Фёдор резво шагал по гулкой ночной улице. Устал как чёрт, плечи ломило, ноги в кожаных берцах горели. Он вытащил из кармана куртки пачку сигарет, прикурил, жадно вдыхая горький дым, представляя, как вытянет дома уставшие конечности и глотнёт холодного пива, ждущего его в холодильнике, прямо из банки. Кадык непроизвольно дёрнулся, предвкушая живительную янтарную жидкость, а ноги сами собой ускорились. Свернул в арку и остановился как вкопанный. Картина развернулась стандартная для ночной подворотни: один — на четвереньках, звучно сплёвывает в сторону и хрипло дышит, трое — вокруг него, решают, стоит ли заходить на следующий круг, или тому уже достаточно.

— Вечер в хату, — выдал Фёдор, делать вид, что он их не заметил, было просто глупо.

— Топай, парниш, без тебя справляемся, — сипло пробасил один из троицы в ответ, потянулся рукой к волосам бедолаги на асфальте и с силой дернул вверх.

Тот мычал сквозь стиснутые зубы, а Фёдору открылась измазанная кровью, наливающаяся свежими синяками мордаха молодого парня. Ну как тут пройдёшь, когда трое на одного, а тот ещё гордый, видимо, или уже в прострации, раз даже на помощь не зовёт. Фёдор кивнул для проформы, двинулся дальше, прикидывая, с которого из троих (сиплого, длинного или шкета) стоит начать. Длинный занёс ногу для нового удара по бедолаге — значит, с него. Фёдор ударил ногой под колено длинного, лишая равновесия, второй удар — по спине, с разворота двинул в челюсть шкету. Третий, видя такой замес, с силой откинул голову парня от себя, отчего тот приложился головой о стену, двинулся с рыком на Фёдора, но, получив удар берцем в грудину, шмякнулся на жопу. Шкет снова пёр на него. Удар кулаком под дых, ладонью плашмя по уху — тоже лежит. Фёдор глянул на бедолагу, тот вроде оклемался от последнего удара, покачиваясь стоял на коленях и собирал в рюкзак разбросанные по асфальту вещи.

— Брось, придурок! — Фёдор дёрнул его за плечо на себя, но тот вырвался и потянулся к валяющемуся невдалеке кеду.

Фёдор выругался, двинулся к зашевелившемуся на асфальте длинному, но тот резво подорвался и, прихрамывая, побежал в арку. За ним — шкет. Сиплому, оставшемуся один на один с Фёдором, после оценки своих шансов тоже пришлось ретироваться. Бедолага умудрился встать, придерживаясь за стену. Фёдор забрал из рук того рюкзак, закинул себе на плечо, подхватил парня под лопатки и потащил в сторону своего подъезда. Встречаться с ментами никакого желания не было. Попробуй докажи потом, что ты всего-навсего помочь хотел. Бедолага мычал то ли от крепкого захвата Фёдора, то ли от ещё чего, но шёл.

Первый раз Фёдор был рад, что в доме есть лифт, старый, зассаный и с подпалёнными кнопками, но есть. Парень хоть и казался дохлым, а на деле был очень даже тяжёлым, волочить эту тушку на себе на седьмой этаж — то ещё удовольствие. Спасённый стоял, тяжело привалившись всем телом к грязной стенке кабины, водил расфокусированным взглядом из стороны в сторону, а потом и вовсе стал оседать.

— Куда?

Фёдор успел подхватить, пока тот не осел на пол окончательно. Оставшиеся до квартиры метры тело волок на себе. Хорошо, хоть замок в двери открывался с полоборота, дотащил тяжелеющего с каждым шагом бедолагу до дивана, сгрузил как куль с себя, а сам уселся рядом на пол. Попил, блядь, пивка.

Он приходил в себя долго, через боль. Хотя не так — он сам был одним сплошным сгустком боли. Попытался открыть глаза — сработал только один, правый, поворот головы отозвался резкой болью в затылке, вызывая протяжный стон. В тот же миг в поле зрения единственного видящего глаза попало незнакомое мужское лицо:

— Очнулся?

