Розэ — хорошая девочка.

Ну, а если точнее, так считали абсолютно все — родители громко гордились, а ученики шептались о её значимости и благодетели за спиной девушки. Без утайки, даже сама Чеён постоянно упоминала себя именно в таком ключе и обожала примерять подобный образ намного чаще, чем любой другой. Порабощала всё больше душ своей добротой и исключительностью, становилась примером для подражания, старалась следовать всем наставлениям из Библии и ловить на себе взгляды всеобщего почитания. Вела громкие разговоры о Величественности слова Божьего, но после всех сильных речей закрывалась у себя в комнате и с довольной улыбкой благодарила за её возвышенность над другими.

Пак Чеён никому не врала. Просто пыталась быть более ласковой, нравственно совершенной, до безумства обольстительной — такой, какой всегда видела себя в мечтах. Но не поспевая за стремлениями, в попытках отыскать идеальную версию себя, всеми любимую, Розэ, сама не понимая того, уже прекращала различать, где заканчивается её искренность и наступает низкопоклонничество.

Пак Розэ — не плохая. Она и вправду хорошая. Просто немного потеряла себя в вере, в Боге — отдавая каждую частичку души тому, кто не понимает и никогда не примет её любовь. Ведь верность её, как мыльный пузырь, — имеется, но хрупкость и внутренняя пустота всё омрачали, не вызывая никакого доверия. И она это осознала тогда, когда наступило тому гиблое подтверждение — Чеён до беспамятства возжелала Ким Тэхёна, полюбив его сильнее Отца нашего.

***

Опустевшая школа после окончания уроков и дополнительных занятий выглядела заброшенным средневековым замком. Подобная картина, стоящая перед глазами, не могла не впечатлять, особенно когда ты восхищаешься каждым уголком и улочкой этого учебного заведения. Розэ всегда засматривалась на отполированные статуи мрачных существ и любила при прогулках по храму зажигать погасшие свечи, проводя руками по кованым железным канделябрам, так идеально поддерживающих загадочную атмосферу. Но сейчас бессмысленное времяпровождение отходило на второй план, потому что она стремительно направлялась на третий этаж здания из-за долгожданного ежедневного свидания. Их встречи не были тайными, а отношения вполне раскрытыми, но парень Чеён считал, что так будет лучше для всех. Она ярко выражала своё недовольство, ведь хотела гулять, ходить в кино, целоваться под сакурой, шествовать по школе, держась за руки на зависть каждому, а добиться смогла лишь получасовых встреч в кабинете химии. Это было до боли нечестно.

— Тэхён, — отворив вечно открытую дверь кабинета триста сорок шесть, она ворвалась в помещение и сразу же позвала своего парня, но ответом ей послужило молчание.

Прошествовав быстро внутрь, она пробежалась взглядом по помещению, но, никого не заметив, только решила разочарованно отступить обратно к двери, как чьи-то тёплые и большие ладони со спины нежно прикрыли глаза девушки, поэтому весь окружающий мир погрузился в темноту. Сердце трепетало, и вот-вот готово разорваться от страха и волнения, заставляющего ладони покрыться нервной испариной. Но не успела Чеён и слова произнести, как незнакомец прижал хрупкое тело девушки к себе, а затем, наклонив голову, приблизился губами к чувствительному уху Пак, и по классу раздался низкий с томной хрипотцой до дрожи приятный голос:

— Угадай кто?

Розэ нервно сглотнула, но не смогла сдержать своей улыбки, полной обожания и восхищения. Она мило хихикнула, а затем, накрыв длинные и изящные пальцы парня своими маленькими и аккуратными, погладила кожу любимого.

— Тэхён, ты так близко, — прошептала она, чуть ли не задыхаясь и утопая в наслаждении от одних лишь касаний Кима — невероятно приятных и дающих тебе возможность хотя бы на минуточку забыться в порочности действий и слов своих.

