Следующие несколько дней были самыми счастливыми и в то же время самыми тяжелыми в жизни Дженни. Счастье приносили вечера с Тэхеном. После закрытия магазина она незаметно проскальзывала в его квартиру, и они были вместе до одиннадцати — половины двенадцатого. Выгуливали собаку, танцевали в гостиной под старые пластинки, которые Тэхен собирал еще подростком и недавно вывез из отцовского дома, убирали квартиру, готовили, занимались любовью. И все время говорили. Обо всем на свете. Дженни вновь открыла для себя тонкий, чувствительный, пытливый ум, привлекший ее в Тэхене, когда тот был еще мальчиком. Теперь это мужчина, которого она к тому же глубоко и страстно любила, расценивая это чувство как дар Божий. Иметь возможность одинаково живо обсуждать такие несопоставимые сюжеты, как жизнь после смерти и секреты приготовления соуса для спагетти, с мужчиной, который цитировал наизусть Генри Лонгфелло и в то же время сводил ее с ума в постели, — разве могла она ждать от жизни большего?

Но радость омрачало убийство Чжоу Цзыюй, взбудоражившее весь Тейлорвилл. Самым ужасным было то, что большинство горожан твердо верили в виновность Ким Тэхена. Всеобщая страсть к слухам и сплетням приобрела уродливые очертания. По городу ходили небылицы о существовании секты сатанистов (разумеется, Тэхен был назван ее предводителем), наряду с этим Кима изображали и как маньяка-убийцу. Самые нелепые выдумки были, конечно, достойны осмеяния, если бы только они не касались человека, которого Дженни любила.

Даже ее собственная мать, несмотря на страстные заверения Дженни в невиновности Тэхена, открыто называла его психопатом.

Лишь Лиса выказывала хотя бы малейшую симпатию к влюбленной сестре и то потому, что сама пребывала в растрепанных чувствах. Чонгук уехал обратно в Луисвилл, так и не получив подписи Лисы на бумагах, которые позволили бы ему продать дом, но грозил вернуться на будущей неделе. Удрученная, Лиса на время забыла свою печаль и углубилась в проблемы сестры. Дженни, в свою очередь, внимательно выслушивала откровения Лисы, когда той необходимо было излить душу. Преданные друг другу в детстве, но потом слегка отдалившиеся в силу жизненных обстоятельств, они вновь обрели утраченную близость. Дженни прониклась сознанием того, как хорошо иметь в сестре подругу и союзницу, да И Лиса, казалось, испытывала те же чувства.

Похороны Цзыюй были назначены на утро субботы. Ровно неделя прошла после ее смерти.

Потребовалось время для проведения дополнительной экспертизы. В четверг из криминальной лаборатории штата поступило окончательное подтверждение того, что убийцей Цзыюй и Мины был один и тот же человек. В глазах закона Тэхен, похоже, представал невиновным. Но людская молва упорно приписывала ему славу убийцы, и город гудел, протестуя против того, что преступник разгуливает на свободе.

Сержант Пак Хёншик не рекомендовал Тэхену появляться на похоронах, и сам Тэхен обещал Дженни последовать совету полицейского, но все-таки явился на панихиду. Дженни чуть не упала со стула, увидев его в дверях ритуального зала, того самого, где отпевали Ким Туана. На похороны Цзыюй пришло много народу, хотя в большинстве своем это были любопытствующие зеваки, для которых смерть женщины стала поводом для новых сплетен и интриг. Присутствовали даже репортер и фотокорреспондент из “Тейлорвилл таймс”. Однако когда фотограф начал щелкать аппаратом, к нему подскочил Мэн Суи и попросил прекратить съемку. Последовало долгое препирательство, итогом которого стало выдворение журналистов из зала.

Все сразу поутихли. Внесли свежие цветы. Из динамиков полилась траурная музыка. Взоры присутствовавших устремились к закрытому гробу, кто-то вдруг громко поинтересовался, насколько обезображен труп. Атмосфера в зале, казалось, была пропитана нездоровым интересом к подробностям убийства. Собравшиеся на похороны были едины в выборе подозреваемого. Имя Ким Тэхена носилось в воздухе, хотя произносить его решались лишь шепотом.

Гроб окружали корзины с хризантемами, лилиями, гвоздиками. Роз не было. Если их и прислали, предусмотрительный Мэн Суи наверняка распорядился припрятать их.

К тому времени как появился священник, обстановка в зале более соответствовала зловещему цирковому представлению, нежели религиозному ритуалу.

Сидевшая между Пак Чеен и Лисой Дженни наблюдала, как продвигается по проходу через зал проповедник. Вдруг она обратила внимание, что шум усиливается и шепот перерастает в безобразный гомон. Оглядевшись по сторонам — может, явились родственники, — она увидела Тэхена. В неизменных потертых джинсах и майке, он стоял, подпирая плечом стену, у самого выхода. Судя по всему, оживление в зале было вызвано именно его появлением.

Дженни побледнела, но не успела она подняться, чтобы подойти к нему, как новая волна злобного шепота прокатилась по рядам. Четверо детей Чжоу в сопровождении мужчины лет сорока с изможденным лицом, как предположила Дженни, их отца, а также молодой женщины (“сучки”, о которой упоминал Чонвон?) и пожилой четы прошли через весь зал и заняли места в первом ряду. Тотчас священник поднялся на подиум и открыл церемонию.

