София Гербер:

Я проснулась с лёгкостью в душе. Мне не снились кошмары, не тревожили жуткие мысли, был лишь сладкий и приятный сон. Я не помню, какой именно, но знаю, что хороший. Перед тем как уснуть, я слышала голоса других пациентов. Кто-то из них кричал, а кто-то стучал по металлической кровати, заставляя содрогаться от каждого звука. Меня привлёк лишь один голос. Он довольно груб и прокурен. Мужчина смеялся, кричал в темноту, словно одинокий волк. Этот голос пугал своим холодом и безумием. В тот момент я обнимала себя руками, чтобы не быть настолько одинокой. А были ли все эти крики на самом деле? Или я потихоньку схожу с ума?..

Мир рушится перед моими глазами. Я чувствую себя не пациентом, а узником в этом здании. Стены без окон напоминают о моём местоположении. Они обжигают своим грязно-белым цветом, не давая оторваться от реальности. Я только сейчас заметила поцарапанные стены. Кто-то намеренно вырывал куски поролона, дабы занять себя чем-нибудь. Этот сумасшедший изувечил мягкую стену, его руки оставили отпечатки на и так грязной поверхности. 

Свет немного мигал, от этого напряжение лишь нарастало. Если бы я смогла достать до проклятой лампочки, тогда вырвала бы её со всеми проводами. В темноте мне совсем не хотелось сидеть, но это лучше, чем постоянно мигающий свет. Я с детства боюсь ночи. В ней таится что-то необъяснимое. Ещё ребёнком я видела силуэты монстров, которые пробирались ко мне в спальню. В те моменты я звала на помощь, но мать не приходила. Она была слишком занята собой...

В дверь постучали, и я, поднявшись с кровати, направилась в её сторону. Я не задавала лишних вопросов, а просто брала тарелку с едой, если её так можно назвать. Сегодня на завтрак снова овсянка, даже тёплая, но всё также без ложки. Они обращаются с нами как с животными. Разве хоть кто-то заслужил такого обращения в этой больнице? Всю свою жизнь я прожила тихо и мирно, не делая никому больно. А теперь я словно в невесомости, ожидаю казнь, которая убьёт меня. Каждый мой шаг наказуем, каждая моя мысль смешивается с ноткой сумасшествия. 

Присев на кровать, я поднесла тарелку ко рту и немного наклонила вперёд. Каша не такая и ужасная, а если очень хочется есть, можно и перетерпеть пресный вкус. Овсянка медленно поступала в мой желудок. Я старалась сразу её проглатывать, чтобы она не задерживалась долго в полости рта. Вскоре тошнота подкатила к горлу, и я резко отставила тарелку, прикрыв рот. Мне пришлось задержать дыхание, лишь бы не оставить свой завтрак на полу.

Тошнота так же быстро ушла, как и появилась. Я прилегла на кровать и начала смотреть в потолок. Теперь я понимаю, что такое ад на Земле...

Лиам Тёрнер:

Я иду размеренным шагом в кабинет главного врача. Наверняка сейчас я получу очередную порцию дерьма на свой счёт. Зачем я вообще здесь работаю? Уехал бы в другую клинику, где с пациентами обращаются, как с людьми... Но нет, я не могу оставить своих подопечных. Я не могу бросить эту больницу, так как тогда я не буду уверен, что им хорошо. Это всё моя доброта, она когда-нибудь меня погубит. Разве люди виноваты в своих изъянах? Они больны, и я должен им помочь, хотя отсюда никто никогда не выйдет, это лишь бесполезные попытки. Среди больных есть особенный пациент, мой фаворит. Ему повезло, что я его врач, иначе парня убили бы и не вспомнили, как звать. Джонни Мур - серийный убийца. На его счету тысячи жертв, тысячи похорон и миллион материнских слёз. Я не могу добраться в глубь его мозга. Бесполезные разговоры лишь веселят его, а мои слова для него пустое место.  

