- Молчанов, какими судьбами, - режет воздух сарказмом Грачев.

Всемогущий оборотный отпускает меня, позволяя вдыхать, выдыхать, и переключает внимание на врага. К нему подходит в упор, почти нос к носу, одного роста практически, меряются силой взгляда и ненавистью одновременно. Замечаю, как Грачев отдает жестом приказ и его люди отступают, а потом и вовсе рассаживаются по машинам, куда и следует сам Грачев, ни проронив даже звука больше. А он посмотрите как уверен, что мне ничего не будет. Или банально плевать на меня и мою судьбу, свои цели преследует.

Теперь мы остались один на один. Я то думала сейчас разбор полетов неизбежен, ошибалась, разошлись, просто, без слов, будто ничего и не произошло. Молчанов, за одеревеневшую вусмерть от погоды конечность, сцапывает и грубо тащит к своей восставшей из ада "БМВ". Вздрагиваю вся, как хлопает дверью, спрятав от мира в салоне.

- Зачем Грачев тебя вытащил? Когда договорились о встрече? - ледяным тоном спрашивает, усевшись рядом.

Я успела забыть как в реале звучит его власть, которой как обычно не подчиняюсь. Тишина в ответ, мне нужно время, чтобы совладать с голосом. Слишком многое давит, аура, запах, антураж этой машины будит во мне слишком многое. Да когда прекратится влияние нервов на мои связки?! Ждет, смотрит перед собой, зажав в пальцах пачку сигарет. Поглощаю образ, повадки, цепляюсь за резкие черты. Сколько я тебя не видела...

- Просто хочу знать больше и понимать...

Вдыхаю и не выдыхаю, он медленно повернул голову в мою сторону, уставился пробирающе в глаза.

- Когда договорились о встрече? - повторяет с нажимом.

Ответа не будет, понимаю, что провоцирую на допрос и пытки, но в голову ничего не приходит, а правду сказать я не могу. Снова удивляет, допрос не следует за вопросом, лишь безмолвие и угроза.

Запуская двигатель авто, тихо говорит:

- Когда я узнаю, плохо будет даже тебе. Обещаю.

Находит ненормальное желание выплескивать то, что бурлит внутри, в душе, к нему. Плевать на опасное состояние оборотного, совершенно не боюсь, правда не знаю чего, умереть от лап монстра или его самого не страшусь ни капельки.

- Арис, - зову шепотом, меня раздирает, аж усидеть на месте не могу, ерзаю по кожаной обивке нервно, развернувшись к нему.

Воюю зверски с голосом, решение принято, молю не подводи. Биться так до конца, либо выживу, либо исчезну. Знаю слышит каждую вибрацию, игнорирует намеренно, боль не признает, чувствует с меня, а я вываливаю на него все, что там у меня есть, скопом. Наслаждайся любимый, я в этом вареве постоянно.

- Согрей меня, - прошу о сокровенном, умоляю, влагой глаза наполняются. - Согрей, я умираю...

В памяти свежи дни, четкие и яркие, как каждое прикосновение наполняло и согревало. Он может дать больше... Раздирает приблизиться, трогать его, ощущать близко.

Страшно все же снова становится, рядом с ним это не исчезнет никогда. Рывок в сторону, машина слетает на обочину, резкие тормоза. Дыхание перехватывает, не смогу... Горячие пальцы хватают меня за лицо, больно сжимают, оставляют отпечатки.

- Что ты делаешь, дрянь?! Что ты делаешь?! - кричит мне в лицо.

Жаром щеки полыхнули, нутро наоборот ледяным составом окатило. Дьявольское пламя пляшет в прекрасных глазах. Впервые подобный надрыв демонстрирует, ненавидит, проклинает, уничтожает, болеет. Мною...

Поверх его ладоней, причиняющих боль, опускаю свои дрожащие. Я на ледяном пике, если он сейчас не поможет, не поборю холод, поглотит меня. У каждого, даже самого свирепого хищника есть слабое место. Я знаю твою тайну, Аристарх Молчанов.

