Дэймос Кеннинг Блэйд Вива

Терра Вива. Дорога Нарог-Паллас —Глиндал

♫ Marcin Przybyłowicz, Mikołaj Stroiński — Mystery Man

Выехали до рассвета. И мне, и Праде, темнота была ни по чем, а заспанной Тэтрилин пришлось смириться с необходимостью оторвать голову от мягких подушек и, укутавшись в плащ, занять место в седле къярда впереди меня.

Теперь её недовольство ощущалось в воздухе почти осязаемо. Трещало невидимыми разрядами молний в предутреннем морозе. Вырывалось паром из ноздрей. С губ почти сорвалась шутка о том, чем невыспавшаяся арссийская королева отличается от разъярённого дракона, но в последний момент мне хватило ума промолчать. Потому что ответ на этот вопрос был — ничем и перспектива быть сожжённым никуда не делась. Отличие было лишь в одном — с драконом мне худо-бедно удавалось сладить.

Вири следовала за нами от самого вивианского дворца. То кружила так близко, что ветер доносил шорох огромных крыльев, то отдалялась. Тем не менее, дар подсказывал, что драконесса неподалеку. Я ощущал и тяжелый взгляд желтых глаз с вертикальными зрачками, и отголоски чужих мыслей в собственном сознании. К счастью, событий последних нескольких недель хватило для того, чтобы я научился не обращать внимания на всякие досадные мелочи.

Но в очередной раз взглянув на кружащую над нами Гхарвириэль, Тэт первой нарушила молчание:

— Почему нельзя полететь на драконе?

Можно было принять это за первый шаг к примирению, но тон, которым был задан вопрос, сразу же отсекал подобные мысли. Я усмехнулся:

— Вири меня-то возит на себе неохотно, об остальных и говорить нечего. Тем не менее, как инициатор твоего присутствия в этом путешествии, она обещала перенести нас обоих через море, это уже неплохо.

Думал, она удивится нашим с драконессой договорным отношениям, но Тэтрилин заинтересовало другое:

— Она пообещала? Твой дракон... женского пола?

— Представь себе. Я тоже удивился, когда узнал. Хотя по ее поведению на арссийской площади в день нашей первой встречи об этом определенно можно было догадаться.

Путешествие вдвоем на одном къярде обеспечивало слишком тесный контакт, чтобы я не почувствовал, как спутница напряглась после этих слов.

— То есть ты помнишь тот день, но так и не вспомнил меня? —поинтересовалась она с явно показным безразличием.

— Нет. Тадимар рассказал, что ты тоже была там, но, очевидно, мы не встречались.

Спина передо мной немного расслабилась. Дрогнули и опустились плечи.

— Ну еще бы. — Не видел, но по интонации понял, что она закатила глаза. — А с кем ты вообще пришел на площадь?

— Один.

— А дрался со стражей почему? Для чего снял капюшон? По какой причине был ранен...

— Хватит, — оборвал я с легким раздражением. Хватило одного такого допроса от Тадимара. — У меня есть ответ на каждый из этих вопросов.

Арссийская королева фыркнула, не хуже Прады

— Ну конечно. У тебя есть тысяча поводов трусливо прятаться от правдивых воспоминаний.

— От воспоминаний, которые я по какой-то причине счел опасными, — поправил я. — Причем долго гадать о причинах в нашем случае не нужно.

Кольцо, что она до сих пор носила на цепочке, говорило об этих причинах громче тысячи слов. Как и то, что я отдал артефакт, который ни один драконоборец в здравом уме не снял бы с собственной шеи даже под страхом смерти. А, судя по Елеазару, любой драконоборец, по глупости поддавшийся гхарову притяжению к огненной чародейке, при любом раскладе сойдет с ума.

— Вот я и говорю — трусость. Тот Дэй, которого я знала, никогда не бежал от опасностей. Гораздо чаще он мчался им навстречу.