— Не уверен...

Лицо хмыкнуло, приблизилось, а потом он почувствовал, как горячие сильные руки обхватывают его за плечи. Даже возмутиться не успел, его усадили, подсунув под спину ещё одну подушку. Незнакомец уселся на табурет, стоящий рядом, и добродушно улыбнувшись сказал:

— Стоит познакомиться, видимо. Меня Фёдор зовут, — и протянул для рукопожатия ладонь.

— Вася, — ответил он, пожимая протянутую руку в ответ.

— Василий, значит, — Фёдор внимательно смотрел на него, не отпуская руки, — ну, хорошо.

— Где мои вещи? — руку наконец удалось вернуть себе.

— Там.

Фёдор кивнул головой в изножье. Вася подался вперёд, увидел приваленный сбоку рюкзак и слинг на нём. Простыня, которой он был укрыт, медленно стала сползать вниз, обнажая его до самой талии. Вцепился в её край и снова натянул до подбородка. Не то чтобы он стеснялся своего обнажённого тела, но сейчас это казалось неуместным. Фёдор хмыкнул, Вася подозрительно прищурил глаз, заглянул под простыню.

— Ты меня раздевал? — Ответ был очевиден, но хотелось знать наверняка.

— Вась, ты грязный был как свинья.

— Трусы тоже грязные были?

— Какие трусы? — Фёдор удивился, натурально округлив глаза. Огляделся по сторонам, потянулся рукой к Васиным ногам и пальцем подцепил за резинку смятые трусы. — Видимо, это ты сам.

Вася выхватил у него свои хипстеры, засунул под простыню, решив, что наденет их, как только Фёдор оставит его одного, но тот не спешил, так и сидел на табурете и, не стесняясь, рассматривал "гостя". Ему стало неуютно под цепким взглядом тёмно-карих, почти чёрных, глаз. Улыбка с лица того пропала, вмиг сделав Фёдора сосредоточенным и серьёзным. Вася непроизвольно заёрзал задницей, вызывая в голове и теле новый приступ боли, с силой втянул в себя воздух.

— В больницу тебе надо, — вынес вердикт Фёдор.

— Надо. Но нельзя.

— Ты что, в розыске? — Федины глаза опять округлились.

— Надеюсь, что ещё нет, — выдохнул Вася и стал медленно сползать по подушке до горизонтального состояния.

Голова гудела от солнечного света, бьющего из окна, правый глаз стал слезиться, Вася прикрылся от ярких лучей согнутой в локте рукой. Левую бровь, как током, прошибло болью, но он не шевелился, показывая хозяину дома, что больше не намерен разговаривать. Вообще-то, это было крайне неприлично, даже по-хамски, но Васе и правда сейчас было не до разговоров. Потом, пусть только боль в голове утихнет, хоть чуть-чуть.

Сам не понял, как снова заснул. Казалось, просто глаз прикрыл на пару минут. Или это был обморок? Проснулся, когда комнату уже наполнила серость вечерних сумерек. Дико хотелось отлить. Вася повернулся набок, спустил сначала ноги с дивана, а потом, помогая себе руками, сел. Комната была небольшой, с двумя высокими и узкими окнами на одной стене, между которыми стоял маленький комод, с двустворчатым шкафом возле входа да диваном, на котором сидел Вася — вот и вся обстановка. Встать на ноги оказалось не так-то легко да и не получилось с первого раза. Голова кружилась, рисуя перед единственным видящим глазом разноцветные круги. Вася вышел в коридор, но даже в его темени увидел своё отражение в огромном зеркале на стене.

— Ебать!

Он забыл, куда шёл, так его поразил вид своей физиономии. Сине-бордовая рожа, разбитая губа, опухшая и висящая почти до подбородка. Левый глаз заплыл из-за рассечённой брови, покрытой засохшей кровавой коркой, потому и не открывался. "Красавчик, все мужики теперь твои!"