- Ты понимаешь, там могла остаться, насовсем. Ты понимаешь, дура!

Боится допускать, не то что произнести. Я сама за него это сделаю.

- Я сейчас умираю, от холода. Арис, мое сердце еле бьется. Согрей, только ты можешь, - беспощадно прохожусь ему по внутренностям.

В душу смотрит, ищет, преследует тайные помыслы, я же чиста и откровенна. Верю, так и есть, истина.

Тянусь к его лицу, не пускает, снова грубо перехватывает. Я для него в межмирье, застывшая, касаюсь обеих границ и тут и там одновременно. Отпускаю его ладони, с трудом освобождаюсь от куртки не по-сезону. Замечаю как его самого потряхивает. От бешенства, Юля, не расчитывай на большее и не буду.

- Согрей... - смотрю в глаза, пытающие по-страшному.

Пока я возилась с верхней одеждой, не отпускал лица из захвата, вырываюсь, позволяет неохотно. Наблюдает с подозрением как снимаю ботинки, перебираюсь к нему. Аристарх меняется, стоит мне оказаться у него на коленях, лицом к лицу. Не запрещает, но и не способствует продолжению. Зверюга в легком смятении, мысленно ухмыляюсь. В груди все содрогается, болит, жжется. Оседлав его бедра, приникаю к груди, с оттяжкой ударяет по мне его сердце, паузы длиннее и длиннее. Молчит, дышит тяжело, надрывно. Прикрываю веки и оплетаю торс крепким объятием. Как давно хотела вот так... Ледяными пальцами высвобождаю рубашку из брюк на пояснице, осторожно крадусь под нее, ищу контакта кожи к коже. Выдыхаем одновременно, он вздрагивает еще, я же наоборот расслабляюсь, с кончиков пальцев к запястьям бежит тепло. Веду чуть выше, насколько есть возможно, и по бокам перемещаюсь к груди, очерчиваю контуры, задевая по твердым соскам. Ладони согреваются от его адова кипения, готова мычать от удовольствия, он же покрывается мурашками и становится весь, будто из камня, твердый и напряженный.

Поднимаю лицо, в упор смотрит, тянусь к губам, уверена, мои сухие через чур, посиневшие от ветра и мороза, не привлекательные вовсе, в отличии от его. Не смело касаюсь, параллельно жадно втягиваю носом аромат свежий с примесью табака, особенный, захватываю нижнюю губу, вспоминаю его вкус, прохожусь языком и отпускаю.

- Согрей, Арис...

Так странно, называю тем именем, что всегда звучит от близких ему людей, а кажется, будто только сейчас придумано мною. Принимает как новое, впервые слышимое, обхватывает в своей манере затылок, срывая рваный выдох. Сжимает пальцы, сгребая волосы в кулак. Медлит, не верит, борется. Арис, другого шанса не будет - мысленно обращаюсь. Я то давно обречена, терять нечего. Согрей... Причиняя боль, рывком к себе притягивает, чуть склоняется и ждет от меня шага, а я начинаю колебаться в миллиметре от его желанных губ. Эмоции переполняют, перекрывают кислород, справиться... Мы оба в аду, между нами всегда преисподняя, с самого первого дня.

Одновременно устремляемся к цели, сталкиваемся до искр из глаз, сплетаемся языками. Меня больше нет, я его собственность клеймленная, он владелец моей души, теперь отдам и тело. Лютый голод сметает последние установки, препятствия, наши дикие желания обладать срастаются между собой, летят в одном направлении со скоростью кометы. Забытый, потрясающий, родной, так долго недопустимый. Как бы не сдохнуть от поцелуя, дальше хуже будет, дарит щедро не то что тепло, жаром наполняет, каждую клеточку оживляет, двойной дозой насыщает. Не терпит преград, сдирает мешающие шмотки, оголяя по пояс, жадно сминает грудь ладонями, не отрываясь от рта. Новая, другая дрожь разбивает обоюдно, чистое нетерпение, близость, только она сейчас между нами.

Другого шанса не будет...