— Не нужно пытаться взять меня на «слабо». Тот Дэй, о котором ты говоришь, нес ответственность только за себя, а не за целое королевство.

Ни на минуту не прекращая спорить, мы и не заметили, как солнце поднялось высоко над Бара-Райдом, преодолев больше четверти своего дневного пути. Помимо трусости, спутница успела обвинить меня и в глупости, и в непоследовательности, и в малодушии и даже в неуместном тщеславии, ради которого я, как оказалось, и открыл доступ к горячему источнику под дворцом.

— Термы-то тебе чем не угодили?

Кайра, наоборот, была благодарна настолько, что после вечера в источниках снова пробралась в мои покои. Я учуял ароматы масел и солей еще на подходе и, решив не испытывать судьбу, сбежал к Ксандру. Брат, вдоволь насмеявшись и нашутившись о том, какой я дурак, что бегаю от той, ради которой любой другой на ходу выпрыгнул бы из собственных брюк, в конце концов поведал о том, что в термах девушки были втроем. Тогда почему от Кайры розой и нероли пахло на весь этаж, а от Тэт... пришлось осторожно наклониться и принюхаться, чтобы понять, что он нее не пахло вообще ничем.

— Термы здесь ни при чем. Но, уверена, твое желание угодить невесте было оценено по достоинству, — она недовольно дернула плечом.

Так не бывает. Всё и все вокруг чем-нибудь пахнут. Особенно для драконоборцев, чьё обоняние сродни звериному. Меч пахнет терпким металлом. Плащ — костром. Прада — сеном и древесной пылью. Седельные сумки — кожей и сырными лепешками, что я второпях сунул туда с утра. Почему Тэтрилин не пахнет ничем, словно она не настоящая, неправильная какая-то? Это раздражало даже больше, чем ее постоянное нападки.

— Причем здесь Кайра? Ты знаешь, скольким людям открытие источника дало работу? А сколько еще в ней нуждаются после того, как, бросив свои дома, переехали в столицу в надежде найти там кров и еду?

— Пффф, избавь от причитаний о своем загибающемся королевстве и грузе ответственности, который ты за него несешь, я это уже слышала. И без того знаю, что ради того, чтобы не вспоминать о своём прошлом ты готов на всё, даже на женитьбу.

Уверен, Вири, парящую в этот момент прямо над нами очень развлекала наша беседа. Казалось, что где-то на окраинах сознания я даже слышал иногда хрипловатый, утробный, мало отличающийся от рычания, смех.

— Только если ты, в свою очередь, избавишь меня от собственного эгоизма и непонятной ревности. Да, я женюсь. Да, к счастью, не на тебе. Да, жениться — обязанность каждого короля, как, кстати, продолжить род. Тебе о таком не рассказывали?

Не говорить же ей, что дабы лишний раз избежать встречи с Кайрой обязанный жениться король, стерпев нужное количество братских насмешек, остался ночевать на диване в его гостиной? Отчего избегал? Сам не знал точного ответа и собственные чувства к невесте определял жалостью. А жалость — явно не та причина, по которой я оказывался в чьей-нибудь постели или, как в случае с Кайрой, кто-то оказывался в моей.

— Так и продолжал бы, кто тебе не даёт? Так нет же, вместо этого ты тащишься в Лимерию. И всё бы ничего, если бы ты и меня не тащил с собой.

Я-то, как драконоборец, не ощущал мороза, но Тэт, кажется, не замечала его тоже. Увлекшись перепалкой, мы даже не остановились ни разу до самого озера. Яркие ткани шатров, свидетельствующих о том, что метисы еще не покинули стоянку, вызвали у меня улыбку.

Здесь пахло древесной стружкой и свежим хлебом, дымом и жарящимся на огне мясом. И свободой. Ветер донес обрывки мелодии на скрипке. Звонкие, пронзительные, словно капли росы, падающие на землю.