Я не заметил, как уже стоял перед тем самым кабинетом. Легонько постучав в дверь, я услышал приглашение войти внутрь. Мои нервы давно расшатаны, а ведь я как-никак психиатр. В этой больнице творится хаос, он убивает всех, кто находится в ней. 

Зайдя в кабинет, я увидел Дэйва. Он сидел за столом, перебирая документы. Его взгляд тщательно просматривал каждое слово, будто хотел найти ошибку.

– Слушаю... – тихо произнёс главврач. Его голос напоминал мне моего отца. Он всегда говорил тихо и с укором, будто я натворил что-то плохое.

– Я по делу Софии Гербер, – замешкался я и немного прокашлялся. Ангина вернулась ко мне с приходом осени, я уже привык болеть в этот сезон.

– Кого? – Дэйв посмотрел на меня с непониманием в глазах. Ну конечно, зачем ему знать имена новых прибывших. Ведь главврач не занимается такими мелочами, его дело - забирать деньги и сокращать бюджет.

– Новый пациент. Вчера вечером привезли, ты звонил мне насчёт неё, – объяснился я. Мои слова заставили его отложить бумаги в сторону. Он ждал полезной информации, но я пришёл совсем с другим.

– А-а-а-а... Да, ну и что ты хочешь? – Дэйв ответил немного раздражённо, будто собираясь уволить меня в случае бесполезной информации.

– Я хотел бы провести встречу, вызвать её мать. Может, тогда мисс Гербер что-либо вспомнит? – мне пришлось сказать так, как есть, я делаю это для блага пациента. Может, София и вправду не имеет никаких психических расстройств.

– Ты пришёл только за этим? Тёрнер, да ты самоубийца! Я решаю более важные дела, чем возня с твоей пациенткой, – он указал на документы, в то время как его лицо изображало ужасное недовольство. – Ты отвлекаешь меня! Выйди вон отсюда!

Я крепко сжал кулак и представил, как он впечатывается в лицо Дэйва Митчелла, но... Я не могу этого сделать, не время для агрессии. Что тогда будет с моими пациентами, Муром, Гербер? Их просто напросто убьют, либо же отдадут на эксперименты. Врачи говорят, что пациенты должны проходить различные новые методы. Они дают верный и проверенный путь к лечению, но это не так. Ещё никто не выжил после них...

Выйдя за дверь, я осмотрел коридор. Он раздражал меня своим видом, никто не хотел добавить недостающую плитку на полу, либо перекрасить стены, которые давно потрескались. Кто-то спросит: "Почему?", а я отвечу лишь одной фразой: "Не выделили бюджет". Как говорил Дэйв: "Стоит больница? Стоит! Пациенты живы? Живы. Что ещё нужно?" Мою мысль разделяет лишь один человек - Оуэн Уайт. Я учился с ним в университете, и по счастливой случайности он пришёл работать именно сюда. 

Я почти подошёл к своему кабинету и заметил, что возле него тёрлась миссис Тейлор. Она пыталась вычистить это место, делая его лучше, но сил одной престарелой женщины недостаточно...

– Боже, дай мне сил вытерпеть эти муки, за что мне это всё? – сказал я, шагая в свой кабинет. Я никогда не жаловался, но сегодня просто не мог не высказаться.

– Надейся всегда на свои силы, а не на Божьи. Тебе никто не поможет, кроме себя, – миссис Тейлор сморщилась, словно съела лимон. От этого и так глубокие морщины ещё больше проявили себя, уродуя когда-то прекрасное лицо.

– Спасибо, миссис Тейлор, – ответил я только из-за уважения к её возрасту и неблагодарной работе. Родители воспитали меня хорошим парнем, я всегда стараюсь помогать другим, пытаюсь посвятить себя работе на все сто процентов.

– Мисс Тейлор, я не замужем, дурень! – исправив меня, женщина плюнула и, развернувшись, ушла прочь.