— Вась, ты чего? — на его крик из соседней двери выглянул Фёдор.

Вася отвернулся от зеркала, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее:

— В туалет хочу.

— Напротив тебя, прямо по коридору. Дойдёшь?

— Справлюсь.

Что-то с этим Васей надо было решать, мутный он какой-то. По обуви и одежде понятно, что небедный. Непонятно, почему тот в больницу не хочет. Хотя, скорее всего, не больница Васю пугала, а то, что оттуда о характерных травмах в обязательном порядке в ментовку сообщают.

Фёдор поковырялся в своих аптечных запасах, йод и перекись имелись. А если сотряс? С травмами головы не шутят, так и дурачком стать можно. Потихоньку заглянул в комнату — Вася всё ещё спал. Фёдор вздохнул, потянулся к мобильному телефону (для разговора пришлось закрыться в своей комнате), а затем поплёлся на кухню. Мутный — не мутный, а выставить покалеченного из квартиры не сможет. Просто поговорить с ним надо, когда очнётся.

Вася выполз из комнаты ближе к ужину. Сидел сейчас напротив него за столом, поставив на сидушку своего табурета одну ногу и обняв её левой рукой, и шумно хлебал приготовленный Фёдором горячий суп. А вот у Фёдора аппетита не было. Ему хотелось ясности.

— Вась, ты не хочешь ничего рассказать?

Тот посмотрел исподлобья, прихлебнул ещё пару ложек и только после этого выпрямился:

— Шёл на хату одну, а эти доебались. Сначала закурить, потом позвонить. Огрызаться с дури начал, вот и огрёб. Ну зачем по лицу-то? — Вася, прикоснулся пальцами к разбитой губе. — Один хер — всё забрали, часы, телефон, кошелёк...

— Так тем более в ментовку надо...

— Не надо, — тот настырно гнул своё. Замолчал, насупился, отодвинул тарелку от себя, опёрся на стол руками. — Я из дома ушёл. А если фамилия в сводке засветится — папаша сразу примчит...

Фёдор ухмыльнулся, глядя на этого великовозрастного дитятю:

— Сколько лет тебе, чтобы из дома сбегать?

— Двадцать два, — пробубнил Вася себе под нос и снова потянулся за ложкой.

— Били, небось, родители?.. — Фёдор не мог угомонить в себе желание постебаться.

— Жениться заставляли...

Когда Фёдор заржал во всё горло, тот с психом вскочил со стула и вышел из кухни.

— Вась! — понял, что перегнул палку, высмеялся, чтобы больше не ржать при нём, и пошёл следом. — Вась, не обижайся.

Вася сидел на диване, сцепив руки на груди и обиженно пыхтел, глядя в стену перед собой. Двадцать два, а ведёт себя именно как дитё. А ещё эта физиономия, расписанная под хохлому. Фёдор проглотил рвущийся наружу смех, почесал затылок, сел рядом:

— Что, совсем страшная? — Это единственное что пришло к нему в голову в тот момент.

— А я знаю? Даже не видел никогда... Кажется, старше меня на два года, что ли...

— Что ж это за свадьба такая? — теперь Фёдору было не до смеха.

Вася пожал плечами, мол, обычное дело:

— По договорённости. Она дочка отцова партнёра по бизнесу.

— У-у-у. Я думал, так только в сериалах бывает.

— Так бывает там, где денег много.

— А у тебя — много?

Вася подозрительно глянул на него одним глазом:

— У отца — много, у меня — нет.

Их задушевную беседу прервала трель домофона. Вася взволнованно затрепыхался, поочерёдно глядя то на дверь, то на Фёдора, и со страхом в голосе спросил:

— Федь, это кто? Ты разве не один живёшь?

— Это Лена, — отмахнулся он и направился к двери, — одноклассница моя. Сейчас фельдшером работает. Позвал её, чтобы она осмотрела тебя, раз в больницу не хочешь.

