюю. О чем там думают? И кто?

Почему-то эти размышления кажутся глупыми, а все вокруг слишком занятыми и серьёзными, чтобы понять содрогания твоей души от необъяснимых печалей. Потому ты молчишь, шаря глазами по экрану смартфона в поисках спасительной занятости.

Это был ноябрь. Месяц, который, как страж перед вратами загробного мира, разделяет год на «до» и «после». Время, когда что-то умирает внутри, чтобы потом во что-то переродиться. Но каждый раз в то, что ты соберёшься по крупицам, верится с трудом. Однако это происходит. Неведомая осенняя магия обращения чего-то разрушенного в нечто прекрасное. Мой личный феникс, живущий всего тридцать дней.