«Не рановато ли ты ссобралсся осстановитьсся, птенчик? — проворчала Гхарвириэль, заметив, что я дернул поводьями, направляя Праду к замерзшему озеру. — До темноты вы ссможете проехать половину пути до Глиндала».

Сможем. И ночевать в этом случае будем в одной из мертвых деревень, нарушая зловещую тишину ни на минуту не прекращавшимися спорами. Нет уж. Я лучше поем горячей еды и пообщаюсь с нормальными людьми, не желающими ежесекундно напоминать мне о моих действительных и вымышленных недостатках.

— Не рановато. Если торопишься, нужно было отвезти нас до Глиндала самой, — легко отозвался я, найдя в сером небе огромный силуэт с распростертыми крыльями.

— Отчитываться перед драконом — тоже королевская обязанность? — с ехидным смешком поддела Тэтрилин.

А я скрипнул зубами. Узнав меня, метисы отвлекались от своих будничных забот, приветливо улыбались и махали. Я махал в ответ искал взглядом Адени, чтобы сдать ей на поруки спорщицу, сидящую в седле впереди меня.

— Это метисы? — Тэт увлеченно разглядывала одетых в яркие шаровары мужчин и женщин в цветастых многослойных платьях. — Они живут так...Зачем мы здесь?

Еще бы ей не удивляться. В Терра Арссе метисы жили в разы хуже и о такой свободной кочевой жизни могли только мечтать.

— Чтобы поесть и отдохнуть. Тадимар сказал, что тебе всё равно понадобится несколько дней, чтобы камень-портал достаточно зарядился.

Спешившись, мы продолжили путь между ярких шатров пешком. Тэт с любопытством оглядывала табор, его жителей и живность, свободно разгуливающую вокруг. Прада шла в поводу совсем недолго. Вскоре вырвавшись, она остановилась у деревянного навеса, укрывавшего пышный стог, решив подкрепиться золотистым сеном после полудня безостановочной скачки.

— Он зарядится быстрее, — отрешенно ответила Тэтрилин, засмотревшись на пару куриц, выклевывающих из утоптанного снега рассыпанное кем-то зерно. — Во мне сила трех магов, я не испытываю проблем с величиной магического резерва.

«Только с его контролем», — подумал я, но, устав спорить, вслух говорить не стал.

К тому же, Тэт говорила об этом обыденно, без хвастовства. И ведь неудивительно — сжечь поле у берегов Инглота, таверну в Санторине и Третий замок Руатана — это говорило о величине резерва больше, чем любые слова.

— Возможно я даже успею зарядить камень до того, как мы прибудем в Глиндал, — продолжила рассуждать чародейка. — Тогда отдам его тебе, посмотрю море, и вернусь в Нарог Паллас.

Звучало логично. Это избавило бы нас от необходимости терпеть присутствие друг друга несколько лишних дней. И всё же видящий утверждал, что именно она полетит со мной и не даст погибнуть.

— Посмотрим.

— Посмотрим, — эхом повторила она.

Адени уже шагала нам навстречу. За спиной — лук и колчан со стрелами, в опущенной левой руке — та самая скрипка. Когда-то давно Елеазар привез незнакомый музыкальный инструмент из Лок Ардена и проиграл в карты старшему сыну главы метисского табора — Дарию. Тому она оказалась без надобности и много лет кочевала вместе с табором с места на место. Футляр треснул, а полированный гриф потерся и обзавелся парой царапин. Метисский наследник так и не научился на ней играть. Я тоже пробовал в детстве, мечтая хоть так прикоснуться к чему-то осязаемому, оставленному отцом, но скрипка не поддалась и мне, а об издаваемых во время этих попыток звуках хотелось забыть.

Зато Адени научилась играть легко. Так, словно этот инструмент для нее и придумали. Именно в ее руках из-под смычка лились волшебные звуки, задевающие что-то внутри, рвущие душу, рисующие в сознании красочные картинки.