— А ты против? — игриво поинтересовался парень у Розэ с дразнящей и таинственной улыбкой на лице, от которой когда-то пала Чеён.

Ладони, что совсем недавно отобрали у Пак весь свет, погружая её мирок в темноту, неожиданно исчезли, и теперь она могла повернуться, чтобы увидеть богичное, как резная статуя, лицо любимого.

— Я так соскучилась, — её глаза красиво переливались в свете настенных светильников, конструкцией напоминающих канделябры со свечами. Розэ сначала с нескрываемым восторгом и трепетом рассматривала идеальные черты своего парня, а затем, уложив голову к нему на грудь, прислушалась к достаточно быстрому сердцебиению и удовлетворённо хихикнула.

Безнадёжно влюблённая девушка верила, что стать особенной для Тэхёна не составит труда, ведь уже сейчас тело возлюбленного отзывалось таким ярким всплеском чувств, поэтому с усмешкой вкушала горько-сладкий плод под названием «первая любовь». Можно ли назвать идеальную госпожу Пак доверчивой? Немного. В её возрасте опыта было до безобразия мало, ведь, прожив семнадцать лет своей жизни под вечным контролем безмерно строгих родителей-католиков, ей не приходилось видеть лживости и сложности мира за завесой своей комнаты. А теперь немного глупая и искренне верящая в своё превосходство Розэ закрывала глаза на многие неправдоподобные и неправильные вещи, считая, что Бог её сбережёт и всегда воздаст.

Объединив две парты, Тэхён и Чеён на своём получасовым свидании чаще распивали какие-то газированные напитки непопулярных марок и вели разговоры, далёкие от романтических. Почти всегда говорила девушка, а Ким вполуха слушал её, поедая батончик какой-нибудь сладости и запивая всё это вишнёвой содой. Но сегодня явно было что-то не так, ведь парень пытался полностью погрузиться в диалог и даже временами размышлял вместе с Пак на какую-то бессмысленную тему, что шло наперекор поведению Тэхёна. Пусть с виду обычный, но морально истощённый и встревоженный после утренние событий, он пытался отвлечь себя беседой с Розэ, что заметила какие-то изменения сразу и отказывалась помочь своему любимому, считая, что внутренние проблемы помогут им стать ближе.

— Хочешь ещё? — доставая купленную специально для Кима газировку, поинтересовалась Чеён, когда заметила, что он сделал последний глоток.

— С чем? — сжимая пустую жестяную банку в руках, спросил Тэхён.

— Виноград, по-моему, — пожав плечами, встала с места Розэ и протянула ему напиток, и тот благодарно кивнул.

Но стоило ему открыть банку, как половина жидкости вместе с обилием пены вытекла через отверстие и бледным фиолетовым пятном пропитало его белоснежную рубашку. Резко вскочив с места, чтобы повреждения ткани были не столь значимыми, Тэхён почувствовал, как намокли его штаны, став до отвращения липкими. Ущерб был уже нанесён, и Чеён, полностью чувствуя себя виноватой, достала сухие маленькие салфеточки из кармашка сумки и стала протирать парня от лишней жидкости, что ещё не успела пропитать. Ким молча рассматривал свою рубашку, а затем ощутил, как руки Пак больше не прикасались к его торсу и губы перестали лепетать звонкое «прости». Потому что она застыла.

Тэхён поднял голову и удивлённо вскинул брови, когда заметил, каким взглядом его рассматривала Розэ, сжимая в руках грязные салфетки. Сейчас рубашка и штаны, что и без того были в обтяжку, под воздействием липкой жидкости ухудшили положение, просвечивая торс и грудь парня — он не был любителем маек. Стоя всего в метре от Кима, девушка прекрасно могла разглядеть каждый сантиметр идеального тела. Её глаза то и дело бегали от лица к туловищу без капли смущения, а даже наоборот, Тэхён смог с легкостью уловить, каким жаждущим и жадным взглядом искушала себя «невинная девочка» по имени Розэ. Он заносчиво хмыкнул, отпивая глоток всё ещё сладкой и любимой газировки, любопытствуя:

— Хочешь испробовать?

