Около минуты не сводя с меня серьезного взгляда, он кивнул в сторону гостиной, куда и направился, пока я старалась предсказать, что же за дело заготовлено для меня. Я даже была чуть взволнована, но моему мозгу воистину крайне было сложно даже представить, что скрывается за словами полураздетого Аллана Блэйка. Шаг. Второй. Третий. Секунда, — и я уже ничего не могу рассмотреть. Стены, мебель и обитателей дома накрыла беспощадная тьма, которая еще сильнее напугала меня. Лёгкая дрожь и мурашки осыпали тонкую бледную кожу, я произвела вдох:
— Аллан! Аллан! — стараясь выровнять дыхание, кричала я. Ни шума приближающихся шагов, ни любого другого звука. — Аллан! — на глазах наворачиваются слезы, и я бегу все в ту же кромешную тьму, которая играла с моим воображением, как дети с воланом во время бадминтона. Туда страшно – сюда нет. — Аллан! — не унималась я, и точно по волшебству мягкая, но в то же время крепкая стена является передо мной. Дыхание только участилось от радости, и я непроизвольно обнимаю мужчину.
— Ты в порядке? — шепчет Блэйк, и я слышу подобие смешка. Сильные руки мягко обхватывают мои плечи.
— Нет! Почему ты ушёл? Что со светом?! — порывы гнева выгнали приступы паники, и я больше не желала объятий с Алланом. Надавив на мускулистый живот, я настоятельно оттолкнула его, но меня только сильнее прижали к груди. Я не придала этому особого значения, ведь через секунд пять меня все-таки отпустили.
— У нас важная миссия, Кэт. Я должен вывернуть лампочку в туалете, — он замолчал, будто ожидал моего ответа, но я лишь прикусила язык. — И ты мне поможешь.
— Вывернуть лампочку?! — я зашипела словно вампир, когда Блэйк включил фонарик на телефоне и направил прямо мне в лицо.
— Да. Сменить лампочку. Ожидала чего-то другого?
— Не знала, что у нас лампа перегорела.
— Вчера вечером, в туалете первого этажа.
Удачно дойдя до заветного толчка, где были приготовлены все инструменты для работы, в том числе и табурет, на который Аллан, судя по всему, залезет, чтобы "выполнить миссию", мы переглянулись.
— Но я тебе зачем? — я чувствовала, как мой взгляд превращался в наивный непонимающий происходящего взгляд ребенка.
— Могу я рассчитывать на твои ноги, Кэт?
Я сглотнула:
— Что, простите?
— Могу рассчитывать на твои ногти, говорю? — он сделал шаг вправо, приблизившись к идеально чистой душевой, приглашая войти. Телефон с включенным фонариком покоился в его руке светом вниз, но я все еще не понимала, почему он не отдает его мне. — Видишь небольшие серые обрамления вокруг лампы? Их нужно осторожно выковырять, чтобы была возможность вывернуть лампу.
— Э... Да, конечно, я... Мне не то послышалось. Ногти, да?
— Ногти, — на мужском лице выросла ухмылка.
Глубоко вздохнув, я придвинулась к табурету. Предварительно я уверенно пригрозила мужчине, что если сломаю ноготь, он будет оплачивать поход в салон. А тот только уверенно кивнул на табурет, поторапливая меня. Победив неконтролируемо родившийся страх и небольшой приступ головокружения, я подняла руки и вместе с ними Аллан поднял фонарь. Я была искренне рада свету, – он помогал все рассмотреть, но помимо этого еще не давал моей голове пойти кругом от постоянного взгляда в одну точку да еще и вверху, куда человек не привык смотреть большое количество времени. Удачно пройдясь ногтем по запыленной территории, я удалила ненужную на данный момент деталь, отдав ее Аллану. Как только мужчина схватил предмет, мой взгляд предательски затерялся в темноте, голова пошла кругом, как мне показалось, из-за смены той же точки падения моего взгляда. Все шло ходуном, я чувствовала, как табурет начал пошатываться под моим плывущем телом.
— Кэт? Кэт! — луч света фонарика растворился в воздухе после того, как телефон непроизвольно покинул мужскую ладонь и упал на холодную плиту этой комнаты.
Прихожу в себя. Чувствую учащенно вздымающуюся грудь, теплые руки, пальцы которых медленно, но верно гладили мое бедро и руку, и дыхание... Мужское теплое дыхание... Я с каждой секундочкой приходила в себя благодаря темноте, в которой оказались только мы вдвоём.
— С-спасибо, — я нежно обхватила руками шею Аллана. — Хорошо, что ты был рядом.
А спаситель молчал, продолжая смотреть неизвестно куда, а я почему-то старалась нарисовать в темноте ту мускулистую шею и выступающие ключицы, точеные скулы и идеальную улыбку. Ты заворожена, Кэтрин Фэллон. Что это? Его запах? Какой странный запах. Великолепный парфюм.
— Кто-нибудь дома?! Почему не горит свет? — встрепенувшийся голос матери возвращает меня из той магической завесы, из сетей, в которых я запуталась вместе с Блйэком, в тёмную ванную комнату, к рукам любимого человека моей матери.
— Близко, — прошептал мужчина и медленно поставил меня на пол. — Ты в порядке? — горячая ладонь коснулась моей щеки и сквозь секунды двинулась исследовать шею.