— Мы ждали тебя раньше. Если бы отряды родителей и Нирберта успели вернуться, ты бы нас не застал. — безапелляционным тоном заявила Адени, едва поравнявшись с нами. А заметив Тэтрилин, добавила: — Неужто ты в кои-то веки прислушался к моему мнению?

Недоверчивое качание головой сопроводил звон многочисленных сережек. Тюрбана на ней не было, а собранный на затылке пучок украшала пара длинных фазаньих перьев.

— Не прислушался. — От души понадеялся, что дочь предводителя метисского табора не решит напоминать о своих скотоводческих теориях относительно меня и Тэт прямо сейчас. — То, что мы с Тэтрилин направляемся в Лимерию вместе — случайность и вынужденная необходимость. Тэт, это Адени.

Арссийская королева кивнула:

— Нас представляли на коронации.

А Адени, подтвердив сказанное, протянула ей увешанную блестящими браслетами руку для рукопожатия.

Метисы не признавали поклонов и реверансов. Помимо метания стрел и перепёлок во врагов, их этикет ограничивался рукопожатиями с незнакомцами и объятиями со знакомыми. И первое, и второе должно было быть крепким. «Покажи силу — прояви уважение» — издревле считалось одной из важнейших метисских поговорок.

После короткого обмена приветствиями и новостями, я обрадовал подругу новостью о том, что мы останемся до утра и с удовольствием сбежал под предлогом срочной беседы с Дарием.

Темноволосый и темноглазый старший сын предводителя табора несколько лет назад неофициально перенял бразды правления у отца. Именно он решал, где добывать дичь, сколько ловить рыбы и когда сниматься с места. Его младший брат Нирберт хорошо умел «слышать» — лес, земля и вода словно говорили с ним на понятном языке. И всё же, оба наследника и сам предводитель, слывший мудрейшим из метисов, во многих вопросах прислушивались к мнению Адени, потакали ее шалостям, холили и лелеяли.

— Вовремя ты, — довольно хмыкнул Дарий, когда я уселся с ним рядом на широком бревне у костра. — Сегодня хорошая ночь.

— В честь чего?

Хорошая ночь — это пляски, костры и выпивка. Обычно такое веселье объявлял предводитель, но Дарий, видимо, тоже мог.

— Добыча хорошая. Можем даже немного в столицу отправить, если попросишь. Серпенту мы не помогали, но тебе поможем охотно. Отец одобрит.

— Попрошу, конечно. Спасибо. — Я тяжело вздохнул и зачерпнул из большого котелка мясного рагу в поданную собеседником деревянную миску. — Сейчас почти всё население Терра Вива стеклось в Нарог Паллас. Луиннил и Мириэль заброшены, недавно остатки жителей Истари перебрались в Глиндал.

— Знаю. Охотясь, мы заходили в Самариан Харбор. Там тоже почти ничего не осталось.

Ложка застыла в моей руке. Раньше местные промышляли там рыбной ловлей и охотой. Раз покинули эти земли, значит и там пусто.

— Ешь. — Дарий постучал широкой ладонью по моему плечу. — Мы брали их мужчин с собой на охоту. Те, что остались в гавани — перезимуют.

— А потом?

— Нирберт говорит, что потом всё зависит от тебя.

Продолжая жевать, мысленно выругался. И это зависит от меня, кто бы сомневался. Идея арссийцев разделить бремя правления на пятерых с каждым днем начинала казаться всё менее глупой. Вымученно спросил:

— Почему он так решил?

— Ему ветер сказал. Это ведь он донес нам новость, что ты теперь король. И что драконы вернулись.

А я думал Адени растрезвонила. Что же, ветру можно верить. Как и Нирберту. Это как предсказания Миры и Тулемия, только еще более обтекаемые, и непонятные.

— Еще что-нибудь говорил? — поинтересовался я и уточнил на всякий случай: — Я имею ввиду Нирберта.

— Говорил. Земля гневается, вода гневается. Звери уходят в самую глубь леса, а с моря скоро поползут туманы.