Васе вся эта ситуация с левой женщиной Леной вообще не нравилась. "Кто она, откуда? А если сольёт? Блин, штаны, наверное, надеть стоит". Он всё ещё крутился по комнате волчком, решая, одеваться или лечь пластом под простынку, а Лена уже стояла на пороге и искрящимися влюблёнными глазами смотрела на хозяина квартиры, открывшего ей входную дверь. Вот оно что значит. Вася замер, рассматривая эту парочку через стекло межкомнатной двери, сам не зная почему, ждал реакцию Фёдора на эту откровенную демонстрацию симпатии. Тот улыбнулся в ответ, бегло глянул в сторону Васиной комнаты и клюнул Лену, как голубь, в макушку. Настроение как-то враз скисло. Не то чтобы Вася уже определил этого чернявого, в чертах которого прослеживалась то ли цыганская, то ли молдавская кровь, для себя. Но даже за полдня, пока он был в этой квартире, привык, что они только вдвоём и никто им больше не нужен. Приход Лены разрушил мужскую идиллию, какую-то тонкую дружескую связь, которая только начала появляться между ними. Да и появление ещё одного "чужого" человека — это риск в сложившейся ситуации. Послал идею со штанами куда подальше, ещё и футболку стянул — она же врач, значит, привычная. Лёг на диван в позу Ленина и натянул простыню до подбородка. Время тянулось медленно, хоть и не хотел, но прислушивался, как они копошились и переговаривались в коридоре, потом и вовсе наступила тишина. Васю всё это начинало уже бесить: позвать — не позовёшь, искать тоже не пойдёшь.

Как переменилась его жизнь за каких-то пару суток. Буквально вчера был принцем на выданье, а сейчас лежит в чужой квартире, избитый какими-то урками в подворотне. А всего лишь хотел родителей попугать, переждать недельку, максимум месяц где-нибудь и вернуться к прежней беззаботной жизни. Вот какая возжа отцу под хвост попала? Знал, что Вася гей (не приветствовал, но и из дома не выгонял, всё ждал, пока перебесится), но затеял эту тему со свадьбой. Если бы просто разговоры. Нет, планы начал строить, даты выбирать, даже на шантаж пошёл, что прикроет все Васины гулянки и карты заблокирует. "Ты, главное, женись, — выдал тот в конце своей речи, — а потом делай что хочешь". Зашибись просто, какой отец понимающий ему достался!

Вася вздрогнул от неожиданности, когда рядом с его диваном появилась миловидная девушка — совсем забыл о Лене за своими думами.

— Привет, красавчик. — На насмешку не тянуло, видимо, манера общения такая.

Среднего роста, ничего выдающегося, но от милых ямочек на щёчках и приветливого тона градус раздражения у Васи стал повышаться, инстинктивно чувствовал в ней соперницу:

— Привет, фея.

— Погоди ты, — Лена, видимо, расценила это как комплимент, тем самым раздавила его издёвку, как таракана, — сначала поколдую, а потом решишь: фея или ведьма.

Вася даже смутиться не успел, как она откинула простынь и приступила к просмотру:

— Рёбра целы, — комментировала она, аккуратно ворочая его с боку на бок, — просто гематомы обширные. — Усадила, посветила специально принесённым фонариком в глаз, ощупала затылок и шею, осмотрела висок. — Сотряс если и есть, то несильный, плюс ушиб мягких тканей головы. Таблетки неделю пропьёшь и будешь как огурец.

"Огурец сосал конец", — срифмовал ни к месту Вася, благо вслух не ляпнул. Вот как есть — дебил, даже сейчас только и хватает ума, что о членах думать..

— Так, а вот с бровью — беда. — Лена всё ещё держала его лицо в своих ладонях и, нахмурившись, пристально рассматривала рану. С такого расстояния Вася видел россыпь бледных веснушек на её лице, не нарисованных по последней моде, а самых настоящих, солнечных. — Тут шить надо, а нечем... даже скоб нет. Федь! — Лена повернула голову и крикнула в сторону двери, выпуская Васино лицо на свободу. — Лампа настольная где?

— У меня в комнате, — отозвался тот из недр квартиры.

