Дженни

Два дня спустя я звоню Чонгуку. Договариваемся встретиться вечером у него дома. Мы профессиональны и кратки, почти клинически, и мне интересно, как человек может целовать тебя одним способом, а относиться к тебе другим в одну и ту же неделю.
Так как у меня целый день выходной, у меня остается достаточно времени, чтобы подумать. Я остаюсь в своей пижаме, делаю себе чашку кофе (три глотка. Выпей, Тэхен!), включаю ноутбук и гуглю свое состояние. Это глупо, я знаю. Первое, что врачи советуют не делать, — это выходить в интернет и ставить себе диагноз.«Каждый вросший ноготь становится словом на букву «Р», — говорила нам мама, когда Джорджи, Винтер и я впадали в истерику всякий раз, когда просыпались с синей отметиной на коже.
Я записываю все симптомы, которые я испытывала в течение последних нескольких лет. Ужасные менструальные спазмы, парализующие боли, бесплодие, случайные судороги...
Одно и то же слово появляется на экране снова и снова. Эндометриоз. Я нажимаю на определение, втягиваю воздух и готовлюсь к худшему.
Женщины, страдающие эндометриозом, имеют проблемы с зачатием и могут вообще не забеременеть.
Там говорится, что это заболевание неизлечимо. Его можно лечить, но никогда не вылечить. Другими словами, у меня никогда, никогда не будет собственных биологических детей.
И вот так душевная боль из-за смерти и предательства Тэхена сжимается до размеров листка бумаги, освобождая место для чего-то большего в моей груди. Оно набухает и поднимается, задушив меня.
Постоянное бесплодие.
Я нахожусь в режиме полного расплавления, расхаживая взад-вперед. И еще. И еще. Я не могу заставить себя плакать об этом.О страшной перспективе никогда не рожать детей.Что со мной не так?
Я бросаюсь к своей спальне.Поднимаю дурацкий будильник Тэхена и швыряю его через всю комнату. Он ломается надвое.
Время. Оно никогда не было на моей стороне.
Затем я хватаю его газету, рву ее и бросаю на пол. Забираюсь в ванную, открываю шкаф и достаю все полупустые тесты на беременность и тесты на овуляцию. Я выбрасываю их в мусорку. Они больше не нужны.
Наконец я падаю на кровать и кричу в подушку.
Это ведь не конец света, не так ли?Разумный голос внутри меня успокаивает.Есть еще способы. Ребенок с детдома. Суррогатное материнство. Но все они дорогие, растянутые и требуют бюрократии. Более того, беременность – это не только конечная цель. Мое чувство неудачи как женщины настолько безмерно, что я ненавижу себя в этот момент.
Стук в дверь заставляет мою голову оторваться от подушки. Я никого не жду. А это значит, что это может быть Чонгук. Он не мог подождать до вечера?
Может быть, он скучает по мне.
Я переворачиваюсь на спину, собираюсь засунуть ноги в тапочки и направляюсь к двери, прежде чем слышу голос.
— Дженни? Это я, Чеен. Открой! Я знаю, что ты там. Это твой выходной, и у тебя нет жизни.— Она издает неловкий смех.
Мое сердце замирает.Это все доказательства того, что я серьезно и по-настоящему запуталась. Почему я думала, что это будет Чонгук? Почему я хотела, чтобы это был он? Он принадлежит кому-то другому. Его сердце, каким бы пыльным и кривым оно ни было, всегда будет биться в ритм барабана Джису. Я снова зарываюсь лицом в подушку, игнорируя настойчивые стуки и звонок в дверь, не чувствуя за это даже половины вины.
Эндометриоз.
О, Тэхен, разве ты не рад, что тебя здесь нет? Тебе пришлось бы делать свою часть работы, говорить все правильные вещи, быть джентльменом, но это не изменило бы твоих чувств. Если бы Тэхен был здесь, если бы он знал, он бы остался здесь на год, может быть, на два. Прежде чем его интрижка - или несколько интрижек - намеренно выплывут наружу. Прежде чем он начал бы устраивать драки.
