11.11.20... г. Пн.

Любовь уходит незаметно. Меньше становится ласковых слов, меньше страсти, меньше внимания. И вот уже он не спрашивает, выспался ли я, не напоминает про обед, не рисует картинки. А ты всё ещё в плену. Ты всё ещё не хочешь поверить в то, что всё ушло.

Смех становится принуждённым, на грани истерики. Вымученные шутки — а ведь когда-то мы смеялись просто так, без всякой причины, просто глянув друг на друга. Каждая фраза вызывала восторг, каждый жест — желание. Такое сильное, что с трудом дотягивали до вечера.

Ещё остались ничего не значащие разговоры о погоде, о работе, о книгах, о людях, с которыми мы оба были знакомы. Мы по-прежнему говорили о них, но они уже ничего не значили для нас. Это был всего лишь повод завязать и поддерживать разговор.

Новизна ощущений — в прошлом. Тогда я был для него новым и неизведанным. Теперь же секс со мной — проторённая тропа, на которой знаком каждый изгиб.

Мы закрылись в своем мирке и заскучали в нём. Пять месяцев страсти — это много или мало?

Сейчас я не смог бы точно сказать, когда почувствовал охлаждение. Что-то вдруг изменилось. Непонятно, что именно. Как будто невидимая ладонь упиралась мне в грудь каждый раз при попытке выяснить, что же происходит. В чём я изменился или виноват перед ним? Хотя, если любовь уходит, то разве кто-то в этом виноват? Можно было сколько угодно обвинять себя и совершенно не понимать — что делать и как теперь себя вести.

Оглядываясь назад, я понимаю, что стал свободным ещё тогда, когда он облил меня холодом в четырёх фразах, написанных за целый день. Всё было кончено. У меня хранились целые папки наших диалогов. Мне было с чем сравнивать. Почему-то мне хотелось сохранить их. На память. Не знаю, может быть, какое-то новое, более сильное чувство сможет вытеснить из моего сердца эти воспоминания, но пока мне хотелось, чтобы они оставались со мной.

Свобода была для меня необходимостью, залогом будущего. Я всегда старался разобраться до конца, чтобы знать, что ничего не должен тому, с кем расстаюсь, и он не питает в отношении меня иллюзий. Идеального не бывает, как я потом убедился. Ты всё равно остаёшься в заложниках. У памяти, прежде всего. И за чувства других ты никак отвечать не можешь.

Тем же субботним вечером в клубе прошлое напомнило о себе так ошеломляюще, что я не смог увернуться от удара. Принял его обречённо, понимая, что, как говорится, от кармы не уйдёшь.

Холодная вода снимала жар в руках, лилась в отсвечивающую синевой от верхнего света раковину в туалете. Музыка глухо долбила в стены и в виски, и отражение моё пыталось смотреть на меня мутным взглядом. Глаза с расширенными зрачками, два ярких пятна на щеках, дебильное выражение лица. Мокрые волосы. Пора было тормознуть, иначе могло закончиться плохо. Однажды я уже попал в больницу с алкогольным отравлением. Впечатления остались незабываемые. Начиная от клизмы и промывания желудка и заканчивая визитом моего старшего брата, который забрал меня из больницы и уже дома втащил мне в челюсть так, что свет померк. Он меня, конечно, потом откачал и извинился, но предупреждения попросил не забывать. У моих родителей и так со мной было достаточно проблем, он сказал не добавлять, иначе сам добавит. Мне.

Движение за спиной отвлекло меня, и я с трудом сфокусировал взгляд на том, кто неожиданно остановился и смотрел на меня откуда-то издалека. Из прошлого.

— Даня?

Я смотрел и молчал. Узнавание пробивалось ко мне сквозь алкогольный морок, да я ещё и дунул с пацанами, когда все курить пошли, хотя стабильно не курил с зимы, так, баловался иногда за компанию.

— Какие люди! — Я улыбался в зеркале сам себе. Взгляд никак не хотел собираться на человеке за спиной...

...С Альбертом я расстался в марте. Это были мои вторые отношения после долгого перерыва. Вторые и самые длительные. О первых, которые сотрясли всё моё мироздание, чуть позже.

Я изо всех сил старался не вспоминать, и если бы можно было стереть память, то стёр бы её начисто. За время учёбы в институте, ненавистной мне с первого курса, я пробовал много чего из веществ, кроме опиатных, конечно. Тяжёлых мы все боялись как огня. Видимо, инстинкт самосохранения у меня был хорошо развит, и суицидником мне стать не светило, это уж точно. Всё остальное было вполне интересно и имело всего один недостаток: память возвращалась.

После расставания с Альбертом я не мог спать. Засыпал на пару часов, потом словно толчком меня подбрасывало на постели, и лёгкие никак не хотели вдыхать воздух. Я ходил по квартире, открывал окна, чтобы замёрзнуть, хотя только недавно вылез из воспаления лёгких и смог начать работать. Я не хотел и не мог спать. Читал, сидел за компом, играл во что-то. Так прошла вся весна. И если бы кто-то спросил меня, что́ не давало мне заснуть, в глубине сердца я ответил бы — совесть.

Днём можно было пить. Я брал вискарь и сок, садился в постели и накидывался, чтобы притупить ощущения, провалиться в спасительное забытьё. Так становилось легче. Только так получалось заснуть, и просыпаться мне не хотелось. Работу я забросил. Отец был в гневе — я работал у него. Старший брат, у которого я тоже работал, был в ярости. Они приехали оба вечером, нашли меня в полном коматозе, глянули, вызвали врача, который на три дня уложил меня под капельницу. Потом пригрозили — ещё один залёт, и они положат меня в психушку. Как ни странно, я поверил. К психам мне пока не хотелось...

Альберт с непонятным выражением на лице смотрел в глаза моему отражению.

— Плохо тебе? — Было в его голосе что-то, нераспознанное мной из-за того, что меня водило и туман в голове не давал соображать.

— Не-а.

Это казалось мне смешным. Я с ненавистью смотрел на свои губы, растягивающиеся в улыбке. Хотелось самому себе выбить зубы. Ударил кулаком по зеркалу. Стекло бронированное. Жаль. Он перехватил руку, развернул к себе, стиснул ладонями виски, глянул в глаза.

— Готовый уже, да?

Я помнил его лицо до малейшей чёрточки. Светлые волосы, холодные голубые глаза, резко и чисто очерченные скулы. «Истинный ариец» — когда-то мы могли смеяться вместе.

— Ага-а-а... — Весёлое отчаяние накрывало меня с головой. За весь вечер ни одного звонка, ни одного слова в чате. Я праздновал свою свободу. Я свободе-е-ен... Словно птица-а-а в небесах... Я свободе-е-е-ен...

Обрывки воспоминаний... Память ты моя, память...