Если бы от тона отца земная кора могла бы треснуть, нас, людей, уже бы не существовало. Острый, проникающий в самую душу, взгляд, которым можно безмолвно отругать и голос, глубокий, хриплый, что говорило о чужих стараниях не вспылить, чтобы закричать.
Папа лично забрал меня после занятий, конечно, после того как наведался к Питерсу в кабинет. Они болтами от силы минут пятнадцать, и это были самые долгие пятнадцать минут в моей жизни. Как говорится, мучительна не смерть, а её ожидание или типа того.
Сидя в коридоре, где, помимо понурой меня трепалась уборщица, я обдумывала своё будущее. И ничего не придумала. Леон, безусловно, во многом мне помогал, но шли недели, а я до сих пор не поняла кем хочу стать. У вас бывало такое? Ничто не привлекает? А если такое все же случается, то хватает вас на жалкие три дня, и снова равнодушие?
Думая о том, что люди учатся на определенную профессию, затем работают на одной работе всю жизнь, меня передергивает. Как это вообще возможно? Неужели человек не устаёт от каждодневной рутины? Проработав несколько недель на заправке, я поняла, что мне надоело это делать. Понимаете? Всего пару недель! Непостоянство пугает - хочешь остепениться, но не способен сконцентрироваться на одной вещи.
Итак, мы с отцом приехали домой. Он водил неопрятно, на поворотах был резким и невнимательным, иногда не обращая внимания на светофор, давая газ на желтый. Я сидела близко к двери, будто пытаясь отгородиться от взбешённого папы, грудь которого быстро вздымалась. Вот и наша улица. Машина заехала на дорожку, я ловко выскочила из салона и, предчувствуя ураган, забежала в дом.
Мэй разговаривала с кем-то по телефону, но, заметив меня, попрощалась с неизвестным и с подозрением уставилась на то, как я разувалась.
— Что с тобой? - последовал вопрос.
Однако в дом вошёл папа, держащий руки на талии. Мэй нахмурилась только больше, бросив сотовый на диван.
— Я не собираюсь устраивать скандал, хотя я очень зол, - указательным пальцем тыкал мне в лицо отец, — единственное, я скажу, что твои выходки вот уже где, - после своих слов он ребром ладони надавил себе на горло, — вместо того, чтоб взяться за учебу, ты решила податься в активистки!
— Что? - изумленно округлила рот женщина за моей спиной, на что я театрально закатила глаза.
— Я говорил тебе записаться на курсы! А ты меня нагло проигнорировала! Знаешь что, Агата, хватит, - папа впопыхах подошёл к двери в мою комнату и резко дернул за ручку, — марш за домашнее задание! Всю следующую неделю ты сидишь дома и занимаешься! У меня для тебя сюрприз - я встречался с мистером Хуком, доктором в городской больнице, и он обещал помочь тебе с подготовкой к вступительным экзаменам в медицинский колледж.
— Ты не мог так поступить! - воскликнула я, выпятив нижнюю губу от желания заплакать.
Ненавижу пускать слёзы перед папой, но сегодня сдержаться точно не получится.
— Мог! Могу и буду, потому что в отличие от тебя, мне не все равно на твоё будущее!
Я развела руками и громко зарычала, намотав шагами «восьмёрку» по комнате. Это происходит не со мной. Черт возьми! Я отказываюсь мириться с судьбой, которую он мне выбрал.
— Это моя жизнь! Ты не можешь выбирать за меня, - плаксиво выдал голос, и я наконец-то остановилась, с бусинами слез на глазах глядя на невозмутимого и упёртого отца.
— Мне ничего не остаётся, ведь ты, Агата, ведёшь себя, как ребёнок.
Я просто запуталась. Я не ребёнок. Мне всего-то нужно время или подсказка вселенной.
На этом наш спор подошёл к завершению. Как и желал отец, я сидела в комнате, слушая музыку и заучивая формулы. Мозг, правда, ничего не усваивал. Когда я уже решила отказаться от идеи что-нибудь учить, в комнату без спроса вошли.
