— Не слишком-то романтично.

— Извини, но ты так прижал меня, что я задыхаюсь.

Ухмылка медленно расползлась по лицу Тэхена.

— Начинается проза? — спросил он и поцелуем собственника впился в ее губы. Потом перевалился на бок и присел.

Дженни взглянула на его мускулистые ягодицы, утопавшие в мягком плюше сиденья, и мысленно отметила, что они не утратили своей сексуальности даже после такого изматывающего сеанса. Впрочем, это открытие ничуть не обрадовало ее.

Он сидел спиной к ней, и она не видела, чем он занят, да, собственно, это уже было не важно. Действительность вступала в свои права, и Дженни, уже в состоянии осмысливать ситуацию, тоже поднялась и попыталась привести себя в порядок. Она была по пояс голой, юбка, задранная до бедер, безнадежно смялась. В колготках зияла огромная дыра, а порванные трусики беспомощно болтались на резиновом канте. Туфель на ногах не было, и она даже не представляла, где их искать. Губы опухли и горели, а прическа, как она успела заметить, взглянув в зеркальце заднего вида, напоминала птичье гнездо. Самой себе она казалась грязной, потной, вонючей и порочной.

Итак, начиналась проза.

Он подтянул трусы и джинсы, и она расслышала звук застегиваемой молнии. Дженни, беспомощно оглядываясь по сторонам в поисках лифчика и свитерка, мысленно отметила, что Тэхен в отличие от нее выглядит вполне пристойно.

— Пошли искупаемся в чем мать родила?

— Что? — Его предложение, сопровождаемое дьявольской усмешкой, повергло Дженни в замешательство. Она инстинктивно прикрыла руками груди и сердито посмотрела на него.

— Ты не знаешь? Ну это когда купаются нагишом.

— Ни в коем случае!

Он рассмеялся. Смех его был заразительным, и в глазах плясали чертики.

— Вы всегда так суровы после секса, учитель?

Дженни еще больше нахмурилась, хотя поймала себя на том, что невольно подпадает под обаяние его лучистого взгляда.

— Не знаю, не проверяла, — сказала она, показав ему язык.

— В самом деле? — ухмыльнулся он.

— Да. А теперь соизволь убраться отсюда, мне нужно привести себя в божеский вид. Пойди… поешь, что ли.

— Пожалуй. — Пошарив на переднем сиденье, он выудил пакет со снедью и вылез из машины. Лукаво улыбнувшись ей, он отправился к берегу озера готовить пикник.

Дженни с замиранием сердца посмотрела ему вслед, невольно залюбовавшись его длинноногой широкоплечей фигурой, уверенной красивой походкой, потом все-таки вернулась к прерванному занятию. Итак, колготки и трусики пришли в негодность, и она, хотя и не без некоторого сожаления о потере, сняла их. Белье было ее слабостью, и Дженни всегда подбирала его с особой любовью и тщательностью. Что ж, с этими бледно-голубыми трусиками пришлось распрощаться, а вот кружевной лифчик стоило поискать. Пошарив рукой под передним сиденьем, Дженни выудила его и водрузила на место. Свитер, тоже порядком смятый, отыскался на полу.

Вытащив из-под сиденья сумочку, она полезла за расческой. Наспех причесавшись, благо стрижка позволяла это сделать, достала пудреницу и губную помаду. Придирчиво оглядев себя в зеркальце, Дженни отметила, что и без макияжа, и при ярком солнечном свете выглядит на удивление молодо. Блеск в глазах, румяные щеки, яркие чуть припухшие губы — все это были неизменные атрибуты юности. Она припудрила нос и нанесла розовую помаду на губы. Пожалуй, все. И, вновь оглядев себя, осталась довольна: беспечная, слегка небрежная, счастливая.

Захлопнув пудреницу, Дженни подумала о том, что безумный, страстный роман с Ким Тэхеном был самой лихой авантюрой в ее жизни. Если бы только она могла держать его в узде. Взгляд ее устремился к Тэхену, который сидел на берегу, уплетая нехитрую закуску, приготовленную для пикника, и подкармливая крошками пирожного уток. Познала ли она настоящий секс? О да. Разумеется, признаваться ему в этом она не собиралась. У него и так было чересчур большое самомнение.

Одна голубая туфелька валялась на полу, и, если Дженни не ошибалась, вторая упала на траву. Выбравшись из машины, она поскакала на одной ноге в поисках обуви. Обувшись наконец, Дженни скомкала порванное белье, подошла к мусорному баку и выбросила его. Без трусов и колготок она чувствовала себя неловко. Поборов смущение, Дженни направилась к Тэхену.

— Кусок хлеба, глоток вина и ты… — Тэхен обернулся, жестом приглашая ее к импровизированному застолью.

— Ты имеешь в виду “Твинкис” и кока-колу? — Дженни присела рядом и приняла из его рук угощение. Тэхен ухмыльнулся.

— Перевод не слишком удачный, верно?