Он бы заставил меня уйти от него. Подправить историю, чтобы она соответствовала его вселенной хорошего парня.
Это просто не сработало.Мы попытались.Иногда люди просто расходятся.
Это напоминает мне о фиаско с Бранджелиной в те дни. Люди набросились на Анджелину Энистон — почему она не родила ему детей? Была ли она слишком одержима своей фигурой? Была ли она слишком эгоистичной? Слишком эгоцентричной? Слишком бесплодной?В любом случае, непростительно! И тут, конечно же, пришла Лия.Кто сделал его отцом.Внезапно они оказались выводком.Мы все знаем, чем это закончилось. Дети не клей. Брак исправить не могут. Так же как бесплодие не молот. Оно не может - и не должно - сломать брак.
Дверной звонок продолжает звонить, но я его игнорирую.
Чеен может подождать. Сейчас здесь только я и моя новая лучшая подруга.
Агония.

Я прихожу к Чонгуку с опозданием на пятнадцать минут. Я не хочу, чтобы он знал, что я ждала нашей встречи весь день. Как я была готова за три часа до встречи, заправив свои самые красивые джинсы, симпатичный черный свитер и единственную пару хороших туфель, которые у меня есть.
Не желая выглядеть нетерпеливой или, что еще хуже, заинтересованной, я свела макияж к минимуму.Немного основы, туши и розового блеска для губ, которым я также слегка постучала по скулам, чтобы создать блестящий румянец.
Он открывает дверь в своей рабочей одежде, верхняя часть рубашки расстегнута, обнажая копну темных волос.Он босиком и разговаривает по телефону, жестом приглашая меня войти внутрь.
Это сбивает меня с толку.В конце концов, в день кино он был очень внимателен ко мне. Щедрый, игривый, почти романтичный; теперь он - та же холодная статуя, которую я встретила в Италии.
Чонгук поворачивается ко мне спиной и идет к своей кухне.Я иду следом, выпрямляя спину и игнорируя очевидные признаки несносного богатства, капающего из каждого прибора из нержавеющей стали и предмета мебели в его владениях.Если квартира Джи намекает на богатство, то его прямо кричит об этом.От одного только его взгляда текут слюнки.

— Сразу же я бы отказался от криптографии.Слишком уязвимы для правительственных репрессий.Если есть что-то, на что мы всегда можем рассчитывать, так это способность правительства испортить совершенно хороший инвестиционный канал, — говорит он человеку на другой линии.
Я неуверенно оглядываюсь вокруг.Я не ожидала такого приема.
— Хм, — отвечает Чонгук своему клиенту. —Не уверен насчет этого.Позволь мне проверить цифры и перепроверить. —Он указывает на место за своим обеденным столом, и я занимаю его место.— Подожди секунду, Кен.Что я могу тебе предложить, Дженнифер?Кофе?Вода?Чай?
Я надеялась, что у нас будет что-то покрепче.Ясно, что сегодня мы с ним не на одной волне.В моих венах закипает гнев, разбавленный унижением.Ты глупая, глупая женщина.
— Вода сойдет, спасибо, — официально говорю я.
Он дает мне бутылку воды FIJI и исчезает в коридоре, затем возвращается с толстым конвертом из плотной бумаги, который бросает передо мной на стол.
— Никаких сюрпризов. —Он смеется, погруженный в разговор с Кеном.— Хедж-фонды, ориентированные на акции, имеют низкую чистую подверженность риску.Я почти никогда не имею дело с этими пожирателями времени.
Для меня это все тарабарщина, поэтому я, не дожидаясь, открываю манильскую папку и вытаскиваю тяжелую стопку бумаг.В основном это картинки, чего я не ожидала.Напечатано крупно и в хорошем качестве.Я даже не уверена, на что я смотрю.Как частный сыщик мог сфотографировать Тэхена и Джису после того, как они скончались?