Я тут же стянула с ушей наушники и неодобрительно поглядела на женщину в чёрных брюках и бежевом свитере.
— Это правда? Ты хотела устроить протест против директора школы?
Черт, ей до этого какое дело?
— Меня подставили, - зачем-то оправдывалась я.
— Знаешь, почему я так сильно не люблю этот город? - Мэй села напротив меня по-турецки. — Здешние люди застряли в пятидесятых годах, когда на ровне с расизмом прогрессировал и сексизм.
— Не нужно вешать мне лапшу на уши, якобы папа ущемлял твои права, - сухо сказала я, собирая тетради в одну стопку.
Она снисходительно улыбнулась.
— Нет, Маркус всегда относился ко мне уважительно. Я не про твоего отца, а про общество. Я помню, однажды в супермаркете я стояла в очереди на кассу. У меня было два больших пакета и двухгодовалая ты на руках. Август месяц, вентиляция не работала. Впереди меня стояли три человека, но тут внезапно некий джентельмен в желтой рубашке прошёл мимо, толкнув и встав прямо передо мной. Конечно, я возмутилась, но этому подонку было плевать, что у меня тяжёлые сумки и ребёнок. Он нагрубил мне, сказал, что такие, как я вовсе не люди, а обузы мужей и что от женщин нет пользы, лишь одна головная боль. В конечном счете, ему удалось пробиться в очереди и никто его не остановил, когда он оскорблял меня. Мне всегда указывали мое место, даже на работе. «Женщинам здесь слова не дают, Мэй, помолчите». «Сварите-ка кофе нам, Мэй». «Сходите за булочками, Мэй». «Это не ваше дело, ваше дело отвечать на телефонные звонки и перенаправлять людей ко мне, Мэй».
Я затихла, внимательно слушая неприятный рассказ матери. Такое ощущение, словно с тех пор ничего не изменилось.
— Что ты хочешь этим сказать? - прополоскав горло, приподняла подбородок я.
— В мире полно дерьмовых людей, и этот город кишит ими. Я понимаю, тебе есть, что сказать, но иногда лучше держать мысли при себе. Тебе не стоило открыто выступать против своего директора, даже если он законченный дурак.
Сердце гулко забилось, перед глазами заиграли чёрные пятна. Такое происходит всегда перед разговором о моей мёртвой Бьянки.
— Интимные фотографии моей лучшей подруги запостили на сайт старшеклассников, - переборов себя, я наладила зрительный контакт с Мэй, — это сделал её бойфренд. Она покончила с собой. А парень, Чак, который разослал всем фотографии, спокойно выпустился и учится в Чикаго. Директор ничего не сделал. Он позволил этому гаду жить полноценной жизнью. И ты думаешь, что я должна молчать? Фигушки! Я никогда не прощу эту безучастность Питерсу! В итоге стала виноватой моя подруга, она виновата в том, что её фотографии попали в сеть, а не тот, чья рука это сделала. Она, черт возьми, умерла! А всем насрать.
Мама опустила глаза в пол, не смея прерывать мою реплику. По щекам пробежали две злосчастные слезинки, но я их быстро вытерла, дрожа губами.
В груди кололо, точно мелкие судороги завладели всем телом, поскольку мои руки и колени тоже пропустили дрожь. Я давно не вспоминала смерть Бьянки, отчасти потому, что мне больно думать об этом.
— Сочувствую тебе. Мне жаль, - искренне звучала та, сжав рот в невидимую полосу. — Но я верю в карму. Однажды злым людям за все воздастся.
— Бред сивой кобылы, - усмехнулась, поднявшись на конечности, — карма почему-то действует только на несчастных, а настоящие злодеи блаженствуют.
— Так или иначе, Агата, уступи. Твою подругу не вернуть, а у тебя целая жизнь впереди.
Мне резко захотелось наорать на неё за попытки переубедить меня сдаться. Я не хочу сдаваться. Директор Питерс сказал, что мы с Энджел и остальными банда, однако в самом то деле банда - это он, Брайан, Макс и им подобные.