Было совершенно непонятно, что парень имеет в виду: себя или виноградную содовую, но одно ясно точно — на Чеён низкий и немного жёсткий голос Тэхёна подействовал, будто афродизиак, и похищал девушку куда-то в далёкие места своего подсознания, о которых она даже не подозревала. Пак нервно сглотнул, а затем, прикусив губу, приблизился маленькими и медленными шажками к парню. Несильно толкнув его в сторону стола, она слегка пробежалась по застёгнутым пуговицам рубашки и тяжело вздохнула. Ким не сопротивлялся, а даже наоборот, пытливо ждал любых действий со стороны девушки. Присев на кончик стола, он просто отдал всю инициативу в руки хрупкой Розэ. И Чеён зря времени не теряла, быстро справляясь с пуговками дрожащими от переживаний пальцами. Коснувшись кожи упругого живота парня, та испуганно вздрогнула и остановилась, чем вызвала ухмылку на устах у возлюбленного.

— О, моя невинная Розэ, и что это значит?

Она шокировано отдёрнула руку и широко распахнутыми затуманенными глазами посмотрела на Кима.

— Я… ш-шучу, — заикаясь, в страхе ответила девушка, взбудораженно хихикая, а затем, выдавив из себя подобие улыбки, направилась к месту, где она оставила портфель. — До завтра, оппа, — последнее, что раздалось по комнате, и после скрежета двери наступила тишина.

Тэхён зачесал волосы назад и эгоистично посмотрел вслед испуганной Розэ. Ему так нравилось чувство, когда он заставлял её отказаться от своих предубеждений и всегда с азартом затаскивал Пак в свои глубины Ада, где издавна считался не гостем, а ежедневным постояльцем, по мнению самого парня. Пачкать, очернять чистую и невинную девушку было всегда неимоверно приятно любым демоническим тварям, из-за чего самолюбование подскакивало до максимума. Находясь рядом с возлюбленным, Чеён не отдавала отчёт своим действиям, словам и поступкам. А Тэхён словно этого и добивался, хотя, по правде, даже не подозревал о своих потаённых желаниях и целях. Подсознательно Ким не хотел одиноко существовать и выживать в созданном им же болоте, затягивающем и сжирающем его день ото дня. И Розэ, что так идеально подвернулась под руку, скрашивала те моменты, когда отчаяние достигало точки пика и терпеть страдание было просто невозможно. Именно тогда с привлекающим всё живое святым сиянием являлась в грешную жизнь она, подавала руку помощи и разделяла все чувства, не давая безнадёге поглотить тебя.

Розэ искренне любила, отдавала всю себя бескорыстному чувству, льющемуся откуда-то из глубин её сердца. Но была ли так же любима в ответ? Или наступил момент, когда Чеён примерила на себя роль жилетки, в которую плачется израненная душа?

***

Сидя на своей сиреневой кровати, сделанной из нежнейшего шелка с вышитыми на материале цветами сакуры, Нана безэмоционально созерцала стену напротив. Проспав весь вчерашний день, девушка даже не притронулась к еде, занесённой ей в комнату матерью, что с такой любовью готовила весь вечер на кухне песочное печенье и из-за сильнейшего беспокойства отпросилась с работы. Рассматривая мелкие трещинки на лиловых обоях, которые сложно было заметить, не приглядевшись, младшая семейства Ким полностью ушла в себя, и своей мрачностью походила на ночь в новолуние.

— Нана, тебе нужно поесть, — постучавшись, заглянула взволнованная женщина, но пыталась говорить ласково и чутко, чтобы её дочь не устроила очередной скандал.