— В последний раз я питалась этим в раннем детстве. — Дженни попыталась надорвать упаковку “Твинкиса”, но процесс оказался мучительным.

— Дай-ка сюда. — Тэхен взял из ее рук пакетик и без труда раскрыл его. Передав Дженни одно золотистое пирожное, он взял себе другое и смачно надкусил его.

— Эй, это мое! — разворчалась Дженни, хотя к своему лишь притронулась.

— Я умираю от голода. А свое почти все скормил уткам. — Жалобные нотки в его голосе заставили ее улыбнуться. Тэхен открыл банку кока-колы и передал ее Дженни.

Она послушно отхлебнула.

— Мне станет плохо, если я съем еще хоть немного этой гадости, — призналась она, откусив от пирожного.

— Жизнь без риска скучна.

— Я думала, что она скучна, когда однообразна.

— И это тоже.

Он опять вгрызся в пирожное, а оставшийся кусочек раскрошил и швырнул уткам, которые уже сгрудились у берега в ожидании корма. Шумно захлопав крыльями, трое самых отважных схватились в битве. Четвертая, оказавшаяся самой хитрой или самой удачливой, подхватила добычу и упорхнула.

Тэхен сделал глоток из банки и отставил ее, вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Дженни?

— Да.

— И что теперь?

Дженни разделалась с пирожным, деликатно смахнула крошки с губ и взглянула на него:

— Что ты имеешь в виду?

— Нас.

— Нас?

— Да. Если, конечно, предположить, что уместно говорить о нас. Мне бы не хотелось, чтобы ты видела во мне лишь очередную жертву своего обаяния.

Легкая улыбка тронула его губы, но Дженни угадала серьезный смысл в его словах. Она нервно скомкала обертку от пирожного в тугой шарик.

— Честно говоря, я как-то не думала об этом.

— Может, стоит задуматься?

Она впилась ногтями в пластиковый шарик, не замечая, что от этого они становятся липкими, и в упор посмотрела на него.

— Ты хочешь, чтобы мы… встречались?

— Встречались… — Губы его дернулись в подобии усмешки. — Подходящее словцо. Да, что-то в этом роде.

— Мы могли бы поужинать вместе. — Дженни с трудом выдавила из себя эти слова. Больше всего на свете ей хотелось близости с ним, но будущее для них двоих даже представить было невозможно.

— Ужин — это прекрасно. Для начала.

Тэхен поднялся с удивительной грациозностью, потом нагнулся, взял ее за талию и высоко поднял. Дженни взвизгнула от неожиданности. Он держал ее на вытянутых руках и улыбался. В позе Тэхена не было никакой напряженности, и Дженни казалась пушинкой в его руках. Золотистые лучи солнца играли на его лице, придавая теплый оттенок дымчато-голубым глазам, подчеркивая глянец кожи и белизну зубов. Он был сейчас настолько прекрасен, что у Дженни захватило дух.

Екнувшее сердце подсказало ей, что она полюбила.

— Отпусти меня, — строго произнесла она.

— О нет, — поддразнил он. И словно в подтверждение своей власти над ней, понес к машине. — Мы едем ужинать.

— Пожалуйста, опусти меня на землю. — Она не на шутку запаниковала. Мысль о том, что она влюблена в Ким Тэхена, казалась ей чудовищной.

— Попроси как следует.

— Отпусти меня!

Резкость ее тона заставила его нахмуриться. Он опустил ее на землю. Дженни напрасно думала, что на земле будет чувствовать себя уютнее. Облегчения не наступило.

— В чем дело? — В его голосе угадывалась тревога. Но Дженни уже направлялась к машине. Она понимала, что выходка ее безобразна, но ничего не могла с собой поделать.

— Дженни!

Ей безумно хотелось побыть одной, чтобы осмыслить столь стремительный ход событий, разобраться в своих чувствах, решить, что делать дальше. Ее сексуальное влечение к Тэхену было непростительным. Но любовь со всеми вытекающими проблемами, по большей части непреодолимыми, представлялась роковой ошибкой.

— Я… моя сестра Лиса гостит у нас. Я тебе говорила? Так что я не смогу поужинать с тобой. Мне нужно ехать домой. Я совсем забыла про Лису, — бросила она через плечо, открывая дверцу машины и усаживаясь за руль.

— При чем тут Лиса? — Он нагнулся к открытой дверце, положив руку на крышу автомобиля.

Дженни вгляделась в его красивое лицо и темнеющие от гнева голубые глаза и почувствовала зреющую в ней готовность согласиться с любым его желанием. Женщина невольно сравнила себя с первопроходцем, ступившим на зыбучие пески. Еще мгновение — и она сгинет в этой глухой темноте и неизвестности…

— Чонгук, ее муж, сказал, что хочет развода. Она очень расстроена. Я должна быть рядом с ней.

— Тот самый Чонгук, в которого ты была влюблена когда-то?

Дженни уставилась на него.

— Откуда тебе это известно?

