Чонгуку нравится находиться в небольшой лавочке, сверху донизу набитой антиквариатом. Нравится атмосфера, царящая в помещении, массивные стеллажи с забитыми полками и поскрипывающие половицы. Нравится запах пыли и книг, старого дерева и лака, цветовая гамма в оттенках коричневого. Всё вокруг буквально завораживает взгляд, и дело тут совсем не в магии, наполняющей каждую статуэтку или книгу. Просто многие вещи редкие или и вовсе существующие в единственном экземпляре. А ещё в отдельном стеллаже томятся вещи чёрномагические, страшные, от нахождения рядом с которыми у Чонгука любопытство мешается с нервозностью, заставляющей внутреннюю сущность сжиматься в клубок.

- Чонгукки, не мельтеши. Совсем немного осталось. Потерпи?

Взгляд чёрных глаз с дряхлой книги, которая вот-вот рассыплется в пыль, перемещается на сидящего за столом человека, склонившегося над поломанной шкатулкой с зеркальной крышкой. Губы против воли растягиваются в улыбке при виде взъерошенных волос, светло-карих глаз с янтарными прожилками и прикушенного кончика языка. Тэхён, владелец этой лавочки и главный мастер по починке волшебных вещей в округе, Чонгуку тоже нравится. Очень нравится. Настолько очень, что полное затаённого трепета «люблю» ласкает чужой слух по несколько раз на дню. Что Чонгуку не нравится, так это то, что Тэхён любит рухлядь, собирает рухлядь и тратит на починку этой рухляди очень, очень много времени. Из-за этого времени на самого Чонгука, сбегающего из-под присмотра немалой семьи, у Тэхёна остаётся мало, и молодого оборотня это несказанно раздражает.

Передёрнув плечами, Чонгук покидает небольшой зал, начиная бродить между стеллажей дальнего отсека. Тут таятся новые вещи, список характеристик которых Тэхён ещё не составил, а потому не вынес в общий зал, боясь магического резонанса или ещё чего похуже. Кстати, об этом. Тэхён, он... Чонгук совсем не понимает, кто. Вот сам он оборотень. Цветочник Юнги из магазинчика с растениями напротив, обожающий экспериментировать и выращивать что-нибудь плотоядное и норовящее куснуть посетителя за зад, вроде как дриада, но это не точно. Чонгук не может в полной мере читать ауры других людей и существ из-за своего юного по меркам оборотней возраста, и ему ещё много лун до полного созревания в этом плане. Может, поэтому он до сих пор и не может понять, кто же его любимый. Тэхён совершенно точно не ведьмак, но Чонгук чувствует магию, сокрытую в Киме, а ещё тот не смог бы чинить и даже прикасаться к волшебным вещам и книгам, если бы не имел связи с их непростым чудесатым миром. Значит, он всё-таки существо волшебное, но кто? Вроде как простой человек совсем, а вроде и нет. Чонгук теряется в догадках, а Тэхён его просвещать не торопится, лишь улыбается загадочно и меняет тему.

«Возможно ли, что он тёмное существо? Тогда понятно, почему скрывает свою сущность. Тёмных никто не любит, несмотря на подписание мирного договора» - проскальзывает в голове.

На секунду Чонгук даже пугается. А если Тэхён, его светлый, нежный, заботливый Тэхён действительно тёмный? Что же тогда? Его семья и без того выбор самого младшенького, а от того самого любимого не одобряет, а уж если Тэхён ещё и тёмный...

- Ну и плевать, - фыркает Чонгук и вскидывает подбородок, будто кто-то может его увидеть.

Он любит Тэхёна, а Тэхён любит его. Они вместе уже столько лун, что и не сосчитать, и вполне себе счастливы. Чонгук не оставит Тэхёна, даже если тот окажется каким-нибудь чудовищем, потому что это всё равно будет его, Чонгука, чудовище, и он за него любому морду набьёт.