Она игнорировала существование Даын и вела себя более отрешённо, чем прежде, даже не удосужившись взглянуть в её сторону. Ким-младшая, никогда не скрывавшая своего недовольства, всем находящимся в доме людям всегда давала понять, что та чувствует и как страдает. Со стороны подобное поведение казалось показным, привлекающим внимание, ведь она без этого жить не могла и постоянно устраивала сцены, лишь бы кто-то её пожалел да бегал вокруг неё, исполняя любые прихоти. Но сегодня всё было иначе. Прежде протест Наны проявлялся в грубых высказываниях, которыми та одаривала мать, когда женщина пыталась разузнать о самочувствии дочери, истериками из-за пустяков, как, например, однажды вечером, когда отец нарезал яблочный пирог, приготовленный в честь завершённого дела по опасному преступнику, Ким сказала, что не видела ничего более отвратительного и, раскричавшись, оскорбила членов семьи обидными словами, а затем пулей вылетела из кухни, заперевшись в своей комнате. А теперь она не реагировала на ублажающие речи Даын, любые знаки заботы и добродушные вопросы женщины.

Нана полностью игнорировала и Бёнгына, что всё-таки решился взглянуть на свою артистичную дочь, но столкнулся с дверью, закрытой на замок, и полным безразличием к его любым словам. Когда надежд почти не осталось, родители попытались воспользоваться единственным оставшимся козырем. Попросив помощи у Тэхёна, те незамедлительно столкнулись с твёрдым ответом «нет», долго не веря в услышанное. Отказ дался парню неимоверно тягостно, поэтому после ужина втроём без младшенькой Ким, свернувшись в своей кровати калачиком, изнывал из-за чувства вины и желания обнять сестру, что, то и дело, словно появлялась из темноты и своими чёрными глазами заключала его в болезненные оковы. Просыпаясь в поту и страхе за свою жизнь, Тэхён пытался не сорвать с себя одеяло и наконец-то оказаться рядом со своей малышкой, призывающей его своим гулким плачем. Но этому не суждено было сбыться, ведь парень прекрасно понимал — оказавшись с девушкой снова, он исполнит её прихоть, нарушив данное себе обещание. Изначально было ясно, чего добивается своим поступками Нана, и идти у неё на поводу чревато непоправимыми последствий для всех, что уже медленно, сами не осознавая того, тонули в омуте тёмных, рождённых в аду чувств.

Помнится, первая пострадала Ким Даын. Не выдерживающая извечного напряжения, царившего в доме, женщина подсадила себя на антидепрессанты и боялась слова сказать, лишь бы снова не стать виновницей скандала. Она начала молиться намного чаще, нежели раньше, и каждый раз проливала море слёз в страхе за будущее их семьи. Но Нана, вечно живущая в другой реальности и видевшая мир в своём цвете, совершенно равнодушно относилась к мукам родных и провожала их брезгливым взглядом. Единственный, кто волновал её в полной мере, был Ким Тэхён, благодаря которому она изо дня в день превращалась в одержимого демоном монстра.

Утро пятницы встретило каждого жителя Сеула проливным дождём. Погода оставляла с ночи желать лучшего, словно высшие силы разгневались и решили послать людям знаки, не предвещающие ничего хорошего. Тэхён прекрасно слышал предшествующие ливню раскаты грома, когда небо, словно жалобно крича, сообщало ему о своих страданиях, но сырость, намокшие ботинки и грязь были ничто по сравнению с тем, что доводилось испытывать парню. Поэтому, покинув постель в обычное для него время, рассчитанное на сборы в школу, Ким направился в ванную комнату, а затем всё же решился проведать Нану.

Дверь была распахнута, а окна открыты настежь, поэтому в комнате девушки было влажно и прохладно. Свежий воздух, пропитанный запахом дождя, сразу встретил Тэхёна, что, застыв в дверном проеме, пытался узнать сидящую одиноко на кровати сестру. Помещение было захлестнуто странной беспросветной тьмой и отчаянием, но вид худой фигуры, сжимающей что-то крепко в руке, пугал больше всего. Еле поступающий через окно свет падал на её лицо, представляя взору тёмные синяки под глазами, опухшие глаза, сухие потрескавшиеся губы. Нана сама по себе извечно была бледной с чистой сияющей кожей, но сейчас, сидя совершенно неподвижно, она напоминала покинутого жизнью мертвеца, что вот-вот начнёт разлагаться. Жуткая и вызывающая дрожь во всем теле картина, от которой Тэхён всё никак не мог отойти.