Мэй вскоре вышла, и я прилегла, чтобы отдохнуть, но и этого мне сделать не дали.

***
— Спасибо, я не долго, - Кэндис натянуто улыбнулась моей матери и перевела на меня неуверенный взор.
Я села на кровать, не убирая глаз с неожиданной гостьи. И правда же, неожиданно. Она сто лет здесь не появлялась. Где-то, наверное, с августа.
Дверь за Шиммер тихонько закрылась, после чего брюнетка, одетая в тёплый морковный свитер и джинсы удивлённо подбросила брови ко лбу.
— Это реально твоя мама?
Разделяю её удивлённый тон.
— Все очень сложно, - я вздохнула, скептически оглядев подругу. — Зачем пришла?
Несколько секунд брюнетка топталась на одном месте, нервно играясь с краешком свитера, однако затем она глубоко вдохнула и буквально подлетела ко мне, крепко обняв плечи, чем окончательно сбила с толку. Я даже забыла алфавит, не зная какое слово подобрать, чтобы избавиться от неловкости.
Кэндис опустила подбородок на мое плечо и прижала к себе ещё крепче.
— С тобой все нормально? - с паузами поинтересовалась я.
Шиммер закивала и оторвалась от меня, отойдя на шаг в сторонку.
— Мы обе вели себя неправильно, - вдруг начала Кэндис, бегая глазами вниз-вверх, — я вела себя, как бесчувственная стерва, а ты, как эгоистка. Мы обе виноваты, согласись со мной, - помедлив, она продолжила, — но ты моя единственная настоящая подруга, Агата. Ты единственная, кому я не боюсь рассказывать правду, какой бы она не была. Можешь считать меня бесхарактерной дурочкой, но я нуждаюсь в подруге. Бьянки больше нет и вместо того, чтобы быть сплоченными, мы разругались. Если бы Бьянка была жива, она точно бы нас побила.
Я улыбнулась. Да. Бьянка терпеть не могла скандалы или обычные споры между нами; ей важна была идиллия. Бьянка настоящий миротворец.
Настоящие друзья, честно говоря, всегда будут ругаться, обижаться, потому что им важно высказать своё мнение и указать на возможную ошибку. Гораздо прискорбней, если вы не спорите - значит, вам плевать друг на друга.
Кэндис сжимала мою руку, и я поёжилась, переняв её температуру тела: она словно сидела в снегу.
— Ты скучаешь по ней?
Брюнетка стеклянным взглядом уставилась сквозь меня. Улыбка спала с лица, потом она отошла и отпустила мою ладонь, почесывая правый висок. Мимо меня вновь не прошло, что она в закрытой одежде.
— Агата, я виновата, да, - неожиданно пылко и с дрожащим голосом выдала Кэндис, чем тревожила меня, — после смерти Бьянки мне как и тебе было трудно, но я не умела, как ты, скорбеть. Мне легче отрицать и делать вид, будто ничего не изменилось. И я вбила себе в голову, что Бьянка просто исчезла, а не умерла. Я правда старалась внушить себе это и у меня почти получилось, но ты постоянно упоминала её. Постоянно говорила о том, что сотворил Чак... Зачем ты это делаешь? Почему ты живешь прошлым? Это же глупо!
Никогда прежде Кэндис не рассказывала мне о своих чувствах. Её бесконечные «мне помогает Макс» нервировали меня, высвечивали Кэндис в эгоистичном свете, в общем, отталкивали. Но я никогда не думала, что слова брюнетки - сплошь и рядом ложь. Она вполне могла играть, притворяться, что в итоге и сделала. Мы дружим давно, однако, кажется, лишь сегодня я вижу настоящую Кэндис Шиммер: без её напускной пафосной манеры поведения, без масок и резкости, без влияния Макса и его плоскоумия. Такую Кэндис я видела исключительно рядом со мной и Бьянкой. Возможно, это и значит найти своего человека - перед кем ты не побоишься быть искренним.