Ч.2

А уже не отпустит, метит зубами, вбирает вкус языком с шеи, знобим жаром оба. Поздно, возьмет даже, если воспротивлюсь. Подчиняет, блаженно принимаю роль, вот только дальше раздеть не получится, понимаю, а не могу позволить разорвать контакт хоть на мгновение, не в силах просто оторваться, лишиться его. Останавливает агонию и страх, одним лишь взглядом пресекает. Животная похоть в глазах, одержим заполучить, давно, как и я.

Сейчас или никогда...

Для кого декламирую в сотый раз? Себя убеждаю, его понукаю, не думая требуется ли. Ему точно нет, мне же... Пересаживает на соседнее место.

- Раздевайся, - севше звучит приказ.

Все иначе, упрашивала, теперь одежду снимаю самостоятельно. Аристарх любил раздевать меня, накалять обстановку, хватать, принуждать, соблазнять, завоевывать, сейчас позволяет...

Адски меня сотрясает, с первой попытки джинсы не поддаются, третья успешно. А потом я застываю, наблюдая как растегивает пуговицу за пуговицей на черной рубашке. Голова кружиться начинает, лёгкое парение, плыву, сцепляемся взглядами. Стягивает с плеч - совершенный экземпляр, спускаюсь глазами по-плоскому животу, красиво проработана каждая мышца. Сглатываю громко, его пальцы спокойно справляются с ремнем и ширинкой, демонстрируя полную боевую готовность. Возвращаюсь к его лицу, непроницаемому и сосредоточенному. Немедля перетягивает обратно на себя, без прелюдий с напором нещадящим проникает в меня, наполняет до упора. Очередная карусель по мозгам бьет, перегруз, не вывожу, цепляюсь за плечи, мощную шею.

Там наедине, после пережитого в клинике, он был нежным, заботливым, окружал лаской в каждом прикосновении, сейчас так не будет, мне же плевать, приму любого.

- Давай, Юля... - выдыхает, выдержка страдает, ему не легче, чем мне. - Согрейся, жена моего брата... - шлепок по ягодице ощутимый следует за болезненной тирадой.

Судорога вдоль позвоночника летит, выдох, вдох, зажмуриваюсь.

Напоминает, дает понять, назад поздно сдавать, заставляет принять, видеть ярко порочность действа. Что делает? Отыгрывается? Наказывает?

Нетерпение же растет получить дозу от которой когда-то была зависима, стремлюсь к максимальному слиянию, мозг отключить, только чувствовать. Позволит ли? От первого моего движения чертыхается сквозь зубы, рябь мелкая бежит по стальным мышцам, тормозит и прикрывает глаза, переводя дыхание. Сжираю с него каждую мелочь, каждую эмоцию осознаю мотивы, запоминаю. Не по сценарию, родной, я знаю, подстегивает смелеть и идти до конца. Мой организм в такой жесточайшей агонии, что физически сложно сказать о ощущениях, а вот внутри каждое колебание распознаю. Больно... как и мне.

Помню в мельчайших подробностях ночь в доме его родителей, встреча и первый раз после точек с моей стороны. Я еще не знала кто они, и до конца куда попала. Он меня брал силой в саду, пока Тим спал, я боролась с желанием любить его, отдаваться, тело предавало, ждало, горело по нему. Хочу, чтобы он аналогично страдал, любил... Веду нас к финишу, немного неуклюже, заторможенно и озвучивая истину, как он тогда.

- Все останется по-прежнему, я только согреюсь...

Ведь уверена, пусть и злится, но победно ликует. Нет, Аристарх... Впечатывает в себя, правильно расценивая смысл сказанного, мы же понимаем друг друга глубже, чем должны. Первые спазмы предвестники заставляют обоих застонать. Больно делаем обоюдно, в поисках опоры мучим покровы хваткой, сжимаем в порыве. Следы преступления останутся заметные.

