иногда мы не хотим исцеляться потому, что боль, которую мы чувствуем — единственная оставшаяся связь с тем, что мы потеряли.

Мы взрослеем не в тот момент, когда нам исполняется восемнадцать, или когда мы перестаём слушать родителей, убегаем из дома, нарушаем запреты, пробуем курить, подражая взрослым. Мы взрослеем в тот момент, когда родители начинают обсуждать с нами семейные тайны. Когда ответственность за нашу жизнь давить исключительно на наши плечи, или когда курение уже не кажется чем-то крутым.
Мы взрослеем не в восемнадцать, не в двадцать и даже не в тридцать, а только тогда, когда понимаем, что чтобы не разочароваться в людях, на них нужно меньше возлагать надежд. Что жизнь переменчива, словно осенняя погода. И если ты не взял зонт, то это исключительно твоя проблема.

Бывают случаи, когда наше взросление зависит от других людей. Иногда детям приходится слишком рано брать ответственность за себя и свою семью. Становится родителем для младших, вместо настоящих, но ужасно инфантильных родителей. Но бывает итак, что иногда они просто не хотят отпускать своё чадо из гнезда. Больная любовь, приправленная заботой и вместе с ней манипуляциями. Гипертрофированная мать, что принесла себя в жертву во имя любимых детей, в будущем жадно ожидает возвращения своего долга. Зачастую не забывая внушать ребёнку адское чувство вины, ведь, как он может так поступить с собственной и единственной матерью?
Есть ещё и эгоистичные отцы, которые диктуют ребёнку, что ему делать, на основе собственных нереализованных амбиций. И каждый вокруг учит нас жить, тем самым забывая жить самому.

— Выглядишь уставшей. Все в порядке? — Карина стоит перед раковиной суша тарелки, а после убирая их в шкаф. Её волосы собраны в нелепый хвост, что сбились пряди. Они щекотали ей щеки и сестра постоянно убирала их назад.

— Не знаю, — честно отвечаю я, стоя рядом и нарезая морковь для жарки. — Какая-то странная пустота внутри.

Будто бы меня взяли и кинули в бездну, где холодно, мерзко и жутко.

— Это ты из-за мамы, да? — Голос сестры до боли нежный, грустный, полный беспокойства заставляет меня сжаться. Даже от напоминая Елены хотелось упасть на колени и выть.

Выть от её постоянного контроля и правил, которые мешали жить. Порой казалось, что она надо мной издевается и что ей нравится смотреть на мои страдания, но... Иногда так хотелось спокойствия. Хотелось сидеть в собственной комнате без страха, что кто-то из родителей зайдёт и резко потребует телефон на проверку. Или просто погулять с подругой допоздна, напившись и впервые за жизнь закурив. Может быть я даже пропускала мысль о ночевке у парня, которого у меня теперь не было.

Последняя мечта больно колола сердце.

— А Стас что? Не позвонил ни разу?

— Я его заблокировала. Испугалась, что позвонит в присутствии родителей и я получу по охапке. Мне кажется, вчерашнего хватило сполна.

За ужином родители в очередной раз подняли тему о моем безалаберном отношении к учебе. Пусть даже в последние месяцы я перестала учиться, посещать колледж, но слышать постоянные упреки в свой адрес сил не было. Оставалось только напомнить, что оба они еле окончили школу и не имели высшего образования, в то время как я своими силами смогла поступить хотя бы в колледж. На этом я не планировала ставить крест, ведь мечтала потом уехать за границу и поступить в высшее учебное заведение.

Только вот родители моих желаний не разделяли и вовсе. Говорили, что платить из своего кармана ненамерены и если я хочу жить, то вынуждена буду работать по специальности фельдшера.

— Знаешь, думаю, что мама не права и Стас тебя любит. Я, конечно же, не могу быть уверенной в этом на все сто процентов, но зная насколько ты с ним в последнее время счастлива, хочется в это верить. Он единственный из всех твоих знакомых, который вызывает у тебя такую улыбку.

Карина обнимает меня одной рукой, прижавшись своей головой к моей. От неё пахнет карамелью, красками и средством для мытья посуды.

— Я бы на твоём месте с ним лично поговорила.