А ведь это именно то, что я держу в руках.
На первом снимке Джису сидит на коленях у Тэхена и улыбается в камеру. Фотография сделана кем-то другим, а на фоне, кажется, вечеринка. Корпоративная вечеринка, если быть точной.Почему они так откровенно интимны на публике?
Возможно, их роман был самым большим секретом Silver Arrow Capital.
Это объясняет, почему никто из коллег Тэхена не хотел отвечать на мои вопросы о нем.Решили послать мне цветы, а не поднять трубку.
На второй фотографии они оба в Париже.Париж.Где они делили квартиру.Вторая, семейная жизнь, полная блаженства.Окно позади них открыты, с видом на Эйфелеву башню.Они не касаются друг друга, что чуть ли не хуже. Джи, кажется, раздает еду небольшой группе людей, пока Тэхен открывает бутылку вина.Это выходит за рамки предательства.Я понимаю, что это был не роман — это была история любви.
Третья картинка особенная.Я не знаю, что на ней изображено. На ней изображена только Джи. Опухшие глаза и усталость. Она лежит на кровати, ее рот угрюмо надулся. Под ее лицом в Instagram есть подпись: "Скучаю по моему малышу» плюс грустный смайлик.
Малыш, как я могу предположить, мой покойный муж.
Последняя картинка меня разочаровала.Это фотография целующихся Тэхена и Джи — полноценных поцелуев — в Италии.Я узнаю фон, как свою ладонь.Яхты.Бухта.Здания пастельных тонов.Я почти чувствую запах соли, оливкового масла и цветения близлежащих деревьев.Они были там, когда их партнеры были рядом.
С тихим вздохом я хватаю стопку документов и бросаю их поверх фотографий, чтобы не смотреть на них. Они познакомились наедине в Италии.Перед тем ужасным обедом, когда Чонгук и Джису поспешно ушли посреди него.
Тэхен поцеловал ее до того, как поцеловал меня на том балконе.
Побывав внутри нее, прежде чем его рот бродил по самым чувствительным частям моего тела.
Потом он поделился со мной персиком.Сказал, что хочет от меня ребенка.Выругал меня за то, что я пью кофе.
— Мои извинения.— Чонгук садится рядом со мной, отбрасывая свой смартфон на другую сторону стола.— Новый клиент.Мне пришлось притвориться, что мне не все равно.
Я уже полна до краев от ярости. Наброситься на него, человека, который не только продемонстрировал мне еще больше доказательств неосмотрительности Тэхена, но и обращался со мной так, как будто я была нежеланным холодным звонком с тех пор, как я вошла в эту квартиру, — это не проблема.
— Откуда у частного сыщика все эти фотографии?
— У Джи был секретный аккаунт в Instagram, — добавляет он.— Финстаграм, думаю, так его называют осведомленные молодые люди.
— Почему она такая безмозглая? —Я рычу.
Чонгук пожимает плечами.
— У меня нет никаких социальных сетей, поэтому шанс быть пойманным мной был невелик.Кроме того, он был установлен в частном порядке.Это позволило Тэхену оставить ее кокетливые комментарии так, чтобы ты их не видела.
— Из его настоящего профиля?— бормочу я.Он кивает.Мне хочется блевать.
— Они действительно любили друг друга, не так ли? —Я кусаю свою губу. Как еще я могу объяснить частоту, интенсивность, с которой они занимались своими делами?Они как будто умоляли, чтобы их поймали.
Взгляд Чонгука ищет на моем лице что-то, реакцию, которую я не могу передать.Через мгновение его внимание возвращается к толстому файлу.
— Да. Я полагаю, они действительно любили друг друга. Мы были их надежной ставкой.Но они были убежищем друг для друга.