За своими мыслями Чонгук не замечает коробку на полу и спотыкается об неё. Попытка удержать равновесие, вцепившиеся в полку стеллажа пальцы и рухнувшая на голову узкая деревянная коробочка с резьбой по краю. Потерев отбитую макушку, Чонгук наклоняется, чтобы поднять шкатулку и убрать на место, но замирает, завороженный сиянием серебра. Тонкая серебряная полоска с дутыми краями, переливом мелкой россыпи драгоценных камней тёмно-фиолетового цвета и совсем простой застёжкой. Коснувшись кончиками пальцев металла, Чонгук чувствует пробежавшую по телу дрожь и берёт украшение в руки, даже не задумываясь о том, почему серебро не вызывает у него привычную слабость или головокружение. Руки будто живут отдельной жизнью, и Чонгук надевает украшение на шею. И тут же приходит в себя, как только чувствует волну прокатившей по телу магии.

«Нет! Нет, нет, нет!» - кричит панически внутренний голос.

Чонгук судорожно пытается снять украшение, которое даже не совсем помнит, как и почему нацепил на себя, но слабая на вид и совсем простенькая застёжка не поддаётся. Её удерживает сама магия, и Чонгук совсем, совсем не понимает и не знает, что ему теперь делать. То, что Тэхён разозлится на него из-за глупости и халатности, само собой разумеется, но больше Чонгука пугает то, что неизвестный артефакт может навредить ему или даже убить. Судорожно потерев начавшие наполняться слезами глаза, парень пару раз глубоко вдыхает, чтобы успокоиться, а после начинает пробираться в большой зал. С такими вещами лучше не медлить и не шутить.

- ... и это странно. Такое тихое уютное местечко. Раньше ты предпочитал места более чем отдалённые.

- Не твоё дело. Забирай заказ и уходи.

Чонгук останавливается, когда слышит непривычные стальные нотки в голосе всегда мягкого и добродушного Тэхёна. Любопытство вновь берёт вверх, и парень выглядывает из-за стеллажа, тут же чувствуя бегущую по позвоночнику дрожь. Тэхён выглядит не так, как обычно. Серьёзный, даже немного злой. Глаза потемнели, аура чернильными тенями начала расползаться вокруг, взвиваясь кольцами вокруг ухмыляющегося гостя. Вот только тот никак не реагирует, лишь закатывает глаза и подхватывает со стола мастера книгу. Жуткую книгу с костяными держателями обложки и переплётом из кожи, которая Чонгуку больно уж напоминает человеческую. Чутьё.

- Какой-то ты нервный стал. Сохранение тайны рода дурно на тебя влияет. Приходи на убывающую луну в Топи. Там соберутся все наши. Заодно призовёшь для меня тётушку Мэй. Эта скряга в прошлый раз дала мне подсказки, где найти семейные реликвии, да только тайник оказался пустым. Старая карга. Небось, отлично повеселилась, наблюдая за мной с того света.

- Если получится, приду. Нет - так нет. А теперь убирайся. От тебя после ритуалов за милю фонит кровью и чёрной магией. Брысь, брысь.

Незнакомец качает головой, вновь усмехается и направляется к выходу. Вот только застывает, так и не дойдя до него, и резко оборачивается. Чонгук от испуга даже вскрикивает, когда его хватают за руку и выдёргивают на свет, нависая сверху и недобро скалясь.

- Подслушивать нехорошо, малыш. О, какая занятная вещица. И где же столь юное прелестное создание откопало этот магический ошейник? Ай-яй-яй. Такой нежный кролик и такой испорченный. Тэхён, твоя ручная зверушка?

- Убери от него свои грязные лапы, Намджун. Ты и так уже Юнги испортил. Не хватало ещё одного.

Чонгук совсем не понимает, что происходит, и изменившийся Тэхён его пугает до поджатых ушей внутренней сущности, но он всё равно льнёт к крепкой груди, когда Ким вырывает его из чужих лап, прижимая к себе и даже укрывая полой своего плаща. Незнакомец, названный Намджуном, лишь смеётся и отвешивает шутовской поклон. Его пронзительный взгляд, видящий будто насквозь, ещё раз проходится по сжавшемуся в комок Чонгуку, по ошейнику на его шее, а после мужчина покидает лавочку. И даже воздух будто становится свежее. Чонгук судорожно хватает этот воздух распахнутым ртом, запоздало понимая, как было трудно всё это время дышать, а после замирает, когда Тэхён обхватывает его лицо ладонями и заставляет посмотреть на себя.