— А как же мама?

— А что с мамой? Тебе же не пятнадцать лет, Кайла. Ты давно уже взрослая девушка, личность в конце концов. Не даёт тебе разрешение общаться с парнем, так общайся тайком, — её слова звучали полными уверенности и сил. Возможно, именно это и заставило меня колебаться.

— А что если...

— Ты зависима от мнение родителей больше, чем от собственного, — перебивает Карина, хмуро смотря мне в лицо. — Я, конечно, люблю наших родителей, но знаешь, они во многих вещах не правы и если будешь продолжать слушаться их, целовать им ноги дальше, то свою жизнь упустишь.

— Тебе легко говорить, — фыркаю я в ответ, отправив грязную посуду в раковину и чуть отодвинув сестру, начинаю мыть руки. — Не тебя же они терроризируют двадцать четыре на семь.

— Потому что я в отличии от тебя, умею врать, а ты не упускаешь момент сказать правду. Иногда эту правду можно заправить ложью, — Сестра подходит к кастрюле и убрав крышку, добавляет в суп соль. — И ты даже не заметишь, какой сладкой она станет после.

Взяв ложку, она берет немного супа на пробу, а после протягивает его мне. Вкусовые сосочки опознав столь сладостный вкус, требуют ещё, но «униженная» младшей сестрой, я аккуратно сажусь на стул. В её словах было так много истины, что даже не верилось ушам. Почему интересно я сама никогда об этом не думала? Может быть потому что родители с детства контролировали все, что думать без них я не могла и была зависима от их мнения? Словно паразит, что не может жить без хозяина.

— Что у нас на обед?

На кухню заходит Булат, вытирая полотенцем мокрую голову. Так как сегодня был выходной, вся семья была дома, кроме родителей, что с утра уехали к бабушке Светлане, дабы закончить небольшой ремонт в ванной. Светлана приходилась мамой Елены и я раньше часто оставалась у неё с ночевкой, пока мама не захотела того же.

— Суп, — отвечает Карина на вопрос брата, следя за тем, как он открывает холодильник и начинает пить из бутылочки молоко. — Оно прокисшее.

Булат давится, что вены на шее начинают пульсировать.

— На какой черт тогда это в холодильнике?

— Специально для тебя оставила.

Между Булатом и Кариной летят искры, а я оказываюсь в центре всей войны. Уставши поглядывая то с одной, то на другого, я жду момента чтобы перехватить им руки, в случаи нападения. Кровопролитие сегодня было не по плану.

— Кто первым зароет топор войны, тот умнее.

— А мне не нужно ничего делать, чтобы быть умнее этой амебы.

— Лучше на себя посмотри, инфузория туфельки, — ядом на яд отвечает Булат, становясь в стойку для драки.

Карина же взяв половник делает тоже самое и ехидно улыбается. Конечно, все это было не всерьёз, но учитывая то, как эти двое дерутся, то с кухней можно было прощаться. Дабы закончить дискуссию, я становлюсь посередине, отнимаю у сестры столовый прибор и разнимаю их.

— Так! Вы оба, хватит! Ей богу, как дети малолетние!

— Я не дитё малолетнее! — Из неоткуда появляется Артем и прыгнув на спину брата в точности как обезьянка, начинает издавать громкие звуки. — У-у, а-а!

Булат же пытается отцепить от себя мелкого, но тот настолько сильно вцепился, что все попытки были тщетны. В игру входит и Карина, что начинает прыгать, как макака и кидается на братьев. Борьба трёх приматов продолжается и плавно перетекает в гостиную, а я иду следом, ловя вещи, что они роняют.

— Я сейчас кому-то дам по заднице!

— А ты попробуй поймай! — Артем подбежав к дивану берет подушку и кидает его мне в лицо, после чего убегает.

— Ну ладно, маленькие засранцы. Сейчас я вам устрою суд.

Заманив и меня, все трое тут же разбегаются по сторонам, словно тараканы, а я собрав волосы в хвост бегу за ними. В такие моменты всегда забываешь о том, что где-то там за дверьми тебя ждёт суровая реальность в виде не закрытых долгов по учебе, ссор с родителями и трое пропущенных звонков от неизвестного номера.