Я просматриваю остальную часть досье. Оно исчерпывающее. Не то чтобы я ожидала меньшего от такого человека, как Чонгук. Хотя, надо сказать, он и вполовину не выглядит таким убитым горем, как я думала, когда мы просматривали материалы.
Тэхен и Джи делили квартиру в Париже и раз в две недели ездили в свой любимый отель на Манхэттене. Они также вместе ездили в Санкт-Мориц на лыжную прогулку, коллеги относились к ним как к паре и планировали вместекупитьквартиру в Сохо, недалеко от моего дома. На момент смерти они уже сделали предложение. Когда они ушли из жизни, непредвиденные обстоятельства отпали.
Были и подарки, и праздники, и планы на будущее. Романтические ужины, походы по магазинам и даже прозвища. Он звал ее Джиджи.
Джиджи намного лучше, чем куколка.
Я часами не отрываю головы от газет. Может быть, больше часов. Может дни. Кто знает?
Я так поглощена всей этой новой информацией...детали ...сообщения ...электронные письма. Таких рабочих писем очень много. Как они попали в руки частного сыщика?
— Думаю, пришло время открыть бренди.— Чонгук одним махом сметает все передо мной, аккуратно раскладывает страницы и картинки и засовывает их обратно в папку.Он встает и возвращается с двумя рюмками и графином. Он щедро наливает нам обоим, толкая мою через стол, пока она не упирается мне в локоть.
— Тебе нужно отвлечься, — размышляет он.
— Мне нужна пуля в голову, — бормочу я.
Он изучает меня в течение долгого времени.
— Ты знаешь, Марс красный, потому что он покрыт оксидом железа, который по сути представляет собой ржавчину.Это также главный кандидат на то, чтобы стать следующим местом, где будут жить люди.
— Что ты хочешь сказать? —Я смотрю на него со вздохом.
— Я хочу сказать, — он делает глоток из своего напитка, — что если что-то не работает должным образом или заржавело — как твое сердце, — это не значит, что оно не может выжить.
— Все еще не понимаю, — лгу я.
— Пойдем, деревенщина.Ты увернулась от пули.Можешь ли ты представить себе, что узнаешь все это, когда тебе сорок пять, после того, как ты отдала Тэхену все свои лучшие годы, плюс два незапланированных кесарева сечения, обвисшую грудь и разрушенную бродвейскую мечту, чтобы показать это?
На эту непристойную шутку я отвечаю рычанием.
Я закрываю лицо руками. Мой стакан опрокидывается, проливаясь на пол. Стекло разбивается. У меня нет сил даже пробормотать извинения. По крайней мере, до сих пор я могла сказать себе, что Тэхен выпустил пар с Джи, после всего напряжения, которое нарастало в нашем браке. Теперь даже это слабое оправдание исчезло. То, что у него было с ней, не было грязным и соленым. Они были влюблены. Влюблены. Просто терпели наше с Чонгуком существование.
— Дженнифер. —Голос Чонгука стал резким. Он встает. Я не поднимаю головы, чтобы посмотреть на него.— Прекрати это прямо сейчас. Ты, должно быть, догадывалась. Люди не завязывают многомесячные романы, если они не заботятся друг о друге.
— Я сломалась не поэтому.— Я использую рукав моего черного свитера, чтобы протереть нос. Меня даже не волнует, что я сопливый, уродливый беспорядок. На моей периферии материализуется комок чистых салфеток, и я хватаю его, вытирая им свой нос без особой благодарности.И все же, без слез.Без слез.Без слез.
— Тогда почему ты такая? — Голос у него терпеливый, но совсем не эмоциональный.
— Потому что я не могу его винить. —Я смотрю на Чона, его черные, как смоль, глаза, жесткий подбородок и невозмутимое выражение.— Я не сделала всего того, что, как он думал, он получит, когда женится на мне.Я не та женщина, которую ты видел в Италии. Я не вся сладость, теплота и персиковые пирожные. Я не... Я даже не знаю, как приготовить персиковый пирог!