— Нана, — произнёс сам, не осознавая того, парень, а затем наблюдал, как голова девушки медленно поворачивалась в его сторону и пыталась понять, не снится ей это.

— Тэхён, — одними губами, что совсем потеряли свой цвет, прошептала она почти незаметно.

— Пора вставать, принцесса, — осторожно приближаясь к сестре, чтобы не спугнуть, тот слегка улыбнулся. В его планах было поставить её на место, но никак не потерять, поэтому глаза Кима в один миг наполнились жалостью и сожалением. Ведь его прекрасная малышка, покинутая всеми, сейчас выглядела такой несчастной и пугающей. Как он мог допустить нечто подобное.

— Тэхён, я люблю тебя, — со слезами на глазах проговорила девушка. Ее губа дрожала и глаза то и дело бегали по лицу брата, чтобы искоренить все сомнения в нереальности момента.

— Я знаю, Нана, — убирая запутанные длинные волосы с лица, кивнул парень, осматривая вблизи сестру. Теперь Тэхён мог с лёгкостью заметить, что покоилось в сжатых ладонях девушки. На достаточно толстой цепочке из серебра висел крест, отлитый в церкви ещё во времена Средневековья. Семейная ценность досталась не ему, а ей, потому что Нана родилась слабым и болезненным ребёнком, с самого детства борясь за жизнь. Поэтому родители посчитали, что серебряный крестик, длинной приблизительно восемь сантиметров и украшенный пятью рубинами, должен перейти в руки младшего ребёнка.

— Ты мой, Ким Тэхён, весь до последней капли крови и частички твоей кожи, понял?

Парень видел, как налились кровью глаза сестры, и измученный голос стал твёрже с толикой бесчувственности, не предвещающий благих намерений с её стороны, но не мог поспорить с высказыванием, ведь Библия давно предупредила нас, что мерзость пред Господом — уста лживые, а говорящие истину благоугодны Ему.

И Тэхён не соврёт, согласившись с Наной, что каждая частичка его гнилой душонки и гадкого тела — полностью в руках её.

***

— Небеса плачут.

Ханбин стоял при входе в дом и рассеянно поглядывал на затянутый серыми тучами небосвод. Ким любил повторять эту фразу каждый раз, когда погода бушевала и посылала им некого рода испытания в виде долгих непрекращающихся осадков вместе с сияющими молниями и громовыми раскатами. В моменты подобного рода слова звучали поэтично, изящно, а ещё, может, немного живописно. Парень любил искусство и был поглощён всем, что приближенно к чуду Божьему. Даже сейчас Ханбин в шуме дождя слышал какую-то необычную музыкальную симфонию, понятную только ему. А людей, наделённых какими-то явственными чертами или даром, считал невероятно прекрасными и был полностью очарован ими.

Открыв прозрачный зонтик, тот неспешно вышагивал по мокрым улицам, перепрыгивая лужицы с грязной водой. Очки, на которых мелкими вкраплениями появлялись капельки, тот решил протереть, как переступит порог школы и окажется в тепле. Любуясь изменчивой природой, как дождь бил по кронам деревьев, а затем стекал вниз, образуя мелкие ручейки, что исчезали за канализационной решеткой, он неожиданно подметил для себя, что хотел бы сейчас видеть рядом с собой Нану. Не имея понятия, как бы Ким вела себя или что говорила, Ханбин хотел чувствовать её присутствие здесь, любоваться россыпью родинок на лице и быть причиной улыбки. Это так странно — чувствовать к человеку нечто столь душевное и сладкое, даже ни раз не услышав голос девушки, говорящий с ним. Но это не отменяло глубины и искренности ощущений, что пронзили Кима в одно мгновение, стоило увидеть недовольное лицо сказочной девочки. В ней он находил отраду, трепет и чувство преднамеренности, словно этот человек назначен тебе небом. Ханбин в этом не сомневался, ведь Бог не мог сослать все возвышенные эмоции просто так — это его награда за то, что он такое долгое время служил во благо людям и Ему.