Только вот догадаться кто это, было не так уж и сложно.

***

В определённый промежуток времени мы встречаемся с определённым человеком, который необходим нам именно в этот момент. У него своя роль, своя цель в нашей жизни и иногда, эти люди является ступенью, которую нужно перейти. Грустно осознавать, но это истинная правда, которая не граничит с ложью. Но даже так, нам все равно нужен свой человек в жизни: тот, кто согреет в морозную стужу, залечит раны, откопает из-под завала собственных навязчивых мыслей.

Но стоит ли расстраиваться из-за тех, кто в итоге перестал нам принадлежать?

На самом деле, среди множества жизненных задач самой главной является отсечение от себя всё лишнее, ненужное, опасное и искусственно взятое из внешнего мира. Ведь рано или поздно нам придётся встретиться лицом к лицу самим собой.

Даже если у дьявола наше имя.

— Прости за ожидание. Пробки. — Стас поднимает на меня усталый взгляд, следит за тем, как моя зимняя куртка летит на спинку стула, а после, как я усаживаюсь напротив него.

Между нами был небольшой деревянный столик круглой формы, которых в кафе было ещё несколько десяток. Все они были забиты и повезло, что Стас одумался заранее забронировать столик. Сам же парень был одет в бежевую толстовку, что идеально подчеркивало его карие глаза. Волнистые волосы подпрыгивали от каждого движения и я еле сдерживала себя от желания потрогать их.

— Что будешь? — Спрашивает парень подвигая меню в мою сторону.

— Просто кофе.

— Ты точно не хочешь ничего больше?

— Разве что поговорить.

Стас отвечает сдержанным «хорошо» и встав из-за стола идёт заказывать кофе. Его фигура теряется среди других посетителей, но минут через десять он возвращается с большим стаканом горячего кофе. Сделав пару глотков и поблагодарив за заботу, я перебираю мысленно слова, пытаясь вспомнить пламенную речь, что придумала до встречи.

На самом-то деле я даже записала все, но в последний момент передумала, посчитав это слишком глупой затеей.

— Так о чем ты хотел поговорить со мной?

Наверное, это был правильный вопрос, так как Стас пригласил меня в кафе, пообещав, что долго задерживать не будет. Он все твердил, что нам следует поговорить лично, раз уж я не хочу отвечать на телефонные звонки.

— Возможно про то, что ты жестоко разбила мне сердце, — грустно улыбается тот. — Не хочешь нормально объяснить, что у тебя там произошло и почему ты вдруг решила бросить меня?

Последние слова звучали настолько болезненно, что я почувствовала огромную долю вины, хотя и не была виновата.

— Я думаю, что мы слишком разные. У тебя своя жизнь. у меня своя.

— Но ты так не думала когда целовала меня и соглашалась на отношения.

— Наверное, потому что поцеловав, ты сбил меня столку и я перестала соображать нормально.

— Ты только что призналась мне в любви?

Мой рот приоткрылся и я удивленно взглянула на парня. Не найдя, что ответить, быстро поднесла стаканчик с кофе ко рту, будто бы мне жизненно необходимо было выпить.
Стас же расценив мой ответ за «да», усмехнулся, сложив руки в замок. Он продолжал оценивающе разглядывать меня, а я же делала вид, что не замечаю этого и смотрела в сторону.

— Но если учитывать факт того, что я тебе нравлюсь, но ты все равно меня бросила, значит что-то случилось, верно?

— Знаешь, я иногда думаю, что ты экстрасенс.

— Нет. Я телепат.

Закатив глаза от не смешной шутки, взвесив за и против, я всё-таки решаюсь рассказать парню истинную причину нашего расставания. Терять было нечего, он рано или поздно узнал бы это от кого-нибудь другого. Например, от Марины. Она никогда не умела хранить тайны. Если бы она не рассказала маме про нас, возможно, этого разговора не было.

— У меня есть мама...

— Правда? Я думал у тебя два отца, — перебивает тот.