Я вскидываю руки в воздух, затем прячу в них лицо.
— Я не был готов к такому признанию, — саркастически растягивает он. — Должен ли я обратиться к федералам? Может Интерпол?Это слишком большой секрет, чтобы оставаться в этих стенах.
— Будь серьезен на секунду.Говорю тебе, я огромное разочарование.
— Я серьезно, — бесцветным голосом говорит Чонгук.— Ты сложный человек, а не акция, на которую он поставил. Если он думал, что сделал верную ставку, то он идиот. Не ты.
— Просто остановись! —Я вскакиваю со своего места. Стекло хрустит под моим ботинком.— Не защищай меня. Я не та маленькая южная девочка, в которую влюбился Тэхен.Я та сука, которая пыталась устроиться на работу в Калипсо Холл — и преуспела — чтобы она могла приблизиться ктебе! — Теперь, когда признание вырвали у меня изо рта, я не могу остановиться.— Я хотела встретиться с тобой, Чонгук, потому что знала, что ты человек со знаниями и способный пролить свет на то, что произошло между Джису и Тэхеном.Мне нужны были твои знания, твоя информация, твои средства.Хотела использовать тебя, чтобы приблизиться к истине.Я знала, что это место принадлежит тебе.Все это было преднамеренно.Я хотела, чтобы ты думал, что это была твоя идея обменяться нотами.Но я взялась за эту работу только потому, что мне нужно было взять этот файл в свои руки. —Я указываю на папку из манилы. —Я манипулятивная, слабая, отвратительная женщина, и я хотела использовать тебя. Я эгоистка, как ты и сказал!
Вместо того, чтобы выглядеть ошеломленным, обиженным, раздраженным, удивленным — чем угодно, — он улыбается своей кривобокой мирской ухмылкой, от которой я схожу с ума больше, чем опрысканный таракан.
— О, это замечательная новость, деревенщина! Выпей.—Он протягивает мне свой бокал с бренди. Выпиваю половину за один раз.
— Единственная причина, по которой я позволил тебе сохранить свою работу, — это то, что я хотел, чтобы мы обменялись нотами, — продолжает он.— А я всегда знал, что ты эгоистка. Ты человек. Это в ДНК. Я просто хотел, чтобы ты признала это, чтобы ты могла начать спрашивать о чем-то сама.
—Вот и я о том же. — С досадой я пихаю бокал обратно в его руку. — Мы оба плачевные существа.
— Я предпочитаю находчивых. И мне жаль, что я нарушил это для тебя, но ты и вполовину не так хитра и испорчена, как ты думаешь.То, что ты устроилась на работу в Калипсо Холл, не повредило абсолютно никому. была в миллион раз более проницательной и бессердечной, и, как ты можешь судить, Тэхену это было безразлично. В любом случае, если тебе нужно это услышать - ты все еще самый хороший человек, которого я встречал за всю свою жизнь. Пожалуйста, не благодари меня - я не считаю это комплиментом. — Он поднимает руку и качает головой, как будто я потеряла надежду. — И я все еще думаю, что ты слишком хороша для Тэхена.
Не могу поверить, что это почти закончилось.Что скоро он придет ко мне, проберется в кабинет Тэхена и найдет то, что искал (или нет), и мы больше никогда не увидимся.
— Тэхену нравилось, что я была хорошей. —Я скрещиваю руки на груди.
— Тэхен никогда не понимал тебя, — прямо говорит Чонгук, которого совершенно не смущает мысль расстроить меня еще больше. —Он думал о тебе как о стереотипной южной красавице. Ты была символом статуса, сродни итальянской машине, красивому костюму.В ту минуту, когда ты отставала от его идеи«Маленький домик в прерии», он терял интерес и двигался дальше. Но к тому времени у тебя на пальце было кольцо, и он решил, почему бы не сделать ребенка от тебя и не найти свою настоящую любовь? Сомневаюсь, что он думал, что ты когда-нибудь его поймаешь.