— Я в тебе ошибалась, - разочарованная в себе, горько прошептала я, — я думала, тебе плевать на Бьянку, как плевать Брайану, Бруно и Максу.
— Мне не плевать, Эгги. Я всего лишь хочу идти дальше. Чем ближе «завтра», тем дальше «вчера». Двигайся вперёд, не держась за прошлое. Разве это плохо?
— Не знаю, - честный ответ. Я решила замять тему, чтобы отвлечься от грустных воспоминаний. — Ты здесь только поэтому?
Она покачала головой.
— Уже вся школа знает о твоём отстранении от уроков. И всем известна причина. Ты удивишься, но я знаю ребят, которые с тобой были солидарны, но, естественно, нашлась кучка мусора, которая тебя недолюбливает, называя выскочкой.
— Тоже мне новость.
— Это друзья Брайана, компания Дианы. Кстати, - нахмурилась брюнетка, — я и понятия не имела, что они встречаются.
— Макс тебе не рассказывал?
При упоминании имени блондина, девушка вздрогнула, как от внезапного пушечного выстрела.
— У нас в последнее время не клеится...
— Я могу спросить прямо?
— Нет, - перебила Шиммер, но я и не думала останавливаться:
— Он как-то делал тебе больно?
— Прошу, Эгги, - Кэндис посмотрела на меня затравлено, словно я собиралась её обидеть.
Не выдержав ни секунды больше, я за долю секунды очутилась напротив подруги и применяя грубую силу, в том плане, что я перехватывала дёргающиеся руки брюнетки, пытавшейся меня остановить, дабы снять с неё кофту. Она визжала, отпиралась, угрожала, даже махалась ногами, однако мне удалось раздеть её. В ладони я сжимала свитер, пока Кэндис, панически оглядываясь, прятала кисти за спиной. Тщетная попытка, я все видела. Абсолютно все. Каждый синяк, а их было неприлично много: руки усеяны желтовато-зелёными и фиолетовыми пятнами, будто на коже Кэндис изображена звёздная карта - хоть в созвездия соединяй. Скорее всего те, что на кистях не от побоев, а от железной мужской хватки, но вот большой синяк на ребре, точно получен от удара.
Я медленно, будто заговоренная, осматривала каждый сантиметр тела брюнетки, запечатывая в памяти мерзкий, низкий поступок Макса. Он не человек, он чудовище в теле человека.
Скотина! Подлец! Ублюдок! Значит, мои подозрения выросли не на пустом месте. Стоило догадаться сразу... Ещё тогда, когда он при мне больно сжал ей руку в школе. Подонок!
Глаза Кэндис застелены пленкой. Она моргнула, выпустив слёзы и села на корточки, спрятав лицо в коленях и обхватив себя руками. Отсюда открылся вид на её лопатки и позвоночник, где тоже заметны гематомы. Я судорожно вздохнула, проклиная Макса.
— Как давно он тебя бьет?
Кэндис перестала реветь, подняла лицо и резко замотала головой.
— Нет, нет! Это не он!
— Ну да, это ты об стену билась, - глумливо предположила я, — чертов психопат...
— Агата, это не он.
— Почему ты его защищаешь после вреда, который он тебе причинил?! - мое восклицание разбилось в лепёшку о стены.
Из-за шума Мэй постучалась, но не успела она войти, как я заперла дверь и велела оставить нас в покое.
— Умоляю, только ничего не предпринимай, - чеканила каждый слог Шиммер.
По-моему, я поняла, в чём тут дело.
— Ты боишься его? Он тебе угрожал?
— Агата!
— Значит, да. Вот же сукин сын! Кэндис, - со всей серьёзностью окликнула я, — ты должна заявить в полицию. Он тебя избивает!
— Ты спятила?! Нет, я не хочу. Это было один раз, он просто... был не в себе...
Макс точно ей угрожал, по-другому её страх не растолковать. Даже глаза горели от паники и во чтобы то не стало меня остановить.