— У меня с ней очень натянутые отношения и в силу того, что я не работаю, то финансово зависима от неё. Она не плохая, просто человек старой закалки и очень консервативная. Ей кажется, что все своё свободное время и силы я должна уделять только учебе и то, что извне обязательно потянет меня вниз, — продолжила я, несмотря на шутку Стаса и его серьёзный взгляд, что был устремлен в мою сторону.

— Извне — это полагаю я?

Прозвучало так, словно парень был глубоко задеть этими словами, но пытался того не показывать.

— Извне это все, что не связано с учебой: друзья, хобби, отношения. Мама сама рано вышла замуж и в довольно юном возрасте родила меня. Может быть поэтому она так пытается реализовать свои мечты через меня, — глубоко вздохнула и убрала руки под стол. — Сколько себя помню, то всегда делала исключительно то, что хотела она и поддакивала каждому её слову, но иногда так хочется сделать то, что хочется самой.

— Что именно? — Спрашивает собеседник давая мне время подумать над ответом.

Его мне понадобилось чуть больше, чем я думала, ведь в серьёзности вопрос того, чего хочу я, никогда не поднимался. Может потому что хотела всего и сразу?

— Наверное, уехать отсюда?

— Уехать?

— Да. Навсегда. Не оборачиваясь. Оставив прошлое позади себя: все обиды, невысказанные слова, недолитые слёзы и может быть даже семью. Я считаю, чтобы «вырасти» и наконец-то начать полагаться только на себя, мне нужно жить отдельно от них. В особенности от матери. Я сильно зависима от её мнения и не могу поступать как-то по другому.

— Это похоже на стокгольмский синдром —отношения агрессора и жертвы.

Мои брови хмурятся. Руки сжимаются в кулаки, а рот приоткрывается дабы опровергнуть гипотезу парня. Но прежде чем я успеваю сказать что-то Стас продолжает.

— Вот смотри, — парень берет емкость для соли и перца, пустые на половину и кладёт их передо мной на стол. — Это ты, — указывает на солонку. — Это твоя мама. Она выступает в роли агрессора с доминирующей гиперпротекцией, а ты в роли жертвы с обострённым стокгольмским синдромом. Твоя мама...

— Её зовут Елена.

— Твоя мама Елена, — продолжает Стас проигнорировав мой раздражённый тон, — бьет тебя и обижает. Запрещает общаться с мальчиками, иметь собственное мнение и жить своей жизнью. Ты же в это время напуганная таким отношением начинаешь её оправдывать, тем самым защищать себя и закрывать глаза на действительность. Все твои слова «мама хорошая, просто ей не повезло» это лишь защитная реакция, ты просто не хочешь признавать того факта, что твоя мама тебя не люб...

Стул с грохотом падает на пол, а от резкого одёргивания куртки полупустой стаканчик кофе разливается по столу. Посетители смотрят в нашу сторону, официант подходит узнать в чем дело, но я убегаю мимо него, к выходу, не забывая громко хлопнуть дверью. Ветер дует в лицо, слёзы словно лезвие режет щеки, оставляя мокрые следы. Сердце не готовое признать услышанное, громко и сильно бьется в груди, пытаясь выскочить наружу. Дыхание сбивается, колени дрожат, а перед глазами все плывет будто в тумане.

Я не знала куда иду. Не знала в какую глушь меня уносят ноги и от чего я пытаюсь убежать. От реальности, которую все пытались донести до меня? От мамы, что отказывалась меня любить, или от Стаса, который дал мне пощечину, дабы вернуть из мира снов?.. Не в первый раз своей жизни я ощутила странный укол боли в груди. Все картины прошлого пролистываются перед глазами, как отрывки фильма.

он избил меня, и его удары
казались мне поцелуями.
он вернул меня в прошлое
воскресил в памяти
детство.

И вот мне семь: я стою с другими детьми на сцене, держа в руках цветок тюльпана и самодельную открытку на восьмое марта. Смотрю как другие дети подходят к своим матерям вручая подарки. Их большие, нежные руки обхватывают своё дитя прижимая его к груди и целуя в макушку, оставляя след от помады. Я глазами ищу в зале знакомое, морщинистое лицо, но с грустью осознаю, что она не пришла. Лепесток цветка падает на пол, как и первый осколок разбитых детских надежд.