Это звучит слишком близко к сердцу и объясняет слишком много вещей, которые я не могла понять в своих отношениях, когда Тэхен был жив.
Глубоко вздохнув, я беру себя в руки.
— Спасибо, что поделился со мной своим незапрошенным мнением.Думаю, теперь я поеду домой.Мы можем организовать для тебя приезд в...
— Останься.— Это приказ, а не просьба, и, прежде чем я успеваю это осознать, он тащит меня в свою гостиную и усаживает на свой диван. Я подчиняюсь, ошеломленная.Он засовывает свою рюмку между моими пальцами и говорит, что скоро вернется. Краем глаза я вижу, как он убирает беспорядок, который я оставила после себя. Все разбитое стекло. Я потягиваю бренди. Оно плавно скатывается по моему горлу. Через несколько мгновений ко мне присоединяется Чонгук со своей рюмкой.
— Думаешь, мы когда-нибудь это сделаем?— спрашиваю я его, но смотрю на дно своего стакана.
— Что?— Он спрашивает.
— Захватим Марс.
Он ухмыляется, понимая, что я не хочу знать о планете — я хочу знать о своем сердце.
— Я думаю, что, возможно, в какой-то момент на Марсе была какая-то жизнь.Во всяком случае, сейчас слишком холодно, слишком пыльно и слишком сухо, чтобы быть гостеприимным. Но это может измениться.Я вижу, как мы вкладываем средства в создание искусственных сред обитания и становимся марсианами, если действительно приложим к этому усилия, если действительно постараемся. —Его глаза впились в мои, напряженные и настойчивые.Когда я ничего не говорю, он пожимает плечами.— Я имею в виду ...не нам. Человечество в целом. Это займет некоторое время.
Я киваю, прячась в тишине на несколько минут.
— Скажи мне, что у тебя в голове, — говорит он.
Я сглатываю, прежде чем говорить.
— Я просто думаю, что это настолько символично, что то, что свело нас вместе, тебя и меня, было игрой, в которой все про безответную любовь.Потому что это то, что мы оба переживаем.Вспомни, как все начинается. За Ниной ухаживает Константин, который влюблен в Машу, которая, в свою очередь, тоже является объектом внимания Медведенко. Никто не получает того, чего хочет. У всех личная жизнь не сложилась. Все несчастны.
— Правильная, жизнь — грязное дело. Жизнь — это урок выносливости. — Чонгук кивает.— А стойкость — это урок смирения.Проблема человечества в том, что все хотят простой, комфортной жизни.Но это такое ужасное существование.Как ты мог бы когда-либо ценить хорошие моменты, если ты не выдержал плохие?
— И еще, — продолжает Чон, наблюдая, как я допиваю остатки напитка.— Ты постоянно забываешь одно — Нина выжила. Она нашла свой путь. Она терпела.
— Как ты думаешь, ты когда-нибудь отойдешь от Джису? — Я ставлю свою пустую рюмку на журнальный столик. Я уже изрядно опьянела, выпив на голодный желудок.
— Нет. — Чонгук быстро наполняет мой стакан бренди.Мое сердце падает, и я понимаю, что это признание действительно ранит мои чувства.— Я не делал никаких заявлений о безбрачии. И ни одна часть меня не хочет продолжать тосковать по ней. Но я практичный человек, и, говоря о практичности, я не думаю, что какая-либо женщина может с ней сравниться.
Я выпиваю еще немного, чтобы стряхнуть с себя тревожное чувство, сопровождающее осознание того, что Чон никогда не будет искать любовь.
— Может быть, мне стоит вернуться в Малберри-Крик.
— И что потом? —Он смотрит на меня насмешливо, на его лице уже готова насмешливая улыбка.— Доить коров?
