Наверное, мне это дорого обойдется. Если честно, то я уже успел привыкнуть к моему новому положению. Оказывается, не быть битым по пять раз на дню - это так классно. Но, если я смалодушничаю сейчас, и брошу в беде Элайю, то до конца своих дней не смогу себе этого простить. И если уж мне суждено умереть в страданиях, то лучше от рук этих головорезов, а не от самоедства и ненависти к себе. В конце концов, не впервой же мне терпеть унижения. Потерплю и еще чуть-чуть. Доживу до конца учебного года - буду думать о переводе. Не доживу - так тому и быть. Когда-то моим страданиям должен прийти конец.

От этих мыслей мне делалось еще хуже. Осознавать, что ты ничтожество, полный ноль, пустое место, это, мягко говоря, неприятно. Особенно когда рядом творится несправедливость. Возможно, Элайя когда-нибудь расскажет обо мне своим внукам, если вообще вспомнит, что был такой парень. А мне пока нужно приготовиться к худшему.

И неприятности не заставили себя ждать.

Уже прилично стемнело, когда я, надышавшийся вдоволь холодным воздухом муниципального парка, и продрогший до кончиков волос, засеменил домой. Карманных денег у меня отродясь не водилось, поэтому вопрос об общественном транспорте даже не стоял. Я привык передвигаться только пешком. За это и поплатился. Нарваться на неприятности в темное время суток в нашем городе - дело и без того плевое, а уж если они обещаны тебе судьбой....

Уже на выходе из парка я заметил два припаркованных мотоцикла. Возле них в ожидании поздней жертвы, вроде меня, толпились двое парней в шлемах и облезших кожанках. Увидев их, я сжался в комочек, и только об одном молился, чтобы мои страшные догадки оказались лишь вымыслом извращенной фантазии. Но стоило мне вывернуть из ограды, как оба этих выцветших драндулета затарахтели видавшими виды моторами.

Можно было вернуться в парк, но показать этим парням страх, все равно что выкинуть красную тряпку перед разъяренным быком. Поэтому сжав остатки сознания в свои хилые кулачки, я неуверенно зашагал по мостовой. Мотоциклы потянулись следом. Стоило мне прибавить шагу, как то же самое сделали и они. Я свернул в проулок, они свернули за мной. Я еще немного прибавил шаг, но через мгновение понял, что уже бегу со всех ног по узкой улочке, сам не зная куда. Мотоциклы прибавили скорость. Секунда, другая, третья и я почувствовал сильный удар в спину...

Нет, скорость была небольшая, чтобы причинить мне сколько-нибудь значимые повреждения. Но все же моему субтильному тельцу нечего было противопоставить мощи железного коня, хоть и изрядно заржавевшего. От удара меня отбросило вперед, и я прокатился щекой по асфальту. От шока я не чувствовал боли, но знал, что вся левая половина лица превратилась в кровавое месиво, если так можно было сказать. Ссадина уж точно была большая. От страха я забыл как дышать. Подняться, или хоть чуть-чуть приподнять голову, об этом и речи не было.

Наконец, один из мотоциклов подкатил ко мне почти в плотную, и сидевший за рулем человек поднял меня за лямки рюкзака.

- Ну и куда подевалась твоя смелость? - засмеялся он, не снимая шлема.

Он смотрел мне прямо в глаза. Я чувствовал это, хоть и не видел его лица из-за зеркальной тонировки забрала. Вместо этого по шарам мне лупил, отражавшийся в нем, фонарь.

Парень заржал еще громче, так, что у меня тут же зазвенело в ушах.

- Не ссы, Насан. Ты ведь такой смелый, что сам смерти ищешь.

Второй мотоцикл оказался с другого бока, и лямки моего рюкзака держали уже две крепких руки. Кивнув друг другу, парни одновременно дернули ручки газа, и я почувствовал, как земля в прямом смысле уходит у меня из-под ног....

Не знаю, сколько продолжался этот кошмар. Кажется, несколько раз я терял сознание. А когда приходил в себя, все силился вспомнить, кому же принадлежал этот голос. Он отчетливо звучал у меня в голове, пока ноги, вконец обессилевшие безжизненно волоклись по асфальту. И все же понять, кому он принадлежал я был не в силах - слишком искажал его наглухо захлопнутый шлем. Да и ситуация, в которой я находился, совершенно не способствовала обостренной работе ума.

Возможно я уже сам начал думать о скорой кончине, когда руки моих мучителей стали дрожать от усталости. Мое тело все больше обвисало под собственной тяжестью, и вот я уже касался дороги коленями, а затем и всей передней частью бедра.

Наконец, оба мотоцикла остановились, и я выпал из рук этих двух живодеров. Они подняли забрала и с интересом разглядывали мои еще живые пока останки. Но у меня уже не было сил даже просто поднять голову. Единственные нормальные джинсы были безвозвратно испорчены, и сквозь оставшиеся от них лохмотья я чувствовал как сочится на холодный асфальт теплая кровь.

- То-то же. Будет тебе уроком, - хохотнул все тот же еле знакомый голос, и выкрутив до упора газы, оба мотоцикла скрылись из вида.

Кругом была темень, спутанная сетчатыми заборами промышленной зоны, а позади -  единственная дорога, освещенная единственным фонарем, по которой мне предстояло вернуться домой.

Прошло еще около получаса прежде, чем я попытался встать.