— Я не думаю, что это было один раз, - осторожно коснулась её руки, осматривая синяки.
Донёсся ироничный смешок. Гематомы только-только заживают, получается они недавние.
— Он балуется наркотиками, ты же знаешь. Он просто был не в себе.
Жертва насилия оправдывает насильника. Ничего ужасней не слышала.
— Макс тебя трогал?
— Что? - Кэндис сглотнула, шокировано уставившись в мои глаза, и эта реакция напугала меня не меньше, чем синяки на её теле.
— Он домогался тебя?
— Нет... нет! Правда, нет, Агата! - Шиммер пробило на крик, она совсем не управляла своими эмоциями.
Я пытливо сузила веки, проверяя достоверность её ответа. Кажется, она не врала. Максу повезло, иначе бы я его живьём закопала.
— Кэндис, послушай меня, ладно? - я посадила её на кровать и села рядом. — Это насилие. Он причиняет тебе физический вред. Заяви на него.
— Я не могу, не могу, - схватившись за волосы, заново заплакала Шиммер.
Я с волнением наблюдала за её агонией. Более чем уверена, брюнетка в глубине души хотела подать заявление, просто боялась. А страх, как всем известно, держит нас в оковах безысходности.
— Назови причину. Макс что-то говорил тебе?
— Агата, пожалуйста, не мучай меня, - Кэндис глотала слёзы.
Её волосы прилипли к красным щекам, ресницы слиплись, и так как она не была накрашена, чёрная дорожка туши на лице отсутствовала.
— У тебя по всему телу синяки и следы от побоев. Я хочу помочь. Расскажи мне правду, вместе мы что-нибудь придумаем... К тому же, Макс и на меня поднимал руку, так что наше слово против его.
— Я не могу заявить в полицию, - стараясь привести дыхание в норму, оповестила подруга, — Макс сказал, если я сделаю это, он от меня живого места не оставит.
— Подонок! - подскочив на ноги, крикнула на всю комнату я, нервно рассаживая из угла в угол. — Это же угроза! Мы прямо сейчас можем использовать эти слова против него в участке!
— Он убьёт меня, - и снова всхлипы.
— Глупость какая! Кэндис, я давно думала выставить обвинения против Макса, и если ты готова, мы можем сделать это вместе. Не бойся, он тебя не тронет.
— Это плохая идея, - предостерегающе сказала она, поравнявшись со мной, — давай забудем об этом. Я его игнорирую, честно. В понедельник хотела порвать с ним.
— Это нужно было сделать ещё когда он только тронул тебя пальцем! Точно. Идея, есть идея, - я щелкнула пальцами, — Леон собирается поступать в полицейскую академию. Ему точно известно как нам помочь.
Шиммер недоверчиво пожала плечами.
— Давай не вмешивать этого парня. Я не хочу, чтобы о моей проблеме знали лишние люди.
— Ему можно верить, - поручилась я за Беккера, обняв брюнетку, — прости, пожалуйста, прости. Я не была рядом, когда этот деспот причинял тебе боль.
Она нерешительно похлопала меня по спине и сказала, что все в порядке, но это ложь. Совсем не в порядке.
Её избивали, а я не была рядом. Макс перешёл все границы и обязательно поплатится за свои проступки. Он возомнил себя королем? Думает, ему все позволено? Так я его с удовольствием огорчу.
Макс допустил огромную ошибку, подняв руку на Кэндис. Я его ни за что не прощу.

***
— Ты пришёл, - я широко и расслабленно улыбнулась, заметив приближающегося Леона.
Он в сером пальто и огромным шарфом, из-за которого не виден его подбородок. На улице сыро и мерзло, небо в тучах и было темно. Только ночью я могла спокойно выбраться за пределы своей комнаты, потому что папа в отключке. Хорошо он не додумался запереть мне окно и открутить ручку.
— Я не с пустыми руками, - он достал из внутреннего кармана маленькую стеклянную бутылку, — ты когда-нибудь пробовала портвейн?