- Намджун прав. Мой маленький нежный кролик, где ты откопал этот ошейник? Ты хоть представляешь, что это такое и какую власть над собой ты подарил мне? Глупый, очень глупый беспечный кролик. Я ведь могу сожрать тебя без остатка. Ответь мне.

Чонгук не хочет отвечать. Он хочет сжаться в комок, перекинуться в свою звериную ипостась и забиться в какой-нибудь тёмный пыльный дальний угол под стеллажами, где его не достал бы взгляд тёмных, очень тёмных глаз Тэхёна, аура которого будто облизывает его со всех сторон, довольно урча и скаля клыки. Чонгуку страшно, очень страшно из-за того, что Тэхён, его светлый и ласковый Тэхён смотрит на него столь плотоядно, но в то же время он ощущает и нечто странное. Ошейник. Ошейник на его шее, тонкая серебряная полоска, нагревается. Это тепло ощущается как нежные ласковые поглаживания, как касания мягким пёрышком, как сухие поцелуи любимых губ на коже, и всё это одновременно. Волны удовольствия расходятся по телу, и Чонгук чувствует, как наливаются краской щёки, потому что все эти волны собираются в паху.

- Ответь, - повторяет Тэхён, и в голосе его звучат приказные ноты.

- Я... Я случайно, - дрожащим голосом выдыхает Чонгук.

И едва удерживается на подкосившихся ногах. Волна жаркого удовольствия прокатывается по телу. Под тонкой футболкой твердеют ноющие соски. В нижнем белье дёргается член. Чонгуку кажется, что Тэхён целует его шею, одновременно с этим оглаживая его бёдра и сжимая ляжки. Он совсем не понимает, что происходит, но сразу же осознаёт, что уж Тэхён-то в курсе. Старший довольно улыбается и мягко целует его в щёку, а после ведёт за собой, и Чонгук краснеет ещё сильнее, когда они поднимаются в комнату над лавчонкой, в которой живёт Тэхён. Взгляд сам собой цепляется за постель, и Чонгук даже не вскрикивает, когда его опрокидывают на мягкую перину, лишь жмурит глаза, испуганно дрожа и страшась неизвестности.

- Мой нежный крольчонок. Мой Чонгукки, - шепчет ласково Тэхён и мягко покрывает его лицо поцелуями. - Я же просил тебя никогда ничего не трогать в моей лавке без разрешения. Этот ошейник совсем не простой. Более того, создан он для не самых безобидных плотских утех. Зачем ты его нацепил на себя, Чонгукки? Зачем вообще взял в свои руки?

- Я не хотел, - жалобно выдыхает Чонгук и вновь чувствует прокатывающую по телу волну жара, из-за чего сжимает ляжки и негромко стонет на одной ноте. - Я просто бродил между стеллажей, запнулся о коробку, а шкатулка свалилась мне на голову и открылась. Я бы никогда не прикоснулся добровольно к серебру, но это украшение меня как магнитом притягивало. Я даже не понял, когда и как его надел, а после жутко испугался и сразу к тебе пошёл, чтобы рассказать обо всём.

- Всё-таки мой кролик ещё и умный, - довольно улыбается Тэхён и отсаживается в сторону. - А теперь, Чонгукки, раздевайся.

Чонгук раздеваться не хочет. Чонгук хочет повернуть время вспять и не надевать ошейник, не становиться свидетелем непонятного, но жуткого разговора, и вообще хочет оказаться у себя дома в кругу семьи. Но ошейник будто дурманит сознание, а незнакомый непонятный голос в голове шепчет «подчинись, подчинись, подчинись» и «оно того стоит, тебе будет хорошо, очень хорошо». Чонгук ломается под зовом этого голоса, садится прямо на постели, подбирая под себя ноги, и цепляет пальцами край футболки. Как только ткань оказывается откинута в сторону, в пах ударяет волна удовольствия. Будто кто-то ласкает, сосёт и лижет член одновременно, и Чонгук жалобно скулит, заваливаясь на бок и плотнее сжимая ляжки, будто это поможет.