— Я помню, как ты привозила его домой тем летом. А знаешь, почему я это помню? Потому что ревновал. Одна отрада была для меня в ту злосчастную осень, когда он бросил тебя и переключился на твою сестру.

— Я тебе не верю.

— Поверь. Это правда. — Губы его были плотно сжаты. С минуту Тэхен пристально смотрел на нее. — Я мечтал о тебе очень давно, Дженни. Не важно, сколько у меня было девчонок, я всегда помнил о тебе и знал, что происходит в твоей жизни. Итак, как насчет ужина? У Джино готовят потрясающую зубатку.

— Я не могу. Лиса так расстроена… — У Дженни дрогнул голос, и она замолчала. Только что прозвучавшее признание Тэхена лишний раз подтверждало, что отношения между ними заходят дальше, чем она рассчитывала.

Некоторое время он молча смотрел на нее. Потом выпрямился, захлопнул дверцу и, обойдя машину, сел на пассажирское сиденье. Дженни включила зажигание.

— Вранье, — произнес Тэхен, когда автомобиль тронулся.

— Что? — нервно переспросила Дженни. Губы Тэхена были плотно сжаты, а брови почти сомкнулись над переносицей.

— Ты слышала. Я сказал, что это вранье.

— Вовсе нет. Это правда. Лиса дома и…

— Я вполне допускаю, что она может быть дома и что муж ее хочет развода, но все это, черт возьми, не должно влиять на твое ко мне отношение. — Его холодный размеренный тон был гораздо выразительнее, чем возможная вспышка откровенной ярости.

Дженни закусила губу и попыталась сосредоточиться на дороге. Вырулив наконец на шоссе, она бросила взгляд на Тэхена.

— Ты так и не ответила на мой вопрос, Дженни, — вкрадчиво произнес он, прежде чем она успела сказать что-то свое, и в упор посмотрел на нее.

— На какой вопрос?

— Ради всего святого, следи за дорогой!

Пока она приходила в себя после его окрика, Тэхен не произнес ни слова. Затем сказал еле слышно, так что ей пришлось напрячь слух:

— Ты стыдишься меня, Дженни?

— Нет! — Ее взгляд вновь переметнулся на него. В ужасе оттого, что Тэхен мог подумать о ней такое, она повторила еще более решительно: — Нет!

— Я тебе не верю. — Тон его был категоричен.

— Это правда! — Они проезжали мимо магазина “Севен-элевен”, сворачивая на дорогу, ведущую к школе. Дженни понимала, что Тэхен заслуживает объяснений, но ей было необходимо сначала самой разобраться в собственных чувствах. Любить Ким Тэхена было непросто, особенно в Тейлорвилле. Страшно подумать, какими трагическими последствиями могло это обернуться.

— Неужели?

— Хорошо! — взорвалась Дженни. — Хорошо! Ситуация действительно идиотская. И ты это знаешь. Я — учительница. И когда-то была твоей учительницей. Тебе известно, что в моем контракте есть запись о том, что за аморальное поведение меня могут дисквалифицировать? Я не уверена, что связь с тобой не сочтут аморальной. Это для начала. Кроме того, ты на пять лет моложе меня. Как на это прикажешь смотреть? И ты… и ты… — Она запнулась, не в силах произнести то, о чем неустанно твердила людская молва.

— Бывший заключенный и местный изгой? — закончил Тэхен за нее. Дженни поразил его тон, и, повернувшись к нему, она встретила полыхающий диким огнем взгляд. — С таким хорошо трахаться на стороне, но не очень удобно появляться на людях.

Дженни, чувствуя свою беспомощность, закусила губу.

— Господи, смотри же за дорогой! — рявкнул он, схватившись за руль и возвращая шарахавшийся из стороны в сторону автомобиль в нужный ряд.

Какое-то время оба молчали. Дженни предельно сосредоточенно вела машину, пока наконец не подъехала к школьной автостоянке, где притормозила рядом с мотоциклом Тэхена. Выключив зажигание, она обернулась к нему, не убирая рук с руля.

— Тэхен, пожалуйста, верь мне, я не стыжусь тебя. Мне просто нужно немного времени, одиночества, если хочешь.

— Одиночества. — Рот его чуть скривился, когда на одно лишь мгновение их взгляды встретились. Потом он открыл дверцу, вылез из машины и, нагнувшись, произнес в открытое окно: — Берите сколько хотите времени и одиночества, учитель. И когда… если вдруг… вы решите, что справились с этой проблемой, дайте мне знать, хорошо? — От его слов повеяло ледяным холодом.

— Тэхен … — жалобно начала было Дженни, даже не сознавая, что именно хотела произнести.

Но он не дал ей возможности договорить. Достав с заднего сиденья свою куртку, Ким накинул ее, потом подошел к мотоциклу, нацепил шлем и в мгновение ока оказался верхом на своем “боевом коне”.

Дженни растерялась, а он запустил мотор и, даже не обернувшись, с ревом умчался прочь.