— Я плохо на тебя влияю, - брюнет усмехнулся и бросил мне в руки склянку, оперевшись плечом о столб. Он стоял надо мной, совсем близко, отчего я слышала тот самый запах уюта, который обычно исходит от Леона.
— Какой он на вкус? - спросила я, наглядевшись жидкостью непонятного цвета: из-за темного стекла бутылки ничего толком не разобрать.
— Как вино, разбавленное водкой.
— Гадость, - заключила я, — ты спёр его у мамы?
— Вообще-то, он мой, - глумливо улыбнулся тот, забрав бутылочку, — дядя привёз прямиком из севера Италии. Пахнет умопомрачительно и у него сиропообразная структура. Тебе понравится.
Он потратил минуту на то, чтобы достать маленькую пробку, а потом протянул мне. Я принюхалась: чу! Правда пахнет специфично.
— Ты хочешь меня отравить.
— Если бы я хотел этого, то выбрал бы способ подешевле.
— Нахал.
— Пей давай.
И я сделала глоток, сразу ощутив горечь и... огонь? Да, будто жидкий огонь плескался в моем пищеводе. Внутренности горели, а сонливость прошла моментально, тепло ощущалось даже на кончиках пальцев рук.
— Ого, - дала оценку, взглянув на ухмыляющегося Беккера с шоком. — Я, кажись, вспотела.
— Портвейн известен как согревающий напиток, - тоже сделал глоток Леон, чавкнув, — и довольно крепкий. Ты легко опьянеешь, если не уже.
— И снова тебе придётся вызывать такси, - я окунулась в прошлое, вспоминая нашу случайную, но перевернувшую мою обычную жизнь встречу.
Мы покачивались на качелях, по очереди отпивая портвейна и болтая обо всем. С Леоном легко быть собой, потому что он тоже не стремиться быть кем-то другим. Нам нравится то, кем мы являемся. И это, наверное, наше основное преимущество.
— Завтра у Джонни тренировка. Я хочу пойти.
— С чего бы это? - наконец-то мы заговорили о Джонни.
Я не забыла о произошедшем.
— Я делаю вид, что не замечаю, но я не слепой. Он приходит домой понурым и раздражённым. Хочу лично убедиться, что на поле проблем нет.
Все верно, Леон, на поле проблем нет, они за его пределами. Я пожевала нижнюю губу, хлебнув в последний раз алкоголя. Мне уже хвалит: во-первых, голова идёт кругом, во-вторых, жарко. Пришлось расстегнуть пуховик.
— Можно мне с тобой?
— А твой отец? Он же будет там, - рассеяно посмотрел на меня темноволосый.
— Чихать я на это хотела, - взаправду я боялась, — я спрячусь на задних рядах.
— Ты хочешь, чтобы он до конца твоих дней держал тебя под домашним арестом? - сухо буркнул парень, отпив два глотка вина.
Он что, пьян? Я прищурилась. Носик Леона отдавал красным, а его милые губы, на которых остался рубинового цвета напиток, напоминали мне сочную вырезку стейка. Аж есть захотелось.
— Такими темпами он не пустит тебя на бал, - чуть тише добавил он, и я восторженно прыснула, не сумев спрятать улыбку до ушей.
— Ах вон оно что, - наклонившись в сторону смешно нахмуренного Леона, протянула я, — ты боишься, что я не попаду на бал?
— Похоже, портвейн тебе в голову ударил, - отнекивался тот, тем не менее я заметила его дрогнувшую ухмылку.
Он невероятно милый сейчас. Я хохотнула, хлопнув в ладоши.
— Я же не соглашалась на твоё приглашение.
— Но и не отказывалась, - оптимистично подметил Беккер.
— Просто держу интригу.
— Просто ты хочешь пойти со мной на бал.
Подвыпивший Леон Беккер такой самоуверенный и болтливый. Мне это нравится.
