— Дженни, у нас проблема.

“Ну и что на этот раз?” — устало подумала она. За те сорок восемь часов, что прошли с момента возвращения в Тейлорвилл Ким Тэхена, жизнь ее превратилась в одну большую проблему, и все трудности так или иначе были связаны с ним. Так же как и эта, очередная, в чем Дженни нисколько не сомневалась.

— Что такое, Рейн?

— Ты ведь знаешь, что мы давно охотимся за этой шайкой ребятишек, которые воруют у нас в магазине? Так вот сегодня я наконец поймал одного из них. Только Тэхен запрещает вызывать полицию.

— Что? Почему?

— Я думаю, будучи сам уголовником, он симпатизирует и другим преступникам. Собственно, откуда мне знать наверняка? Только он грозится, если я вызову полицию, разбить мне… о, я не могу это повторить.

— Боже!

— Говорю тебе прямо, Дженни, надолго моего терпения не хватит. Этот парень у меня уже в печенках сидит.

— Передай ему трубку. Я поговорю с ним. Хотя нет, лучше я приеду в магазин. А ты постарайся задержать вора до моего приезда, договорились?

— Я постараюсь. Но, Дженни …

— Потом поговорим, Рейн.

Дженни повесила трубку. К сожалению, мать, колдовавшая у плиты над любимым отцовским блюдом, оказалась свидетельницей разговора — во всяком случае, могла понять его содержание по репликам Дженни. Судя по напряженному выражению ее лица, так оно и было.

— Ты напрочь отказываешься следовать моим советам, Дженни? Я тебя с самого начала предупреждала, что ты совершаешь большую ошибку, предлагая работу этому парню. Откуда в тебе это упрямство — ума не приложу. Мне даже стыдно на улице показываться — всюду только и разговоров, что о тебе и твоем дружке. А каково мне было объясняться с Кан Ёнхи, когда она позвонила мне вся в слезах…

— Я понимаю, тебе тяжело, мама, и прошу прощения. Мне жаль и миссис Кан. Но я не верю в то, что Мину убил Тэхен. Он…

— Тэхен? — Хери насторожилась. Своей позой она напомнила Дженни охотничью собаку, которая вдруг учуяла зайца. — Дженни, я надеюсь, ты не дашь повода говорить о каких бы то ни было отношениях между вами? Я смею полагать, что достаточно хорошо знаю свою дочь, которая не станет путаться с такой швалью, тем более уголовной. К тому же не забывай, Дженни, что он намного моложе тебя и…

— Конечно, надейся, мама, — ласково произнесла Дженни и выпорхнула из кухни.

Был субботний вечер. Через час за ней должен заехать Намджун. Слава Богу, она хоть успела сделать прическу и макияж, машинально отметила Дженни, взбегая вверх по лестнице. Оставалось только надеть красное трикотажное платье — короткое, облегающее фигуру, с глубоким вырезом и крохотными рукавами-фонариками, влезть в тончайшие черные колготки, потом в черные туфельки и, наконец, надеть черные клипсы-пуговицы.

Быстро пробежав расческой по волосам — в такт мелодии “Тюремного рока”, доносившейся с третьего этажа, — Дженни в последний раз оглядела себя в зеркале. Выходя из комнаты, она столкнулась с Тильдой, которая несла в руках кипу чистого постельного белья.

— Ух ты! Хороша! — с восхищением произнесла Тильда, оглядев Дженни с головы до ног. — У тебя свидание с этим красавчиком фармацевтом?

— Да.

— Я так и подумала. Да ты и губы красной помадой накрасила. Это не случайно, верно?

— Просто она подходит к цвету платья, — серьезно произнесла Дженни, но, встретив насмешливый взгляд Тильды, улыбнулась. Махнув экономке рукой, она стала спускаться по лестнице, стараясь ступать еле слышно. Но не повезло. Хери уже поджидала ее у двери.

— Не задерживайся допоздна, Дженни. Ты же знаешь, как я переживаю за вас, девушек. Особенно теперь, когда этот парень опять в городе.