Удары сердца отчетливо били и в мои уши, и в голову. Звон разносился по всему дрожащему телу, отдаваясь щекоткой внизу живота и затрудненным дыханием. 
Не останавливайся...
Резко озаривший гостиную свет, который захватил и коридорчик с туалетом, буквально пробудил меня, схватил за воротник, грубо потряс, чтобы я пробудилась от сладкого сна, и вернул в ванную, где я рассмотрела лицо Блэйка в паре сантиметров от моего. Он мгновенно отступил, ну а я, схватившись за горячие щеки, молниеносно покинула комнату, чтобы запереться в своей и лечь спать.
Мама с улыбкой остановила меня, спросив поменяли ли мы лампу. Я что-то промычала и вбежала на второй этаж.
Лечь спать.
Не думать о случившимся.
Лечь спать.

Я завороженно смотрела на то, как Шелли надевала очередные линзы необычного цвета. На этот раз светло-фиолетовые.
Никогда не примеряла линзы. От одной только мысли о том, что ты суешь что-то себе в глаз, меня в дрожь бросает. Мои голубоватые глаза с "молниями" изумрудного оттенка, разбросанными по всей поверхности радужки, всегда очаровывали моих знакомых. Для меня это уже что-то привычное, но думаю, если бы я увидела девушку с таким цветом глаз, будучи с самым обычным карим, я бы с ума сошла, как сходят другие.
— Хорош пялиться, — буркнула подруга. Скорчив гримасу, я вышла из ванной, прямиком оказавшись в ее небольшой уютной комнате. Пол застлан незаконченными рисунками, в углу гитара, объятая небольшим куском висящей тюли, одна из стен покрыта фотообоями, на которой изображена картина Ван Гога " Звездная ночь", её любимая картина. Мольберт, на котором лежал холст, испачканный в алой краске, располагался рядом с идеально заправленной кроватью. Через минуты две я была уверена, что холст не испачкан, ведь линии поразительно плавные, – такое не произойдет даже по счастливой случайности.
Затем я подошла к большому окну с низким широким подоконником, пропускающему дневной свет в эту комнату, освещая даже пылинки, взлетающие от моих шагов. На широком подоконнике вместе с декоративными подушками и маленькими плюшевыми медведями розового и коричневого цвета располагались три законченные картины. Все разных размеров: одна с альбомный лист, другая с тетрадный, а третья, мне показалось, подобна стандартному размеру книжного листа. Рассмотрев вверху этого листочка поле "для заметок", я поняла, что не ошиблась, – вырвано из учебного пособия. Шэлли всегда считала, что учебникам в подобном и место.
Рисунок был выполнен простым карандашом. На нем покоилась девушка в купальнике, из кожи которой выглядывали острые шипы, а вместо головы у нее была еще не раскрытая роза. Сидела она, сложив руки на колени, спокойно выжидая чего-то. Кто знает...
Рисунок на тетрадном листе был выполнен акварелью. На чернющей ветке дерева висели качели, на которых сидела маленькая девочка, свесив одну ногу в воздушное пространство. Земли видно не было. И ветка, и качели, и девочка были окутаны голубоватым сиянием, аккуратно перетекающем в фиолетовый.
Перенеся взгляд на самый большой лист, я улыбнулась. Это же моя любимая картина, исполненная Шелли. На ней изображен своеобразный незаконченный фрагмент. Но на самом деле, он закончен, – маленькая девочка со слезами на глазах, стекающими к пухлым розоватым щечкам, жалобно смотрела на меня сквозь металлический забор, за прутья которой ухватилась одной маленькой ручонкой. Взгляд полон сожаления, какой-то мольбы. Мольбы о свободе. Прекрасная картина. Почему незаконченный фрагмент? Картина занимает небольшую область в самом центре листа, а рисунок выполнен в виде цифры восемь. Не видно завершения забора и тела девочки, даже ее шеи. Лишь слезные глазки, ярко-красные губки и пухлая маленькая ручка.
— Аллан красавчик, — только два слова вывели меня из творческого транса.
— Ч-чт-то? — повторюсь, фраза бурно, без приглашения вывела меня из высоких дум, породив легкий приступ одышки. Схватившись за край джинсовых шорт, я обернулась. — К-красавчик?
— Не то слово. У твоей мамы потрясающий вкус.
— А как насчёт обсудить поездку? — я всплеснула руками, растопырив ноздри. Я пришла к ней именно за этим, а не за выслушиваниями о том, как хорош выбор моей мамы. Не хочу обсуждать Аллана Блэйка. Как ни крути!
— Да-а, здорово что Аллан тебя отвезёт, — она с печалью поджала губы.
— Шел! — я молниеносно схватила подругу за плечи. У нее не было выбора, как только смотреть прямо мне в глаза. — А может, поговорим о других аспектах поездки?
— Прости, — половинка рта выдала добрую ухмылку. — Едем на три дня?
— Да, послезавтра выезд. Пробудем с пятницы до воскресенья.
— Ну вот и обсудили, — подмигнув мне, Шел прыгнула на кровать. Порывы гнева вновь принуждали начать читать нотации. Я набрала в рот воздуха, но предугадав практически всё, та спросила, — останешься на ночь?
Я слабо выдохнула:
— Останусь.