— Эхо, сколько можно сидеть, выходи из машины! — кричит мама, а я смотрю в одну точку.

Мне необходимо замкнутое пространство без окон и зеркал, там я не сойду с ума, это моё единственное спасение.

Знаешь ли ты мои мысли, мам?

Беру черные очки, замечая лихорадочно-нестабильнуые движения рук, надеваю, желая хоть как-то защититься от этих гнусных существ. Отчаянно прячу их, дабы сохранить капельку надежды на то, что я не душевнобольная. Плевать, если меня посчитают сумасшедшей, все равно, что говорят другие, главное — не быть этим самым шизиком.

Крепко ухватываюсь за кофту мамы, чтобы не потеряться или споткнуться, словно ученик младшей школы. А сколько мне лет?

Пожалуйста, кто-нибудь, изолируйте меня от общества, я опасная, я, черт возьми, ПСИХ. Изо рта выходит безмолвный крик, а дыхание становится шатким, неуравновешанным.

- Ты должна закончить старшую школу. Постарайся ради меня, хорошо?

Должна… Да нифига я не должна!

Успокойся, ты ведь нормальная, все обычные ходят в школу, чтобы поступить в институт, найти работу и в старости уйти на пенсию, дабы няньчится со своими внуками.

Или собственные дети закинут тебя в дом престарелых, если они вообще будут. Я не хочу быть нормальным в этом мире.

— Эхо, отпусти меня и представься классу, — мягко шепнула мне мама, а я даже не заметила, как мы оказались в 3-Е классе.

— З-здравствуйте, меня зовут Эхо Хаяси, пожалуйста, позаботьтесь обо мне, — руки тряслись, как и мои губы, когда я произнесла фразу, которую всю ночь репетировала. Почему я не на домашнем обучении?

— Садись за любую парту, — учитель прикасается ко мне, и я, вздрогнув, машинально отхожу на два шага назад.

Никто не прикасался ко мне, а если это происходило, то грубые мужские руки до боли впечатывали в железную койку, а после завязывали прочной тканью, желая воткнуть мне в вены свое лекарство, из-за которого я спала несколько дней.

Медленно раскрываю веки, дабы рассмотреть свободные места, и в этот же миг, несмотря на темные очки, я вижу окровавленные образы моих одноклассников. Быстро бегу к свободному месту и сажусь под пристальными взглядами студентов. В них четко читалось одно слово: «фрик».

— Хаяси-чан, сними черные очки, они неприемлемы для нашей школы, — строго сказал преподаватель, имя коего я прослушала.

Я же не выживу, если буду постоянно видеть эти галлюцинации. Мужчина подходит ко мне в своих туфлях на каблуках, и буквально вырывает очки, а после кладет их себе во внутренний карман пиджака. От шока я раскрываю глаза, закрытые в тот момент, когда я села за парту, вызывая гранатовую бурю эмоций. Вся классная комната покрыта брызгами пламенного цвета жидкости, исходящей от находившихся здесь людей. У парня, на чьих устах застыла ослепительная улыбка, открылась огромная рана, из которой лилась бордовая вода. Многие здесь были тяжело ранены, а некоторые безжизненно валялись в кровавой луже.

Процесс запущен. Этого не остановить. Похоже, мой ангел-хранитель заблудился средь дверей в души пациентов, которых надо излечить от грязи, любящей прилипать к человеку. Из-за недостатка свежего воздуха, мое внутреннее «я» подавилось переизбытком пыли, скопившейся в моём застывшем времени. Как бы не назвали эту жидкость: червонная или красная, вкус даже самого слова будет гадким.

Все. Абсолютно все в комнате вдруг утрачивает свой цвет, становясь белоснежным, но такое радужное открытие продлилось недолго. Посередине появляется цветок цвета вишни, я не знаю как он называется, но его большие, пурпурные лепестки слегка покачиваются, хотя здесь нет ветра. Пусть он будет маком, моим любимым цветком. Как бы это не звучало, я чувствую прилив сил, находясь рядом и слыша сердцебиение растения. Боже, я в конец лишилась ума. Почему, почему ты так жесток ко мне, за что мне это психическое расстройство?!

Чувствую как капли малиновой жидкости стекают по черным локонам, эхом раздаваясь в непонятным для меня помещении. Мороз приобнял, заставляя дрожать все мое тело, как делает сильный ветер, издеваясь над сухим, полуживым осенним листом. Я недавно приняла неожиданный, приятный и освежающий кровавый душ. Цветок взорвался из-за перебора внутренних чувств. Не знаю как, но я узнала это по шепоту мака, чьи листки цвета зари.

Смеюсь настолько громко, что кажется, будто голос вот-вот сорвется. Мне было смешно из-за того, что цветочек сам себя уничтожил. Казалось, что вместе с этим смехом наружу выливалась вся дурь, любящая уютно пристраиваться в моей болотной душонке.

Кто-то дает мне звонкую пощечину, выводя меня из этого странного транса. Мои губы раскрываются, дабы сказать что-нибудь, но мозг не находит нужного слова. Передо мной стоял мой ангел. Этот парень был чист, словно прозрачная река Верзаска, снег на Северном полюсе или монашка среди проституток. Не было ни капли карминной влаги, что заставило меня расплыться в глупой улыбке.

Крепко прижимаюсь к объекту обожания, не желая отпускать единственного, на кого можно смотреть прямо, не пряча взгляд, как на равного товарища. Какие же у меня устарелые слова, но мне кажется, что этому юноше не хватает нимба на голове и ярких, белых крыльев, на которых он заберет меня в лучшее место.

Я нашла еще одного человека, кому можно доверять или смотреть с любовью. Такое чувство, что я нашла в помойке бриллиант.

А ведь людям так сложно найти своего человека.