— Во-первых, у нас даже коров нет.— Я прикалываю его взглядом.— У меня будет моя семья, мои друзья, мой круг.У меня будет ...Рис.
— Кто такой Рис?
— Мой бывший парень.Мы расстались, когда я переехала в Нью-Йорк.Нам было действительно хорошо вместе.Он хороший парень.
Чонгук закатывает глаза.
— Пожалуйста, убей меня, если первое прилагательное, которое придет на ум, чтобы описать меня как мою бывшую девушку, будет«хорошим».
Я смеюсь.
— Быть хорошим — отличная черта.
— Это не войдет в учебники истории. —Он приветствует меня своим напитком.
— Не все хотят лезть в эти книги, — замечаю я.
Он делает гримасу отвращения.
— Поглотители кислорода.
Это заставляет меня смеяться.
— Я уже не ненавижу тебя так сильно, как несколько недель назад, — признаюсь я.
— Что ж, тогда есть пища для размышлений.— Он поворачивается ко мне.— Ты рассталась с Рисом по определенной причине.Никогда этого не забывай.
С наступлением ночи графин для коньяка пустеет. Чонгук приносит папку, и мы снова вместе просматриваем фотографии, но на этот раз смотреть уже не так ужасно, как в первый раз.В какой-то момент раздается звонок в дверь.Он заказал еду.Пища для души.Мое любимое.Жареные свиные отбивные, листовая капуста, кукурузный хлеб, макароны с сыром и пирог с абрикосовым джемом. Никаких следов персикового сапожника. Он действительно все продумывает.
Мы подворачиваемся, запивая большим количеством воды, а затем снова пьем.
Я становлюсь наглой. Может быть, даже немного безрассудной. Ведь это Чонгук. Он никогда не полюбит меня. Не то чтобы я этого хотела. Но и он никогда не предаст меня.
Потому что он никогда не будет моим.
— Я хотела бы в кое-чем признаться. —Я прячу руки между бедрами.
— Это такая же большая бомба, как персиковый коблер? Мое сердце может выдержать только столько. — Он кладет руку на свою скульптурную грудь.
— Ты должен пообещать никому ничего не рассказывать. —Я игнорирую его шутку.Я думаю, что я бормочу, что является отличной причинойнеговорить ему, что у меня на уме.Но у меня тяжело с едой и легко с алкоголем, и настроение между нами так отличается от того, что было в машине. Сегодня вечером он предстал в другом образе. Лучший друг. Парень, которому можно доверять. И не похоже, что мне есть с кем поговорить.
— Если только это не очень сочно - тогда я пойду с этим в "The Enquirer".
Со стоном я толкаю его в плечо, надеясь, что это возбудит что-то внутри него и побудит его поцеловать меня.Безрезультатно.Сегодня он другой.Самоуверенный, как всегда, но также сдержанный.
— Я, вероятно, бесплодна.
Слова взрываются между нами.Вздохнув, продолжаю.
— Ну, не вероятно. Скорее, конечно. Помнишь, когда ты видел меня в Италии? Я была вся в слюнях в ванной.
У меня горят уши, когда я думаю об этом моменте.Он медленно кивает, глядя на меня.
— Это потому, что у меня был серьезный спор с Тэхеном по этому поводу.
— Понятно.— Он поглаживает подбородок.— В тот первый раз, когда мы говорили о них — в Новом Амстердаме, помнишь? Ты, кажется, была вне себя от радости, когда я сказал тебе, когда у них начался роман. Почему?
Сглотнув, я смотрю себе под ноги.
— Потому что это было примерно в то время, когда мы с Тэхеном говорили о том, что у меня, возможно, проблемы с зачатием.Мне казалось, что он отказался от меня и ушел с ней.
Чонгук какое-то время ничего не говорит, словно не слышит меня.Это было явно ошибкой.Я смущаюсь, ожидая его ответа, поэтому встаю.
— Где ванная комната?
— Вторая дверь слева от тебя в коридоре.