- Не сопротивляйся этому чувству, малыш, - просит Тэхён и мягко гладит по волосам. - В этом суть ошейника. Подчинить и одновременно подарить удовольствие за послушание. Ты не сможешь противиться моим приказам и своему желанию, а ошейник не снять до тех пор, пока мы с тобой не сольёмся в единое целое. Я не хотел спешить с этим, не хотел торопить тебя, но ты, мой крольчонок, сам вляпался по глупости. Но можешь не волноваться, Чонгукки. Хён будет ласков и позаботится о тебе.

Дальнейшее для Чонгука проходит будто в дурмане. Тэхён нашёптывает свои приказы, прося раздеться и лечь на спину, и Чонгук слушается его, с головой погружаясь в терзающее тело удовольствие. Ему стыдно и хочется сбежать. Ему сладко и хочется больше, больше, больше. Ошейник приятно согревает шею и ощущается по-странному родным и своим, но ничто так не дарит удовольствие, даже извращённая магия этой вещи, как сухие губы Тэхёна, оставляющие на коже мягкие поцелуи, и его руки, бережно оглаживающие тело извивающегося от удовольствия крольчонка: всхлипывающего, стонущего, податливого и такого мягкого.

- Прекрасен, Чонгукки. Ты так прекрасен для меня, - шепчет Тэхён, восторженно смотря на распластавшееся на постели тело.

Чонгук под ним раскрасневшийся, взъерошенный, возбуждённый, но всё равно такой застенчивый. Зажмуренные глаза, румяные щёки, искусанные губы и руки, пытающиеся прикрыть жаждущее тело. Чонгук действительно не такой, совсем не такой, и его распутность лишь веяние магии ошейника, из-за чего Тэхёна топит в нежности. Он бы предпочёл развратить Чонгука иначе, совсем по-другому и более нежно и трепетно, но раз уж глупый кролик вляпался в неприятности, стоит его вытащить из них.

Тэхён нависает сверху и оглаживает ладонью пылающую щёку, из-за чего Чонгук тут же распахивает глаза, смотрит испуганно, но в то же время доверчиво и льнёт, желая получить ещё больше невинной ласки. Вот только Тэхён не собирается останавливаться на этом и ведёт ладонью ниже, щипая за соски и царапая живот. Короткое «прекрати зажиматься», и Чонгук громко стонет, прогибаясь в пояснице и разводя сведённые вместе колени в стороны, открывая жадному взору влажный раскрасневшийся член, смазка с которого белёсыми нитками тянется к животу Чонгука. Тэхён удовлетворённо урчит и наклоняется ниже. Когда горячие мягкие губы обхватывают пылающую требующую ласки плоть, Чонгук широко распахивает глаза и раскрывает рот в немом стоне, невидящим взглядом смотря в потолок и ощущая лишь сумасшедшее возбуждение, разливающееся по телу. И даже мимолётная боль от растяжки, от пальцев, толкающихся внутрь девственного кольца мышц, смазывающих изнутри терпко пахнущей смазкой, не отрезвляет и не приводит в себя.

- Тебе будет хорошо, Чонгукки, - шепчет Тэхён в самое ухо и просовывает руку под чужую спину, прижимая к себе, обнимая. - Тебе будет очень хорошо. Ты только не бойся. Хён очень любит тебя.

И в этот момент Чонгук наконец-то вновь видит своего Тэхёна. Своего привычного, доброго, немного наивного Тэхёна, смотрящего на него с любовью и волнением. Нет больше той жуткой ауры и нет больше стального жадного взгляда. Тэхён целует в лоб и переносицу, в веки, и Чонгук больше не боится и не противится, расслабляется и льнёт ближе, крепко обнимая за шею и доверчиво разводя в стороны вновь сжатые плотно колени. Тэхён действительно ласков с ним. Ласков и нежен, несмотря на беснующееся внутри желание взять и подчинить. Тэхён смог побороть искушение, вызванное безграничной властью, дурманящей и туманящей рассудок, и вспомнить о том, что его Чонгукки совсем ещё невинный, и он не заслужил всего того, что с ним происходит, и того, что хотел с ним сделать Тэхён.