Сейчас не до слов, они рвутся без шансов, ни звука кроме хриплого надрывного дыхания. Запретный он, чужая я - одно целое, улетно, больно, сладко, убивающе остатки морали. Переживаем коктейль вместе, я смогла, растерзала ледяное нутро, искрошила в мелкие куски. Теперь страдаю вместе с ним перенимая на себя, душа обливается слезами. Распахиваю глаза, встречаемся. Это выражение лица я пронесу с собой через всю жизнь, как и его улыбку в клинике через долбаную прозрачную стену. Было там что-то неземное, теплое, нежное, прекрасное. Загадкой осталось на что так отреагировал, не важно, я запомнила и сохранила. Так улыбался только мне и только тогда.

Очередной шлепок толкает к действиям, Арис помогает и направляет, одна не справляюсь с выбранным путем. Любовница, партнерша из меня нулевка отстойная. Во всем никчемная, взяла инициативу и не тяну, до слез обидно. Так думаю до тех пор, пока не поражает своей властью рот, вселяет уверенность, ласкает со всей страстью, выражая потребность во мне. Руки сильные обводят с жадностью вдоль тела от плеч до ягодиц, сжимают и обратно по спине до лопаток с нажимом. Пальцы запускает в волосы, мурашками иду вся, сбиваясь с ритма. Переполненная им забываю дышать, от кислородного голодания кружится голова. Мы в бесконечности, я сделала первый шаг, потому, что скорее всего это последний раз. Ускользает мысль, он зверски сжирает меня, терзает губы, достигая пика сминает всю дурной мощью, почти не чувствую себя, с опозданием распадаюсь, издалека слышу стоны в унисон, жалкие, с нотами страданий.

Надолго зависаем, обнявшись крепко, удерживаем друг друга в реальности, не слететь, вытерпеть. Кожа к коже, душа к душе, где-то на ином уровне сливаемся. Мира вокруг не существует, есть только мы, ценой жизни вместе. С ним мне тепло, спокойно, не страшно, с ним я снова личность, живая. Чистая магия придуманных миров, где мы можем быть единым целым, то что нельзя описать словами. Истина простая бьется на задворках - вместе мы сильнее, вместе мы сможем преодолеть любые преграды. Хочется верить.

Опуская лицо, утыкаюсь носом ему в ключицу, осторожно касаюсь губами, разрывая волшебство мгновения. Дурацкое тупое желание тереться об него щекой и плакать, просить забрать меня на любых условиях. Стиснув зубы, отрываюсь, открываю глаза, всполохи огня в зрачках, не остыл, продолжает кипеть, Арису мало, чудовищно мало неуклюжего перепихона. Требуется с размахом удовлетворить запросы похоти, будто он вечность был без секса.

Запоминаю его таким - горячим, охваченного огнем, касаюсь кончиками пальцев у виска, веду ниже к скуле, хочу делать это вечность, обводить контуры, изучать красивые черты, снова не позволено, время неумолимо убегает. Ему не нравится порыв, перехватывает раздраженно пальцы, сжимает в кулак и помогает вернуться на пассажирское. Будто избавляется от меня, отстраняет спешно, стирает путь в другое измерение, где допустимо многое.

Ч.3

Легкий ступор и полная замкнутость. Отчужденно пытаюсь быстро одеться. По-другому теперь не будет, ступила на изначально кривую порочную дорожку. Все это уже не важно, убеждаю и не верю. Ни во что больше не верю. Решения мои пшик, пустое сотрясание воздуха мое согласие. Я не смогу, справиться с подобной задачей не под силу.

Влажные салфетки, какое гениальное изобретение, широчайшая область применения. Например привести себя в порядок после секса в машине. Не самого виртуозного, но яркого, уносящего за грани реальности, туда где мы с Молчановым одно целое. Возможно только для меня, все же ожидала от него другого, он очень долго добивался и теперь настолько скуп в эмоциях. Кончил и свободна. Зачем ему эта упаковка в машине, думаю не для этих целей или все же... Циклюсь на ерунде, отвлекаю себя, чем могу. Поднимаю на него взгляд, будто ждал, встречает, ловит, не отпускает. И молчит! Он молчит! Скажи мне хоть что-то! Поговори со мной! Убеди передумать! Дай надежду, что есть шанс сложить пазл иначе. Шанс любить без порока. Наблюдая за мной коршуном, Арис приводит в порядок свою одежду, одевает рубашку, заправляет, застегивает ремень.

