Санзу хочет Майки. Майки, которому всё равно. Ему не всё равно лишь на боль, которую Харучиё испытывает. Он любит быть её источником. Даже через чужие руки. Сегодня это руки Шиона.

- Запястья зацепи. Выше подтяни. - Санзу чувствует, как его стопы отрываются от пола. Мышцы натягиваются. Это комфортно - до поры до времени. Очень скоро кровь начнет отливать от рук и станет не так весело. Но пока на него смотрит Майки - он готов на что угодно.

Сано протягивает Шиону нож.
- Разрежь одежду, - тот аккуратно поддевает пиджак Санзу, жилетку, рубашку - ох и взъестся Коко, они стоят состояние и шил им их Мицуя, которому это состояние перевели в кратчайшие сроки, когда Майки заявил, что не подпустит никого левого к Свастонам Канто.
Мадараме хочет расстегнуть ремень, но слышит:
- Режь, - и благодарит богов, что нож въедается в жёсткую кожу аксессуара как в масло, позволяя не задеть пока Санзу. Брюки, трусы - даже носки, отправляются валяться тряпками на полу. Он отпихивает их движением ноги и ждёт дальнейших указаний.

- Чего застыл? Теперь его очередь. По груди сначала, по середине.
Аккуратно, чтобы не задеть ненароком артерии, вены, Шион ставит кончик лезвия ниже ямки между ключицами. Уходит им до места соединения рёбер над солнечным сплетением. И уж тут, конечно, острота ножа показывает, что способна не только ткань превращать в лоскуты. Капли вспухают, нависают над кожей, сползают вниз, превращаясь в одну большую.
- Не дай ей упасть, - слышится от Майки. Мадараме не понимает сначала, и красная линия почти прочерчивает живот Харучиё, прежде чем он догадывается поймать её языком. Но ей на смену уже спешит вторая, и он торопится и её схватить, чувствуя гулкое биение под рёбрами Санзу. А ещё - гладкий, почти параллельный тонкий шрам.

- Сзади, на спине, увидишь где, - голос Майки бесстрастный, пустой. Он явно не испытывает ничего кроме скуки. Ведь Санзу уже привык к таким играм. Ему не так больно уже и возбуждается он быстрее, чем начинает стонать и плакать от других ощущений.
Вокруг лопаток белые гладкие линии толще, чем спереди. Выглядят так, словно кто-то хотел вскрыть Хару и вытащить его крылья. Поддавшись порыву, Шион прикладывается к шрамам губами прежде чем осознаёт, что сделал и в ушах сразу раздаётся шипение Майки.
- Что творишь? Я тебе что сказал сделать? На его место захотел? - Мадараме внутренне хмыкает. Как бы Майки не пытался показать, что он любого может вот так же подвесить и располосовать - не каждый своим видом может его заставить почувствовать... Да хер его знает, что он там чувствует, но это происходит только когда Санзу и Такемиччи вот так послушно отдают себя в его руки. С остальными - неинтересно. Лишь эти двое готовы на что угодно ради него. Санзу его желает до звёздочек в глазах, терпит даже когда при нём Майки трахает Ханагаки. Такемиччи же действительно его любит - не желая ничего взамен. Даже быть рядом ему не нужно, просто знать, что Майки жив - достаточно.

Разрезы повторяют белые дорожки.
- Оближи, - Майки готов отдать Санзу кому угодно.  Подложить под кого угодно. Причинить ему любую боль. Но не отпустить. Да и хочет ли этого Харучиё? Шион над этим задумывается только сейчас, ощущая металлический привкус во рту, горячую кожу Хару и кончики волос, щекочущие нос.
- Поцелуй его, - снова командует Сано. Мадараме переминается с ноги на ногу - не очень-то хочется целовать парня против его воли, зная к тому же, что тот будет смотреть сквозь него туда, где сидит единственный, кого он на самом деле желает.
- Не медли.
Шион снова слизывает багровые капли, огибает худосочное тело и, придерживая подбородок, передаёт Санзу его же вкус. Совсем неожиданно слышать стон. Непонятно, что в нём. Разочарование? Огорчение? Возбуждение?
Впрочем, хоть и упирается в него сейчас твердый орган - это может быть и всё вместе.
- По лобку, - флегматично произносит Майки. Приходится встать на колени - наклоняться из-за неяркого света может быть чревато тем, что заденет где-то не там и кровь будет сложно остановить. Кожа тут чистая. И очень чувствительная - Харучиё задышал чаще, стоило прикоснуться здесь, начал подёргиваться.
- Спокойно, Хару, спокойно, не шевелись, иначе могу вену задеть, - не угрожает - предупреждает тихо Мадараме. Санзу застывает в воздухе. Закусывает губу. Дышит урывками. Приходится обнять за ягодицы, чтобы ещё больше зафиксировать его. Снова сверху раздаётся стон.
- Возьми кляп, заткни его, не хочу его слышать, - Майки знает, какой Хару может быть громкий и как ему нравится по полной звучать. И предпочитает лишить этой возможности.
Шион застёгивает сзади ремешки, успевая украдкой пальцами мазнуть ласково по шее, тут же покрывающейся мурашками. И слышит как сзади раздаётся стук.
- Проверь, кто там, - Шион подходит к двери, открывает. Секретарша протягивает телефон.
- Срочный звонок из Бангкока для Манджиро-сана, - округляет она глаза при виде голого Харучиё со стекающими по спине кровавыми полосами. Кажется, сейчас потеряет сознание.
- Уши разотри. Быстро, - командует Мадараме и закрывает дверь, взяв трубку. Передаёт Майки. Кивает на Харучиё:
- Оставь это мне.
Тот бросает ему:
- Хорошо. Делай с ним что хочешь. Вернусь через пять минут.

Что-то делать с Санзу совершенно не хочется. Разве что снять, растереть запястья, обработать раны и одеть. Через пару мгновений Мадараме соображает, что слова Майки можно трактовать как угодно - а не так как скорее всего хочет именно Сано. Он опускает Санзу вниз и снимает крепления, расстегнув кляп.
- Ты какого хера делаешь, Шион?
- Майки сказал я могу делать, что хочу - вот я и делаю.
- Он не то...
- Что он хотел - он не сказал. А я хочу сводить тебя поесть. Рёбра вон - пересчитать можно.
Мадараме протирает антисептиком сочащиеся кровью и сукровицей порезы. Отдаёт Санзу свой пиджак, чтобы дойти с ним до кабинета, где можно ему будет одеться.

Когда Майки возвращается, его встречают лишь едва покачивающиеся от движения воздуха висящие на цепях кожаные наручники.