Так я и думал. Кратко, ёмко и непонятно. И всё же мы с Дарием проговорили до самых сумерек. Он рассказал о том, что, как только вернутся охотники, метисы свернут лагерь и откочуют к морю, останутся там до середины лета. Будут рыбачить и добывать морепродукты, потом сушить и вялить улов. В этот раз я как никогда завидовал их свободе и отсутствию необходимости куда-то спешить.

Я ведь, если разобраться, тоже метис. Что мешало в детстве прибиться к лагерю кочевников? Тогда вместо того, чтобы влачить груз монарших проблем, я охотился бы в отряде Дария или Нирберта, рыбачил бы и в ус не дул. Но нет. Теперь, куда ни плюнь — всё от меня зависит.

К вечеру лагерь ожил. Костры стали выше и ярче, запахи — насыщеннее, смех, громче. Веселье заглушило разговоры, сомнения и печальные мысли. Я ведь всегда любил такие ночи, ликовал и радовался вместе со всеми. А сейчас, бездумно глядя на пожираемые огнем головешки, пил мелкими глотками терпкую настойку из дикой вишни.

Понятия не имел о том, что ждёт в Лимерии. Стоило бы спросить у Елеазара, как у того, кто бывал там раньше. Но нового разговора между нами так и не случилось. Не застав его в тот раз, когда отнес ему письма от Тайры, я больше не искал с отцом встреч. Возможно, мы поговорим позже. Когда я вернусь из Лимерии. Одновременно и рвался туда, и неосознанно пытался отдалить необходимость битвы с братом. Ведь вероятность того, что эта встреча закончится смертью одного из нас слишком велика. Моей? Его? Оба варианта мне не нравились.

Снова заиграла скрипка. В этот раз весело и заливисто, как девичий смех. К ней присоединились барабаны и я, оставив место у костра, пошел на звук.

Толпа танцующих, хохоча, дергала за одежду, зазывала присоединиться к веселью. Хорошая ночь — время молодых. Те, кто постарше — в дальних шатрах рассказывают сказки детям, дав тем, кто отдавал свои силы охоте, немного развеяться и насладиться праздником.

К звону бубнов присоединился звон золотых монет на поясах танцовщиц. Метисы мало интересовались деньгами. Купцы не привыкли иметь с ними дел, а табор полностью обеспечивал собственные нужды. Тем не менее, от золота они тоже никогда не отказывались, поскольку оно, как минимум, годилось для украшений и красиво звенело.

Отложив скрипку, Адени присоединилась к танцующим. Ее ярко-зеленое платье то и дело мелькало в пестрой толпе. Там же я заметил и Тэт. Кто-то из табора поделился с арссийской королевой нарядом и теперь на ней красовалась черная блузка с широкими рукавами и пышная юбка с узором из алых маков.

Девушки кружились вокруг костров, плавно покачивая бедрами, под мерный стук барабанов, звон монет и хлопки мужчин. В последний раз я заставал хорошую ночь в таборе лет семь назад. И, казалось, тогда танцы были другими.

«Мне придетсся улететь ненадолго, птенчик», — телепатически сообщила Вири и я различил в тоне обеспокоенность.

— Куда ты? — пробормотал я в ответ, уверенный, что она услышит сквозь гомон и музыку.

Уже взмыв в небо с лесной опушки, на которой провела последние несколько часов, драконесса отозвалась:

«В сстолицу. Не волнуйсся, ничего сстрашного не произошло».

— А что произошло не страшного?

Ответа не последовало. Кажется, в кои то веки, Вири стало не до меня. Раздумывая над тем, что могло заставить ее внезапно сорваться с места, долго смотрел ей вслед, хотя уже через минуту угадать местоположение Гхарвириэль стало возможным лишь по тому, как некоторые звезды на черном небе временно гасли, а потом вдруг загорались снова. После ее слов внутри поселилась неясная тревога. Царапающая. Маетная.