Нежный ласковый крольчонок. Тэхён любит его так сильно, что просто не может поддаться своим тёмным желаниям и пойти на поводу у жуткой сущности. Он входит аккуратно, очень медленно и плавно. Чонгук под ним прогибается в пояснице и несдержанно стонет из-за распирающего ощущения, из-за наполняющего жара, из-за растекающейся по телу тупой ноющей боли, не утихающей даже тогда, когда Тэхён останавливается, шумно выдыхая и давая им обоим время на передышку. А после Чонгук слышит ласковое «расслабься, Чонгукки», и волна удовольствия вновь отключает его сознание. Боль отходит на второй план, и Чонгук может лишь чувствовать, как Тэхён вдалбливается в него, как сминает бока и ягодицы, как осыпает поцелуями ключицы и шею. Это всё немного неправильно и совершенно не так, как Чонгук, краснея щеками, представлял себе иногда. Но когда Тэхён переплетает их пальцы и шепчет в губы сокровенное «я люблю тебя», сверкая янтарём глаз, Чонгук успокаивается и даже слабо улыбается, тут же жмурясь и срываясь на смущающе громкие стоны, из-за которых Тэхён прижимает его ещё ближе к себе.

- Люблю тебя, Чонгук, - всё продолжает шептать Тэхён, задевая его губы своими. - Так сильно люблю тебя. И никому не отдам. Никому и никогда. Ты мой.

Сорвавшийся на рычание голос вызывает дрожь в теле, но Чонгук больше не боится. Он плавится в даримом ему наслаждении и совсем не сдерживается, когда в животе скручивается тугая огненная спираль. Сперма заливает живот и марает потёками грудь продолжающего толкаться в жаркое нутро Тэхёна. Тот отстаёт ненадолго, и вскоре его семя заполняет дрожащего Чонгука изнутри, а сам он валится сверху, сгребая парня в свои объятия. Короткая фраза на латыни колет слух, и Чонгук на секунду замирает, но расслабляется, когда с его шеи стаскивают расстегнувшийся ошейник и оставляют пару поцелуев на кадыке, тычась носом под подбородок и тихо фыркая, отчего на губы сама собой выползает улыбка.

- Это было...

- Великолепно. Ты был великолепен, Чонгукки. Магия ошейника сделала своё грязное дело, но такую отдачу в постели ни один артефакт не воссоздаст. Мой сладкий Куки, какие ещё тайны скрываются в тебе? Я хочу узнать их все.

Чонгук вспыхивает под озорным взглядом, но послушно принимает ласковый поцелуй, а после прячет пылающее лицо, утыкаясь им старшему в шею. Тэхён же довольно жмурится и укрывает младшего одеялом, чтобы не смущать того ещё больше. Сквозь наваливающуюся негу, вызывающую дрёму, Тэхён думает о том, что нужно не позволить Чонгуку тайком сбежать после пробуждения, а то тот очень удивится, когда получит взбучку от родных из-за спонтанной магической помолвки, разорвать которую может лишь тот, кто сделал предложение. Наивный кролик даже не понял, что короткая фраза на латыни не была заклинанием, расстёгивающим замок ошейника.

«Вот и будет ему сюрприз. Стоит ли по такому поводу купить у Юнги цветы? Или кроликам нужно дарить букет из морковки?».

Эта мысль даже вырывает из дрёмы, и Тэхён серьёзно задумывается. Если бы Чонгук прочитал его мысли, то закатил бы глаза до боли в глазных мышцах. И смущённо заалел бы, ведь такие вот глупые мысли Тэхёна, а порой и слова были одной из причин, почему Чонгук вообще полюбил этого странного мастера на все руки, в волосах которого вечно путаются то листочки, то деревянная стружка, а то и словно ожившие солнечные зайчики. Мастера, который на самом деле некромант и самое страшное тёмное существо на земле, что никогда не упустит и не отпустит своё.

«Впрочем, об этом Чонгуку знать ещё рано» - решает для себя Тэхён и утыкается носом в волосы задремавшего младшего, у которого из-за всего пережитого вылезли наружу кроличьи уши, маленькие и очень мягкие. - «Хватит с крольчонка потрясений».

|End|