— Не хочу. Балы - это однообразно и клишировано. Я совсем не удивлюсь, если там будет выступать какая-нибудь местная поп-группа и обязательно проведут конкурс на короля и королеву вечера.
— Я знаю, кто стал бы королем бала, - поджал губы Леон.
— Брайан Мойс, - вздохнула я.
— У королей школы одни и те же критерии: богатый самоуверенный козел со смазливым личиком, с крутой тачкой, - перечисляя по пальцам, подхватил Беккер.
— Он обязательно должен быть спортсменом.
— Достойная родословная.
— И цель поступить в университет лиги плюща, - одновременно произнесли мы, громко расхохотавшись. — С тобой приятно перемывать косточки моему бывшему.
Наши кулачки врезались друг в друга, после всего мы вновь засмеялись.
— Хорошо говорить не только о проблемах, да? - выдержав паузу, прохрапела я, шаркая ногами по траве.
Алкоголь в крови ещё бушевал, поэтому холод меня не пробивал и я ощущала себя легко и расслабленно, хоть и конечности стали тяжелее.
— У всех есть проблемы. В этом прелесть жизни, - с сарказмом сказал брюнет, стрельнув в меня насмешливым взором.
Ветер хорошо поработал над его причёской: его шевелюра взъерошена, но ему чертовски идёт. Красивым людям все идёт. Вспомним Мэрилин Монро в мешке из-под картошки - настоящая красотка. Вот и на Леона нацепи мешок, все равно останется привлекательным.
— Может, мне стать адвокатом? - вдруг цокнула я, обратив внимание приятеля на себя.
— Можно.
— Или лучше дрессировщиком, как мне показал тест?
Леон прыснул в кулак. Я сердито поглядела на него.
— Прости, я представил тебя в нелепом полосатом костюме с цилиндром и с тремя собачками на велосипеде.
— Я сказала, дрессировщиком, а не клоуном в цирке, - я привстала и шутливо замахнулась, но Леон среагировал молниеносно, обхватив мою тонкую кисть громадной рукой и повалив спиной к себе на колени.
Я даже вдохнуть воздуха не успела, а уже смотрела на него снизу вверх, совершенно потерянная и сбитая с толку случившемся. Леон не отпускал меня, да и я сама, собственно, не предпринимала попыток подняться. Наоборот, мои мышцы расслабились, лицо стало гладким и я просто не отвлекалась от чёрных глаз напротив. Миндалевидная форма так идеально подходит к чертам его лица. А это родинка под губой? Почему она такая симпатичная?
— Не улыбайся, - попросил заговорщически Леон.
— Я не улыбаюсь, а если даже улыбаюсь, то хочу и буду, - использовала недавние папины слова, как отговорку.
Он не должен узнать причину моей улыбки. Впрочем, причина моей улыбки - это он.
— Ты упрямая, тебе говорили об этом?
— Я не упрямая, а твёрдая.
— Ты очень упрямая.
Леон не подождал моей едкости, вместо этого он наклонился ко мне совсем близко, оставил всего-то на мгновение расстояние между нашими устами в один сантиметр, а затем впился в мои губы в ненавязчивом тёплом поцелуе.
Я не понимала, что происходило, и раз уж была пьяна, не оттолкнула его от себя. У нашего поцелуя вкус портвейна, но не знаю от него ли я вновь почувствовала себя одурманенной или поцелуй с Леоном вытворял немыслимое, тем не менее мне хорошо. Настолько хорошо, что я обвила его шею руками и поддалась вперёд, уверенно отвечая на поцелуй. В этот миг на мой нос легло что-то холодное и мокрое. Я нахмурилась, легонько отодвинулась от тяжело дышащего брюнета и опрокинула голову назад, взглянув на небо. Улыбка расползлась по моему лицу. Это был первый снег. Большие пушистые хлопья посыпались на землю внезапно, чем скрасили и без того волшебный момент.
Мы с Леоном переглянулись и снова поцеловались, позволяя снежинками окрашивать мир в белый.
В эту секунду я была счастлива.