И словно по чудесному стечению обстоятельств, около ворот школы стояли двойняшки Ким и провожали взглядом чёрную тонированную машину своего отца. Нана старалась держаться как можно ближе к Тэхёну, обхватывая тонкими пальчиками плечо, а сам парень сжимал в руках кожаную ручку тёмно-синего однотонного зонта, никак не реагируя на действия сестры. Ханбин видел апатическое лицо Кима-старшего и покрасневшие глаза, иссохшие губы девушки, но совершенно ничего не понимал. Он не знал, что только недавно брат упрашивал её пойти в школу, пока Нана со слезами на глазах кричала о своей боли и била кулачками сиреневую шёлковую постель. Он не видел, как металась та по комнате в попытках вызвать жалость и раскаяние брата, а затем, опустив голову на перила кровати из тёмного дерева, выла, истязала своё горло всхлипами и забывала, как дышать. Всё это осталось безликой тайной, запечатанной в комнате девушки, повиснув тяжёлой ношей на плечах Тэхёна, что, кажется, давно держался из последних сил.

Ханбин приближался не спеша, наслаждался красотой, исходящей от двойняшек, и задавался вопросом, как люди могут быть настолько прекрасны, ведь даже боги не могли себе позволить столь очаровательных черт лица. Ким, словно читая мысли, обернулся в сторону идущего к ним навстречу парня, а за ним и его сестра, из-за чего обида на её личике сменилась отвращением. Она отошла назад на несколько шагов, и чёрные волосы тут же промокли под проливным дождём, окрашиваясь в какой-то непонятный графитовый оттенок. Ханбин обречённо, но с не скрываемым восхищением смотрел на неё, пока хрупкая фигура девушки, хлюпая по лужам, направлялась к огромным кованным дверям. Тэхён увидел и проглотил каприз девушки, но следом не спешил, ему куда интересней этот молодой человек, что одним своим взглядом дал понять — Нана предел его мечтаний. Факт неимоверно бесил и заставил Кима до скрежета зубов сжать челюсть, вынудив тяжело задышать, но он всё-таки решил дождаться Ханбина и «по-дружески» поприветствовать его.

— Привет, — Тэхён с заинтересованностью, не предвещающей ничего хорошего, протянул руку парню, но тот, по видимости, не собирался её пожимать и с подозрением поглядывал на старшего из двойняшек.

После хладнокровного кошмара, который до сих пор не давал Киму без страха закрыть глаза, отношение к парню изрядно подпортилось, и теперь тот не мог без опаски находиться рядом с этим созданием, поэтому решение избегать было принято спонтанно, но казалось слишком верным в данной ситуации. Однако, Ханбин не учёл факта, что помешанная на брате Нана вечно околачивалась где-то рядом с Тэхёном, а значит, если он хочет видеть девушку, то подозрительный юноша тоже станет объектом наблюдений. Ким не хотел опускаться до тех грешных людей, что судили книгу по изысканной, но пугающей обложке, а по итогу сам стал тем, кого презирал.

— Здравствуй, — делая вид, что не заметил ладони, тот попытался пройти мимо, но Тэхён загородил и без того узенькую тропинку и вскоре понял, что тот не собирался отвечать на рукопожатие, убрал руку в карман, усмехаясь.

— Как спалось? — парень словно знал о бессоннице Ханбина, поэтому измывался над ним, как мог, из-за чего сомнений в его голове становилось всё больше.

— Нормально, думаю, — хмурясь, как можно более нейтрально отвечал парень, от нервозности поигрывая белой ручкой прозрачного зонта. Ситуация словно выходила из-под контроля, ведь ни один из молодых людей не выражал позитивных эмоций от общения друг с другом.