Дженни с трудом поборола желание напомнить матери о том, что перед ней тридцатичетырехлетняя женщина, которая вправе решать сама, во сколько возвращаться домой.

— Я не задержусь, мама.

“А разве когда-нибудь я задерживалась допоздна?” — печально подумала Дженни, выруливая из ворот усадьбы на шоссе. Всю жизнь она была образцовой дочерью — пожалуй, даже чересчур образцовой. Лиса не пропускала ни одной вечеринки, гуляла с мальчишками допоздна, меняла кавалеров как перчатки, иногда являлась домой навеселе, к великому огорчению матери. Более спокойная, но менее популярная, чем младшая сестра, Дженни с удовольствием проводила вечера дома наедине с книгами. “Так всю жизнь и проживешь в мечтах”, — предупреждала ее Хёри, но Дженни не придавала значения словам матери и даже не подозревала, что они могут оказаться вещими.

Пришло время, и Дженни уехала на учебу в колледж, хотя и не так далеко от дома. С отличными оценками, полученными на выпускных экзаменах в средней школе, ей удалось попасть в колледж Вандербильта, в трех часах езды от Тейлорвилла. Нашвилл — город, в котором находился колледж Вэнди, — даже сравнить нельзя было с Тейлорвиллом. Дженни была в восторге от него и даже слегка расстроилась, когда по окончании учебы вынуждена была вернуться домой с дипломом учителя, чтобы взяться за просвещение тейлорвиллской молодежи. Впрочем, она не настраивала себя на мысль, что навсегда останется школьным учителем, и нисколько не сомневалась в том, что жизнь еще преподнесет ей приятные сюрпризы.

А потом пришло то роковое лето — долгое, удушливое, напичканное драматическими событиями, объяснить которые можно было разве что астрологическими катаклизмами. Она вернулась в Вэнди, поступила в аспирантуру, надеясь в будущем получить степень магистра. Однажды Дженни брела по аллее студенческого парка, как всегда пребывая в мечтательной задумчивости. В голове рождались поэтические строки, когда вдруг на пути возникло препятствие: какой-то бежавший кросс студент присел на корточки, чтобы завязать шнурок. Дженни, разумеется, его не заметила и, оступившись, растянулась на дороге. Парень поднял ее, долго извинялся, и она стояла совершенно растерянная, ослепленная его внешностью. Остаток лета они были неразлучны. Дженни влюбилась. Она была так счастлива, когда пригласила своего возлюбленного познакомиться с семьей. Дело шло к свадьбе, и Дженни ожидала, что в конце лета они официально объявят о помолвке.
Но стоило Чонгуку бросить один-единственный взгляд на очаровательную жизнерадостную Лису, как он тут же потерял голову. Дженни не оставалось ничего другого — только наблюдать, сгорая от собственного бессилия, как на ее глазах уводят единственного любимого мужчину. И не то чтобы Лиса хотела сделать ей больно. Дженни это знала. Все дело было в том, что Лиса, будучи Лисой, никогда не задумывалась над тем, каково Дженни в сложившейся ситуации. Как и старшая сестра, она без памяти влюбилась в Чонгука с первого взгляда. Через месяц они объявили о помолвке, через три — поженились, Дженни отступила с присущим ей благородством и на свадьбе была даже подружкой невесты. Но, как вспоминала потом Дженни, если бы не случившееся в те же дни убийство Кан Мины, перед которым все меркло и собственное горе казалось ничтожным, она могла бы и не пережить потерю любимого.
В довершение ко всему Чонгук забрал Лису с собой в Вэнди, где ему предстояло окончить юридический факультет.

Дженни уже и думать не могла о возвращении в Нашвилл.

Она осталась дома — к великой радости родителей, которые с ужасом думали о том, что потеряют обеих дочерей сразу. Дженни утешала себя тем, что задержится дома не более чем на год и за это время ей удастся восстановить душевное равновесие. Она вернулась к преподаванию в средней школе, и действительно уже через несколько месяцев боль прошла. Дженни посвятила себя работе и ученикам и не теряла надежды на то, что когда-нибудь в ее жизнь вернутся чувства, растоптанные Чонгуком.