Опустошив мочевой пузырь, я возвращаюсь в гостиную и нахожу его сидящим в той же позе на диване.Я сожалею, что рассказала ему о своем бесплодии.Не знаю, чего я ожидала, но полной апатии не было.
— Я рад за тебя, — говорит он со своего места на диване.
Я моргаю, думая, что, может быть, я ослышалась.
—Рад за меня?
Он кивает.
— Почему?
— Потому что ты не совсем огорчена Тэхеном. Ты убита горем из-за того, как вы двое закончили свои отношения, и из-за того, что он не любил тебя настолько, чтобы принять тебя, несмотря на то, что ты считаешь своим несовершенством. Это отличная отправная точка. Ты будешь двигаться дальше, найдешь кого-то другого. Кого-то, кто понимает, что ценность человека измеряется не его репродуктивной системой, и проживешь хорошую жизнь. Возможно, с милым Рисом или парнем его марки. Тэхен станет далеким воспоминанием, анекдотом.
Скосив на него глаза, я качаю головой.
— Ты такой мудак.
— Почему? —Он смотрит, как я хватаю свой маленький клатч и телефон.
— Ты такой черствый во всем.
— Ты хотела, чтобы я был опустошен из-за тебя? —Он встает и идет за мной по квартире.
Да, да, я хотела.
Я останавливаюсь у двери, оборачиваюсь и раскидываю руки.
— Я хотела, чтобы ты утешил меня!
Он смотрит на меня, немного сбитый с толку.
— Почему ты так смотришь на меня?Что плохого в желании утешиться?Неужели ты никого в жизни не утешал?
Мы все еще на мгновение стоим в тишине, прежде чем он говорит.
— Нет.
Голос у него тихий, несчастный.
— Никогда, — признается он.— Я не знаю, как это.
Колеблясь между тем, чтобы ругать его и учить его, я решаю выбрать последнее. Ведь я знаю, каким было его детство. Далекий отец, отсутствие матери и мачехи, изгнавшая его из дома.
— Есть несколько способов. —Я прикусываю нижнюю губу.— Мне больше всего нравится просто обниматься и спать в объятиях друг друга.Моя мама всегда обнимала меня перед сном, когда у меня был плохой день.Даже когда я была подростком.Объятия — отличный антистресс.
Он расправляет плечи.
— Обнимашки. Верно. Я могу это сделать.
— Но почему? —Я смотрю на него со смесью недоверия и подозрения.— Зачем меня разыгрывать?
Он бросает мне саркастическую ухмылку.
— Потому что ты еще не выполнила свою часть сделки, почему еще?
Я не уверена, что верю ему — я не хочу ему верить, — но я все равно бреду к его распростертым объятиям, как мотылек к огню. Я прижимаюсь щекой к его груди, надеясь почувствовать, как его сердце бьется так же, как и мое.
— Если мы будем обниматься в твоей постели, мне не нужны шутки. —Я говорю в дорогую ткань его рубашки.
— Я ...нет, ты не можешь войти в мою спальню. — Он кладет руку мне на поясницу, проводя меня в небольшую комнату для гостей по коридору с кроватью королевского размера.
— Почему?
Он оглядывается вокруг себя, словно ищет оправдания.
— Я не пускаю людей в свою постель.
— Ты никогда не упоминал об этом раньше. —Я хмурюсь.
— Я также никогда не обсуждал с тобой свои выходки в спальне, — легко говорит он, но что-то не так. Этот мужчина не кажется настолько сентиментальным, чтобы поклясться не брать женщину в свою постель, потому что Джису когда-то спала там.К счастью для него, я слишком пьяна и измучена, чтобы допрашивать его об этом.
Через несколько минут я лежу в чужой постели, его руки обвивают меня, а губы в моих волосах, и мое дыхание совершенно спокойное.
— Вот, вот, — говорит он.— Все будет хорошо. У меня получается?
— У тебя отлично получается.