— Ох, правда? — с издёвкой и каким-то напускным удивлением спросил Тэхён. — Странно, я-то думал, что влюблённые люди не спят ночами, представляя себя рядом с объектом своего воздыхания.

— На что ты сейчас намекаешь? — пытаясь скрыть свой шок и некую дрожь в пальцах, ответил Ким, пока сам искал пути к отступлению, ведь совершенно не ожидал такого поворота событий.

— Я, как любимый братик Наны, могу понять твой выбор, — расхаживая из стороны, самодовольно говорил Тэхён, посмеиваясь. — Но готов ли ты к последствиям, святоша?

Глаза горели адовым огнём, и угроза, которой явственно сочились его слова, заставила Ханбина словно врасти в землю и уставиться на человека лишь по виду, ведь, кажется, весь внутренний мир парня сгнил, а здравый рассудок сожрал дьявол. Ким забыл даже, как молиться, поражённо уставившись на существо, что пусть и было полностью спокойно, но всем своим языком тела выражало враждебность. Улыбка хищного зверя, похожая на оскал, ещё долгое время будет всплывать в его голове, как напоминание, что мерзкие твари среди нас.

— Ты не достоин зваться братом Наны, — качая головой, произнёс он, свободную руку протягиваю к кресту под рубашкой и накрывая его.

— А мне плевать, что ты там думаешь.

Тэхёна, подобного этому падшему созданию, он видел в своих снах и стал ещё более уверен, что Бог всеми силами изначально пытался его защитить, посылая знаки и людей, но он не стал Ему верить. Как Ханбин мог поставить под сомнение нечто столь явное, взяв на душу грех судить других людей. Но неужели сам Ким Тэхён — что, поступая в это учебное заведение, пообещал быть служителем Бога, мыслить чисто и порядочно, вести себя, как подобает детям неба, сейчас, позабыв о всех лживых клятвах, утопал в грязи, порочности и грехах без возврата очистить имя своё.

— А знаешь, что? — повернув голову и прищурив взгляд, вдруг выдал юноша, зачесав чёрные волосы назад. — Я дам тебе шанс, — у Тэхёна были свои мотивы и планы, о которых никто не догадывался. Ведь он уже испробовал множество возможностей, чтобы отпустить её, перестать быть особенным человеком, отгородиться, но ни один не срабатывал так, как нужно было ему. Поэтому юноша отважился на последний и самый решающий, пусть и болезненный для него вариант. Самое главное, чтобы девушка была счастлива, ведь так? — Сможешь заполучить расположение Наны, то она станет твоим самым большим благословением и даром свыше, о котором ты никогда не пожалеешь.

— Я тебя не понимаю, — испуганно, но при этом гневно произнёс тот.

— Всё просто: сможешь завоевать любовь Наны — забирай её себе, я даже поздравлю тебя с победой, — отодвигая зонтик, безразлично выдал мысль Тэхён.

Последний раз взглянув на хмурящегося Ханбина, тот лишь с дьявольской ухмылкой похлопал его по голове, а затем скрылся за дверным проемом, где всё это время его ждала скучающая и недовольная сестра, не желая находиться рядом со странным и вызывающим множество подозрений парнем.

Прерывисто выдохнув воздух, что всё копился в лёгких Кима во время неприятного диалога, тот поднял свои карие глаза к пасмурному небу, зная, что где-то там за ним наблюдает Всевышний. Благодаря Ему молодой человек смог ощутить зов томящего от любви сердца и встретить Нану, поэтому был уверен — Бог рядом и на его стороне, раз послал столь прекрасную деву, о которой он даже мечтал не смел.

К сожалению, Ханбин даже понятия не имел, что очаровательная, снизошедшая с небес Ким Нана станет для юноши настоящим проклятием, влеча за собой роковые условия и цену за любовь, которую невозможно оплатить, не раскаявшись.