— Дорогие друзья, сегодня мы оплакиваем кончину нашей любимой Чжоу Цзыюй …

Теперь уже Дженни не могла встать со своего места, чтобы пробраться к Тэхену. Лиса и Чеен, встревоженные ее волнением, обернулись и тоже увидели его. Как и сержант Пак, который сидел в окружении своих подчиненных. Хотя и неохотно, но он тут же встал со своего места и подошел к Тэхену. Его коллеги обменялись многозначительными взглядами.

Панихида была короткой и, как показалось Дженни, очень трогательной. Слезы струились по ее щекам, когда она, слушая панегирики в адрес погибшей, гимны и молитвы, думала о Чонвоне, его брате и сестрах. Смерть матери, безусловно, была самой большой потерей для ребенка, и Дженни скорбела о детях так же, как о Цзыюй.

Когда все уже начали расходиться, Дженни, затерявшаяся в людском потоке, заметила, как Тэхен направился к подиуму, где стоял гроб. Сержант Пак вместе с Чон Хэином и Чхве Ушиком потянулись за ним хвостом. Выражения их лиц были деревянными — всем своим видом полицейские демонстрировали тупую покорность в том, что касалось исполнения служебных обязанностей.

— Ты, кажется, говорила, что он не собирался приходить, — прошептала Лиса на ухо Дженни, увидев Тэхена в сопровождении полицейского эскорта. Лиса училась в той же школе, что и Тэхен, правда, на два класса старше, так что знала его или, во всяком случае, была наслышана уже очень давно.

Джонни проследила за взглядом Лисы, устремленным на ее возлюбленного, но так ничего и не смогла прочесть в глазах сестры.

— Смотри, вон Ким Тэхен, — раздался довольно громкий шепот Чеен.
— Как это у него хватило наглости явиться? О, смотри, да он собирается разговаривать с ее семьей!

Дженни уже хотела было пресечь подобные разговоры, сообщив, что Тэхен пришел, поскольку был невиновен и к тому же являлся другом Цзыюй и переживал ее смерть, как вдруг увидела следующую картину. Тэхен подошел к Чонвону и положил руку ему на плечо. Мальчик, обернувшись, издал радостный вопль, и все четверо детей кинулись к Киму. Облепив его со всех сторон, они крепко прижимались к нему. Тэхен, растроганный, опустился на колени, чтобы обнять всех разом.

— Нет, как вам это нравится? — возмутилась Чеен, выражая не только свое, но и, пожалуй, всеобщее недовольство.

Дженни, наконец вырвавшаяся из толпы, поспешила к Тэхену.

Хотя он и был окружен плотным кольцом детей, сержантом Паком и его подчиненными, перед исполненными ненавистью взглядами и злобным шипением горожан был совершенно беззащитным.

Запах цветов оказался настолько резким и дурманящим, что Дженни испытала легкую дурноту, когда подошла ближе к гробу. Внезапно — видимо, на полную мощность заработал кондиционер — в зале повеяло ледяным холодом. Поприветствовав кивком головы сержанта Пака, Дженни опустилась на колени рядом с Тэхеном. Она ничего не сказала ему, хотя в ее взгляде сквозил молчаливый упрек. Впрочем, увидев его печальное лицо, нежно прижавшихся к нему детей — Чонвон шептал ему что-то на ухо, младший братишка крепко держал за колено, а две девочки, одна лет шести, а другая, похоже, ровесница Ынче, склонили головки ему на грудь, — Дженни простила ему дерзкую выходку. Дети явно чувствовали себя уютно и спокойно рядом с ним, и она поняла, почему он пришел.

Лишь старшая девочка — хорошенькая блондиночка в пышном белом платьице, вероятно, купленном специально по случаю похорон ее матери, — плакала. Остальные дети были бледны, но глаза их оставались сухими.

— Ребята, — сказал Тэхен, — это мисс Ли. Они с вашей мамой были хорошими подругами. Дженни, это Джейк, а это Сольюн, Черен. С Чонвоном вы знакомы.

— Моя мама умерла, — пояснила трехлетняя Сольюн, засунув в рот палец и вытаращив на Дженни огромные голубые глаза.

Дженни почувствовала, как ком подступил к горлу, дышать стало невмоготу. Все, что она могла, — это погладить нежную щечку ребенка.

— Она знает, глупышка. Поэтому и пришла. — Джейк, маленький крепыш, сидевший у Тэхена на колене, с осуждением посмотрел на сестру.

— Может, хватит об этом? — Черен, всхлипнув, отстранилась от Тэхена и бросилась бежать. Она кинулась к пожилой женщине, которая пришла вместе с ними, а сейчас стояла в кругу соболезнующих.

Женщина, как предположила Дженни, бабушка детей, обняла плачущую девочку и огляделась в поисках остальных малышей, все еще льнувших к Тэхену. Потом что-то сказала на ухо их отцу, стоявшему рядом с ней.

Лицо мистера Чжоу налилось кровью, когда он обернулся.