Но этого так и не случилось. Вскоре отцу поставили диагноз: болезнь Альцгеймера, и мечты о том, чтобы покинуть Тейлорвилл, пришлось отложить до лучших времен. Лиса вышла замуж и уехала из родного дома, мать тяжело переживала постигшую отца участь, и Дженни была как никогда необходима ей. К тому же Дженни и самой хотелось уделить отцу максимальное внимание. Но иногда ей казалось, что вместе с его жизнью угасает и ее собственная.

Она ругала себя за подобные мысли, считая их недопустимыми для любящей дочери. Вот и сейчас гнала их прочь, стараясь сосредоточиться на предстоящем вечернем свидании.

По традиции двух последних лет Намджун пригласил ее на концерт под открытым небом “Бейся, сердце”, который устраивало общество кардиологов в последнюю субботу августа. Их первое свидание прошло на таком же концерте.

Она собиралась позвонить Намджуну из магазина и попросить заехать за ней туда. Хотя, пожалуй, лучше будет, если Намджун подождет ее на улице: Дженни не хотела, чтобы в магазине он столкнулся с Тэхеном. За последние два дня Намджун уже предельно ясно выразил свое мнение по поводу Тэхена в четырех телефонных разговорах и при встрече за ленчем.

Почему в ее жизни всегда столько сложностей? Дженни вздохнула. Ведь исключительно из благих побуждений она предоставила Тэхену второй шанс, а в результате ее существование превратилось в пытку. Насколько проще было бы не ответить на письмо Тэхена, но Дженни понимала, что не простила бы себе такого малодушия. Наверное, правильно кто-то сказал когда-то, что каждый пожинает то, что посеял. В самом деле, ее добросердечность (или мягкотелость, как выразился Намджун) явилась тем семенем, из которого произросли сегодняшние проблемы. Жизнь Дженни была ровной и гладкой — до той минуты, пока она не встретила тот автобус. И потом уже не знала покоя.

Объяснение напрашивалось самое что ни на есть простое и очевидное: Ким Тэхен всегда был источником неприятностей. И в этом он ничуть не изменился, если даже предположить, что в чем-то стал другим.

Дженни оставила автомобиль на заднем дворе магазина и прошла через черный ход. Рюджин стояла у кассы, отпуская мешок гвоздей и кое-какие инструменты Пак Чеён — миловидной толстушке лет тридцати, которая была близкой подругой Лисы еще со школьной поры. Не в пример Лисы Чеён так и не вышла замуж. У нее был собственный цветочный магазин, и, казалось, одинокое существование ее вполне устраивало.

Рюджин подняла взгляд и, увидев Дженни, указала на дверь склада:

— О, Дженни, они там.

Дженни кивнула. В помещении склада у Рейна имелся свой кабинет, и логично было именно там держать воришку.

— Спасибо, Рюджин. — Хотя по взволнованному голосу Рюджин любой непосвященный без труда мог догадаться о том, что в магазине происходит что-то неладное, Дженни вела себя непринужденно. Ни к чему было поощрять местных сплетников, которые и так перетрудились за эти два дня.

Решив во что бы то ни стало хранить невозмутимое спокойствие, Дженни с улыбкой обратилась к Чеён:

— Привет. В прошлое воскресенье я что-то не видела тебя в церкви. Как поживаешь?

— У меня все в порядке, Дженни. Просто в воскресенье работала с утра до ночи. Ну я-то ладно, как у тебя дела? — В голосе Чеен сквозило больше беспокойства, чем этого требовала простая вежливость, и Дженни поняла, что Чеен, будучи в курсе всех городских сплетен, сочувствовала приятельнице. От такого участия Дженни хотелось скрежетать зубами, но это никак не вязалось с ее намерением держать марку.

— Прекрасно. Задумала что-то строить? — Кивнув на покупки Чеен, Дженни перевела разговор на другую тему.

Чеен посмотрела на свои приобретения, разложенные на прилавке, и начала торопливо сгребать их в кучу.

— О нет, это для моего брата. Он же столяр. Какие-нибудь известия были от Лисы в последнее время?