Вскоре Адени надоело танцевать, и скрипка заиграла снова. Разлилась в ночном воздухе протяжными стонами. Каждая новая нота накатывала морской волной, вызывая непрошеный трепет внутри. Костры угасли, перестав касаться неба оранжевыми языками. Теперь они тлели, кудрявились завитками дыма, погружая пространство в полумрак, дающий волю воображению. Плавно движущиеся под музыку силуэты казались волшебными, а жар от обуглившихся поленьев шел такой, что, прикрыв веки, можно было представить, что вокруг не зима, а жаркое лето.

Даже аромат в воздухе витал сладкий, цветочный, напоминающий черемуху, но более насыщенный, смешанный с терпким апельсином и миндалем. Акация. Вот в чем причина волшебства.

Но вместо того, чтобы отругать Адени, а это несомненно было её идеей, за наличие в костре галлюциногенных трав, я следил взглядом за Тэтрилин. За тем, как, продолжая танцевать с закрытыми глазами, она двигалась в такт тягучей, неторопливой мелодии. Шаг, восьмерка бедрами, хлопок поднятых ладоней, поворот. Шаг, поворот, прыжок, новая восьмерка, хлопок. И снова...

То, как многие танцовщицы из круга разошлись, я заметил не сразу. Несколько сигарет успели осыпаться пеплом на снег у моих сапог. Лишь когда девушек осталось четверо, потому что пятую только что, смеясь, взял за руку и увел за собой один из мужчин, я осознал, что широкая площадка в центре табора опустела. Остались лишь танцовщицы, компания со смехом спорящих друг с другом мужчин, музыканты и Адени, играющая на скрипке.

Тэт открыла глаза, встретившись со мной взглядом. Это был странный взгляд. Короткий, как удар, и пронзительный. Словно глубоко в душу заглянула, прекратила танцевать, развернулась, и ушла, собираясь раствориться в темноте.

С минуту я стоял ошарашенный, пытаясь понять, почему этот взгляд выбил меня из колеи. Почему перехватило дыхание. Почему стало жарко. Так, что лоб внезапно покрылся испариной и взмокли ладони. Не разобравшись, я пошел следом, отчего-то боясь упустить ее из виду. Не обращал внимания на шум вокруг и чьи-то оклики. Шел, словно за добычей на охоте.

Костры остались позади, и аромат акации сменился чем-то иным. Тоже сладким, но фруктовым и свежим. Дар драконоборца помог бы мне ориентироваться в темноте, но я не стал прибегать к нему, полностью положившись на обоняние. Аромат вел меня по лагерю, как невидимая ниточка в ту его часть, где было спокойней и тише. Где не было костров и танцев. Где царило уединение.

Всё-таки упустил чародейку. И с легкостью нашел ее снова. Теперь отчего-то казалось, что я всегда сумею ее найти, где бы она ни была. Но она нужна была мне сейчас. Сильно. До боли в дрожащих от напряжения мышцах. И, ни секунды не сомневаясь, я вошел в шатер. Слишком решительно, для того, кто в этот момент целиком состоял из сомнений и противоречий.

Внутри аромат усилился и позволил без труда опознать в нем смесь терпкой черной смородины и сочной зеленой груши. Это открытие снова заставило меня на мгновение задержать дыхание. Как и осознание того, что я не ошибся и на эту ночь шатер принадлежал Тэт.

Она стояла ко входу спиной. Магией зажигала свечи, что стояли в широких подсвечниках прямо на полу, осветив пару обитых металлом сундуков и мягкие тюфяки, сложенные один на другой. Щелчки пальцев нарушали тишину. Щелк — огонёк. Щёлк — еще один. Услышав, что я вошел, она обернулась и застыла.

Понятия не имел что сказать, и что предпринять, чтобы объяснить свое присутствие. Извиниться? Солгать, что вспомнил о том, что когда-то между нами было? Признаться, что ее запах внезапно стал для меня настолько манящим, что я перестал себя контролировать?