— Вставай, — Лена снова обращалась к нему, — пойдём колдовать.

— Мне одеться надо...

— Футболку не надевай, можем вымазать.

Вася кивнул и потянулся к своему рюкзаку. Сперва подумал о шортах, но решил, что они слишком простые, вытащил чёрные джинсы, в которых его задница выглядела просто отпадно. Натягивал, кряхтя от тупой боли в боках, и думал: "Кому на хер твоя жопа здесь сдалась? Сам себя не обманывай". Но нутро не позволяло ходить по чужой квартире как чмо, для этого и лица разукрашенного хватит.

Комната Фёдора была даже меньше той, в которой разместили Васю. Вытянутая, узкая, с одним окном, под которым стоял письменный стол, кровать-полуторка, шкаф напротив окна — трёхстворчатый, массивный, будто ещё при царе сделанный.

— Иди сюда. — Лена, стоящая возле стола, кивком указала на стул рядом с собой.

Вася прошлёпал босыми ногами мимо сидящего на кровати Фёдора, что-то увлечённо рассматривающего в своём телефоне (до фонаря ему Васина жопа) и уселся перед Леной. На столе расположился целый арсенал, начиная с ватных дисков и перекиси и заканчивая бритвенным станком.

— Ну что, готов?

Вася не успел ответить, как Лена встала между его разведёнными в стороны коленями и направила лампу прямо в лицо. От бьющего по глазам света он дёрнулся и зажмурился, решив сосредоточиться только на ощущениях. Лена аккуратно счистила с раны с помощью перекиси и дисков засохшую кровавую корку. Потом переместилась к губе, там было быстрее и менее болезненно, щипало немного, когда она мазь накладывала, и всё.

Лена отстранилась, тяжело вздохнула и снова прошлась подушечками тёплых пальцев вдоль разбитой брови:

— Вась, тут брить придётся... И шрам, скорее всего, останется...

— Делай то, что считаешь нужным, — без раздумий согласился он, выказывая ей как врачу полное доверие, — а шрамы украшают мужиков. Буду, как Джейсон Момоа.

— Я аккуратно постараюсь... — Лена снова вернулась к "колдовству": подбривала, поливала, промакивала. — Федя, сюда подойди. Хотя нет, пойди руки сначала вымой.

Вася напрягся:

— А Фёдор зачем?

— Поможет края раны стянуть, у него силы-то побольше...

От услышанного "стянуть края", у Васи даже яички поджались, предвкушая скорую боль. И ведь не поскулишь даже, только не перед бабой, тем более этой, слабость показывать. По звуку шагов стало понятно, что Фёдор вернулся в комнату, встал рядом с Леной, которая поясняла вслух для обоих:

— Я сейчас на рану клей наложу, а ты, Федь, стягиваешь. Держать надо крепко, но аккуратно, подождать немного, чтобы прихватилась. А потом я пластырем закреплю.

— Вась, прости.

За тихим голосом Фёдора пришёл холод мази на ране, а затем резкая боль. Причём прострелило не только голову, даже в позвоночник по всей длине пошло. Вася прикусил щёку изнутри и часто задышал, стараясь унять колотящееся сердце. Боль всё расширялась, казалось, Фёдор своими лапищами продавил ему череп и мнёт уже мозг. Не осознавая, что делает, Вася вцепился рукой в чужое бедро. Судя по тому как напряглись под его пальцами мышцы, Фёдору тоже стало больно, но оба молчали и пыхтели, подгоняя время.

Лена тем временем, налепила сверху на рану липкий бинт, закрепляя старания Фёдора, и скомандовала:

— Достаточно.

Выдохнули одновременно. Фёдор ободряюще похлопал Васю по плечу, а он до того расслабился, что без сил уткнулся здоровой стороной лба тому в грудь. Пальцы продолжали слабо сжимать чужое бедро, сердце Фёдора стучало прямо в висок, чувствовалось, как расширяется на каждом вдохе диафрагма мощного торса, и Васе захотелось, чтобы время остановилось.