“И ты, Брут”, — пронеслось у нее в голове, когда стало ясно, что, как и большинство покупателей в эти два дня, Чеен заглянула в магазин скорее всего из любопытства.

— Да, на прошлой неделе. Она, наверное, приедет на День благодарения с Чонгуком и девочками.

— Я зайду повидаться с ней.

— Обязательно, — сказала Дженни и прошла мимо прилавка к складу.

Как она и ожидала, дверь в кабинет менеджера была приоткрыта. Дженни вошла не сразу, сначала позвонила в аптеку Говарда, которой владел Намджун. Оставив для него сообщение, она повесила трубку. Осознав наконец, что нельзя до бесконечности оттягивать неизбежное, она направилась к открытой двери. На пороге кабинета остановилась, обозревая открывшуюся ее взору, сцену.

За столом в большом кожаном кресле Рейна сидел мальчишка со спутанными светлыми волосенками и маленьким личиком. Тэхен, примостившийся на краю стола спиной к двери, разговаривал с мальчиком. Его длинные волосы были аккуратно зачесаны в конский хвост и схвачены голубой резиновой лентой. С такой прической, в майке и джинсах, он явно диссонировал с Рейном, чьи отутюженные серые брюки, рубашка в голубую полоску и синий галстук были хотя и не из дорогих, но в безукоризненном состоянии и служили негласным эталоном того, как должно выглядеть на службе. Дженни, опять же не без помощи шестого чувства, задалась вопросом, не умышленно ли, лишь бы раззадорить Рейна, Тэхен решил сделать конский хвост. Вполне возможно. Во всяком случае, выходка была бы в духе Тэхена.

Тихонько закрыв за собой дверь, Дженни настроилась на то, что проблему придется решать на месте и сейчас же. Три пары глаз были устремлены на нее. В глазах Рейна сквозило облегчение, в то время как взгляд Тэхена оставался непроницаемым. После того злополучного ужина Дженни еще не виделась и не разговаривала с ним. Сейчас ей стало не по себе.

Терзаемая сомнениями, Дженни старалась не смотреть на Тэхена.

И, словно в отместку, встретила взгляд мальчика. Его глаза — золотисто-карие, в обрамлении густых ресниц и темных полукружий — были широко раскрыты. От страха, как предположила Дженни.

— Дженни. — Рейн отошел от стенки, взял со стола пластмассовый будильник и передал ей в руки. — Вот что он украл. Рюджин видела, как было дело, и когда я задержал мальчишку, то нашел будильник у него за пазухой, как и предупреждала Рюджин.

— Врете, черт вас дери! — Дженни опешила, услышав такую брань из уст мальчугана на вид не старше семи-восьми лет. Теперь он уже вовсе не производил впечатления испуганного. — Ничего я не брал.

— Да мы поймали тебя с поличным, ты, воришка! Не станешь же ты это отрицать! — Голос Рейна срывался от злости, когда он подскочил к мальчику и начал размахивать будильником у него перед носом. — И это не в первый раз, между прочим. Ты и твои дружки постоянно наведываетесь в наш магазин и воруете.

— Мы ничего у вас не брали, и вы не докажете, что мы воры. — В голосе мальчишки звучал вызов.

— Нет, вы только посмотрите. — Рейн обернулся и, глядя на Дженни, покачал головой. — Он даже не раскаивается. Если мы сейчас не вызовем полицию, тогда можно будет разослать всем детям города приглашения нагло обворовывать нас средь бела дня.

— Я уже говорил тебе насчет полиции, Рейн, и я не шутил. — Тихо прозвучавшее предупреждение исходило от Тэхена, который соскочил со стола и подошел к Дженни и Рейну, предварительно шепнув что-то мальчишке.

— Ты, Ким, помолчи. Не забывай, что работаешь на меня. — Даже в приглушенных интонациях Рейна явно сквозила злоба.

— Я работаю на Дженни, а не на тебя.

Пренебрежение, прозвучавшее в голосе Тэхена, вполне соответствовало высокомерно-наглому взгляду, которым он окинул Рейна. Рейн ощетинился. Тэхен лишь усмехнулся.