Мне нужно посоветоваться с Николь. Эта девушка лечит других пациентов, её методы прекрасны, хоть и немного банальны. Николь нравится мне своей открытостью и честностью. Она каждый день желает мне удачи, при этом искренне улыбаясь. А другие врачи только и ходят с одного кабинета в другой, никто не желает заниматься важными делами, например, лечить пациентов, они только делают вид, что работают. Им наплевать, всем наплевать, кроме меня и Харт. Я не стремлюсь прославиться как Николь, я желаю большего - быть полезным для других. Теперь моя задача - вылечить и освободить мисс Гербер, чего бы мне это не стоило!

София Гербер:

Я только и делала, что бродила из одного угла в другой. Мне надоело сидеть на одном месте, я хочу чувствовать себя живой. Мысли потоком шли в голову, но все они были бесполезны. "Никто не поможет мне," - именно эта мысль оставалась и никуда не уходила. Я старалась отвлечься, но здесь это сложно сделать. Комната давила на мозги, создавая другую реальность. Где моя свобода? А главное, кто её забрал? Вдруг я поранила свою мать? Тогда я ужасный человек и мне здесь самое место! 

Звук открывающейся двери прервал мои мысли, и я подпрыгнула от неожиданности. В палату зашёл санитар, он заметил меня и начал подходить ближе. Я начала испуганно отходить назад. С чего бы ему заходить внутрь? Что ему нужно от меня? Его пугающий взгляд веял холодом, он смотрел на меня, как на свою цель, которую нужно уничтожить.

– Пациент #29, не дёргайся и не пробуй сбежать, на выходе стоит ещё один санитар. К тебе пришёл посетитель, так что лучше стой смирно, пока я надеваю смирительную рубашку, – его голос прозвенел в моих ушах то ли от пронзительного звука, то ли от неожиданности. Последнее время я как на иголках, жду беды с каждого угла.

– Ко мне? – озадаченно спросила я, повернувшись к нему. Кто бы мог прийти? Джозеф или мать? Вопросы заставили меня стоять в ступоре, я размышляла над ними и пыталась угадать.

– Да! Шевелись! – крикнул санитар, толкнув меня. Его сильные руки больно отпечатались на моей спине. Я немного скривилась, но не издала ни звука. 

– Как вас зовут? – спросила я, медленно шагая к двери. Меня интересовал этот вопрос, ведь я вижу его пару раз на день.

– Зачем это тебе? – удивлённо спросил он. Санитар не понимал моего вопроса. Он не привык слышать такое от пациентов.

– Хотя бы для того, что вы знаете, кто я, – мой тон слишком грубо прозвучал, будто это я санитар, а он пациент.

– Роберт Уильямс, – мужчина всё-таки ответил мне. Он ждал моей реакции, немного замедлив шаг.

– Хорошо, Роберт Уильямс, я последую за вами.

Мы шли по длинному коридору, в то время как смирительная рубашка сковывала мои движения и жутко мешала. Санитар, он же Роберт, шёл совершенно спокойно, наверное, привык водить психов из одного кабинета в другой. Я уважаю его работу и ненавижу одновременно. Он выглядит грубым и жестоким, хотя мог бы быть немного мягче на радость пациентам. Мы и так сидим в палате словно в клетке, и не видим доброты со стороны незнакомцев. Я также понимаю и Роберта, он боится, что ему нанесут вред. Например, если бы я атаковала его сейчас, он бы со спокойным лицом блокировал меня своей дубинкой, а после применил бы успокоительное. Всё-таки он мог бы говорить "Доброе утро", либо желать спокойной ночи, от этого ещё никто не умер.

Я заметила, как санитар открыл дверь. Он стал ждать, пока я не войду первой, наверное, так положено по технике безопасности. Мне пришлось пройти, но я страшно боялась увидеть лицо своего посетителя. Я заметила, что в комнате было достаточно светло. Три окна освещали её, заставляя превратиться из пугающей обстановки в милую и достаточно спокойную. Радость запылала в моих глазах, я чуть ли не заплакала от увиденного. Солнце светило прямо на меня, лаская кожу своими лучами.