Неприятный осадок остается, единственное послевкусие от близости - горечь. Не упоминаю важное, я согрета, не дрожу совершенно, будто даже спокойнее стала. То чего просила, получила. Произошедшее смазанная картинка, не четкая, яркие лишь ощущения, эмоции, остального в подробностях не вспомню.

Добираемся к дому родителей нереально долго, будто кругами петляем, в гнетущей тишине. Желания двулики, и остаться и вцепиться, ударить, броситься целовать.

Не таясь, Молчанов тормозит возле калитки, за челюсти сжимает лицо, тянет к себе, прихватывает осторожно искусанные, зацелованные губы.

- Не смей больше и шагу без разрешения.

Целует еще несколько раз кратко, влажно, словно оторваться не может, прекратить насыщаться моим вкусом.

- Иди, - отправляет, а сам переплетает пальцы, удерживает, перекрывая кислород.

Не это ли любовь - хочется сказать, хотя бы про себя. Новый приступ головокружения, пережидаю и высвобождаю свою ладонь. Не сразу отпускает, ярко ощущаю разорванный контакт, потерю. Я не хочу уходить! Задерживаю на нем взгляд на пару секунд и покидаю "БМВ". Стража на месте, потом подумаю, почему их не было, когда уходила. В спину смотрит пока не исчезну, не отпускает, а я ухожу. Слышу, как срывается железный монстр с места.

Что наделала, Юля... Нашла повод дать слабину. Поддалась. Трофей получен, сама полезла - подкидываю в топку дров.

Не это ли любовь...

Заевшая пластинка, фраза глушит, звуки окружающего не распознаю, кровь шумит в ушах. Шаги твердые, уверенные, чего нет внутри, тает, на песчинки распадается решение, как и остатки поганой жизни.

Откат накрыл как только оказалась за дверью родительского дома, разулась и сползла к полу навстречу. Сорвалась в истерику, не думая кто услышит или увидит. В голос на полную ревела так, что легкие болеть начали.

- Юля, ты с ним была, с ним?! - пытает мама истерично.

- С ним! С ним! С Аристархом Молчановым я была! - кричу аналогичным тоном.

В какой-то момент резко замолкаю, размазывая влагу по лицу, выдыхаю шумно. Хватит! Поднимаюсь и иду в ванную. Вещи в стирку все до мелочей, меня в мойку от и до. Оттираю с себя отпечатки Молчанова, губ, пальцев, зубов... Сердце ускоряется, а я спокойна. Если это единственный путь, так тому и быть значит. Болит в солнечном сплетениии, ноет, тянет, жжет, душу наизнанку неведомая сила выворачивает и он перед глазами, хоть открой, хоть закрой, вкус во рту, словно вот была рядом запах вдыхаю, заполняюсь им до отказа. Я и правда заполнена им под завязку. Для полноценной жизни мне нужен демон Арис. Воспряла, энергия плещет, поднимает волны казалось умершие вовсе. Он мой источник, без него погибну, вяну, дряхлею, мерзну, но и с ним погибну, Аристарх женат и он оборотень. А думала ли я об этом когда просила согреть? Нет, ни разу, дико хотела быть одним целым и плевать кто он. Было даже мгновение, хотела ему все рассказать.

Отмыв себя, звоню Тиму и требую забрать. Стены давят, упрекают за проступки, невыносимо здесь находиться. Я теперь другой человек и мне нет места среди нормальных, слишком грязная. Мама делала попытки поговорить, образумить, да как объяснить, что слишком поздно. Тим не заходит, даже из машины не вылезает, звонок, короткое я на месте и ожидание.

Бросив вещи, сажусь назад.

- Пересядь, - требует.

Интуиция шепчет, не перечить. Он знает...

- Я здесь хочу, - пульс частит, мурашками кожа идет.