— Вы оба работаете на меня, — резко сказала Дженни и заглянула в прищуренные глаза Тэхена. В них не было ни тени раскаяния за совершенное вчера, но не было и злости. От Дженни не ускользнуло то, что в разговоре он назвал ее по имени, но задумываться над этим было сейчас не время. — Рейн совершенно прав: мы должны пресекать воровство, а этот мальчишка входит в шайку, которая, как мы подозреваем, вот уже полгода орудует в нашем магазине. Мы наконец поймали преступника с поличным. Почему же в таком случае нам не вызвать полицию?

— Да потому, что ему всего девять лет и он до смерти напуган. Что же вы за женщина такая, если готовы сдать ребенка полиции? — В голосе его звучал упрек.

— Деловая женщина, — прошипела Дженни, бросив взгляд на мальчишку. Он все-таки выглядел испуганным, решила она, хотя и пытался не показывать вида. Дженни гневно посмотрела на Тэхена, понимая, что чувства начинают брать верх над разумом. Воришка и впрямь был совсем малышом, хотя и ругался по-взрослому. Она бы и девяти лет ему не дала.

Дженни вздохнула, уже зная, что не станет вызывать полицию.

— Дайте мне поговорить с ним. Как его зовут?

Рейн пожал плечами:

— Этот сорванец не назвался.

— Чжоу Чонвон. Я знаю его мать, — резко произнес Тэхен.

— О? — Дженни удивленно взглянула на него.

— Помните Цзыюй, официантку из “Клок”?

— О, — снова многозначительно произнесла Дженни.

Вот, оказывается, почему Тэхен покровительствует мальчику. Странно, но Дженни покоробило от такого объяснения. Еще более удручающим было предположение, что он, очевидно, воспользовался приглашением официантки, — иначе откуда бы ему знать ее сына. В памяти невольно всплыли слова Тэхена: “Вот уже десять лет, как я не был с женщиной. Немудрено, что я такой сексуально озабоченный”. Похоже, ему выпала возможность наверстать упущенное.

— Его родители разводятся. Представьте, каково ребенку в такой ситуации. Сделайте поблажку, что вам стоит?

— Тебе, Ким, конечно, легко рассуждать, оправдывая уголовника. Только если бы тебе в детстве не давали поблажек, ты, глядишь, и не оказался бы в тюрьме, — зловеще прошептал
Рейн.

— А если бы тебе в детстве перекроили физиономию, ты бы не выглядел таким холуем. Так что давай не будем…

— Да как ты?.. — Рейн сжал кулаки, лицо его потемнело от злости.

— Ну же, Рейн, смелее. Я к твоим услугам. — Тэхен скривил рот в ядовитой усмешке, взгляд его был прямым и ясным.

Дженни понимала, что он нарывается на драку, но и Рейн, от которого она никак не ожидала такой прыти, вел себя не лучше. Как ей показалось, его останавливал лишь естественный страх перед молодым сильным мужчиной, которому ничего не стоило одним ударом завалить его на пол.

— Черт возьми, с меня довольно! — вдруг выпалила Дженни. Происходящая на ее глазах отвратительная сцена окончательно вывела женщину из себя, заставив опуститься до грубого окрика. — Больше ни слова при мне! Рейн, соизволь вернуться на свое рабочее место! Думаю, Рюджин нужна твоя помощь. А с тобой, — ее горящий взгляд переметнулся на Тэхена, — я поговорю через минуту. Пока же займусь мальчиком.

— Если ты не заявишь на этого вора, я увольняюсь! — Голос Рейна срывался от гнева.

— Вот и славно. — “Шпилька” исходила от Тэхена, но Рейн, судя по всему, ее не расслышал. В отличие от Дженни, которая лишь бросила короткий взгляд на Тэхена, дабы не будить зверя в управляющем.

— Рейн, не глупи. Ты здесь работаешь вот уже шесть лет, и я не намерена отпускать тебя. Но оставляю за собой право решать, стоит ли вызывать полицию. В конце концов, исключение из правил вполне допустимо.

— Если ты не вызовешь полицию, я ухожу, — повторил Рейн. И, развернувшись, покинул кабинет.