Тэтрилин совершенно не собиралась мне помогать. Стояла молчаливым изваянием и смотрела выжидательно, с недоумением. Неужели это акация так на меня повлияла, внезапно сделав самой желанной и притягательной худшую кандидатуру из возможных? Я ведь мог выбрать любую из свободных девушек табора, как уже выбирал когда-то, и мне бы слова против никто не сказал, но тело отчего-то выбрало именно эту, не предоставив иных вариантов.

— Дэй... — начала она, но, гхара, лучше бы молчала.

От того, как она негромко, с придыханием произнесла моё имя, захотелось взвыть. И я позабыл о том, что не собирался применять дар, чтобы не напугать ее, одним скачком в пространстве оказался напротив, не дав ей договорить то, что собиралась. Не дав прогнать меня, оттолкнуть или затеять очередную ссору.

Тэт и не испугалась. Прищурившись, смотрела с вызовом. А когда я притянул ее к себе и поцеловал, поддалась слишком быстро для той, кто с самого утра трепал мне нервы. Так, словно тоже, как и я, жаждала этого поцелуя больше всего на свете. Ластилась, словно кошка. Тянулась за каждым прикосновением. Шептала моё имя, когда я, сломанным эхом, раз за разом в полураскрытые губы называл по имени её.

Не мог думать и соображать, да и не хотел. Так много должен был ей сказать, но мысли отказывались собираться в связные предложения. Терялся во времени и пространстве. Не помнил, когда и как усадил Тэтрилин на один из сундуков, а её ноги обхватили плотным кольцом мои бедра. Не помнил, как оказался без плаща, а рубашка упала куда-то на пол.

Тишину нарушало лишь наше тяжелое дыхание в унисон. Рваное и шумное. Удовольствие от обладания друг другом растекалось по телу горячими волнами. Эти яркие эмоции захватили нас обоих. Распалили, словно металл в кузнечной печи, сплавляя во что-то новое, цельное.

Ладони сминали шуршащую ткань пышных юбок, оказавшихся где-то в районе пояса, стягивали чулки. С треском рвали блузку на спине, заставляя мелкие пуговицы, глухо стуча, сыпаться на пол. Кожа горела там, где кончики ее пальцев с нежностью обводили контуры драконоборческих рисунков.

Останавливаться не планировал ни один из нас. Слишком сильным и неотвратимым было желание. Слишком сладким был привкус вишневой настойки на её мягких и податливых губах. Слишком дурманящим оказался запах.

Всё закончилось внезапно. Словно кто-то в мгновение отрезал ниточку, что держала меня, и я рухнул в пропасть с огромной высоты. Или как-будто сверху на меня ведро ледяной воды вылили.

Первым исчез аромат груши и смородины. Потом спало наваждение, на мгновение заставив зажмуриться, а потом резко открыть глаза.

«Гхара», — подумал я и в этот момент догадался, что Гхарвириэль, и правда, снова где-то неподалеку.

Неужели всё это время она контролировала меня, не давая поддаться притяжению к огненной чародейке, что поджидало меня, словно разбойники, высматривающие подходящих жертв за углом трактира?

«Гхара!», — подумал я снова, представления не имея, что сказать той, в чьих глазах я до сих пор видел собственной отражение.

— Спи, — прошептал я вместо объяснений, пристально глядя в расширенные зрачки.

Мгновенно тело Тэтрилин в моих руках обмякло, а дыхание постепенно стало ровным и размеренным. Второй раз я применял дар драконоборца к чародейке и второй раз он срабатывал, подтверждая то, что в момент эмоциональной нестабильности даже сильный маг уязвим.

Осторожно уложил её на тюфяк. Стараясь не смотреть на обнаженные плечи и ключицы, свел края разорванного ворота платья, насколько это было возможно.