– Садись на стул и не рыпайся, иначе будет больно, – Роберт отвлёк меня от мыслей, и я резко повернула голову в его сторону. Он указал на шокер, который был прикреплён к ремню. 

– Я поняла, – со страхом в глазах ответила я, при этом кивнув для большей убедительности.

Стул оказался совсем неудобным, но это меня мало волновало. Главный вопрос был в том, кто пришёл ко мне. Кто этот посетитель, он или она? А может, оба? Кто хочет поговорить со мной и спасти, освободив из этого ужасного здания? Огонёк надежды горел, пока я не увидела самого посетителя. Это не спаситель, а мой губитель. Она зашла, смеясь мне в лицо, её улыбка означала победу надо мной. Сколько она ждала этого момента? Год? А может, два? Как она могла так поступить со мной? Мать... Она заперла меня в этом аду и только сам Бог знает, что у неё на уме. Женщина присела напротив меня, она не пыталась скрыть радость, даже наоборот. В её глазах прыгали чёртики, которые праздновали моё поражение.

– Привет, София, – её голос болезненно впился в мою душу. Я сдерживала слёзы, чтобы не заплакать. Передо мной сидит мать, которая отдала свою дочь, выбросила, словно ненужную вещь.

– Зачем? – спросила я, и на глазах выступили предательские слёзы. Она ухмыльнулась, показав своё превосходство. Женщина немного отвела взгляд, чтобы осмотреть комнату, а затем меня.

– Ты мешала мне всю жизнь, София, – безэмоционально ответила мать. Она прожигала меня своим взглядом, я хотела отвернуться, убежать, лишь бы не видеть её.

– Чем? Я хорошо училась, поступила в университет, подрабатывала в кафе. Чем я тебе мешала? Я старалась быть примерной дочерью! Ты всю жизнь меня ненавидела. За что?! – мой голос сорвался на крик, я боялась услышать ответы на вопросы, но всё-таки задала их. Станет ли мне легче? Не знаю, но теперь я вижу, что мои старания никому были не нужны.

– Продать квартиру. Я давно решалась, но тогда бы я была плохой матерью для знакомых и соседей. Все бы осудили меня за такой поступок. Репутация - вещь тяжёлая. Если её потерять, можно и вовсе не вернуть на прежнее место. Как ты знаешь, у меня есть Боби, он зовёт меня к себе, в другую страну, но ты в мои планы никак не входишь. Ты мешала мне всю жизнь, с того момента, как решила поселиться у меня в животе! Из-за тебя нас бросил отец! Дорогая, я заплатила крупную сумму, чтобы тебя оставили здесь на всю жизнь. Будь примерной девочкой, как ты умеешь, – она скривилась, показав всю свою подлую личность. Мой разум не верил в происходящее. Я желала выбросить её слова из головы, забыть этот день и ждать свою маму, как спасителя. 

– Это ты сумасшедшая, а не я! Я ненавижу тебя! – закричала я, встав со стула. Мои эмоции бушевали. Мне хотелось причинить ей вред, чтобы она запомнила меня на всю свою жизнь, но я была скована. 

Вдруг мои чувства остыли, и я хотела сесть на место, но было уже поздно... Санитары прибежали ей на помощь. Меня били дубинками, словно дикого зверя, избивали со всей силы по  хрупкому телу. Я упала на пол и закричала, но не от физической боли, а от душевной. Мне было настолько плохо, что я вмиг осознала свою ничтожность. Теперь меня никто не освободит... Никто! Надежда пропала, исчезла и испарилась в воздухе... Я здесь навсегда. Это слово резало мои уши, мой разум. Мой дом теперь там, где ад на Земле. Вокруг меня одни бесы, и я скоро стану как они. Безумной Софией... Безумной Гербер...