- Сказал пересядь, - цедит сквозь зубы.

Как только это делаю, нападает образно говоря.

- Охренела, ты Юля вконец, бесстрашная стала?! Мы корячимся спасая твою бесполезную шкуру, а ты что делаешь?

Понимаю лучше молчать, я не должна наколять, ищу выходы, а их нет. Не того помошника выбрали охотники, я во всем бесполезна.

- Ты смотрю вымылась, а вот от Ариса несет тобой за версту. Поверь, родная, у него не было времени переодеться и вымыться. Он пропитан твоей похотью...

Ч.4

Родная...

Намеренно использует это слово, неужели Аристарх при нем так меня называет.

Прилетает по лицу наотмашь в момент, когда хотела повернуться к нему. По инерции хватаюсь за щеку, зажмуриваюсь и жду дальнейшей расправы, застыв бетонной статуей. Разом все из головы вылетело, не вспомню теперь, что сказать хотела.

- Тим... - рвется из меня, хотя что пытаюсь донести и сама не знаю.

- Заткни рот, или я клянусь, убью тебя.

- За что?

Он поражен, аж задыхается. А я улыбаюсь сквозь слезы, и делюсь.

- Поверь, я пыталась, не выходит, меня тянет к нему, мне холодно без него, - а истерика-то оказывается не утихла, притаилась, визжу почти, срывая связки.

Да пристрелите вы уже меня, с бешеной собакой именно так и поступают. Нет, наблюдают, как прогрессирует вирус, каким углом вылезает, анализируют. Мерзость чувствовать себя загнанной зверушкой. Цена моей свободы - жизнь демона.

Как я это сделаю?! Убить Ариса моими руками. Не называй его так! Приказываю себе, сама произношу упрямо. Мороз по коже бежит от атмосферы, Тим промолчал, каждый из нас борется сам с собой. В который раз замечаю как мы похожи. Разница лишь в том, что я смирилась, вскрыта, а Тим до сих пор барахтается, изображает лучшего и любимого. Разве не видит, я на дно тащу его.

Резкие тормоза, шум вокруг нас, другие участники движения возмущены. Что я делаю, кому душу изливаю, рехнулась.

- Я просила отпустить...

- Пошла вон! - рявкает так, что в ушах звенит.

Мгновенно слушаюсь и только хлопаю дверью, отъезжает, а возле меня останавливается внедорожник, который дежурил охраняя.

Я ведь совершенно не знаю чем сейчас муж занимается, по большей части вообще отсутствует, зверушкой домашней и неверной обитаю. Каша в мыслях вязкая и нет понятия как дальше. Они не оставляют мне выбора.

Переступив порог тюрьмы своей, бывшей когда-то нашим с Тимом гнёздышком, получаю сообщение.

"Как ты родная, глупая, моя?"

Знает что ли. Прижимаю ладонь к щеке, до сих пор горит огнем, словно припухшая. Плакать не буду, смогу... Во всем виновата сама.

Мне настолько тяжело быть без него и вдвое хуже держать контакт с ним. Долго молчал, а теперь я стерла выдержку с лица земли. Знаю, как и я не может, все, сорвали границы.

Грачев настоятельно рекомендовал не отказываться от общения с Аристархом. Ясное дело зачем...

Я дала согласие, обязана попробовать вырваться. Уговариваю хотя бы пытаться идти к цели. Но они должны понимать, я не смогу убить Молчанова. Не то что исполнить, думать смешно об этом. Какой из меня убийца оборотных?

"Твоя ли?"

Отправляю ответ, намеренная провокация. Кладу телефон с грохотом возле зеркала и упираясь ладонями в столешницу туалетного столика, рассматриваю себя, поспать, поесть и будет гораздо лучше. С одной стороны я сегодня прощалась с ним, с другой фиксировала слабые места и скажу вам, Арис у меня на крючке, как и я у него. Значит повоюем, терять то нечего.

Оповещение режет по нервам, будем надеяться Тим не убьет меня раньше, чем я вырвусь на свободу.