Досчитал до десяти, приводя в норму дыхание, но сердце в груди всё ещё билось так, словно я только что пробежал от Нарог-Палласа до Глиндала или туда-обратно переплыл Инглот.

Гхарвириэль ждала меня прямо на входе в шатер.

«Оденьсся, птенчик, а то замерзнешь», — проговорила она насмешливо, не испытывая по поводу своего вмешательства в моё сознание никакого чувства вины.

А то, что испытывал я плохо поддавалось определению. И еще меньше поддавалось контролю.

— «Совсем немного», — прошипел почти так же, как обычно шипит она. — Ты говорила, что влияешь на моё сознание совсем немного, Вири!

Она опустила голову, оказавшись на одном уровне со мной.

«И что тебя не усстроило?»

— Да то, что ты решила, пользуясь этим, манипулировать мной в собственных целях!

Сдержавшись от того, чтобы ее не ударить, оттолкнул от себя ухмыляющуюся драконью морду.

«Иссключительно ради твоего благополучия, птенчик».

— Прекрати. Это. Делать.

Казалось, ещё немного, и у меня из ноздрей повалит пар точно так же, как у моей собеседницы. Понимал, что веду себя как капризный мальчишка. Но сам факт того, что кто-то имел на меня такое влияние, раздражал до крайности.

«А то что? Что ты ссделаешь, птенчик?»

И правда, что? Что драконоборец, мог сделать связанному с ним дракону? Неужели наша связь сковывала мне руки, вынуждая терпеть подобные выходки? Нет уж. Я никогда не славился терпением.

— Убью Виктора. И тогда у тебя не останется ни одного драконоборца.

Глаза драконессы сверкнули в темноте:

«Я тебе не позволю. В таком сслучае осстанешьсся в Терра Вива!»

— В таком «сслучае», — передразнил я, — обойдусь без тебя.

Отвернулся и, широко шагая, направился в сторону центра табора.

«Не обойдешьсся», — донеслось вслед, но отвечать я не стал.

Только теперь понял, что Гхарвириэль тоже была не то расстроена, не то задумчива, но выяснять у нее о том, для чего она летала в Нарог Паллас сейчас было бы делом гиблым и бесперспективным.

Кажется, обвиняя меня в малодушии и трусости Тэт оказалась права. Если притяжение действует именно так — я не зря выпил эликсир. Теперь оставалось раздобыть где-то ещё один бутылек, чтобы влить его в арссийскую королеву до того, как она проснется. Потому что слов для предстоящих объяснений с ней я так и не придумал.

Костры погасли. Изредка из темноты подмигивали оранжевые угольки. Адени так и сидела у тлеющих головешек, завернувшись в цветной плед. Скрипка, успевшая ей надоесть, была прислонена к широкому бревну и рисковала стать добычей для случайных искр, но ее хозяйку это мало волновало. Одну руку дочь предводителя табора грела над остатками пламени, перебирая серые струйки дыма, словно тонкие нити. Стаканом с настойкой во второй она отсалютовала мне вместо приветствия.

Стоило высказать ей про акацию и неуместное сводничество, добавившее к вороху моих проблем ещё одну. Вместо этого я молча сел рядом, завернувшись в точно такой же плед с несуразной пушистой бахромой.

Я ведь получил ответ на свой вопрос о том, почему Тэт для меня ничем не пахла. И понял, что без этого знания мне жилось гораздо проще. Но всё же, где-то в глубине души стало хорошо. Словно какая-то запчасть, что болталась внутри и звенела, никуда не подходя, внезапно встала на свое место.

__________________________

Дорогие читатели, спешу поделиться радостной новостью - вторая часть Писем из Терра Вива (а это еще 19 глав) сегодня полностью завершена) На Литнет и Ваттпад новые главы будут выходить каждый вторник бесплатно, а на Литрес книгу можно прочесть до конца, но платно (Обратите внимание, что там Письма из Терра Вива разделены на две части и вам в данном случае нужна именно вторая)♥