Её не было и после: Хэллоуин, Рождество, даже в мои дни рождения Елена успевала улизнуть куда-то и забрать с собой всю семью. Точнее всех, кроме меня. Я в иной раз оставалась у бабушки, смотря по телеку скучные мьюзиклы, обнимая колени и гладя лежащего рядом пса. В такие моменты я ощущала всю боль одиночества и жестокость от своей матери. Каждый раз оставаясь запертой с сотни разбитых желаний, я просто задавалась вопросом: почему?

Почему ты так со мной, мам?

— Кайла, стой! Ты не правильно меня поняла!

— Отцепись от меня!

Голос Стаса выбивает из собственных, душащих мыслей, а крепкая рука, что сжало мое запястье возвращает в реальность. Он смотрит на меня из прикрученных к верху ресниц и пытается отдышаться.

— Прошу, давай поговорим.

— Зачем? Чтоб ты снова поливал меня говном? — Не стыдясь быть услышанной говорю я и в это время пытаюсь убрать от себя руку парня, которая казалось ещё чуть-чуть и сломает мне кость. — Мне больно. Пусти меня! Иначе я начну кричать!

— Кайла...

— Ты больной ублюдок! Строишь из себя не пойми что. Если хочешь промыть мозги и пропрактиковать на каком-то свои навыки в психологии — найди другую игрушку! С меня хватит!

Стас спокойно кладёт свои холодные руки ко мне на щёки, поднимая голову вверх и заставляя смотреть в глаза. От неожиданности внутри все вздрагивает, а губы приоткрываются, желая что-то сказать, но звук не выходит. Он смотрит с некой нежностью, осторожностью, будто бы именно я созданный им шедевр мирового искусства.

— Но я же вижу, что ты сама не хочешь чтобы я ушёл. Так зачем ты меня прогоняешь, м?

— Ты ничего не знаешь, Стас, — еле слышно выдыхаю я, пытаясь думать трезво.

— Не ври, Кайла. Я по глазам вижу, что тебе страшно и что ты устала от всего. Даже корабли не могут выбраться из шторма без спасающего огня маяка. Так почему же ты так уверена, что справишься с этим в одиночку?

потрогай, моя кожа загрубела,
но её можно очистить
её можно очистить...
и мои руки напряжены,
но их можно склонить
их можно склонить...
и я хочу бороться
но не в силах сопротивляться.
наверное, это любовь,
я не могу притворяться
не могу притворяться...*

Слова Стаса на повторе застревают в голове, но глаза от странного спокойствия закрываются. Ветер качает наши волосы в такт, лоб парня касается моего, как и кончик холодного, красного носа. Внутри расползается на минуту сильное чувство защиты, которое я прежде не ощущала ни с кем. Его большие, белые крылья будто бы закрывали меня от тянущегося за спиной прошлого, который не давал спокойствия даже в осознанном возрасте.

— Я не хочу, чтобы ты стала грустной частью меня, которая никогда не будет со мной, — с некой грустью произносит парень, открывая вновь глаза. Карие и полный боли они обращаются ко мне, словно просят не уходить. Но разве это решение было за мной?

— Стас я... Правда не могу, — мои ладони лежат поверх его рук и сжимают пальцы. Голос дрожит, что трудно даже шептать. Огромный ком застревает в горле. — Ты её не знаешь. Елена очень жестокая и я не хочу, чтобы она потом испортила твое мнение обо мне.

— Да почему мое мнение должно зависеть от неё, а? Я не ребёнок, Кайла и ты тоже. Повзрослей.

— Легко сказать.

Стас закатывает глаза и недовольно отстраняешься от меня в сторону, после чего проверяет свой телефон и одергивает мою руку. От неожиданности и резкости я вздрагиваю, пытаясь успеть за парнем, который куда-то меня отводил.

— Стой! Куда мы?

— Знаешь, мне надоело, что ты не хочешь открывать глаза и наконец-то увидеть, что отношения твоей мамы к тебе неправильное. Я поведу тебя в место, где такое воспитание не принято. И только попробуй сказать, что я был не прав.

***

Tom Odell — Can't Pretend — песня молодого британского музыканта.